Buch lesen: «Книга номер шесть»

ЭГОИСТЫ

Я припарковался у супермаркета и уже открыл дверь выходить, когда стоящий напротив «Opel» начал сдавать задом и въехал в другую машину. От удара вмялся весь бампер и вылетел номер у припаркованной рядом ярко красной «Acura». Я удивился, как это удалось ему, когда места полно, и наблюдал, что будет дальше.

Дверь «Opel» открылась, и из неё почти вывалился полный мужчина с красным лицом. Взгляд выражал пьяную брезгливость и раздражительность. Плюнув на асфальт, красномордый развёл усы рукой, почесал голову и полез обратно в машину.

– Эй, мужик! А ты куда собрался-то?

– Пошёл ты, – заплетающимся языком отмахнулся от меня, как от надоевшей мухи, этот хам и дав по газам, с пробуксовкой, стартовал к выезду.

Если бы не послал, если б сделал хотя бы вид, что вызывает гаишников или пишет записку потерпевшей «Acura», я бы просто пошёл по своим делам. Если бы, если бы… Но он этого не сделал, и записку пришлось писать мне, что был свидетелем аварии, с указанием номера машины красномордого. Приписал свой номер телефона и положил под «дворник» «Acura». Загнал ногой отвалившийся номер под машину и направился в магазин.

Покупка продуктов два раза в неделю по списку, составленному женой – это моя семейная обязанность. Когда вышел из супермаркета, толкая перед собой полную тележку, соседняя машина всё ещё стояла без хозяина. Интересно, кто может ездить на такой ярко-красной? Скорее всего, женщина, или гомик… Разве может нормальный мужик ездить на красной машине, если только она не «Ferrari». Была мысль вытащить записку, порвать и уехать, чтоб не таскаться как свидетель в полицию. Но, вспомнив хамское «пошёл ты» и самодовольную рожу, сел в свою машину и поехал домой.

Она позвонила, застав меня на выходе из дома. Мы с женой собирались в театр.

– Здравствуйте, Артём. Это вы были свидетелем покушения на мою красотку? – голос на редкость задорен, весел и сексуален. Никакого огорчения, только жизнерадостность.

– Если вы про машину, то я.

В это время сын, провожая, закрыл за нами дверь, а мы вошли в лифт.

– Ах, Артём, спасибо! Ой, я не представилась! Меня зовут Элеонора. Спасибо вам. Редко в наше время найдёшь такого отзывчивого человека. Надеюсь, с вашей помощью мы поймаем этого негодяя… Вы его, кстати, видели?

– Да. Он был сильно пьян.

– У-ф-ф… думаю, это мы уже не докажем. Ну-у-у, во-о-общем-то, не удивительно… Полицейские уже всё тут зафиксировали. Вы как завтра, сможете со мной съездить, если я за вами приеду? К десяти, – и добавила торопливо. – Я всё вам компенсирую, конечно, и заплачу.

Так мы и договорились на другой день съездить в полицию и зафиксировать мои показания. Закончив разговор, поднял глаза на жену. Ульяна смотрела вопросительно.

– Хм, Тём… Я не ошиблась, это женщина звонила? За тобой завтра заедет женщина?

– Нет, милая, не ошиблась.

Я объяснил причину и суть разговора, а она улыбнулась той обворожительной улыбкой, которую я ценил за её редкость.

– Смотри, Тёма. А то я сразу тебя приревновала. Слушай, а давай не пойдём в театр и снимем гостиницу на несколько часов. А?

И мы не попали в театр; домой вернулись гораздо позже намеченного. А наутро я позвонил на работу сказать, что задержусь, и спустился к ярко-красной машине с разбитым задним бампером.

– Ой… здрасте.

– Здравствуйте. Что «ой»?

– Я думала, вы гораздо старше… Ну что, поедем обличать негодяя-алкоголика?

Так я познакомился с Элеонорой, обладательницей очаровательной внешности, великолепной фигуры и сокрушительного шарма. И третий раз за почти двадцать лет совместной жизни изменил жене. Это было три года назад.

* * *

Три года с Артёмом. И три разных этапа. Сначала любопытство и секс. Потом привязанность, дружба, секс. Теперь любовь. Я чувствую себя счастливой, когда он рядом, и несчастной, когда его нет.

Сейчас он в командировке. Сегодня прилетит из своего Китая, и я очень надеюсь, что увижу его. Не виделись почти две недели! Я соскучилась по его глазам, запаху, голосу, по волосатой груди и его ворчанию. Мне так много хочется сказать ему… хочется узнать, как он провёл эти дни без меня. Не по телефону. Ненавижу телефон. Он создаёт иллюзию общения. Общение с любимым – это мимика, глаза, его дыхание… А что телефон, только для делового общения, где этого как раз не нужно. Где «ничего личного, всего лишь бизнес». Сегодня… уже совсем скоро приземлится его самолёт.

Я послала ему sms, и как только он включит телефон, мне придёт отчёт о доставке. Так я буду знать, что прилетел.

Не просто у нас всё складывалось. Я много брыкалась… сначала брыкалась. Как это, я, и на вторых ролях?! К тому же, он женат. В начале было особенно трудно. Но я в этих отношениях росла: от ревнивого ребёнка к мудрой женщине, которая ценит то, что есть сейчас. Эта взрослая женщина во мне понимает, что если его не будет в моей жизни, мне будет гораздо хуже. Я не буду счастлива. А «завтра» может и не быть, а есть только «сейчас».

* * *

Самолёт уже второй раз заходил на посадку. Я устал и хотел домой. Трудные дни, длинный перелёт. После посадки предстоит ещё несколько часов мучений: сначала в аэропорту, потом по дороге домой. А завтра, пусть и к обеду, но нужно появиться на работу.

Все зааплодировали, когда самолёт сел. Странные люди. Я – никогда. Кому, пилоту? За то, за исполнение обязанностей? Что посадил самолёт, а не спикировал штопором в землю? Или от радости, что на этот раз опять выжили? Глупо. Достав из сумки смартфон, включил. Как только он загрузился, пришло сообщение от Эли.

Эля… эта женщина – многое в моей жизни, которая теперь состоит из двух половин, и в каждой меня любят. По-своему. В одной Ульяна – это стабильность, семья, дружба. Это монолит. Костяк. Но там не хватало эмоций, страсти секса, что было в другой половине, с Элей, которая для меня важна… но не главное, хотя и не представляю себе жизни без неё.

«Тёмочка, ты прилетел! Наконец-то! Как жаль, что запретил мне тебя встретить! Очень жду тебя прямо сейчас! Хочу тебя! Очень соскучилась! Приезжай ко мне сейчас же!»

Прочтя sms, улыбнулся и набрал номер Ульяны.

– Милая, мы сели. Ты где, на стоянке? Минут через сорок-час выходи меня встречать. Целую.

* * *

Он получил sms. Но не звонит… почему? Как же я хочу его видеть! Да просто сумасшествие какое-то… как девочка семнадцатилетняя. Да сколько можно! Чего я жду? Нужно набрать самой, он же приземлился!

– Тёма! Тёмочка! