Бездна

© Лидия Бормотова, 2023

ISBN 978-5-0056-0858-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ЦИКЛ

Где дали безбрежные…

______________________________

Где дали безбрежные…

Фокус зеркала

Бездна

ХРОНИКИ ЦИКЛА

_____________________________________________

Власть лабиринта

Степной принц. Книга 1. Горечь победы

Степной принц. Книга 2. Аксиома Шекспира

БЕЗДНА
роман

Глава 1
Неформальная романтика

– Колян!!!

Над остроконечным забором поднялась встрёпанная макушка, пятерня отмахнула со лба длинные космы, чтоб не препятствовали округлившимся глазам взирать на орущего.

– О! Тёмыч! Ты что ль?!

В последний раз соседского парня Артём видел в прошлом году, когда приезжал к бабушке Ксении, но и помыслить не мог, чтоб за столь недолгий срок человек мог измениться до неузнаваемости. Ладно там, волосы отрастил до плеч. Но чтоб белобрысая шевелюра стала угольно-чёрной! Виски выбриты, в ушах какие-то блямбы вроде серёг, в носу пирсинг! А голую грудь и плечи не разглядишь под густой татуировкой!

Стаська выглянула из-за широкой спины друга, чтобы понять, какой-такой василиск обратил его в столб, рискуя пополнить собой каменную композицию с безгласными открытыми ртами и выразительным названием «Ни фига себе!». Однако шедевр абстракционизма не произвёл на неё столь убийственного впечатления (прежнего-то Коляна она не видела, эффект контрастного сравнения не сработал). Подумаешь! Ещё один неформал! Да их в городе пруд пруди! На каждом шагу! А в некоторых местах – в скверах, у фонтана или на площади – они устраивают тусовки. Но то в городе! Деревенская молодёжь этой дурью не заразилась. Девушка изобразила улыбку и дружелюбно поздоровалась:

– Привет!

А заодно пихнула локтем в рёбра Артёма, приводя его в чувство. Тот выдохнул и обрёл дар речи:

– Ты чё, нефором заделался?

Колян неотрывно пялился на рыжекудрое чудо, возникшее рядом с приятелем, потом горделиво расправил плечи и свысока изрёк:

– Свобода личности провозглашена Конституцией! И никто её пока не отменял! – и тут же, вцепившись в треугольные верхушки частого штакетника, деловито поинтересовался, алчно косясь на Стаську: – Тёмыч, ты надолго зарулил? Или как всегда? Бабка-то твоя тю-тю, в город уехала.

– Да знаю я, – отмахнулся внук. Нашёл, чем удивить. – Она у нас гостила. Нездоровится ей, мама уговорила лечь в больницу на обследование.

– А-а! А тебя, значит, за домом приглядеть отправили?

– И за огородом, – подтвердил парень. – Вот с подругой приехали, поживём недельку на природе. Слушай, у тебя лодка была. Не одолжишь? Сплаваем на остров, порыбачим.

– Ща, погодь, только оденусь, а то я тут во дворе… – он махнул рукой и скрылся за забором.

Стаська повернулась к Артёму:

– Ну и тип! Ты что, дружишь с ним?

– Это сосед, дорогая моя, – усмехнулся тот и легонько щёлкнул её по носу в воспитательных целях. – А с соседями надо дружить!

– Он же ненормальный!

– Да брось! Обычный пацан. Пройдёт в толпе, не заметишь. Вот и куражится: обратите на меня внимание, я индивидуальность!

Стаська пренебрежительно фыркнула, без слов выражая своё отношение к подобной индивидуальности.

Друг согласно кивнул:

– Все нефоры такие: мы, мол, не как остальные, то есть серая масса, а особенные.

Подруга спорить не стала, только пожала плечами. Мол, какая разница, с кем рыбачить, главное – лодку раздобыть, а у этого огородного пугалы, по словам Артёма, она есть. По крайней мере была в прошлом году.

За забором хлопнула дверь дома, из-за которой донеслось что-то басовито ругательное. Судя по всему, отцовское напутствие. Из чего друзья сделали вывод, что родители Коляна сильно не одобряют вывертов его неординарной личности.

