Buch lesen: «Полное собрание сочинений. Том 20. Анна Каренина. Черновые редакции и варианты», Seite 17

* № 41 (рук. № 31).

– Какова весна, Василій! А? – сказалъ онъ.

– Что говорить, Божья благодать, – отвѣчалъ Василій. – Богъ даетъ, и людямъ стараться надо. Я, Константинъ Дмитричъ, кажется, какъ отцу родному стараюсь. Я и самъ не люблю дурно сдѣлать и другимъ не велю. Я хозяевами доволенъ. Одно – рабочіе обижаются. Работа пошла тяжелѣе и дни большіе, а харчи все зимніе. Я говорю – власть хозяина. Нанялся – продался.

Недовольство рабочихъ на харчи была старая, уже давно знакомая тема для Левина. Было время, когда онъ заводилъ особенную кухню, самъ ходилъ въ нее, пробовалъ ѣду, давалъ по фунту мяса, молоко и завелъ скатерти и требовалъ чистоту, и тогда почти всѣ рабочіе разбѣжались, а жалобамъ на кухарку, на прикащика не было конца. Потомъ Левинъ⁸⁷⁷ разсердился, поручилъ все прикащику. Онъ сталъ давать имъ сала въ щи, какъ онъ выражался, когда есть кинуть сальца, когда нѣтъ – молочка снятого, и всѣ совершенно были довольны. Теперь же послѣднее время Левинъ завелъ артель и выдавалъ харчи по условію.

* № 42 (рук. № 27).

Левинъ видѣлъ, что Степанъ Аркадьичъ принадлежитъ къ этому весьма распространенному типу горожанъ вообще и въ особенности Петербургскихъ, которые, побывавъ въ три года раза два въ деревнѣ и поговоривъ раза два съ купцомъ, прикащикомъ и мужикомъ, запомнятъ два-три слова деревенскихъ и кстати и полагаютъ, что имъ весь деревенскій бытъ ясенъ и что ихъ уже никто не обманетъ, и, благодаря этой увѣренности, продолжаютъ служить пищей для весьма распространеннаго еще типа купцовъ въ родѣ Рябинина, которые не торгуютъ, а только выжидаютъ дураковъ господъ и ловятъ ихъ. А такъ [какъ] дураки въ сословіи Облонскаго не переводятся, то класъ все больше и больше распространяется и богатѣетъ.

– Вѣдь это не обидной лѣсъ, – сказалъ Степанъ Аркадьичъ, желая этимъ словомъ «обидной» совсѣмъ убѣдить Левина въ несправедливости его сомнѣній, – а дровяной больше. И станетъ не больше 30 саженъ на десятину, а онъ мнѣ далъ по 200 рублей.

Левинъ улыбнулся.

– Вѣдь я не стану тебя учить, какъ заключенье или что ты тамъ такое пишешь въ своемъ присутствіи, а если мнѣ нужно, то спрошу у тебя, а ты такъ увѣренъ, что ты понимаешь всю эту грамоту о лѣсѣ. Она трудная. Счелъ ли ты деревья?

– Ахъ, вотъ еще вздоръ, – даже съ нѣкоторой раздражительностью сказалъ Облонский.

– Ну, а я 20 разъ въ лѣто проѣду черезъ вашъ лѣсъ, и осенью съ гончими бываю, и знаю, и свой лѣсъ считалъ. И ни одинъ купецъ не купитъ не считая, если ему не отдаютъ даромъ, какъ ты. Твой лѣсъ стоитъ 500 рублей за десятину чистыми деньгами, а онъ тебѣ далъ 200 въ разсрочку. Значитъ, ты ему подарилъ тысячъ 30.

– Ну, купи ты! Вотъ вы всегда такъ.

– Я не торгую лѣсами. Ну, да вотъ и онъ, – сказалъ Левинъ, увидавъ стоявшую подлѣ дома телѣжку съ прикащикомъ купца, державшимъ лошадь.

И лошадь, и телѣжка, и въ особенности красное, полнокровное лицо прикащика сіяли поучительнымъ самодовольствомъ и говорили всѣмъ: «Вотъ какъ дѣлаютъ, вотъ какъ нынче дѣлаютъ. Посмотрите, все у насъ просто и прочно и прилично».

Въ передней еще ихъ встрѣтилъ длиннополый купецъ, сіявшій улыбкой и, очевидно, въ жизни своей никогда ни въ чѣмъ не ошибавшійся. Какъ ни безобразно было его⁸⁷⁸ сюртукъ съ пуговицами ниже задницы, его сапоги въ калошахъ, его⁸⁷⁹ жилетъ съ мѣдными пуговицами, цѣпочка, его лицо хищное, сухое, ястребиное въ соединеніи съ подлой улыбкой, какъ ни безобразенъ былъ его⁸⁸⁰ безсмысленный говоръ, пересыпанный словами: положительно, окончательно и т. п., и его движенія, все это было такъ твердо, рѣшено, so settled, ⁸⁸¹ что нельзя было, долго поговоривъ съ нимъ, не пожелать быть похожимъ на него.

