Евсей шёл по такой знакомой ему с детства тайге, и как-будто отрешённо, но на самом деле внимательно, смотрел по сторонам – сказывалась многолетняя привычка. В тайге нельзя быть беспечным… даже в знакомых местах!

За свои шестьдесят, с хвостиком, лет, он исходил её вдоль и поперёк. Он знал каждую балку, и где можно встретить ручей или родник, где найти соболя или белку. И, не дай бог, конечно, встретить хозяина тайги – медведя!

После встречи с ним, особенно зимой… с шатуном, ни убежать, ни спрятаться от него невозможно. Так и случилось с его сыном: он «белковал» и, как видно, встретился с ним на тропке… Евсей нашёл останки сына в тайге на третьи сутки, когда тот не вернулся домой с охоты.

Сноха не перенесла разлуки с мужем, и через год тихо угасла, оставив им со старухой малолетнюю дочь – Стешу. А вскоре за ней последовала и его жена Луке-

рья… Словно рок какой преследовал его… А может это было божье наказание за какой-нибудь его грех..? Но

сколько он не перебирал в своей памяти прожитые годы – не находил сколько-нибудь серьёзные грехи.

Так и остался он с внучкой Стешей доживать свой век.

Сейчас он шёл к «бобровой запруде», чтобы удостовериться, что бобры не ушли куда-нибудь, а поселились в ней надолго. Зимой, даст бог, можно будет добыть с десяток бобровых шкурок, и обменять их у проезжих купцов на муку и припасы к ружью…

Да и о Стеше надо подумать – в возраст вошла девка. Жениха надо для неё подыскивать… А вот где его искать? Не за коробейника же прохожего замуж отдавать..? За тунгуса? Они уже проведали о ней.., зачастили… О-хо-хо, жизнь наша…

Урядник тоже что-то чаще стал к нам наведываться… Кобель ненасытный! Придёт – напьётся, нажрётся, да масляными глазками так Стешу и оглядывает, так и оглядывает, словно она кобылица породистая… Пришлось запретить ей выходить из комнаты к гостю…

Так он, гад, даже как-то спросил: «…А чтой-то я внучки твоей не вижу Евсей? Али приболела она?». Пришлось грех на душу взять, соврать, мол в посёлок ушла к знакомым, а возвернётся когда, не знаю… Евсей опять тяжело вздохнул, достал кисет, свернул самокрутку, и сунув в рот прикурил от огнива.

Шарик, бегущий чуть впереди, неожиданно остановился, и задрав морду, стал принюхиваться, словно что почувствовал. Евсей тоже остановился, и окинул взглядом окружающую тайгу. Ничего угрожающего не обнаружив, всё-таки укрылся за стволом дерева, и ещё раз сторожко огляделся.

Шарик, давний друг, защитник, и помощник в охотничьих делах, бросился вперёд, и отчаянно залаял. На белку али зверя он по-другому лает, решил Евсей… Тогда на кого? Злобы в его голосе не чувствуется, а лает так, словно зовёт. Надо пойтить посмотреть, тем более

што пришли мы уже на место, к запруде…

Интересно, что же он там увидел.., или кого? Может бобры подышать воздухом вылезли? А может тунгусы лагерем остановились? Так ихние собаки уже давно бы бросились на Шарика… Интересно… Очень интересно…

Евсей медленно потянул из-за спины ружьё. Зарядил во второй ствол патрон с самодельной, крупной свинцовой пулей, и двинулся вперёд… Шарик, не переставая лаять, оглянулся на подходившего хозяина, и завилял хвостом. Опасности нет, решил Евсей, и более смело вышел на берег речки.

То, что он увидел, удивило его: в воде лежало прижатое к брёвнам течением реки, обездвиженное тело человека! Одежда на нём скорее напоминала лохмотья, чем рубаху или штаны – настолько они были изорваны.., и к тому ж он был разут.

Едять тя мухи, удивляясь находке, пробормотал он. Это ж надо…

Евсей спустился к реке, и потащил тело из воды. Шарик, схватившись зубами за рванину, стал тоже тащить. Совместными усилиями им удалось вытащить человека на берег. Евсей приложил ухо к груди – сердце чуть слышно билось, но человек не дышал…

Евсей, быстро перевернув его на живот, положил на своё колено, и стал ритмично надавливать на него. Вскоре изо рта найдёныша потекла вода, и он судорожно вздохнул!

