Buch lesen: "Предать сердце. Спасти сына"

Глава 1+

– Девушка, вы не подскажете… – раздался позади хриплый мужской голос, от которого по моей спине вдруг пробежал леденящий холодок, заставивший каждую клеточку тела сжаться в инстинктивном ужасе. Я резко обернулась, сердце уже заходилось в тревожном ритме, колотясь о рёбра с такой силой, словно пыталось вырваться из груди. Но не успела даже разглядеть говорившего – грубая мозолистая ладонь, пахнущая сигаретами и металлом, царапнув кожу, с силой зажала мне рот, перекрывая доступ воздуха. В нос ударил резкий химический запах, от которого в голове мгновенно помутилось, а сознание начало уплывать в вязкую, затягивающую темноту…

Очнулась я от невыносимой головной боли. Во рту пересохло, желудок мучительно сводило, а к горлу подкатывала тошнота, заставляя сглатывать горькую, отдающую желчью слюну.

Открыв глаза, я не сразу поняла, что произошло и где нахожусь. А через секунду воспоминания обрушились на меня сминающей волной. Паника тотчас окутала удушливым покрывалом, сжимая грудь невидимыми когтями так, что невозможно было вдохнуть, в глазах то темнело, то вспыхивали яркие пятна. И каждая мысль билась в голове испуганной птицей, не находя выхода: Где я? Кто они? Зачем я им? Что со мной будет?

Усилием воли я заставила себя собраться, впившись ногтями в ладони до боли, и попыталась подняться с железной кровати, скрипнувшей под моим весом. Но при первой же попытке меня вырвало желчью.

– Господи, где я? Что им от меня нужно? – в отчаянии прошептала я, с трудом поднимаясь на дрожащих, как желе, ногах, а по щекам текли горячие слезы, оставляя соленые дорожки.

– Выпустите меня! Кто-нибудь! Помогите! – отчаянно прокричала, но мой голос, отразившись от бетонных стен, вернулся жалким эхом, словно даже сам воздух этого места издевался над моим беспомощным положением…

Время тянулось бесконечно в этой серой комнате без окон, словно густая, ядовитая патока, в которой я медленно тонула, захлёбываясь отчаянием. Тиканье невидимых часов отдавалось в висках болезненными уколами, словно кто-то методично вбивал гвозди в мой череп. За металлической дверью стояла гробовая тишина, нарушаемая лишь моим прерывистым, похожим на хрип умирающего, дыханием и редкими всхлипами, вырывающимися из груди против воли. Мои руки были все в ссадинах и кровоподтеках от бесчисленных ударов по двери, ногти сломаны, ноги подкашивались от усталости и всепоглощающего, парализующего страха.

Наконец, в замке раздался долгожданный звук поворачиваемого ключа – металлический, резкий, вселяющий одновременно отчаянную надежду и первобытный ужас. Сердце моё пропустило удар, а затем забилось с удвоенной силой, во рту мгновенно пересохло ещё сильнее, а руки задрожали так, что я вынуждена была сжать их в кулаки.

В комнату вошли двое – словно вырванные из страниц криминальной хроники персонажи из самых жутких бандитских фильмов 90-х: бритоголовые, с буграми мышц под облегающими футболками, в кожаных куртках, пропахших табаком и дешевым одеколоном, смешанным с кислым запахом немытых тел. Лица у обоих были словно вырезаны топором из грязного, серого камня – грубые, с тяжелыми челюстями и маленькими, глубоко посаженными глазами, в которых читалось пугающее, почти нечеловеческое безразличие. Никогда не думала, что увижу таких вживую – они казались порождением ночных кошмаров, материализовавшихся в реальности.

– О-о-о, детка, – с похабной ухмылкой, обнажающей желтые зубы, протянул один из них, разглядывая меня, как товар на рынке. Его взгляд, липкий и грязный, ползал по моему телу, задерживаясь на самых интимных местах, словно пятная меня невидимой грязью. И от этого взгляда хотелось съежиться, исчезнуть, раствориться в воздухе, содрать с себя кожу, лишь бы не чувствовать этого омерзительного, оскверняющего прикосновения.

– Пожалуйста, отпустите, – взмолилась я, из последних сил сдерживая рыдания, комом застрявшие в горле и грозящие перерасти в истерический крик.