Распахнулась калитка, и возникшее в её формате нечто с ярко выраженным нетрадиционным восприятием окружающего мира выглядело серьёзным испытанием для слабонервных. Картинная поза, в которой неформал предстал перед городскими гостями, недвусмысленно свидетельствовала, что расчёт был именно таков: поколебать уверенность зрителей в своём здравом уме и лишить дара речи от потрясения. Однако не на тех напал! Недавние путешествия не раз проверили их нервы на прочность, подбрасывая им испытания куда как покруче, и закалили их не хуже дамасской стали.

– Сталбыть, это твой новый прикид? – осведомился Артём, оценивающим взглядом обшаривая живописную фигуру.

Что ж, удивить друзей Коляну и впрямь удалось, но совсем не в том смысле, в котором он рассчитывал. Наглядевшись на неформалов всех мастей, то бишь тусовок, в городе, они более или менее разбирались в их атрибутике. И знали, что розовое в сочетании с чёрным, как и раскрашена была майка соседа с глубоким декольте, предпочитают эмо, в чёрное рядятся готы и сатанисты, украшая себя шипастыми ошейниками вроде того, что нацепил Колян. Чёрная куртка-косуха на его плечах пошла от рокеров, стала предметом зависти остальных группировок и как-то незаметно и беспорядочно вписалась в их дрес-код. Стоила она недёшево и была предметом шика, чем и объяснялось облачение в этот культовый элемент новоявленного позёра, несмотря на полуденный зной. Именно так – позёрами называли тру-нефоры, то есть настоящие неформалы, самозванцев, непосвящённых, понятия не имеющих о сути их движения, способных только выпендриваться, нацепив на себя кучу бренчащих железяк – цепей, заклёпок, шипов, разнообразных блямб, амулетов в виде летучей мыши и прочей дребедени. Нелепость прикида являла собой тусовскую атрибутику всмятку и вызывала у тру лишь брезгливую гримасу. Частенько приходилось видеть и невообразимый макияж представителей обоих полов, вводящий в столбняк. Но к счастью, Колян ещё не поднялся на столь высокий уровень осознания своей исключительности и раскраску телес ограничил татушками (присмотревшись, Стаська решила, что они были декоративными, то есть нарисованными, а не вкраплёнными). Венцом прикида стали берцы на толстенной подошве и на вид тяжеленные. В таких ходили скинхеды. Собственно, подошва и была им нужна для драк, ибо машут они отнюдь не только кулаками и арматурой. Но не сама по себе обувь сразила Артёма, а белые шнурки. У скинов это был почётный знак, говорящий, что чел участвовал в погроме лиц кавказской национальности. Тех, кто незаслуженно присваивал себе чужую славу, они жестоко наказывали. Их сосед-раздолбай, об этом, видать, ни сном ни духом, иначе поостерёгся бы привлекать к себе нездоровое внимание.

Упакованный с головы до пят лучший представитель современной продвинутой молодёжи победоносно взирал на прекрасную половину человечества, представленную в единственном экземпляре, зато пламенном и неотразимом, ожидая восторженных ахов и визгов. Однако Стаська его разочаровала, хмуро глядела исподлобья, недовольно надув губы. Ряженых петухов она не любила. Тем не менее Колян не смутился, списав её сдержанность на внезапность момента. Ошеломлённая впечатлением, девчонка ещё не разобралась, что к чему. Пусть освоится. Острота ярких впечатлений не всегда оценивается по достоинству с ходу. Поначалу пугает. Это как цветное кино. Тех, кто увидел однажды, потом не заставишь смотреть чёрно-белое. И она очухается. Пошлёт подальше серые будни, ещё и сама будет напрашиваться. А дальше – дело техники!

– Тёмыч, ты бы познакомил с девушкой, – напомнил-предложил подбоченившийся мачо.

– А, извини, – спохватился Артём. – Это Стаська, моя подруга детства. А это Колян, – ладонь спортсмена от души хлопнула по косухе так, что железные побрякушки зазвенели бубенцами. – Сосед бабушки Ксении. Тоже учится где-то в городе.

– Не где-то! – оскорбился принижением своего социального статуса франт сомнительного толка. – А в колледже! Будущий слесарь-универсал!