Слава тебе господи, перекрестился Евсей, опуская тело на землю – живой.

Понаблюдав некоторое время за спасённым, Евсей не смог дождаться от него открытия глаз, он только

слышал стон, больше похожий на вой раненного животного.

Осторожно ощупав и осмотрев тело, Евсей нащёл несколько переломов костей и открытых ран. Придёца

везть найдёныша на салазках, немного подумав, решил Евсей, токмо одному мне не справица…

Шарик! Окликнув сидящую рядом, и наблюдающую за ним собаку, приказал: «Шарик, бежи домой, за Стешей! Домой! За Стешей! Понял?».

Собака сначала побежала, затем, оглянулась, и вернулась назад.

Евсей ещё строже приказал: «Шарик! Домой, марш!»

И собака, часто оглядываясь, хотя и неуверенно всё же послушно побежала обратно…

Евсей примостился чуть в стороне от «найдёныша», и с жалостью смотря на него, задумался. Судя по остаткам одежды… он не местный, решил Евсей. И на беглеца с приисков тоже не похож… Кто же он? Уж не разбойник ли с большой дороги что-то не поделивший со своими товарищами? Оставить бы его здесь, и не возжаться с ним…

Евсей ещё раз глянул на вытащенного человека.

Нет, не могу, вздохнул Евсей, совесть потом замучает до конца жизни: всё же человек этот полуутопленик, и крест на ём христианский на шее… Нет, не могу, окончательно решил Евсей, и стал дожидаться внучку Степаниду. Хорошо бы Стеша догадалась на лошади приехать, на последок своим рассуждениям подумал он и, отвернувшись от спасённого им человека, стал разглядывать бобровую запруду.

Однако, основательно устроились бобры… Это хорошо, потекла мысль о будущей добыче. Значит, приглянулось им место… Дай только бог, чтобы другие охотнички не прознали об ентом поселении, иначе изничтожат всех, порешат на корню,.. а жаль… Внучке бы на приданое бобровые шкурки, ох, как подошли бы… Евсей опять вздохнул, и услышал, как вздохнул найдёныш.

Евсей взглянул на него. Увидев открытые глаза, наклонился, и сразу же испуганно отшатнулся: в глазах найдёныша плескалась неимоверная, непереносимая боль! И сразу же глаза вновь закрылись, а человек, издав протяжный болезненный стон, замолчал.

Уж не помер ли, подумал Евсей? Приложив ухо к груди раненного, он услышал слабое сердцебиение.

Ну, Слава тебе Господи, прошептал Евсей, не помер. Ты, паря, держись, мы с внучкой постараемся помочь тебе… А кто ты есть.., потом разберёмся. Главное, что ты человек, и крест у тебя на груди православный… Значит, наш ты человек, не какой-нибудь басурманин. Потерпи маненечко, милай, потерпи… Уж мы тебя с внучкой подлечим, поставим на ноги. Чай, понимам маненько в травах лечебных.., ты токмо держись покуда.

Глава вторая

Стеша с обеда собралась печь хлеб: и печку уже протопила, и тесто замесила, и хлебы наделала. Прикрыв их чистым рушником, присела на лавку передохнуть, и подождать когда хлебы «поднимутся», чтобы потом в печь засунуть.

Стеша задумалась, так, ни о чём, и вдруг странная мысль посетила её голову. Испуганно перекрестившись, и прошептав – Господи, прости меня грешную, она упала на колени перед образами.

Ей привиделся человек.., падающий с крутого обрыва, и этот человек почему-то звал её, Стешу. Она, несколько раз перекрестившись, прочитала «Отче наш», и встав с колен, опять задумалась: «К чему бы такая мысль в голову втемяшилась?». Откуда она, ни с того,

ни с всего, в голову влезла? Не иначе, как это козни дьявольские…

Но додумать не успела – за воротами послышался требовательный лай Шарика.

Деда вернулся, радостно вскрикнула она! Прикрыв

голову платком, она выбежала на крыльцо, и в ожидании остановилась. Но калитка у ворот не открывалась, а Шарик продолжал требовательно лаять.