– Прости, малышка, – протянул второй, покачав головой с деланным сочувствием, но в глазах, холодных как лед, плясали дьявольские огоньки, выдававшие извращённое удовольствие от моего страдания. – Ты останешься здесь навсегда. Добро пожаловать в твой новый дом, – добавил он с жестокой усмешкой, от которой кровь стыла в жилах, а сердце на мгновение замерло от ужаса.

– Нет… нет! У меня сын! Меня ищут! – в отчаянии воскликнула я, вскочив на ноги и ринувшись на одного с яростью загнанного в угол животного. Я заколотила кулаками по его груди в жесте отчаянной мольбы, чувствуя, как каждый удар отдаётся болью в моих уже покалеченных руках, но в его стеклянных глазах не промелькнуло даже тени жалости или узнавания человеческого страдания. Только холодное, расчетливое безразличие и что-то еще – какое-то извращенное, почти сексуальное удовольствие от моего страдания, заставившее меня похолодеть от пронизывающего страха.

– Вставай, босс ждет, – вдруг рявкнул один из них, схватив меня за шиворот с такой силой, что ткань впилась в горло, перехватывая дыхание, и потащил к выходу, как нашкодившего котенка, не обращая внимания на мои спотыкающиеся ноги и отчаянные попытки освободиться.

– Босс точно должен меня отпустить. Он поймет, что произошла ошибка, – пробормотала я с болезненным, лихорадочным отчаянием, цепляясь за эту мысль как за спасительную соломинку, хотя в глубине души уже понимала всю тщетность этих надежд, чувствуя, как они рассыпаются в прах при каждом шаге по этому проклятому коридору.

– Кхм, – тут же хмыкнул бритоголовый, переглянувшись со вторым с таким видом, словно они слышали подобное тысячу раз. И в этом коротком взгляде читалась насмешка и что-то ещё – что-то жуткое, предвещающее беду, отчего мои внутренности скрутило спазмом ужаса. – Все одно и то же. Как по учебнику.

– Никакой оригинальности, – поддакнул его напарник с холодной усмешкой, от которой по телу пробежала волна противного, липкого страха, заставившая кожу покрыться мурашками, а колени подогнутся. – Хоть бы что-то новенькое придумали…

Они вели меня по бесконечному лабиринту коридоров, петляющих, как кроличьи норы в кошмарной стране чудес. Серые бетонные стены без окон давили своей безликостью и неотвратимостью, как стены склепа, немногочисленные металлические двери, похожие на входы в склепы, терялись в полумраке, освещенном редкими тусклыми лампочками под потолком, мерцающими болезненным, белым светом.

– Жди здесь, – бросил один из конвоиров, коротко постучав в массивную дверь, и быстро скрылся за ней. Второй продолжал держать меня железной хваткой за воротник.

Я попыталась что-то сказать, но получила резкий рывок, от которого хрустнула шея, а перед глазами вспыхнули белые звезды.

– Заткнись, – процедил он сквозь зубы, обдавая меня смрадным дыханием с запахом табака, чеснока и чего-то кислого, заставившим мой желудок снова болезненно сжаться. – Еще одно слово, и я сломаю тебе челюсть, – добавил он, сжимая мое лицо пальцами с такой силой, что казалось, кости вот-вот треснут, как яичная скорлупа.

Ждать пришлось недолго. Первый вскоре вернулся и с шутовским поклоном, похожим на кривляние марионетки с обрезанными нитями, махнул в сторону открытой двери, словно приглашая на дьявольский бал. А второй грубо втолкнул меня внутрь, так что я чуть не растянулась на полу, едва удержав равновесие, чувствуя, как щиколотка выворачивается от неловкого движения, посылая вверх по ноге волну острой боли.

Комната, в которой я очутилась, тонула в полумраке. Единственная лампа под потолком давала тусклый, желтоватый свет. В центре стоял одинокий стул с обшарпанной спинкой, напоминающий электрический стул из фильмов ужасов, а из дальнего угла, окутанного тенями, вдруг раздался хриплый голос, напоминающий скрежет металла по стеклу, от которого волоски на моих руках встали дыбом:

– Проходи, присаживайся. Не стесняйся.