– Послушай, слесарь, – перебил его похвальбу Артём, – как всё-таки насчёт лодки? Она у тебя жива?

– Да вроде бы.

– Что значит…

– Да я с прошлого лета её не трогал.

– И где она?

– Должна быть на берегу. Пойдём посмотрим.

Улица, по которой они шли через посёлок к берегу, была широкой и ровной. Хоть и грунтовая, но не изрезанная колеями с застоявшимися лужами, как это бывает обыкновенно. Накатанная и утрамбованная настолько, что становилась слякотной лишь во время затяжного осеннего ненастья, а после летних дождей сохла быстро, не раскисала. Вот центральная была асфальтированная, она проходила от главного административного здания до самого моста через реку. Река Серединка, широкая и полноводная, разделяла город Вельбор и посёлок Заречный. Тот, кто в стародавние времена придумал ей название, и помыслить не мог, что попадёт в точку, обозначив граничный рубеж между тутошними и тамошними жителями. А уж посёлку сам Бог велел так называться. Что касается города, то о расшифровке его имени свидетельств не осталось. Поговаривают, что старинные книги и рукописи, запечатлевшие историю застройки, сгорели во время пожара. И он был не один, а дома прежде были исключительно деревянные. Уж если Московский кремль уберечь не могли от печальной участи, раз за разом разгребая пепелище и перестраивая заново, что говорить об отдалённых местах, которые не играли столь судьбоносной державной роли. Тем более и само название прозрачно намекает, что рядом с поселением или вокруг него шумел великий бор. Может, и шумел, но пожары и вырубки сделали своё дело, так что до ближайшего леса было не меньше двадцати километров. Горожане (и не только грибники) облюбовали его для прогулок, пикников и спортивных мероприятий.

Стаська шла по правую руку Артёма, с другой стороны от него вразвалочку вышагивал Колян. Не то чтобы она побаивалась нефора (уж больно откровенные взгляды кидал он на неё) или брезговала его компанией – вовсе нет, скорее – ей был любопытен этот фрукт, а порой, глядя на него, её безудержно пробивало на смех, но она сдерживалась. Просто парни оживлённо обсуждали целостность судёнышка, которому вскорости суждено было принять их на борт, и она не хотела им мешать.

У одного дома мужик в просторных семейных трусах (которые современная толерантность, чтобы избежать конфуза, именовала шортами) мыл машину. Завидев троицу, он разогнулся, выставив бочкообразное волосатое пузо, и молча проводил её глазами, неодобрительно качая головой. А лохматый кобель, выскочив из ворот, разразился яростным лаем, пока хозяин не прицыкнул на него. Пожилая женщина, шедшая навстречу, остановилась, поставила тяжёлую сумку на землю и тоже воззрилась на них. Стаська почувствовала себя неуютно от такого навязчивого внимания. Однако к ней оно относилось в меньшей степени.

– Эх, Колька, Колька…

– Здрасьте, тёть Шур!

– … пороть тебя некому! Я бы на месте твоего отца не посмотрела, что ты с телеграфный столб вымахал. Стащила штаны да всыпала бы по первое число!

– А чё я такого сделал-то? – искренне удивился нефор.

– И ведь не злой парень, уважительный, всегда здоровкается, а тут, тьфу, прости Господи, навешал на себя всякую дрянь!

– Это мода такая, тёть Шур, заграничная, скоро всем велят так ходить, – и бессовестно заржал.

Они уже прошли мимо, а тётка развернулась и глядела им вслед, продолжая бурчать под нос что-то неодобрительное.

– Что, не любит твой прикид деревня? – подковырнула нефора Стаська.

Тот ничуть не обиделся, наоборот, воспрянул духом: девчонка сама завела с ним разговор. Всё идёт по плану, разулыбался:

– Нашла кого слушать! Тёмные отсталые личности! Не обращай внимания!

Впереди показался берег. Даже с пляжным песочком, узкой полосой обнимающим кромку воды, метра четыре в ширину, не больше. Дальше его не пускала косматая травяная шкура.

– Ну и где твоя лодка? – Артём окинул взглядом рядок из пяти перевёрнутых вверх дном деревянных и алюминиевых судёнышек, ни на одном не остановив взгляд.