* № 43 (рук. № 27).

Левинъ былъ не въ духѣ. 1-е онъ стрѣлялъ плохо, 2-е – этотъ купецъ. Онъ терпѣть не могъ этихъ людей, живущихъ только глупостью Степанъ Аркадьичей. Дѣло было кончено, но ему, умному хозяину, выросшему и жившему въ деревнѣ, безобразіе этого дѣла было противно. Онъ зналъ, что лѣсъ былъ весь подѣлочный, стоилъ 500 minimum за десятину, что другіе купцы или были въ стачкѣ или подкупленные люди. Степану Аркадьичу – какое ему было дѣло; но онъ былъ дворянинъ по крови и видѣть не могъ совершающееся это со всѣхъ сторонъ обѣднѣніе дворянства – и не роскошью. Это ничего, это дворянское дѣло. И не жалко прожившагося на роскоши барина; прожить только онъ и умѣетъ умно – это дворянское дѣло. Не жалко было имѣній, которыя продавались по безхозяйству и покупались мужиками. Это было справедливо. Дворянинъ ничего не дѣлаетъ, а мужикъ работаетъ и вытѣсняетъ празднаго человѣка, но ему было невыносимо досадно, какъ проживались эти петербургскіе господа только тѣмъ, что они были глупы, и такихъ имѣній много около него. То полячокъ за ¹/₄ цѣны взялъ все на аренду, то этакій Рябининъ купилъ рубль за 25 копѣекъ. И на мѣсто добродушныхъ дураковъ вступаютъ въ⁸⁸² кругъ земства мелкіе плуты эксплуататоры. И надо же было, чтобы у него въ домѣ дѣлали эту дурацкую продажу. Это злило его. 3-е, что и было главное, онъ узналъ, что Кити не замужемъ и что она больна, какъ онъ догадался, несмотря на то что Степанъ Аркадьичъ не хотѣлъ говорить этаго, – больна отъ любви не взаимной. Это оскорбленіе какъ будто падало на него. Ему казалось, что этотъ человѣкъ, который презиралъ ее любовь, а она презирала его, что этотъ человѣкъ презиралъ его и былъ его врагъ.

* № 44 (рук. № 28).

На конюшнѣ мальчикъ его (грумъ), узнавъ еще издалека его коляску, вызвалъ Англичанина. Сухой Англичанинъ, самъ бывшій жокей, теперь тренеръ, въ высокихъ сапогахъ и въ короткомъ пиджакѣ, съ волосами, оставленными только подъ бородой, вышелъ, раскачиваясь, навстрѣчу.

– Ну что Фру-Фру? – спросилъ Вронскій по англійски.

– Все хорошо, – медленно отвѣчалъ Англичанинъ, – немного возбуждена, но⁸⁸³ въ хорошемъ духѣ. Лучше не ходите, – прибавилъ Англичанинъ. – Она очень возбуждена съ тѣхъ поръ, какъ надѣли намордникъ, и я не велѣлъ выводить другихъ лошадей и входить туда до скачки. А то какъ дверь отворять…

– Нѣтъ, ужъ взойду, она меня знаетъ.

– Come on! —⁸⁸⁴ пропустилъ сквозь зубы Англичанинъ и пошелъ впередъ, размахивая руки своей развинченной походкой.

⁸⁸⁵– Обѣдали? – спросилъ онъ.

– Обѣдалъ немного.

– Такъ надо рюмку хересу, садясь.

Они вошли въ широкія кленовыя лакированныя двери конюшеннаго татерзала. Съ обѣихъ сторонъ широкаго въ 6 аршинъ мощеннаго коридора стояли лошади по широкимъ устланнымъ соломой стойламъ, отгороженнымъ рѣзными столбами. Въ конюшнѣ было свѣтло, какъ на дворѣ, отъ свѣта, подавшего въ цѣльныя окна сверху. Дежурный, въ чистой курткѣ, нарядный, молодцоватый мальчикъ, съ метлой въ рукѣ, встрѣтилъ входившихъ и пошелъ за ними. Вронскій привычнымъ взглядомъ оглядывалъ знакомыхъ ему, стоявшихъ въ татерзалѣ лошадей, двѣ были свои верховыя; но онъ, не доходя до Фру-Фру, остановился передъ рыжимъ жеребцомъ, на которомъ былъ намордникъ. Жеребецъ стоялъ, равномѣрно поднимая храпъ и опуская его.

