История с узелками

Узелок IV. Искусство счисления

И снились мне ночью мешки золота.

В нескольких градусах от экватора в полдень даже в открытом море жара стоит совершенно невыносимая, и два уже знакомых нам путешественника, сбросив с себя кольчуги и латы, облачились в легкие ослепительно белые полотняные костюмы. Латы, по мнению этих многоопытных людей, незаменимы в горах, где воздух, которым они еще так недавно наслаждались, свеж и прохладен, ибо предохраняют владельца не только от простуды, но и от кинжалов бандитов, в изобилии встречающихся в заоблачных высях. Закончив свое путешествие, оба туриста возвращались теперь домой на небольшом парусном судне, совершавшем раз в месяц рейсы между двумя самыми крупными портами того острова, который они столь успешно исследовали.

Сбросив латы, туристы перестали употреблять и те несколько архаичные обороты речи, которые так нравились им, пока они находились в рыцарском обличье, и вернулись к обычному лексикону провинциальных джентльменов девятнадцатого века.

Растянувшись на груде подушек под сенью огромного зонтика, они лениво наблюдали за несколькими рыбаками-туземцами, севшими на корабль во время последней стоянки. Поднимаясь на борт, каждый из рыбаков нес на плече небольшой, но тяжелый мешок. На палубе стояли огромные весы, на которых при погрузке обычно взвешивали принимаемые на борт грузы. Вокруг этих весов и собрались рыбаки. Возбужденно крича что-то на непонятном языке, они, по-видимому, намеревались взвесить свои мешки.

– Больше похоже на воробьиное чириканье, чем на человеческую речь, – заметил пожилой турист, обращаясь к сыну, который лишь слабо улыбнулся, не найдя в себе сил произнести хоть слово в ответ. Отец в поисках более отзывчивого слушателя обратил свой взор к капитану.

– Что там у них в мешках, капитан? – спросил он первого после бога человека на судне, когда тот, совершая свой бесконечный променад из конца в конец палубы, поравнялся с зонтом, под которым возлежали наши знакомые.

Капитан прервал свой марш и, высокий, строгий, весьма довольный собой, замер перед туристами, возвышаясь над ними, подобно величественному монументу.

– Рыбаки, – пояснил он, – частые пассажиры на моем судне. Эти пятеро из Мхрукси, места нашей последней стоянки. В мешках они везут деньги. Нужно сказать, джентльмены, что деньги этого острова тяжеловесны, но, как вы догадываетесь, малоценны. Мы покупаем их у туземцев на вес – по 5 шиллингов за фунт. Думаю, что все мешки, которые вы видите, можно купить за одну десятифунтовую банкноту.

Слушая капитана, пожилой джентльмен закрыл глаза – несомненно, лишь для того, чтобы как можно лучше сосредоточиться на сообщаемых ему интересных фактах, но капитан, не поняв истинных намерений своего собеседника, с недовольным ворчаньем возобновил прерванный было променад.

Между тем рыбаки, собравшиеся у весов, стали шуметь так отчаянно, что один из матросов счел нелишним принять меры предосторожности и унести все гири. Туземцам волей-неволей пришлось довольствоваться ручками от лебедок, кофель-нагелями и тому подобными тяжелыми предметами, которые им удалось отыскать. Предпринятый матросом демарш возымел желаемое действие: шум вскоре прекратился. Тщательно спрятав мешки в складках кливера, лежавшего на палубе невдалеке от наших туристов, рыбаки разбрелись кто куда.

Когда снова послышалась тяжелая поступь капитана, молодой человек приподнялся.

– Как вы назвали место, откуда эти туземцы, капитан? – поинтересовался он.

– Мхрукси, сэр.

– А как называется то место, куда мы направляемся?

Капитан набрал побольше воздуха в легкие, храбро нырнул в слово и с честью вынырнул из его глубин:

– Они называют его Кговджни, сэр!

– Кг… Не могу выговорить! – еле слышно отозвался молодой человек.