– Хм, – Колян уверенно направился к крайней слева, друзья потопали за ним.

Пока ребята осматривали днище, хлопали по доскам, придирчиво прощупывали зазоры обшивки, Стаська стояла в стороне от кормы. Она ничего не понимала ни в плавсредствах, ни в рыболовной оснастке, её дело пассажирское, села на лавку и плыви, куда погребут.

– Так, на всякий случай, – зашипел в ухо Артёму Колян, когда они очутились у носовой части, откуда до женских ушей мужской разговор не долетал, – это не твоя девушка? «Подруга детства» – что значит? По понятиям, может быть корешем, а может – и… совсем наоборот…

Догадаться, куда он клонит, особого ума не требовалось, и Артём чуть не расхохотался, представив Стаську рядом с этим пёстрым чудом природы, с обожанием заглядывающую ему в глаза. Однако сдержался, сделав над собой усилие. Нельзя обижать наивных простаков, уверенных, что мир создан для их удовольствия. Как нельзя обижать больных и детей. Но ставить на место надо!

– Закатай губу! У неё есть жених.

– Кто? – оскалился нефор с видом непобедимого превосходства над какими-то там… всякими…

– Мой брат.

Лицо ухажёра мгновенно вытянулось в недоумении:

– У тебя же нет брата.

– Почему? Есть. Просто он живёт в другом городе.

Улыбка уверенности в достижении задуманного вернулась на место:

– Ну, эт мы ещё посмотрим…

– Даже думать забудь!

Колян вдумчиво изучил внушительный кулак у своего носа, почесал крашеный гребень на маковке, смекая, что ему если и по силам уложить на лопатки жениха (тем более далёкого, плёвое дело!), то сладить с грозной обороной здесь и сейчас у него нет ни малейшего шанса. Такая конструкция из пяти пальцев отправит его в нокаут с одного маха, а ведь у Артёма два кулака.

– Да ладно, чё тя заколбасило-то? – тут же пошёл он на попятный, дурашливым смешком прикрывая своё смущение. – Приколоться уж нельзя.

– И вообще, кончай эти свои «понятия»! – не выдержал брат жениха. – Чего ты выделываешься с растопыренными пальцами? Мы не в зоне! Тошнит от твоих понтов!

– Каких ещё понтов?! Шуток не понимаешь!

Оба как-то разом сообразили, что их таинственный шёпот, которым они начали разговаривать, перешёл в полный голос, чуть ли не в крик, и одновременно повернулись к Стаське.

А Стаськи не было.

У Артёма взмокла спина. А сверху накрыло удушливым колпаком. Говорят, история любит повторяться. Неужели… Отпихнув Коляна, он рванулся вперёд, обшаривая глазами берег. Надо бы крикнуть, позвать, но горло вдруг пересохло и только хрипы гоняло туда-сюда. Он пробежал ещё метров десять, до кустарников, облепивших песчаную косу. Никого! За кустами снова тянулся пляж. Какой-то незнакомый парень, выйдя из воды, натягивал на мокрую спину прилипающую и скручивающуюся футболку. Спросить у него. Может быть, видел…

Он обогнул кусты и замер, как вкопанный. Стаська сидела на корточках спиной к нему и гладила пальцем по панцирю черепаху, уговаривая её выпустить спрятанные конечности. Увы, черепаха на провокацию не поддавалась. Её закалил многолетний горький опыт общения с прежними поимщиками, заверяющими в невинности своих намерений, который подсказывал ей, что именно об их клятвах бытует меткое присловье «обещанного три года ждут». А может быть, просто по-русски не понимала.

У Артёма гора с плеч свалилась. Он смахнул со лба испарину, с наслаждением вдохнул лёгкий влажный бриз, веющий с реки, и упёр руки в бока, глядя на безмятежную подругу, не подозревающую, сколько лет жизни она отняла у него своим исчезновением.

Сразу же и небо над головой, и помятые кусты, и истоптанный песок с мелкими ракушками и камушками, и всё вокруг стало по-домашнему родным и уютным. Почему-то вспомнился фильм «Белое солнце пустыни», который они со Стаськой любили время от времени пересматривать. И, набрав побольше воздуха в лёгкие, Артём гаркнул:

– Гюльчатай!