– Хорошъ, – сказалъ Вронскій, останавливаясь противъ него и охотницкимъ взглядомъ сразу охватывая всѣ главныя достоинства лошади – его широкій, мускулистый задъ и мышки, низкую бабку надъ точенымъ копытомъ. – Одна голова велика, а то совершенство. – Да, это мой одинъ серьезный соперникъ, – сказалъ онъ Англичанину.

– Безъ препятствій – да, – сказалъ Англичанинъ, – и если бы вы ѣхали на немъ, за васъ бы держалъ.

– Фру-Фру нервнѣе, онъ – сильнѣе, – сказалъ Вронскій, невольно улыбаясь отъ похвалы своей ѣздѣ.

– Съ препятствіями все – ѣздокъ и счастье, – сказалъ Англичанинъ.

Они подошли къ Фру-Фру, невысокой гнѣдой, нѣсколько подласой кобылѣ.

Фру-Фру была лошадь совсѣмъ другаго типа, чѣмъ рыжій, она не была такъ правильно и сильно сложена и костью была много слабѣе и тоньше. Въ ней были даже дурные недостатки, въ ней была вывернутая косолапина и въ переднихъ и заднихъ ногахъ. Мышка была въ ней не такъ крупна, как у рыжаго, но она вся была нервы, всѣ ея мышцы рѣзко выдѣлялись изъ подъ тонкой кожи. Вся она была подъ сѣткой выступавшихъ жилъ. А голова совершенно сухая, безъ мяса, съ огромнымъ веселымъ и страстнымъ взглядомъ и храпомъ съ раструбомъ и полна выраженія и огня.

– Ну, вотъ видите, – сказалъ Англичанинъ. – Го, го, – голосомъ успокаивая лошадь, которая, заслышавъ шаги и увидавъ людей, переступала тонкими точеными ногами, косясь своимъ выпуклымъ глазомъ то съ той, то съ другой стороны на вошедшихъ.

– Го, го, – заговорилъ Вронскій и подошелъ къ ней.

* № 45 (рук. № 29).

«Да, я возненавижу его, если онъ не пойметъ всего значенія этаго. Лучше не говорить, зачѣмъ испытывать», думала она.

– Ради Бога, – повторилъ онъ.

– Я брюхата, – сказала она тихо, и руки и губы ея задрожали. Но она не спускала съ него глазъ.

Она не ошиблась: ужасъ и растерянность выразились на его лицѣ. Онъ хотѣлъ что то сказать и остановился. Онъ выпустилъ ея руку и опустилъ голову. Потомъ онъ взглянулъ на нее, стараясь проникнуть въ ея чувство, поцѣловалъ ея руку, всталъ и молча прошелся по терасѣ.

– Такъ это кончено! – сказалъ онъ, рѣшительно подходя къ ней. – Ни я, ни вы не смотрѣли на наши отношенія какъ на игрушку, и теперь это рѣшено. Необходимо кончить всю эту ложь, весь этотъ стыдъ, – сказалъ онъ оглядываясь, – подъ к[оторыми] мы живемъ.

– Какъ же кончить? – сказала она съ злой насмѣшкой.

Она теперь совершенно успокоилась, и лицо ея сіяло вызывающей дерзкой радостью, выраженіе которой такъ зналъ въ ней и котораго такъ боялся Вронскій.

– Оставить мужа и соединить нашу жизнь. Она соединена и такъ.

– Но какъ?⁸⁸⁶ Въ этомъ то и трудность, – сказала она съ той же насмѣшкой надъ самой собою и безвыходностью своего положенія.

– Надо придумать какъ, – сказалъ онъ строго. – Все лучше, чѣмъ то унизительное положеніе, въ которомъ мы оба. Знать, что мужъ все знаетъ, и обманывать…

– Ахъ, онъ ничего не знаетъ и не понимаетъ, – заговорила Анна быстро, едва поспѣвая выговаривать одно слово за другимъ. – Онъ ничего, ничего никогда не понималъ и теперь не понимаетъ. Если бы онъ понималъ что-нибудь, развѣ бы онъ⁸⁸⁷ оставилъ меня?⁸⁸⁸ Онъ дальше своего министерства не понимаетъ и не признаетъ жизни. И все, что мѣшаетъ его успѣху, для него вредно. И жена, которая оставитъ его, испортитъ ему карьеру. И потому онъ не пуститъ меня. А ему все равно.