Уж не случилось ли чего с дедушкой, посетила её голову тревожная мысль? И в то же мгновение её накрыло беспокойство – уж не с медведем ли дедушка повстречался?! А Шарик прибежал, чтобы предупредить её..!

Стеша бросилась к воротам! Шарик, как только калитка открылась, бросился к Стеше и, схватив её за подол юбки, потащил за собой…

Стеша поняла, с дедом случилась беда! Крикнув, подожди Шарик, побежала в сарай, вывела коня!

Вернулась опять в сарай, сняла с вбитого в стену гвоздя пару мотков верёвок, и, не запирая, вернулась в дом.

Сняв со стены ружьё, и, не глядя схватив горсть патронов и патронташ, выбежала к коню.

Шарик, сидел возле коня, и смотрел на дверь избы. И как только Стеша вышла из дома с ружьём в руке, бросился со двора.

Вскочив на коня, Стеша последовала за верным псом. Как-то она раньше не обращала внимания на бег собаки, но, оказывается, она могла бегать не менее быстро, чем лошадь! Стеша еле успевала наклонять голову перед низко растущими ветвями, или отводить их рукой, чтобы не быть выбитой из седла, или не поранить лицо. Путь был не близкий, но она всё подгоняла и подгоняла лошадь.

Стеше путь был знаком: они с дедушкой не раз ходили к запруде чтобы посмотреть, как обживаются бобры на новом месте. Поэтому она не боялась заблудиться. Да и верный Шарик не дал бы её этого

сделать – он знал дорогу не хуже неё. Правда, у неё иногда возникало сомнение, а точно ли дедушка на бобровой запруде? Может он где-то в другом месте? Но Шарик уверенно вёл её именно в ту сторону. Значит, что-то случилось с дедушкой именно там! Но, что?

Дедушка очень хорошо знает тайгу, в которой мы живём, и очень осторожен. Значит, ни заблудиться, ни попасть в чей-то капкан он не мог, рассуждала Стеша, пока конь скакал за собакой. Может кто-то сбежал с прииска и позарился на нехитрый скарб старика? Да, и ружьё у него отменное.

Однако и дед не так прост, чтобы не понять намерения чужого человека…

Что же произошло? А может пришлые уголовники..? От этой, внезапно пришедшей ей мысли, она даже натянула повод, и лошадь остановилась. Так, так… Надо глядеть в оба, а то можно попасть в руки разбойников…

Собака, не чувствуя позади себя хозяйку, тоже остановилась, и неуверенно залаяла, приглашая следовать за собой. Она даже завыла, не понимая, почему хозяйка остановилась, почему хозяйка не следует за ней,

Шарик сел, и вертя головой, то посмотрит в сторону запруды, то на Стешу… Затем, он опять вскочил и побежал, но хозяйка не двигалась, и он вернулся обратно..,.

Стеша, глядя на собаку, прочитала в её глазах укоризненное непонимание происходящего. Но Стеша уже приняла решение – ударив пятками коня, она вновь направила его в сторону запруды…

Шарик, словно поняв хозяйку, радостно взлаивая, помчался следом. Вскоре между деревьями показалась запруда, а рядом с ней стоял её любимый дедушка Евсей – живой и невредимый.

Соскочив с лошади, Стеша бросилась к деду, и обняв

заплакала.

– Ты чего ревёшь, дурёха? – спросил Евсей удивляясь её слезам..

– От радости, – ответила Стеша.

* * *

И только сейчас она обратила внимание на лежащего человека.

– Это… кто? – удивлённо спросила она, и показала пальцем на лежащего: – Он мёртвый?

Нет. Живой, но сильно побитый, – ответил Евсей, – и без сознания. Хорошо что ты, внучка, на лошади, а то бы мы с тобой не дотащили его.

– А мы его на лошади повезём?

– Нет. Он почти не живой. И к тому жа у него несколько костей поломаны…

Евсей задумался. Поводил глазами по сторонам что-то ища, затем остановил взгляд на куче брёвен – хозяйстве бобров.

– Придётся нам с тобой, Степанида, попросить пару слег взаймы у бобров.

Евсей ещё раз посмотрел на запруду, вздохнул, и, произнеся – простите нас – потащил из общей кучи брёвен и деревьев приглянувшееся ему, не слишком толстое дерево.