Дрожащей рукой он взял стакан воды со льдом, который за минуту до того принес ему сердобольный стюард, и сел, к несчастью оказавшись не в отбрасываемой зонтом тени, а на самом солнцепеке. Жара стояла убийственная, и молодой человек решил воздержаться от холодной воды. Немалую роль в столь самоотверженном решении сыграл утомительный, только что воспроизведенный разговор с капитаном. Совершенно обессилев, молодой человек вновь молча откинулся на подушки.

Отец вежливо попытался заменить сына в разговоре.

– Где мы сейчас находимся, капитан? – любезно осведомился он. – Имеете ли вы об этом хоть какое-нибудь представление?

Капитан бросил презрительный взгляд на погрязшую в невежестве «сухопутную крысу» и ответил тоном, преисполненным глубочайшего снисхождения:

– Я могу сообщить вам наши координаты, сэр, с точностью до дюйма!

– Не может быть! – лениво удивился пожилой турист.

– Не только может, но так оно и есть! – настаивал капитан. – Как вы думаете, что бы стало с моим судном, если бы я потерял долготу и широту? Имеет ли кто-нибудь из присутствующих хотя бы отдаленное представление о счислении?

– С уверенностью могу сказать: никто из присутствующих в счислении не смыслит, – откровенно признался сын; однако он несколько переусердствовал в своем правдолюбии.

– А между тем для тех, кто разбирается в подобных вещах, в счислении нет ничего сложного, – тоном оскорбленного достоинства заявил капитан. С этими словами он удалился, чтобы отдать необходимые распоряжения матросам, собиравшимся поднять кливер.

Наши туристы с таким интересом наблюдали за поднятием паруса, что ни один из них даже не вспомнил о мешках с туземными деньгами, спрятанных в его складках. В следующий момент ветер наполнил поднятый кливер, и все пять мешков, оказавшись за бортом, с тяжелым плеском упали в море.

Несчастным рыбакам забыть о своей собственности было не так просто. Они сгрудились у борта и с яростными криками, размахивая руками, указывали то на море, то на матросов, явившихся причиной несчастья.

Пожилой турист объяснил капитану, в чем дело.

– Позвольте мне возместить несчастным убытки, – добавил он в заключение. – Полагаю, что десяти фунтов будет достаточно? Ведь вы, кажется, называли именно эту сумму?

Но капитан отверг предложение.

– Нет, сэр! – сказал он с величественным видом. – Надеюсь, вы меня извините, но это – мои пассажиры. Происшествие случилось на борту вверенного мне судна и вследствие отданных мной приказаний. Поэтому и компенсацию за причиненный ущерб должен выплатить я.

И он обратился к разгневанным рыбакам на мхруксийском диалекте.

– Подойдите сюда и скажите, сколько весил каждый мешок. Я видел, как вы только что их взвешивали.

Не успел капитан закончить свою речь, как на палубе вновь началось воистину вавилонское столпотворение: все пятеро туземцев наперебой пытались объяснить капитану, что матрос унес гири и им пришлось взвешивать, пользуясь лишь «подручными средствами».

Под наблюдением капитана импровизированные гири – два железных кофель-нагеля, три блока, шесть камней для чистки палубы, четыре ручки от лебедок и большой молот были тщательно взвешены. Результаты взвешивания капитан аккуратно занес в свой блокнот. Однако на этом его неприятности не закончились. В последовавшей довольно жаркой дискуссии приняли участие и матросы, и пятеро туземцев. Наконец, капитан с несколько растерянным видом подошел к нашим туристам, пытаясь легким смешком скрыть замешательство.

– Возникло нелепое затруднение, – сказал он. – Может быть, вы, джентльмены, подскажете выход из него. Дело в том, что туземцы, как я сейчас выяснил, взвешивали не по одному, а по два мешка!

– Если они произвели менее пяти взвешиваний, то, разумеется, оценить стоимость содержимого каждого мешка не представляется возможным, – поспешил вывести заключение молодой человек.

– Послушаем лучше, что известно о весе мешков, – осторожно заметил его отец.