«Ахъ, если бы это было такъ, – думалъ Вронскій, слушая ея неестественно быструю рѣчь, какъ будто подсказываемую ей кѣмъ то. – Ахъ, если бы это было такъ, но онъ, мужъ, понимаетъ многое, и онъ любитъ и ее и сына, и она себя обманываетъ и заглушаетъ свое раскаяніе, говоря это».

* № 46 (рук. № 29).

II.

Алексѣй Александровичъ Каренинъ со времени перваго объясненія съ женою послѣ вечера у… болѣе не пытался объясняться съ нею, хотя онъ видѣлъ, что причинъ для тѣхже объясненій становится больше и больше. Какъ будто нарочно случилось то, что постоянная дача Алексѣя Александровича была въ П[арголовѣ], и постоянно его жена одна живала лѣтомъ на дачѣ, а онъ оставался въ Петербургѣ, и это какъ будто нарочно сложилось для того, чтобы содѣйствовать сближенію Анны съ Вронскимъ, который стоялъ съ полкомъ въ Красномъ. Послѣднее время Алексѣй Александровичъ видѣлъ, что подозрѣнія его болѣе и болѣе подтверждаются. Онъ видѣлъ, что въ свѣтѣ уже иначе смотрятъ на его жену. И сестра его Мери нанесла ему послѣдній ударъ: она, жившая лѣтомъ всегда вмѣстѣ съ Анной на дачѣ, нынѣшній годъ, подъ предлогомъ приглашенія отъ друзей провести лѣто съ ними, переѣхала въ Сергіевское и оставила Анну одну. Алексѣй Александровичъ зналъ, что Мери такъ чиста и нравственна, что она уже считала для себя невозможнымъ оставаться съ его женою. Все это зналъ Алексѣй Александровичъ, все это болѣе и болѣе мучало его, но онъ, связанный своимъ положеніемъ человѣкъ и имѣющій всетаки только подозрѣнія, не могъ предпринять ничего рѣшительнаго. Сколько разъ во время своей 8-ми лѣтней счастливой жизни съ женою, глядя на чужихъ невѣрныхъ женъ и обманутыхъ мужей, говорилъ себѣ Алексѣй Александровичъ: «Какъ допустить до этаго? Какъ не остановить и не развязать этаго безобразнаго положения?» Но теперь, когда онъ самъ сталъ или почти сталъ въ это положеніе, онъ не могъ придумать, что сдѣлать. Изъ всѣхъ возможныхъ выходовъ молчаніе и соблюденiе внѣшнихъ приличій казалось ему всетаки самымъ благоразумнымъ. Съ цѣлью соблюденія этихъ приличій онъ и поѣхалъ нынче на скачки. Онъ въ весну былъ нѣсколько разъ на дачѣ; но послѣднее время не былъ болѣе 2-хъ недѣль. Въ день скачекъ, когда весь дворъ бывалъ въ Красномъ, Алексѣй Александровичъ рѣшилъ, что ему надо быть тоже, и кромѣ того⁸⁸⁹ его тянуло постоянно туда, къ женѣ. Сестра его⁸⁹⁰ Мери была въ Петербургѣ, и онъ вмѣстѣ съ нею поѣхалъ на дачу.⁸⁹¹ Мери ненавидѣла скачки и потому сказала, что она подождетъ ихъ и приготовитъ чай.

Когда Алексѣй Александровичъ пріѣхалъ въ 6-мъ часу на дачу, жены его уже не было, она вслѣдъ за Вронскимъ выѣхала къ Бетси Кириковой, чтобы везти⁸⁹² ее съ собой на скачки. Дружба послѣднее время Анны съ Бетси Кириковой и всякое упоминаніе о ней было мучительно для Алексѣя Александровича. Бетси была красавица, жена урода Князя Кирикова и въ давнишней извѣстной всему свѣту связи съ извѣстнымъ чиновникомъ Петербурга. Ее принимали ко двору и потому принимали въ извѣстномъ кругу, но elle était mal vue.⁸⁹³ Алексѣй Александровичъ пріѣхалъ на скачки одинъ и уже въ бесѣдкѣ нашелъ свою жену.

* № 47 (рук. № 29).

– Но я бы не хотѣла видѣть этихъ ужасовъ. И не поѣду другой разъ. Это меня слишкомъ волнуетъ. Неправда ли, Анна?

– Волнуетъ, но нельзя оторваться, – сказала Анна, глядя въ бинокль. – Если бы я была Римлянка, я бы не пропускала ни одного цирка.

– Ну, въ этомъ я не согласенъ съ тобой, мой другъ, – сказалъ Алексѣй Александровичъ. – Именно въ этихъ спортахъ есть стороны…

Прервавъ рѣчь, Алексѣй Александровичъ поспѣшно, но достойно всталъ и низко поклонился Великому Князю.