Стеша подошла, и тоже изо всех сил стала тащить, помогать деду.

Вытащив дерево из общей кучи на берег, Евсей пошёл за другим. Его он вытащил сам, без какой бы то ни было помощи внучки.

Стеша смотрела на дедушку, и не понимала, зачем ему они. Не сдержав любопытства, спросила:

– Деда, а что ты будешь с ними делать?

– А мы, внучка, из них соорудим волокушу.

– Волокушу, – удивлённо протянула Стеша. – Аа, как?

– Ты, внучка, иди наломай лапника, а я пока привяжу стволы деревьев комлями к седлу. Потом мы настелим на них «лапник». Вот и получится волокуша.

– Теперь поняла, – ответила Стеша.

Пока Евсей привязывал стволы деревьев к седлу, пока связывал вторым куском верёвки, на расстоянии метра друг от друга, их вершины, Стеша успела натаскать целую кучу лапника.

Евсей критически осмотрел созданное им сооружение, кое-где даже надавил рукой, а потом приказал:

– Степанида, ложь лапник в два слоя. Первый слой поперёк, а второй повдоль.

– Щас, дедушка.

Стеша проворно стала раскладывать лапник на стволах деревьев, и остановилась, не зная что делать дальше. Оглядела свою работу – кажись всё правильно…

Евсей стоял чуть в стороне и наблюдал за её работой. Пару раз он заставил её переложить ветки в другие места. Затем сказал:

– А ну-ка, внучка, ложись на свою постелю, проверь.

Стеша легла на импровизированную постель, и почувствовала, как несколько веток упёрлись ей в спину. Поднявшись, она переложила их по другому, и вновь легла – сейчас стало более нормально: ничто не выпи

рало и не давило ни в спину, ни в бока. Она поднялась и, смотря на лежащего человека, сказала:

– Деда, щас ему будет удобно лежать.

– Тогда давай перенесём ево на волокушу, – сказал Евсей, и направился к постанывающему человеку.

Человек продолжал лежать с закрытыми глазами, и как видно, ещё не отошёл от обморока.

– Стеша, ты возьмёшься за ноги, а я за руки! – сказал Евсей. – Как только я досчитаю до трёх, сразу поднимай ноги и клади на волокушу! Поняла?

– Поняла, деда.

Стеша подошла к раненному, и впервые взглянула на его лицо. Оно было искажено болью, но всё же даже сейчас выглядело мужественно.

К тому же в нём проглядывала мужская красота.

Стеша почему-то испугалась, и, смутившись, быстро отвела взгляд. Неожиданно лёгкий румянец лёг на её лицо.

Евсей подвёл лошадь ближе к раненому, и поставил так, чтобы волокуша расположилась напротив обездвиженного человека. Сказав лошади «Тпруу! Стоять!», он подошёл к раненому…

– Степанида! Ты што, уснула, едять тя мухи? Берись за ноги! – недовольно произнёс Евсей.

Стеша наклонилась, и взялась за ноги раненого.

На счёте «три» они подняли раненого и положили на волокушу. Когда раненого подняли, он дико вскрикнул, и на короткое мгновение открыл глаза.

Стеша побледнела, но успела заметить в его глазах плещущую через край безграничную боль. И опять он, Стеша это прекрасно поняла, провалился в забытьё. Сердце её непроизвольно заболело от жалости к страдальцу.

А Евсей наклонился над раненым, и приложил ухо к груди. Бьётся, сказал он, значит шише живой. Только бы по дороге не помер…

– Степанида, веди лошадь. Пора отправляться до дому, – произнёс Евсей.

Опередив Стешу, Шарик схватил зубами повод, и потащил лошадь. Лошадь послушно пошла за собакой.

Молодец, Шарик, похвалил умного пса Евсей. Только дай это сделать Стеше. Пусть она ведёт лошадь, так быстрее доберёмся.

Шарик отпустил повод, и с чувством выполненного долга, помахивая хвостом побежал впереди кортежа.

Глава третья

Когда Стеша и Евсей внесли раненного в дом, и положили в свободной комнате на кровать, он был всё также без сознания.

Даже, когда они переносили его, он не издал ни звука. Он был словно бездыханная кукла, но сердце его, хотя и медленно, с перерывами, продолжало биться.