– Туземцы произвели пять взвешиваний, – сообщил капитан. – Но у меня, – добавил он, поддавшись внезапному приступу откровенности, – просто голова идет кругом. Послушайте, что получилось. Первый и второй мешки весили 12 фунтов, второй и третий – 13,5 фунта, третий и четвертый – 11,5, четвертый и пятый – 8 фунтов. После этого, по утверждению туземцев, у них остался только тяжелый молот! Чтобы уравновесить его, понадобилось три мешка: первый, третий и пятый. Вместе они весят 16 фунтов. Вот так, джентльмены! Приходилось ли вам слышать что-либо подобное?

Пожилой турист смог лишь едва слышно пробормотать:

– Если бы моя сестра была здесь! – и безнадежно посмотрел на своего сына. Пятеро туземцев с надеждой взирали на капитана. Капитан не смотрел ни на кого: глаза его были закрыты. Казалось, он тихо говорил, обращаясь к самому себе:

– Созерцайте друг друга, джентльмены, если это доставляет вам удовольствие. Я предпочитаю созерцать самое себя!

Узелок V. Крестики и нолики

Как вам нравится та картина? А эта?

– Что заставило тебя, глупышка, выбрать первый поезд? – спросила Безумная Математильда племянницу, когда они садились в кэб. – Неужели ты не могла придумать ничего лучше?

– Я рассмотрела предельный случай, – ответила Клара сквозь слезы. – Наша достопочтенная воспитательница всегда говорит нам: «Если вы сомневаетесь в чем-то, рассмотрите предельный случай», а я как раз была в сомнении.

– И что же, этот совет всегда помогает? – поинтересовалась тетушка.

Клара вздохнула.

– Не всегда, – неохотно призналась она, – хотя я никак не могу понять, в чем тут дело. Как-то раз наша достопочтенная воспитательница сказала девочкам из младших классов (они ведь всегда так ужасно шумят за столом!): «Чем больше вы будете шуметь, тем меньше получите варенья и vice versa^[2]». Я подумала, что девочки не знают, что такое vice versa, и решила объяснить им. Я сказала: «Если вы будете шуметь бесконечно громко, то не получите варенья совсем. Если же вы совсем не будете шуметь, то получите бесконечно много варенья», а наша достопочтенная воспитательница сочла пример неудачным. Хотела бы я знать почему, – добавила Клара жалобно.

Тетушка уклонилась от прямого ответа.

– Твой пример, действительно, не может не вызвать возражений, – сказала она, – но мне любопытно знать, как ты перешла к пределу в задаче с поездами. Насколько мне известно, ни один поезд не движется бесконечно быстро.

– Одни поезда я назвала зайцами, другие – черепахами, – робко пояснила Клара, боясь, что ее поднимут на смех. – Я думала, что число зайцев и черепах на линии не может быть одинаковым, и взяла поэтому предельный случай: одного зайца и бесконечно много черепах.

– Что и говорить, случай действительно предельный! – заметила крайне мрачным тоном Безумная Математильда. – Ситуация предельно опасна!

– Подумав, я решила, – продолжала Клара, – что если я сяду на черепаху, то встречу лишь одного зайца: ведь больше их и нет. Зато если я сяду на зайца, то встречу целые толпы черепах!

– Ну что ж, идея не так уж плоха, – промолвила тетушка, когда они сошли с кэба у входа в Берлингтон-Хаус. – А сейчас тебе представится еще один удобный случай проявить свою смекалку. Мы будем состязаться в оценке картин.

Клара просияла.

– Я буду очень стараться, – воскликнула она, – и на этот раз буду осторожнее. А как мы будем играть?

На этот вопрос Безумная Математильда не ответила: она с деловым видом чертила какие-то линии на полях каталога.

– Взгляни, – сказала она Кларе минуту спустя. – Видишь, против названий картин, выставленных в большом зале, я начертила три графы. В них мы будем ставить крестики и нолики: крестик – вместо положительной оценки, нолик – вместо отрицательной. В первой графе мы будем ставить оценку за сюжет, во второй – за композицию и в третьей – за колористическое решение. Условия нашего состязания состоят в следующем. Ты должна поставить три крестика двум или трем картинам, два крестика – четырем или пяти картинам…

– Что вы имеете в виду, когда говорите о двух крестиках? – спросила Клара. – Картины, отмеченные только двумя крестиками, или также и картины, отмеченные тремя крестиками?