– Ты не скачешь, – пошутилъ Великій Князь.

– Моя скачка труднѣе, Ваше Величество.

И хотя отвѣтъ былъ глупъ и ничего не значилъ, Великій Князь сдѣлалъ видъ, что получилъ умное слово отъ умнаго человѣка и вполнѣ понимаетъ.

– Есть двѣ стороны, – продолжалъ снова Алексѣй Александровичъ, – исполнителей и зрителей. И любовь къ этимъ зрѣлищамъ есть вѣрнѣйшій признакъ низкаго развитія.

– Во мнѣ есть этотъ признакъ, – сказала Анна и обратилась внизъ къ Корсунскому, отвѣчая на его вопросъ.

– Анна Аркадьевна, пари. За кого вы держите?

– Если бы я была мущина, я бы прожилась на пари.

– Ну, держите со мной. Я за Кузовцева. Васъ совсѣмъ не видно. Какое прелестное зрѣлище.

Но въ это время пускали ѣздоковъ, и всѣ разговоры прекратились. Алексѣй Александровичъ замолкъ, и всѣ поднялись и обратились къ рѣкѣ. Говорить уже нельзя было, но за то удобно было смотрѣть на Анну, такъ какъ всѣ глаза направлены были на скачущихъ, и Алексѣй Александровичъ внимательно наблюдалъ свою жену и читалъ, какъ по книгѣ, на ея лицѣ подтвержденіе своего несчастія.

* № 48 (рук. № 29).

Алексѣй Александровичъ учтиво подалъ ей руку, но она остановилась, прислушиваясь къ тому, что говорилъ генералъ о паденіи Вронскаго. Генералъ говорилъ, что онъ убился, какъ ему сказывали.

– Это ужасно! Лошадь сломала ногу, говорятъ.

Анна слушала, не спрашивая и не трогаясь съ мѣста, и смотрѣла въ бинокль. Препятствіе, на которомъ упалъ Вронскій, было такъ далеко, что ничего нельзя было разобрать. Въ это время подскакалъ Махотинъ, выигравшій призъ. Государь поднялся, въ толпѣ зашевелились, и все тронулись выходить.

– Хотите идти? – сказалъ Алексѣй Александровичъ женѣ. Она не двигалась съ мѣста. – Анна, поѣдемъ, если ты хочешь.

– Нѣтъ, я останусь, – сказала она.

Она видѣла, что отъ мѣста паденія Вронскаго черезъ кругъ бѣжалъ офицеръ къ⁸⁹⁴ бесѣдкѣ. Она догадывалась, что онъ бѣжитъ сказать.

– Не убился, цѣлъ и невредимъ, но лошадь сломала спину.

⁸⁹⁵Анна быстро сѣла и закрыла лицо вѣеромъ. Алексѣй Александровичъ видѣлъ, что она нервно рыдала и не могла удержать слезъ радости. Алексѣй Александровичъ загородилъ ее собою, давая ей время оправиться, и заговорилъ со стоявшими внизу. Когда онъ оглянулся на нее, она уже оправилась, и онъ надѣялся, что никто этаго не замѣтилъ.

– Чтожъ, поѣдемъ, – сказалъ онъ тихо, нагибаясь къ ней, и съ выраженіемъ кротости, всегда раздражавшей ее. – Кити ждетъ насъ съ чаемъ.

– Нѣтъ, Алексѣй Александровичъ, Анна увезла и Анна обѣщалась привезти меня, – вмѣшалась Бетси.

«Да, это довѣренная и сообщница», подумалъ Алексѣй Александровичъ, глядя на Бетси и учтиво улыбаясь ей.

– О, разумѣется, но, надѣюсь, ты скоро пріѣдешь. Я не могу долго оставаться.

– Только время забросить Бетси, – отвѣчала Анна.

* № 49 (рук. «№ 30).

Кити Щербацкая еще далеко не кончила полнаго предназначеннаго ей курса водъ, какъ уже отецъ и мать ея съ радостью видѣли, что здоровье ея совершенно поправилось. Она была также здорова, также энергична, какъ прежде. Она не была только также весела. Въ Соденѣ было очень много того больнаго жалкаго народа, который собирается тамъ; но были тоже и такіе больные и больныя, какъ Кити, которые пріѣзжаютъ туда почти здоровые, только подъ вліяніемъ угрозы предстоящей болѣзни. Въ числѣ ихъ была Англичанка, 28 лѣтняя самостоятельная дѣвушка, дочь пастора, и Леди, съ которой особенно сблизилась Кити. Это сближеніе помогло здоровью Кити едва ли не больше, чѣмъ и перемѣна условій жизни и самыя воды. Это сближеніе, вопервыхъ, наполнило сердце Кити новой страстной привязанностью, не имѣющей ничего общаго съ ея прежнимъ чувствомъ и замужествомъ, и, вовторыхъ, главное, открыло ей цѣлый новый міръ, цѣлое новое поприще дѣятельности.