Евсей ножницами стал разрезать на нём одежду.

Стеша стояла рядом, и смотрела, как он это делает. Но Евсей не дал ей досмотреть до конца, строго прикрикнув:

– Степанида, чего стоишь рот раззявив? Быстро согрей воды, и тащи сюда! Надо помыть человека…

Стеша метнулась в кухню, поставила ведро на плиту и, наколов лучины, разожгла огонь. Вскоре вода согрелась.

Одной рукой схватив ведро, а другой тазик и тряпку, она вернулась в комнату.

Раненный уже был полностью раздет.

Стеша невольно загляделась на голое мускулистое тело, забыв подать тазик дедушке.

Евсей, не оборачиваясь, приказал:

– Степа, налей в тазик воды, да смотри, чтобы не очень горячая была, и вместе с тряпицей подай мне.

Затем, неожиданно обернулся. Заметив направленный на голое тело раненого мужчины взгляд Степаниды, строго прикрикнул:

– Подь отседова! Нечего теперича тебе тут прохлаждаться! Иди занимайся своими бабьими делами!

Стеша, ещё раз украдкой взглянув на лежащего, вышла. Своим, хотя и неопытным женским глазом, она разглядела всё то, на что женщины в первую очередь обращают внимание: мужчина был молод, скорее юноша, чем взрослый мужчина, и отлично сложён. Хорошо развитые мышцы рельефно выделялись на его теле…

Значит, этот парень пригодился бы в их хозяйстве, непроизвольно подумала она. Ведь дедушка, хотя и старается не поддаваться возрасту, всё чаще стал сидеть на завалинке, и греться на солнышке.

Даа, постарел дедушка, здорово постарел, опять подумала Стеша. А я не смогу содержать хозяйство на должном уровне – здесь нужна мужская рука… Хорошо бы этот раненый найдёныш оклемался, и остался у нас жить… Почему-то краска смущения вновь проступила на её щеках, а сердцу стало тесно в груди…

Вот ещё! Стеша встряхнула головой, словно хотела избавиться от непрошенного видения, и опять щёки её заполыхали огнём.

Дура! Ох, какая я дура! Стеша, ойкнув, вдруг спохватилась – тесто-то совсем, однако, перестояло! Надо скорее спасать его. Она сняла полотенце – нет, ещё успею, сказала она себе, и откинув задвижку русской печи, сунула туда хлебы.

Глава четвёртая

Из забытья человек вышел совершенно неожиданно. Его вытащил из глубокой чёрной пропасти, и вернул к жизни женский голос.

Этот голос пел песню о «човне тихо плывшем по морю, а в нём дивчина писню спивае, а козак чуе, сэрдэнько мрэ…».

Женский голос пел песню на украинском языке, это почему-то он сразу понял, и пел так задушевно.

Пел так, что непроизвольно на глазах человека показались слёзы.

Он хотел подняться из постели и подойти к окну, чтобы увидеть поющую, судя по голосу, молодую девушку, но… Но стоило ему пошевелиться, как адская боль пронзила его тело, и человек вновь провалился в глубокий темный омут…

И вновь человек, судя по выражению лица, приложив волю и оставшиеся у него в запасе силы, всплыл на поверхность. Его мозг и тело продолжали сопротивляться затягивающей петле омута, петле смерти. Чело-

век судорожно продолжал бороться за жизнь. Его мозг не хотел умирать… И сознание вернулось – он опять открыл глаза.

А в это время в окно заглядывала полная луна, и одурманивающе пахло свежескошенным сеном.

В её свете он огляделся вокруг – помещение было ему совершенно незнакомо: он никогда не был в этом помещении. Как я в нём оказался, спросил он себя, но память ему совершенно ничего не подсказывала. Даже самой малости он не мог вспомнить.

Человек лежал, и непроизвольно искал взглядом, чтобы найти хоть один знакомый ему предмет, но не

находил. Как, и почему он лежит в незнакомом ему помещении уразуметь он не мог… Ну никак не мог.

Вперив взгляд в потолок, он пытался хоть как-нибудь подстегнуть свою память, но у него не получалось. Все его потуги напрячь мозг заканчивались полной пустотой. Так и не найдя ничего, что подсказало бы о его теперешнем положении, он неожиданно начал проваливаться в сон.