Девчонка вскочила, как ошпаренная, не усомнившись, что зовут именно её.

Вопль придал необыкновенное ускорение только черепахе и Коляну. Первая без уговоров растопырила лапы-грабли и заработала ими так, словно к ней подключили электричество, поняв команду однозначно: спасайся, кто может! Второй налетел со спины с вылупленными глазами и с матюгами. А увидев Стаську живой и невредимой, напустился на Артёма:

– Ну, блин, ты и орать! Думал уж, расчленёнку обнаружил!

Незнакомец на берегу невозмутимо оделся и, не удостоив вниманием бесноватую компанию, поплёлся по тропинке в посёлок. А девчонка принялась безудержно хохотать, сначала – поняв, чего испугался Артём, потом – увидев чёрный гребень нефора, самопроизвольно вставший дыбом. Парни усмехнулись, глядя, как она сгибается пополам, хихикнули, а дальше загоготали так, что заглушили её смех и накрыли звуковой волной кусты, из которых с карканьем шарахалось в разные стороны вороньё.

Возвращение к лодке сопровождалось остаточными всплесками веселья, которое как-то незаметно сгладило острые углы в отношениях молодых людей, столь не похожих друг на друга, но занятых одинаково интересным всем троим делом. Коляново корыто перевернули, столкнули на воду. На дне булькнуло, и в щели стала сочиться вода.

Артём присвистнул:

– Она до острова-то не развалится?

– Рассохлась чуток… – владелец судна озадаченно изучал ущерб имуществу, нанесённый то ли природным фактором, то ли его собственным небрежением. Вторая причина была более вероятной. Как осенью пристроил лодку на причале, больше её не навещал. Почти год прошёл. – Не-е… не развалится. До острова…

– Какого острова? – Стаська здесь раньше не была и местных достопримечательностей не знала.

– Во-он, видишь? Зелёненькое? – вытянул руку Колян. – Срединный называется. Самое рыбное место. Раньше там артель располагалась, с весны до осени оттуда рыбу в город везли на консервный завод. Потом всё распалось. Люди уехали…

– На таком маленьком островке? – не поверила девушка. – Там же не развернуться.

– Ха! Это отсюда глядеть – маленький, – старожил прищурился, изучая ощетинившуюся лесом кочку в речной дали, – там ме́ста будь здоров! От артели большой дом остался, а половину острова занимает сосновый бор.

– И кто там теперь? – Стаське уже не терпелось добраться до островка, который представлялся ей райским уголком посредине широкой реки.

– Хозяина нет, – сплюнул Колян. – Вот нашёлся бы умный человек с тугим кошельком. Не рыбный промысел, так санаторий какой-нить отгрохал бы. Народ бы валом повалил. А чё? Свежий воздух, пахнет ёлкой, как в Новый год, вокруг – целое море! Никаких Египтов и Турций не надо! В первый же сезон все затраты окупились!

– Ну что? Мы едем или как? – не дал развернуться грандиозному проекту Артём. – Надо бы за вёслами сходить. И жратвы какой-нибудь захватить не помешало бы.

По дороге домой за провизией знаток местной рыбалки взял на себя роль руководителя и поучал городских неумех, как следует экипироваться:

– Плащи есть?

– Зачем?

– Погода капризная. Сёдня дождь обещали.

Стаська задрала голову, выискивая коварные тучки. Небо было чистым, ровно-голубым и ласковым. Заметив её сомнение, Колян авторитетно пообещал:

– Налетит неожиданно. В конце лета дожди холодные. И долгие. Не позаботишься о себе – схлопочешь воспаление лёгких. Ладно. Сам возьму. У отца три плаща одинаковых – для себя и друзей держит. Они тоже, как вы, приезжают ушами хлопать.

На «уши» Стаська скривилась, но промолчала, тем более что инструктаж переключился на Артёма, который тоже безропотно слушал, что из еды с собой брать, а что лишнее, и втихаря посылал советчика подальше, сцепив зубы, чтобы не сорвалось: «Без сопливых знаю!».