Онѣ обѣ пріѣхали съ начала курса и часто встрѣчались, не бывши знакомы. Кити всегда была съ матерью или отцомъ. Миссъ Флора Суливантъ была или одна или съ англійскимъ семействомъ, которое стояло въ одномъ отелѣ съ Щербацкими. Часто онѣ встрѣчались, и обѣ чувствовали, что особенно нравятся другъ другу; но не было случая познакомиться. Кити нравилась всѣмъ своей граціей и красотой, и поэтому было неудивительно что она понравилась Миссъ Суливантъ; Но въ Миссъ Суливантъ не было ничего особенно привлекательнаго для невнимательнаго взгляда.⁸⁹⁶ Скромный и всетаки безвкусный туалетъ, очень длинная уродливая талія и маленькіе голубые глаза и горбатый большой носъ. Но во всемъ ея существѣ былъ такой отпечатокъ чистоты нравственн[ости], во всѣхъ движеніяхъ было такъ много простоты спокойствія и достоинства, въ маленькихъ глазахъ было такое выраженіе честности и въ улыбкѣ такая обворожительная прелесть, что Кити все чаще и чаще заглядывалась на нее, какъ будто зная впередъ, что имъ предназначено полюбить другъ друга. Знакомство ихъ началось такъ: На 2-й недѣлѣ послѣ пріѣзда Щербацкихъ на утреннихъ водахъ появилось новое лицо или, скорѣе, два лица, обратившихъ на себя общее вниманіе. Это былъ очень высокій сутуловатый господинъ съ огромными руками и въ короткомъ по росту старомодномъ пальто съ черными наивными и вмѣстѣ странными глазами. Съ господиномъ этимъ была рябоватая миловидная женщина, одѣтая такъ, какъ одѣваются въ Россіи горничныя. Для не русскихъ лица эти были очень странны; но Щербацкіе съ перваго взгляда узнали русскихъ, но русскихъ странныхъ. Русскій громкій говоръ господина, имѣвшаго непріятную привычку подергиваться головой, тотчасъ же подтвердилъ ихъ догадку. А на другой день по Kurliste⁸⁹⁷ они узнали, что это былъ Левинъ. Николай, котораго Щербацкіе не знали, хотя и знали его печальную исторію. Приходилось безпрестанно встрѣчаться, и это было очень непріятно для Княгини, такъ какъ она узнала, кто была женщина съ Левинымъ, и для Кити по воспоминаніямъ, которыя это возбуждало въ ней, и въ особенности потому, что Николай Левинъ⁸⁹⁸ не спускалъ съ нея своего упорнаго наивнаго взгляда, когда она была въ виду. И по взгляду этому Кити чувствовала, что она нравилась ему; но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ не упускалъ никогда случая, когда она была въ слуху,⁸⁹⁹ чтобы не сказать что нибудь непріятное; «Ненавижу этихъ русскихъ за границей» или «Опять идетъ», «Что бы сидѣли», «Все шляются» и т. п. Вслѣдствіи этаго Николай Левинъ особенно интересовалъ Кити и, кромѣ того, возбуждалъ въ ней глубокое чувство жалости. Онъ казался очень плохъ.

Былъ ненастный день. Дождь шелъ все утро, и больные съ зонтиками толпились въ галлереѣ. Николай Левинъ казался особенно дуренъ и сердитъ въ этотъ день. Онъ сидѣлъ и нѣсколько разъ принимался кашлять и что то сердито кричать на свою няню и на прислугу. Кити ходила по галлереѣ, не доходя до него, чтобы не видѣть его, но она слышала его кашель. Миссъ Суливанъ ходила съ своимъ омбрелла⁹⁰⁰ во всю длину галлереи. Опять онѣ встрѣтились дружелюбно, нѣжнымъ даже взглядомъ. «Сейчасъ непремѣнно заговорю съ ней», сказала себѣ Кити и пошла къ ключу, чтобы тамъ встрѣтиться съ ней. Но она подходила къ ключу, а Миссъ Суливанъ уже отошла, выпивъ свой стаканъ. «Чудо какъ мила. Непремѣнно заговорю съ ней», думала Кити, подходя по галлереѣ къ тому мѣсту, гдѣ сидѣлъ Левинъ, когда вдругъ она увидала, что тамъ что то случилось около кресла Левина и Миссъ Суливанъ идетъ своимъ быстрымъ шагомъ прямо къ ней.