– Нет, спасибо, – мой голос дрожал, а сердце заходилось в бешеном ритме, грозя вырваться из груди. – Прошу, отпустите меня. Я никому ничего не скажу, я даже не знаю, где нахожусь. Клянусь всем святым! Мои родные… Они с ума сходят от беспокойства! – последние слова я почти выкрикнула, задыхаясь от слез.

– У-у-у, как предсказуемо, – с наигранным разочарованием протянул невидимый собеседник, словно театральный критик, недовольный шаблонным представлением. – Всегда одно и то же. Сначала мольбы, потом клятвы, затем угрозы. Скукота. Хоть бы раз кто-нибудь меня удивил.

– Пожалуйста, – всхлипнула я, содрогаясь от страха всем телом.

– Достаточно, – оборвал меня голос из темноты, холодный и острый, как лезвие ножа, прижатого к горлу. – Кто сюда попадает, остается навсегда. Таковы правила игры. Тебе решать – проведешь ты здесь долгие годы или быстро закончишь свой путь. Выбор за тобой, – в его словах звучала такая окончательность, как в приговоре, зачитанном смертнику, что по спине пробежал ледяной ручеек ужаса, заставивший всё тело окаменеть.

– Нет! Так нельзя! Вы не можете! – взревела я, с отчаянием утопающего, рванув из удерживающих меня рук. – Я ничего вам не сделала! За что?! Умоляю, если в вас есть хоть капля человечности!

– Детка, я считал тебя умнее, – с притворной печалью произнес невидимый собеседник. – Что ж, даю тебе еще время подумать. Иногда боль помогает прояснить мысли. Стас…

– Да, босс, – раздалось сзади с каким-то животным предвкушением, и в следующее мгновение мое лицо обожгло ударом, от которого в глазах потемнело, из носа брызнула кровь, заполняя рот и стекая по подбородку. А следом боль взорвалась в боку, выбивая воздух из легких, словно меня пронзили раскаленным прутом насквозь.

Он бил с остервенением – методично, расчетливо, зная, куда нужно ударить, чтобы причинить максимальную боль, но не убить, растягивая мои мучения до бесконечности. Каждый удар отдавался в теле разрядом агонии. Кровь заливала лицо из разбитого носа, металлический привкус наполнил рот, смешиваясь с соленым вкусом слез и желчи.

В глазах темнело, мир вокруг кружился в безумной карусели, ноги подкосились, но меня продолжали держать, не позволяя упасть, растянуться на полу, свернуться клубком в попытке защитить жизненно важные органы. Я кричала от боли и ужаса, срывая голос до хрипоты, ощущая, как от каждого крика в горле что-то рвётся, а удары все сыпались и сыпались, каждый новый – сильнее предыдущего, превращая мое тело в сплошной сгусток боли и отчаяния.

– На сегодня хватит, – наконец остановил экзекуцию человек из тени. В его голосе не было ни капли эмоций, словно он комментировал погоду за окном, а не пытку живого, истекающего кровью человека. – Уведите. Завтра продолжим нашу… беседу.

Это было последним, что я услышала перед тем, как провалиться в спасительное забытье, в темное ничто, где не было боли, страха, отчаяния – только благословенная пустота, в которой я мечтала остаться навсегда…

Очнулась я все в той же темной комнате с железной кроватью. Не понимая, сколько прошло времени – часы, дни, недели? Осторожно поднялась, стараясь не делать резких движений, тут же испуганно отшатнулась в сторону, заметив сидящего на стуле Стаса.

– Ну что, одумалась? – спросил он, обдавая меня тяжелым перегаром и запахом лука.

– Да, – еле слышно прошептала я потрескавшимися, распухшими губами. – Что от меня требуется? Я сделаю все, только не бейте больше.

– Эх, а я-то надеялся еще поиграть, – с наигранным разочарованием протянул бритоголовый, проводя шершавым пальцем по моей щеке. – Люблю, когда сопротивляются. Это… заводит, – добавил он с такой омерзительной интонацией, что желудок снова скрутило спазмом, а в горле встал комок отвращения.