На берег вернулись нагруженные под завязку. Колян сгорбился под двумя вёслами на плече, друзья тащили торбы и рюкзаки. Дома они успели переодеться в старенькие футболки и джинсы, чтобы было удобно и не жалко, но нефор со своим прикидом расстаться не пожелал.

За время их отсутствия воды в лодке прибыло. Тоскливо заглянув за борт, Стаська поняла, что в обуви туда нечего и соваться, и принялась торопливо расшнуровывать кеды и заворачивать штаны. Колян плюхнул в донную лужу ковшик и ободряюще подмигнул ей:

– Это тебе. Для экстремала – незаменимая вещь.

– Слышь ты, лодочник, – взыграло в Артёме возмущение, – спортинвентарь беречь надо, заботиться о нём! Щели смолить и конопатить, на зиму укрывать! Мы в этом рассохшемся корыте потопнем!

– Да ладно тебе. Тут до острова недалеко. Доплывём.

– Ага, а там зазимуем?

– Ха-ха-ха! Тур Хейердал на плоту в кругосветку мотался! Только здоровше стал!

– На его плоту я бы тоже поплыл, – спортсмен знал, как готовятся путешествия, о которых говорит весь мир. – Со всеми удобствами и с подстраховкой в случае крушения.

Колян встряхнул чёрной гривой и с упрёком заметил:

– Откуда мне было знать, что вы сегодня зарулите? Знал бы – загодя спустил на воду, чтоб доски разбухли.

Спорить с этим раздолбаем было бессмысленно, да и выбора не было. Пришлось приспосабливаться к тому, что есть. Артём уложил вещи на корме так, чтобы не свалились, осмотрел уключины, проверил вёсла на прочность. А то как бы не пришлось грести руками. Стаська уже сидела на корточках внутри корыта и отчерпывала мутную воду. Благо, пока она была тёпленькая. Может, и правда, доски разбухнут по пути и сильно заливать не будет? На вид посудина вроде крепкая, не гнилая.

Как только отпихнулись от берега, лодочка проснулась, вспомнив былую молодость и речные прогулки, побежала уверенно, весело. Артём грёб сильно, умело. Он стащил с себя футболку, и любоваться на его развитую мускулатуру было одно удовольствие. Нефор сидел на корме, держал руль и вытягивал шею, глядя поверх головы гребца, чтоб не промахнуться со швартовкой.

Чем дальше от берега, тем становилось свежее. Нажарившись на тихом пляже с раскалённым песком, Стаська зябко ёжилась под ветром, с завистью поглядывая на косуху Коляна. Да, этот «мачо» не так глуп, как показалось вначале. По крайней мере, более практичный, чем они с Артёмом. Его куртке как неформальскому атрибуту на острове грош цена, зато в ней не продувает. И он учёл этот плюс.

– Что-то наш юнга филонит, – донеслось до Стаськи с кормы, она не сразу поняла, кого «капитан» наградил упрёком. – Пора палубу драить!

Девушка спохватилась, глянула под ноги и, перепугавшись, что лодка нахлебается сверх отмерянного ей терпения и пойдёт ко дну, энергично заработала ковшиком. Участь «Титаника» этой лоханке, конечно, не грозила. Да и до острова осталось не так уж далеко. Сами они могут спастись и вплавь. Правда, голяком, без имущества и провизии… но это в крайнем случае.

То ли от страха, то ли от махания юнга разогрелась и разрумянилась, и когда подняла голову, в поле зрения нарисовалась песчаная кромка берега. Колян тоже смотрел на неё, но правил лодку не к заманчивому пляжному клину, а к раскидистой иве у воды, которая без устали полоскала свои косы в набегающих волнах. Те даже пену пускали, словно смывали с кос шампунь. Артём оглянулся и, подняв лопасти вёсел, плавно перевёл их на борта, закрепил.

Когда лодка с разгону врезалась в шатёр ветвей, рулевой вскочил и, выпрыгнув на берег, обвязал верёвкой ствол дерева.

– Готово! Выгружаемся!