– Вы Русская? – сказала она по французски. – Будьте такъ добры послужить мнѣ переводчикомъ. Съ вашимъ соотечественникомъ сдѣлалось дурно.

Кити⁹⁰¹ отвѣчала, что она очень рада.

– Благодарю васъ, – сказала Миссъ Суливанъ и направилась съ ней къ кучкѣ, собравшейся около Левина. Его посадили на кресло и несли. Миссъ Суливанъ тронула зонтикомъ Машу, испуганно шедшую сзади. Она оглянулась.

– Потрудитесь спросить у нея, – сказала она Кити, – есть ли у него родные и гдѣ? Докторъ сказалъ, что онъ очень плохъ.

Кити спросила, и Марья Николаевна, обрадовавшись русскому языку и милому лицу Кити, покраснѣвъ, отвѣчала, что здесь нѣтъ, а что въ Россіи есть.

– Да это бываетъ съ ними, это ничего.

Кити хотѣла еще поговорить съ Марьей Николаевной, когда испуганная Княгиня подбѣжала къ ней и отвела ее.

– Благодарю, благодарю очень, – сказала Миссъ Суливанъ съ своей прелестной грустной улыбкой, крѣпко пожавъ ея руку, и пошла за больнымъ. Въ тотже вечеръ докторъ разсказалъ, что Левину лучше, что у него порвался сосудъ и онъ потерялъ много крови и ослабѣлъ, но онъ можетъ протянуть еще года. При этомъ докторъ разсказалъ, что Миссъ Суливанъ цѣлый вечеръ сидѣла у него, читая ему⁹⁰² Евангеліе и что онъ былъ очень тронутъ и доволенъ этимъ. На другое утро Кити уже прямо подошла къ Миссъ Суливанъ.

– Какъ вы хороши, – сказала она ей. – Мнѣ говорили, что вы вчера просидѣли весь вечеръ у нашего больнаго соотечественника.

– Я исполнила только долгъ всякой христіанки, – сказала Миссъ Суливанъ краснѣя.

– Да, но я не исполнила его, – сказала Кити.

– Вамъ неудобно это было въ этотъ разъ, но я увѣрена, что вы его исполняли не разъ.

– Я боюсь, что нѣтъ.

– Тѣмъ болѣе это доказываетъ, что вы его понимаете.

– Какъ онъ принялъ васъ?

⁹⁰³– Онъ не знаетъ по англійски, и я читала по французски. Но у меня не хорошъ выговоръ, и ему было непріятно первое время. Но дѣйствіе словъ Спасителя одно и тоже на всѣхъ языкахъ. Онъ успокоился и былъ радъ.

– Какъ вы хороши, – повторила Кити.

– Мнѣ давно хотѣлось сойтись съ вами.

– И мнѣ тоже. Это чувствуется. Вы говорите по англійски?

– О да, немного.

Когда Миссъ Суливанъ стала говорить на элегантномъ англійскомъ языкѣ вмѣсто дурнаго французскаго, она еще болѣе понравилась Кити. И съ этаго дня началось сближеніе, которое со стороны Кити перешло въ⁹⁰⁴ восхищеніе и преданность. Кити никогда не встрѣчала еще такихъ людей, какъ Миссъ Флора Суливанъ. И въ томъ состояніи совершенной⁹⁰⁵ путаницы, потери всякой руководительности въ жизни она влюбилась въ миссъ Суливанъ и въ ея нравственный характеръ. До сихъ поръ Кити жила однимъ чувствомъ, отдавалась ему, и все было хорошо, нетолько хорошо, но превосходно – она была счастлива, и счастливы были всѣ ея окружающіе; она жила всѣмъ существомъ своимъ, отдаваясь только инстинктамъ, но эта же жизнь чувства привела ея въ то постыдное и горестное положеніе, въ которомъ она себя теперь чувствовала, и руководства у ней не было никакого. Она пробовала многое, чтобы утѣшиться, пробовала трудъ, затѣяла работу изученія музыки, пробовала разсѣяніе, пробовала⁹⁰⁶ и религію; но религія была катихизисъ и объясненія литургіи съ Славянскими текстами или обѣдни въ Вдовьемъ домѣ съ дамами въ элегантныхъ шубкахъ и шляпкахъ: it did not answer.⁹⁰⁷ Родные ея, мать, утѣшали тѣмъ, что она выйдетъ еще лучше замужъ, но ей отвратительно было думать о замужествѣ, отецъ – тѣмъ, что все это вздоръ бабій; и надо взять на себя и быть веселой,⁹⁰⁸ Долли, сестра, тѣмъ, что тутъ она сама не виновата, а что это бываетъ со всѣми; но это все были не утѣшенья. Одно возможное утѣшеніе было то, чтобы найти такой несомнѣнный и возвышенный складъ мысли, вслѣдствіи котораго можно бы имѣть цѣль и понятія о своемъ призваніи въ жизни и чтобы съ высоты этой новой цѣли и новаго призванія, не имѣющаго ничего общаго съ прошедшимъ, смотрѣть на это прошедшее. И все это⁹⁰⁹ она нашла въ своемъ новомъ другѣ. Жизнь всякаго человѣка и всякой дѣвушки, по взгляду Миссъ Суливанъ и огромнаго количества людей одномыслящихъ (Кити чувствовала, что Миссъ Суливанъ была представитель огромнаго міра) должна быть опредѣлена закономъ, и законъ этотъ не выдуманъ людьми; а этотъ законъ данный и открытый Богомъ. И только живя по этому закону, человѣкъ отличается отъ животнаго. Прежняя жизнь Кити была жизнь животная, и потому на проступки, несчастія той жизни надо смотрѣть какъ на проступки и несчастія дѣтства, безсознательнаго состоянія. Въ жизни законной и христіанской, если и есть паденія и отступленія отъ закона, то законъ показываетъ мѣру этаго паденія.