Но человек по-видимому не хотел этого – он водил глазами по сторонам, пытаясь рассмотреть окружающие его предметы. Он напрягал память пытаясь вспомнить их названия, но, как видно, он был ещё слишком слаб, чтобы перебороть сон…

* * *

Вновь пришёл человек в себя ранним утром. Он это понял по мягкому свету, разлившемуся по комнате. И первое, что он увидел: голову склонившегося над ним ангела.

На него смотрели огромные, широко расставленные, ярко синие, словно омытое весенним дождём небо, глаза. А милое лицо окаймляла волна светлых, воздушных волос, сквозь которые струился солнечный, падающий из окна, свет. И этот ангел, журчащим словно ручеёк голоском, спросил: «Как вы себя чувствуете?».

В первое мгновение он, околдованный неземным образом, смог лишь только молча смотреть на него… И лишь когда ангел повторил свой вопрос, он немного пришёл в себя, и смог нечленораздельно прошептать: «Хорошо…».

Как сквозь туманную дымку смотрел человек на поразивший его образ ангела, и в душе у него разливался покой. Не отрывая взгляда от прекрасного образа, он всё же насмелился спросить: «Вы ангел? Откуда вы?». В ответ ангел мило улыбнулся, и всё тем же нежным, воркующим голоском, произнёс: «Я дочь отца своего, и матери своей… А зовут меня… Стеша. А вас как зовут?

Раненный наморщил лоб, видимо вспоминая. Так прошла почти минута.

Затем, он ответил чуть слышным голосом: «Я не знаю… Я не помню..,», и надолго замолчал.

Ангел ещё немного подождал, затем, всё тем же нежным голосом произнёс: «Вам… нужен… отдых… Поспите ещё немного».

Убаюканный её голоском, он вновь закрыл глаза…

А Стеша, сидя рядом с кроватью, на которой лежал весь израненный, с переломами рук, ног, и нескольких рёбер, с глубокими рваными ранами на теле, человек, с какой-то материнской жалостью и заботой смотрела на него.

Она хотела взять его на руки, и баюкать словно малого ребёнка. Она хотела утишить его боль, забрать хотя бы часть боли себе.., дать этому найдёнышу, этому

парню, возможность хотя бы на малое время освободиться от неё…

Он лежал с закрытыми глазами – то ли спал, то ли дремал – и время от времени стон вырывался из его открытого, с пересохшими губами, рта.

Стеша обмакивала полотенце в воду, и осторожно, мягкими движениями, протирала ему губы. И ей иногда казалось, что он на некоторое время успокаивался.., реже стонал…

От его тела исходил запах дедушкиных мазей, и весь он был забинтован-перебинтован. Но всё же, не смотря на бинты и прибинтованные дедушкой дощечки к переломам, Стеша видела перед собой молодого.., её щёки

стали пунцовыми при воспоминании о нечаянно увиденном его голом теле, юношу.

Посидев ещё некоторое время рядом с раненым, Стеша, вспомнив о дедушке, вышла. И первое, что она услыхала от него, был вопрос: «Ну, как он? Сильно страдает?

Да, дедушка, ответила она, и повторила: «Да, очень сильно… Не дай бог никому такое страдание».

Глава пятая

С появлением в их доме раненного, у Стеши добавилось забот, но они не затрудняли её. Она даже представить не могла, что заботы о постороннем человеке могут быть настолько приятны для неё.

К концу дня она всё же уставала: ей приходилось, одновременно, вести и домашнее хозяйство, и не забывать о лежащем в комнате израненном человеке. Она часто заглядывала к нему, чтобы спросить, не нужно ли ему чего-нибудь…

Он уже половину месяца находился у них, и даже стал разговаривать. Но вот с воспоминаниями о прежней его жизни ничего не получалось – он даже не мог вспомнить, как его зовут.

Дедушка, на вопрос Стеши, почему раненый не помнит.., кто он такой, и откуда, неопределённо качая головой, ответил: «Степа, у него.., от полученных травм отшибло память… Надо какое-то время… чтобы память возвернулась… А может… и.., никогда не возвернуться…»

Но.., дедушка, загорячилась она, ты же можешь как-то помочь ему вернуть память. Ты же всё можешь! Так помоги..!