Стаська выпуталась из шелестящего занавеса, огляделась. А ничего так, очень даже… Судя по уверенной швартовке и такому удачному месту причала (ива накрыла лодку и от солнца, и от дождя, а днище – в воде, пусть разбухает), ребята давно облюбовали этот уголок природы и прежде наведывались сюда не раз. Она подставила лицо свежему тёплому ветру, сощурилась от слепящего сине-золотого простора и от души выдохнула:

– Красотища-то какая!

Сосны услышали и порывисто зашумели, соглашаясь, зашушукались, заманивая в прозрачную тень.

– Колян, а до города отсюда далеко?

Пока Стаська осматривалась, парни разгружали лодку, пристраивая вещи в тени кустов. Владелец лодки, наконец, снял свою косуху, с досадой убедившись, что (выражаясь на нефорском жаргоне) цивилы не тащатся от его улётной видухи и не впадают в депресняк от своей неполноценности в сравнении с ним. Если в городе пиплы были в отпаде от его прикида, даже тормозили и оглядывались, а кореша признавали его крутняк, оценивали типа: «Полный писец!», то этим все его дрессы сугубо фиолетовы. Да и комменты их олдовыми не назовёшь, морщатся и ржачку сдерживают. Он остался в майке без рукавов, с голыми плечами, костлявыми и хилыми. Вымахал-то он с версту коломенскую, но спортивными упражнениями себя не утруждал. И потому мосластая скелетина, к тому же сутулая, выглядела нелепо, даже жалко. Майка с розово-чёрной абстракцией довершала смехотворную картину. Он сел на песок, принялся расшнуровывать берцы:

– Примерно так же. Остров же – Срединный! Оттуда тоже иногда приплывают, только с дугой стороны.

– Так может, на той стороне уже кто-то есть? – разочарование так и сквозило в вопросе. А она-то обрадовалась: простор и безлюдье, никто не суетится, не пялится осуждающими или завистливыми взглядами. Роскошь неслыханная – целый необитаемый остров в их полном распоряжении!

Парень скинул с ног тяжеленные берцы, блаженно вытянул ноги на прогретом песке:

– Вряд ли. Если б был, мы бы услышали. Остров хоть и большой, но не безразмерный. И звуки по воде разносятся – о-ё-ё-й!

– Где кострище будем устраивать? – Артём принёс внушительную охапку сушняка и приглядывал местечко поудобнее и чтоб ветром не задувало.

Колян вскочил и с подскоком, укалывая ступни о камушки, побежал к кучке голышей:

– Ща, камни разберу, туда, в серёдку и клади. У меня тут и рогатинки для котелка припрятаны. Железные. Шоб с собой каждый раз не тягать туда-сюда.

– Ха! Арматура что ль?

– Гы-гы! А чё добру пропадать?

– Тоже верно, – ехидно подпел приятель. – Два в одном: и кашевару удобство, и оружие для защиты.

Кострище получилось большое, парни обложили его камнями, даже сиденья устроили. Но зажигать пока было рано, только без толку дрова сожгут раньше времени.

– Ты рыбу-то с нами будешь ловить? – с сомнением поинтересовался Колян, вприщур глядя на Стаську.

– Буду! – решительно заявила она. Пусть не думает, что она сюда приехала отсиживаться за их спинами и прохлаждаться на пляже. Она равноправный член команды. – А… ловить на лодке поедем? – жалобно выдавила рыбачка, никогда прежде не державшая в руках удочки. Может, он и приглашает её, чтоб она совершенствовалась в черпальном искусстве, пока они будут со спиннингами загорать?

– Не, – оскалился нефор, – наш корабль пусть отдохнёт на приколе, – Стаська ухмыльнулась: тоже мне романтик. Его лоханку язык не повернётся назвать кораблём даже в шутку. Но, как она успела догадаться, самоуверенности ему было не занимать. – Мы во-он туда смотаемся.

– И что там?

– Там в кустах чумовая заводь. Клюёт – не успеваешь наживку менять.

Артём его поддержал, вспомнив прежние приезды:

– Бережок обрывистый, под ним омут. Судя по всему, он и притягивает рыбу. До заката можно ведро наловить.