Всего этаго не разсказывала Миссъ Суливанъ, но все это видѣла Кити во всемъ существѣ Миссъ Суливанъ. Въ жизни ея не было мѣста инстинктамъ, все было подчинено христіанскому закону, и потому все въ ея жизни было твердо, ясно, возвышенно и внѣ сомнѣній. Все въ жизни Миссъ Суливанъ было стройно и возвышенно. Она выросла въ большой семьѣ нравственнаго строгаго пастора, получила прекрасное образованіе, учила меньшихъ братьевъ и сестеръ и влюбилась въ дѣтствѣ въ сына Джентльмена Фармера уже 18 лѣтъ тому назадъ. Она полюбила его, когда ей было 10 лѣтъ, и ему pledged her troth.⁹¹⁰ Но они оба были бѣдны, и она ждала. Онъ работалъ въ Лондонѣ адвокатомъ, и рѣшено было, что онъ женится, когда у него будетъ 800 фунтовъ дохода. Она сама между тѣмъ не жила ожиданіемъ будущаго счастья, а жила полной жизнью, исполняя отъ всей души свой христіанскій долгъ.⁹¹¹ Она жила у отца и завѣдывала бѣдными и школами прихода съ Леди Гербертъ. Но она не завѣдывала ими такъ, какъ это дѣлается въ Англіи, изъ приличія: она всю себя отдавала этому дѣлу. Она ходила по котеджамъ воспитывать дѣтей, мирить супруговъ, уговаривать пьяницъ, утѣшать больныхъ, старыхъ и несчастныхъ. Какъ натура очень энергичная, ей мало было и этой дѣятельности; она была участницей еще общества помощи преступникамъ.⁹¹² Труды эти разстроили ея здоровье, но она не могла оставить своего поста и работала до тѣхъ поръ, пока будетъ угодно ея Творцу⁹¹³ призвать ее къ себѣ или призвать ее къ обязанности жены и матери. Но она далеко была не педантка. Она была охотница читать, имѣла обо всемъ понятіе, умѣла и любила рисовать цвѣты и была мастерица шить, хозяйничать и вести разговоръ въ гостиной.

–

Припадокъ Николая Левина прошелъ, и онъ скоро появился опять на водахъ. Миссъ Суливанъ подходила къ нему спрашивать о его здоровьи; но онъ особенно сердито и неохотно отвѣчалъ ей и, видимо, избѣгалъ ее. Князь, не любившій Миссъ Суливанъ, по этому случаю разсказывалъ своимъ знакомымъ, что будто, когда она пришла къ нему съ предложеніемъ почитать ему божественную книгу, онъ отвѣчалъ ей: «дура», а что она по свойствамъ Англійскаго произношенія, при которомъ р не выговаривается, приняла слово «дура», за «да» и стала читать. И что вся ихъ дружба основана была на томъ, что Левинъ говорилъ ей дура, а она разумѣла подъ этимъ да, т. е. «да, пожалуйста».

– Папа, полно, ты не вѣришь этому, и, право, нельзя такъ шутить надъ Миссъ Суливанъ, – укоризненно говорила Кити.

И Князь самъ чувствовалъ, что совѣстно было смѣяться надъ Миссъ Суливанъ, но всетаки не могъ удержаться отъ смѣшной исторіи. Скоро однако послѣ этаго случая Левинъ исчезъ, не окончивъ курса водъ, и Кити была совершенно довольна, оставшись одна съ своимъ новымъ другомъ.