Человек не всесилен, вздохнул Евсей. Человек не бог, чтобы исцелить человека от всех недугов… Потерпи внучка, авось память возвернётся к нему. Сейчас же он в здравой памяти.., не так ли? Вот и не тревожь его…

Так то.., оно… так.., задумалась Стеша, ну, а если.., она посмотрела дедушке прямо в глаза, он, не дай бог, конечно, и эту память потеряет..? Как же человек без памяти сможет жить?

На то… Воля Божья, ответил Евсей, и занялся хомутом.

Стеша сбегала в коровник, подоила, как ласково называла она её, свою кормилицу, процедила молоко, и вновь вернулась к раненому.

Дед Евсей давно уже обратил внимание на слишком уж заботливое отношение внучки к парню, но лишь усмехнулся. Ему самому приглянулся паренёк. К тому же, ещё тогда, в первую встречу с ним, по мозолистым рукам, он понял, парень не из белоручек.

И тайно, не говоря об этом Степаниде, подумывал – хорошо бы парнишка совсем остался у них. Пара здоровых, работящих рук не помешала бы в их хозяйстве. А

што он не помнит своё имя и своё прошлое, так это даже хорошо – его не будет тянуть назад это прошлое.

Поэтому, чего уж тут грех таить, он нет-нет, да в разговоре с ним заводил речь о его будущем. Тонко, как ему казалось, намекал, как хорошо они живут, почитай одной семьёй,. И ему нет никакого резону уходить от них. И без перехода в разговоре, спрашивал: «Так, как тебя, паря, зовут?».

Найдёныш, немного подумав, пожимал плечами, и в который уже раз отвечал: «Не помню… Ей богу, совсем не помню».

Стеша, однажды присутствующая при их разговоре, предложила называть его Найдён.

Парень равнодушно, немного поморщившись от боли, пожал плечами, и ответил: «Может и правда меня зовут Найдён… Пусть будет так».

С тех пор Стеша и Евсей его так и называли – Найдён.

Так и остался парень у них.

Глава шестая

Прошёл уже почти год с той поры, как Евсей вытащил парня из запруды. Раны зарубцевались, поломанные кости срослись. Найдён с удовольствием помогал им по хозяйству – пара лишних мужских рук помогла им выправить хозяйство, и они обзавелись ещё одной коровёнкой и лошадью.

Всё было бы хорошо, если бы не урядник. Он настойчиво продолжал добиваться Стеши, но она однажды, в гневе, указала ему на ворота. Урядник сильно обиделся, и затаил злобу – он не понимал, почему ему, всесильному уряднику, какая-то деревенская девка посмела указать на ворота! Дать ему… от ворот, поворот? Ну подожди, ярился урядник, я тебя заставлю поклониться! Я тебя отучу брыкаться! Не таких обламывал я!

И ещё… Настойчивый, сластолюбивый урядник не знал о существовании Найдёна.

А Стеша уже давно поняла – она любит Найдёна. Любит первой, чистой девичьей любовью. Она смотрела на него такими глазами.., такими глазами.., что любой другой человек давно бы уже обо всём догадался.

Не понимал этого только Найдён. Он относился к Стеше, как брат относится к сестре.., ровно, бескорыстно, всегда старался ей помочь, Он, наверное, так же относился бы к любому другому человеку, появись такой у него в жизни…

А может он вообще ничего в этом смысле не понимал? Не понимал, что девушка может любить не как сестра брата, а по-другому… Не понимал, что есть любовь между мужчиной и женщиной.

и эта любовь очень отличается от любви, той любви,

которой он любил деда Евсея и Стешу…

Евсей видел страдания внучки, переживал, но ничем помочь не мог. Смотря на неё, и видя, как она страдает от безответной любви, слыша, как по ночам она, заглушая подушкой готовые вырваться рыдания плачет, он сам страдал. Он даже иногда готов был рассказать Найдёну о страданиях внучки, но что-то останавливало его. Но что?

Наверное он догадывался, что Найдён не поймёт его, что это пока не для его сознания, не для его понимания… Найдён представлялся ему большим ребёнком, потому что в некоторых вопросах он, действительно, рассуждал как пятилетний ребёнок. Его всё удивляло в хозяйстве Евсея, но учился он и запоминал быстро.