– Картины, получившие три крестика, разумеется, можно считать получившими два крестика, – ответила тетушка. – Ведь о всяком, у кого есть три глаза, можно сказать, что уж два-то глаза у него заведомо есть, не так ли?

С этими словами тетушка устремила задумчивый взгляд на переполненный публикой зал картинной галереи. Клара с опаской посмотрела в ту же сторону, боясь увидеть трехглазого посетителя.

– Девяти или десяти картинам ты должна поставить один крестик, – продолжала перечислять условия состязания Безумная Математильда.

– А кто же выигрывает? – спросила Клара, тщательно записывая все сказанное на чистом листе каталога.

– Тот, кто поставит оценки наименьшему числу картин.

– А если мы поставим оценки одинаковому числу картин?

– Тогда тот, кто поставит больше оценок.

Клара задумалась.

– Это состязание совсем нетрудное, – сказала она. – Я поставлю оценки девяти картинам. Трем из них я поставлю по три крестика, двум другим – по два крестика, а остальным – по одному крестику.

– Нетрудное состязание, говоришь? – спросила тетушка. – Подожди, пока не узнаешь все условия, нетерпеливое дитя! Одной или двум картинам ты должна поставить три нолика, трем или четырем картинам – по два нолика и восьми или девяти картинам – по одному нолику. И не будь слишком строгой к картинам членов Королевской академии изобразительных искусств!

Записав новые условия, Клара почти лишилась дара речи.

– Это похуже периодических дробей, – вздохнула она, но я все равно должна выиграть!

Тетушка зловеще улыбнулась.

– Отсюда мы и начнем, – сказала она, когда они подошли к картине огромных размеров, значившейся в каталоге под названием «Портрет лейтенанта Брауна верхом на любимом слоне».

– Какой у него самодовольный вид, – воскликнула Клара. – Не думаю, чтобы он был любимым лейтенантом бедного слона. Картина просто ужасна и к тому же занимает столько места, что его хватило бы на двадцать картин!

– Подумай, что ты говоришь! – прервала Клару тетушка. – Ведь автор этой картины член Королевской академии!

Но Клара была непреклонна.

– Мне все равно, кто ее автор! – упрямо сказала она. – Я поставлю ей три плохие оценки.

Тетушка и племянница вскоре потеряли друг друга в толпе, и в течение ближайшего получаса Клара трудилась в поте лица, ставя оценки, вновь стирая их и упорно разыскивая подходящие картины. Последнее оказалось труднее всего.

– Никак не могу найти того, что мне нужно! – воскликнула она наконец, чуть не плача с досады.

– Что ты хочешь найти, деточка? – раздался за спиной Клары незнакомый, но такой ласковый и приятный голос, что Клара, еще не видя произнесшего эти слова, почувствовала к нему горячую симпатию. Обернувшись, она увидела двух ласково улыбавшихся старушек небольшого роста с круглыми морщинистыми лицами, очень похожих друг на друга. Они выглядели так сиротливо и бесприютно, что Клара (как она потом призналась тетушке) еле удержалась, чтобы не обнять их.

– Я ищу картину, – сказала она, – написанную на хороший сюжет, с хорошей композицией, но с плохим колористическим решением.

Маленькие старушки тревожно переглянулись.

– Успокойся, деточка, – сказала та из них, которая уже обращалась к Кларе, – и попытайся припомнить, что изображено на картине, каков ее сюжет.

– Не изображен ли на ней, например, слон? – спросила вторая старушка. С того места, где стояли Клара и старушки, нетрудно было заметить лейтенанта Брауна.

– Не знаю, – нетерпеливо ответила Клара. – Мне совсем неважно, каков сюжет картины, лишь бы он был хорошим!