Когда пришли к заводи, Артём не дал пропасть подруге. Наладил спиннинг, показал, как им управлять. И потянулось томительное время. Вернее, это для Стаськи оно казалось томительным, а парни загорелись каким-то непонятным азартом. Девушка добросовестно старалась вникнуть в его суть, но так и не смогла. Она тоже поймала три рыбины, но в отличие от мужской компании испытала не восторг, который они бурно выражали, а испуг, увидев, что у неё на блесне трепыхается чешуястая добыча.

Местечко и вправду оказалось удобным: тень от рыбаков не падала на воду, ибо кусты загораживали от солнца. Но чем ниже оно клонилось, тем назойливей пищал комариный хор. Здесь, в тени и зелени, у самой воды кровососам было раздолье. А тут ещё и они явились, предоставив им банкет на халяву. Стаська то и дело хлопала себя по всем доступным местам, махала веткой, однако только приводила гнусных тварей в азарт, подобный рыболовному, которым всецело были поглощены её приятели. Она с абсолютной ясностью осознала, что сие занятие никогда не станет её страстью, как ни воспитывай себя и не уговаривай, и только терпела за компанию эту экзекуцию, вымученно улыбаясь и поддакивая. Наконец, не выдержала и, сказав, что хочет прогуляться и осмотреть остров, покинула парней. На острове, кроме них, не было ни единой живой души, бояться нечего (место проверено многажды), поэтому Артём и отпустил её с лёгким сердцем.

И вот Стаська идёт по тропинке соснового бора. Никто и ничто ей не досаждает. Комары не впиваются в неё, не звенят въедливо и ненасытно над ухом, тягомотное бдение над поплавком не обременяет, пустопорожние разговоры не отвлекают. Казалось бы, броди себе в хвойном тенёчке, наслаждайся последними летними деньками и думай о своём. Да, легко сказать: о своём… А где оно, это её «своё»?

Прошло уже больше месяца, как они с Артёмом вернулись домой из умопомрачительного, невероятного путешествия. А Ян с Баюром отбыли в Арканти. И никаких вестей… ничего… живы ли? Сумели ли благополучно переправиться на этот раз? Стаська решительно гнала тоску и дурные предчувствия, старалась даже не думать о Яне, чтоб не растравлять душу. Нет, она не сомневалась в его честности и искренности, в верности данному слову. Нет, это было совсем другое. Любовь приходит и уходит, не спрашивая позволения. Она настигла их обоих разом, но так же вольно способна покинуть их в любой момент. Что если цепями опутано только её сердце, а его отпущено в свободный полёт? Или уже занято другой? Вполне возможно, что вдали от неё на учёного гения снизошло отрезвление, и на смену остывшему чувству пришло раскаяние в данном обещании вернуться и в том, что «задурил» девчонке голову. «Нет, этого не может быть!» – криком кричала её душа. «А что если всё-таки?» – не унимался незримый спорщик, вечно грызущий её изнутри, от которого невозможно избавиться. «Ян не из тех, кто ведётся за каждой юбкой, кто разбрасывается словами и чувствами! Он настоящий! Верный и надёжный! Он единственный!» – вспоминались его глаза, его бережное внимание, которые говорили о глубине и серьёзности отношений. И тогда сомнения затихали, стушёвывались, уходили в тень. Но это днём! Когда работало сознание, отыскивая в своей копилке разоблачительные аргументы. А ночью? Во сне её настигали терзания сокрушительной мощи, накрывали с головой, и она вставала утром разбитой и потерянной.

Да, блуждание по иным мирам чревато. А эта парочка – Ян и Баюр – будто созданы для того, чтобы притягивать к себе всякие непонятные аномалии. Они и сами – сплошная аномалия. А вдруг они провалились в чёрную дыру, или как она там называется? «Конечно, их могло занести совсем не туда, куда они рассчитывали попасть», – червячок сомнения никогда без боя не сдавал свои позиции и использовал малейшую зацепку, чтобы изводить свою жертву. «Но у них мощные амулеты! Они всегда могут вернуться! Так было уже не раз!» – парировала защитница и получала убийственное, убедительное, проверенное на своей шкуре: «Если живы…».

Такая словесная дуэль, закольцованная и безнадёжная, могла длиться бесконечно, пока не закипят мозги. Стаська и так уж брела из последних сил, спотыкаясь на ровном месте.