Стоило ему один раз показать или рассказать что, и для чего, так он это запоминал навсегда.

А хотя бы вот, что может понимать ребёнок во взаимоотношениях взрослых людей? Что? Да ничего… И Найдён этого не понимал. Для него жизнь началась с того момента, когда Евсей привёл его в чувство, а до этого… его мозг представлял чистый лист.

Евсей обиняком пытался выяснить у Найдёна, как он относится к женщинам, но тот только удивлённо открывал рот, и непонимающе смотрел на Евсея. Это заставляло Евсея иногда думать, что на большое горе внучке появился в их жизни этот, неизвестно как попавший в бобровую запруду парень.

Глава седьмая

Евсей и Стеша, как только кто-то появлялся у ворот, прятали Найдёна. Они слышали о призыве молодёжи в армию, и старались уберечь Найдёна от этой участи. Они понимали, что в силу своего беспамятства он не годился для армии, но попробуй докажи это другим людям, особенно военным чинушам. К тому же у него не было никаких документов. Его можно было принять за кого угодно: за разбойника, за бежавшего каторжника.., за любого человека скрывавшегося от властей.

Сам Найдён не понимал, для чего, и от кого его прячут, но такая игра ему нравилась. И он с удовольствием, словно это была игра в «жмурки», о которой ему рассказал дед Евсей, скрывался от посторонних глаз.

Так бы и не узнал никто о Найдёне, если бы не урядник. Он не оставлял мысли о мщении, и стал следить за домом Евсея. И однажды, залезши на дерево, уже вечером увидел во дворе постороннего мужчину.

Ага, заскрежетал он зубами, уголовника скрываете..! Беглеца с прииска прячете! Ну, всё, попались! Теперь я с тобой Степанида, и с тобой дед Евсей, поквитаюсь! Я отомщу вам за унижение!

И в порыве гнева, слезши с дерева, задумал сразу же ворваться в дом, и арестовать скрывающегося беглеца. Но пока шёл к воротам, другая, более коварная мысль посетила его голову: он решил прийти вместе с жандармами.

Он хотел и беглеца поймать, и Евсея засадить в тюрьму за укрывательство.

А Степанида, оставшись без защиты, сама приползёт к нему на коленях, и ещё будет умолять его о милости, решил он. Ничего, твердил он, попомните вы меня, попомните!

Сев на коня, он потихоньку уехал, чтобы утром явиться в местное жандармское управление, и обо всём доложить начальнику отделения, поручику Соломатину. Уж он-то не забудет моей услуги, и как-нибудь отблагодарит, криво улыбнулся урядник.

* * *

На следующий день, с утра пораньше, урядник прискакал к жандармскому отделению. Но поручика ещё не было.

Дежурный вахмистр, давний знакомец, на вопрос урядника, когда будет господин поручик, заговорщицки прошептал: «Их благородие сегодня ночует не у себя дома…

Ты то, Василь Гаврилыч, откуда знаешь, тоже шёпотом спросил урядник? Э-хе-хе, засмеялся в ответ вахмистр, поработай с моё в жандармерии.., и не то будешь знать… Но я тебе ничего не говорил, прижал он палец к губам!

Ясное дело, кивнул головой урядник, подожду господина поручика у коня.

Уже поравнявшись с дверью, решил уточнить: «Василь Гаврилыч, а он точно будет?

Не извольте беспокоится, Николай Фёдорович, господин поручик завсегда бывает на службе, ответил вахмистр, и уткнулся в какие-то свои бумаги. Затем, оторвавшись от бумаг, неожиданно спросил:

– А ты чего прискакал? Може я чем помогу?

– Та не.., Хотел трохи побалакать с поручиком о своих делах…

– Ааа, ну ладно. Тогда жди.

Что-то хитришь ты, дружок. Ежлив было так просто, не припёрся бы ты спозаранку, решил вахмистр, и по

смотрел вслед знакомцу. Не припёрся бы.., с сомнением повторил он. Знаю я таких.., встречал.

12 Weiter

Судьба. Роман

СУДЬБА

Часть первая

Andere haben auch gelesen:

Weitere Bücher von diesem Autor