– Мне жаль, – пробормотала я, чувствуя, как сознание снова ускользает, проваливаясь обратно в спасительную темноту, где не было этих чудовищ в человеческом обличье. Последней мыслью, прежде чем тьма полностью поглотила меня, было – неужели это моя новая реальность? Неужели я больше никогда не обниму сына, не почувствую тепло любимого человека? Неужели мир, который я знала, с его красками, запахами, радостями и печалями, навсегда потерян для меня, и всё, что мне осталось – это бесконечный кошмар в бетонном склепе, под властью людей без души…

Глава 2+

В следующий раз я пришла в сознание в той же серой комнате, но теперь обстановка изменилась. В кресле напротив сидел мужчина лет пятидесяти – воплощение успеха и респектабельности, который выглядел здесь настолько неуместно, словно оперный тенор вдруг оказался на бойне. Дорогой костюм цвета антрацита с едва заметной полоской, идеально сидящий на подтянутой фигуре. Седые виски обрамляли властное лицо с чётко очерченным подбородком, тонкий аромат дорогого парфюма с нотами сандала и кожи едва уловимо витал в затхлом воздухе комнаты, борясь с запахом сырости, крови и моего страха. Холёная внешность – типичный успешный бизнесмен, чьё фото могло бы украшать обложку Forbes, вызывая у одних восхищение, у других – зависть.

Только глаза выдавали его истинную сущность – ледяные, безжалостные, как у хищника, выслеживающего добычу. Они смотрели сквозь меня, анализируя, просчитывая, оценивая, словно я была не живым человеком, а набором цифр в уравнении. В них не было ни капли человеческого тепла или сострадания, лишь холодный расчёт и неприкрытое удовольствие от власти над чужой жизнью, от возможности растоптать кого-то.

– Вижу, ты стала сговорчивее, – произнёс он, рассматривая меня как насекомое под микроскопом, прежде чем пронзить его булавкой. Его голос был мягким, бархатным, почти гипнотическим, обволакивающим, как дорогой виски, что делало контраст с его глазами еще более пугающим и противоестественным. – Теперь можем поговорить о деле. Кофе? Воды?

Предложение прозвучало издевательски вежливо, как если бы он предлагал прохладительные напитки утопающему. На столике рядом с ним стояла изящная фарфоровая чашка, от которой поднимался ароматный пар, дразнящий мои пересохшие, потрескавшиеся губы, напоминая о мире обычных людей, где пьют кофе, а не истекают кровью на бетонном полу. Я с трудом сглотнула, почувствовав, как саднит горло, как будто я проглотила наждачную бумагу. Распухшее лицо пульсировало в такт сердцебиению, как один сплошной синяк, в ушах стоял монотонный звон, напоминающий отдаленный погребальный колокол, а в глазах плавали тёмные пятна, мешающие сфокусироваться, словно я смотрела на мир сквозь грязное, треснувшее стекло.

– Твой муж, Кирилл, – усмехнулся мужчина, растягивая имя, смакуя каждый слог, как дорогое вино, которое перекатывают на языке перед тем, как проглотить, – задолжал мне крупную сумму. Очень крупную. Даже по меркам человека моего калибра. – Он сделал паузу, наблюдая за моей реакцией с любопытством натуралиста, изучающего поведение редкого вида в момент стресса. – А потом решил сбежать с моими деньгами. Неразумно, правда? Крайне… недальновидно.

Мне хотелось рассмеяться от абсурдности ситуации, но смех обернулся бы рыданиями. Какой муж? Мы с Кириллом уже три года как в разводе. Он появлялся раз в полгода набегом – якобы пообщаться с сыном, но больше времени проводил, уткнувшись в телефон, чем действительно разговаривая с Денисом или интересуясь его жизнью. Очередная сделка, очередной проект, всегда что-то важнее собственного ребенка. Он давно стал для нас чужим человеком, с которым нас связывал лишь штамп в свидетельстве о рождении Дениса, а теперь из-за него эти проблемы? Во что же он вляпался? Во что нас втянул?

– Я не знаю, где он, – прошептала я пересохшими губами.

– О, я знаю, – незнакомец небрежно махнул рукой, словно отгонял назойливую муху. – Это уже неважно. Твой муж… скажем так, теперь это последнее, о чём тебе стоит беспокоиться.

Его слова повисли в воздухе, наполняя комнату леденящим ужасом, словно в помещение запустили ядовитый газ. Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота, а внутренности скручиваются в тугой узел. Неужели Кирилл…? Нет, нет, я не могла даже мысленно произнести это слово. Часть меня отказывалась верить, но глубоко внутри я уже знала правду – его больше нет. Человека, с которым я прожила пять лет, с которым делила постель, радости и печали, больше нет в этом мире.

– Важно другое – документы, которые он спрятал перед побегом, – продолжил мужчина, отпивая кофе из своей чашки с таким видом, словно мы беседовали в кафе о погоде. – Они хранятся в доме, в личном сейфе начальника службы безопасности банка Романа Черных. Ключи от Королевства, так сказать.

Мужчина подался вперёд, кресло под ним едва слышно скрипнуло, а на лице мелькнула тень нетерпения, как рябь на идеально гладкой поверхности озера.

– Ты достанешь их. У тебя юридическое образование – красный диплом МГУ… весьма впечатляет. – В его голосе прозвучало что-то похожее на уважение, но извращенное, как если бы он оценивал чистоту алмаза перед тем, как использовать его в своих целях. – Устроишься в банк, втерёшься в доверие к Черных, получишь доступ к сейфу. На всё про всё – месяц. Не больше.

Месяц? Крик застрял в горле при мысли о такой невыполнимой задаче. Как я, с моим избитым лицом, с дрожащими руками, должна устроиться в банк, войти в доверие к начальнику безопасности и украсть документы из сейфа? Это казалось настолько нереальным, что граничило с безумием.

– А если я откажусь? – слова застряли в горле, вырвавшись сдавленным шёпотом, скорее похожим на предсмертный хрип. Хотя я уже знала ответ, знала, что выбора у меня нет, что я заперта в этой невыносимой ситуации, как муха в паутине. Но какая-то часть души, та, что еще не была полностью раздавлена ужасом происходящего, всё ещё цеплялась за надежду на чудо, на какой-то выход, на что-то, что могло бы спасти меня от этого кошмара.

Он улыбнулся, и от этой улыбки кровь застыла в жилах. Это была улыбка человека, который никогда не слышал слова «нет», для которого человеческие жизни – лишь разменная монета в большой игре, фигуры на шахматной доске, которыми можно пожертвовать без малейших колебаний.

– Твой сын… – он сделал паузу, наслаждаясь моим страхом, упиваясь им, как гурман редким вином, наблюдая, как мои зрачки расширяются от ужаса, как я перестаю дышать в ожидании его следующих слов, – Денис, кажется? Шесть лет, русые волосы, карие глаза, как у тебя. Милый мальчик. Детский сад «Солнышко», группа «Пчёлки». Обожает качели на детской площадке во дворе. Особенно те, что с синей перекладиной. Кажется, у него есть плюшевый заяц? Как его… Пушистик? Забавно.

Комната поплыла перед глазами, превращаясь в размытое пятно, словно кто-то выкачал весь кислород, а затем заполнил пространство жидким ужасом, в котором я тонула, не в силах ни вздохнуть, ни закричать. Сердце, казалось, остановилось на долгую, мучительную секунду, а затем забилось с такой силой, что каждый удар отдавался болью в висках. Ужас накрыл с такой силой, что я перестала чувствовать физическую боль – она отступила перед лицом этого всепоглощающего страха за моего сына, моего маленького, беззащитного мальчика.

Он знает о Денисе все. Он следил за ним. Он может забрать его в любую секунду. Он может… господи, нет, только не это, что угодно, только не это! Паника окутывала меня, как вторая кожа, проникая в каждую пору, в каждую клетку, заставляя дрожать от ужаса, который был сильнее любого холода.

– Нет… прошу вас… – в голосе звучало отчаяние матери, готовой на всё ради ребёнка. Отчаяние, смешанное с первобытным ужасом, с мольбой, которая шла не от разума, а от самой сути моего существа. – Он ни в чём не виноват… он просто ребёнок… умоляю вас, не трогайте его… я сделаю всё, что вы хотите… всё что угодно…

– Всё в твоих руках, – незнакомец поднялся, расправляя невидимые складки на идеально выглаженных брюках, словно король, завершающий аудиенцию с подданным. – Документы в обмен на жизнь твоего ребёнка. Справишься – отпущу вас обоих. Нет – ты больше никогда его не увидишь. И поверь, это будет не самая мучительная смерть в моей практике, я об этом позабочусь.

Каждое его слово вонзалось в сердце острым лезвием, разрывая его в клочья. Воздух застыл в лёгких, а по спине пробежал холодный пот, оставляя за собой дорожки ледяного ужаса. Перед глазами всплыло лицо Дениса – его доверчивая улыбка, обнажающая дырку от выпавшего молочного зуба, ямочки на щеках, как у отца, вихрастые волосы, которые никак не удаётся пригладить по утрам, сколько бы я ни старалась, его маленькие ручки, обнимающие меня за шею, когда я укладываю его спать. Мой мальчик, мой свет, моя жизнь… Я не могу потерять тебя. Не могу, не могу, не могу…

Мужчина же с равнодушной улыбкой, как если бы только что завершил успешную бизнес-сделку, направился к двери. Но у самого выхода он внезапно обернулся, и в тусклом свете его глаза блеснули, как у ночного хищника, готового к прыжку:

– И не вздумай обращаться в полицию. У меня везде свои люди – от патрульных до начальника вашего районного отделения. Фамилия капитана Ермилова тебе о чём-нибудь говорит? – От этих слов земля словно ушла из-под ног, а в голове зазвенел тревожный колокол. Андрей? Наш Андрей? Лучший друг Кирилла? Крестный отец моего ребенка? – Да, тот самый, крёстный Дениса. Узнаю о любой попытке – твой мальчик исчезнет в ту же секунду. И даже не надейся на защиту друзей или подобную чушь.

Боже, у кого просить помощи, если даже крестный моего сына замешан в этом? Если даже полиция – на его стороне? В какую бездну я провалилась?

Дверь захлопнулась с тяжёлым металлическим лязгом. А я медленно сползла по спинке кровати, содрогаясь от рыданий. Выбора не было. Я оказалась в ловушке, из которой нет выхода. Ради сына я готова на всё – даже если придётся продать душу дьяволу, даже если этот путь ведёт в преисподнюю.

Господи, дай мне сил. Дай мне выдержать это. Ради Дениса. Пусть со мной случится что угодно, только не дай им забрать моего мальчика. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

В замке снова повернулся ключ, звук которого заставил меня вздрогнуть и вжаться в стену. Вошёл один из бритоголовых с пакетом в руках. На этот раз его лицо не выражало ничего – ни жестокости, ни удовольствия, только механическое исполнение приказа, как у робота, лишенного эмоций.

– Одежда, документы, телефон, ключи от твоей квартиры, – бросил он, швыряя пакет к моим ногам. – Машина отвезёт тебя домой. Завтра начинаешь действовать. И помни – за тобой следят. Каждую секунду, каждый шаг. Одно неверное движение – и ты знаешь, что будет.

Он развернулся, но перед уходом добавил, почти с сочувствием, которое прозвучало настолько неожиданно, что я вздрогнула:

– И приведи себя в порядок. С такой рожей тебя даже уборщицей не возьмут.

Дверь снова закрылась с тяжелым лязгом. Я осталась одна, сжимая в руках пакет – мой пропуск в прежнюю жизнь, которая теперь превратилась в фарс, спектакль с невидимыми зрителями, наблюдающими за каждым моим движением. Дрожащими пальцами, я достала телефон – экран разблокировался, показывая фотографию Дениса на заставке. Его улыбающееся лицо, веснушки на носу, разбросанные как звезды на ночном небе, выбитый молочный зуб, создающий трогательную щербинку в его улыбке. Сердце сжалось от любви и страха…

Как объяснить шестилетнему ребёнку, что его отец, возможно, мёртв? Как жить с улыбкой на лице, зная, что каждый твой шаг отслеживается, а любая ошибка может стоить жизни самому дорогому существу на свете? Как выполнить невыполнимое задание?

Я не знала ответов. Знала только, что утром начнётся новая игра, где ставкой будет жизнь моего сына. И я должна выиграть любой ценой. Даже если эта цена – моя жизнь, моя свобода. Ради Дениса я пойду до конца адской дороги, по которой меня заставили ступить. Пойду, даже если каждый шаг будет по раскаленным углям. Пойду, даже если в конце меня ждет пропасть…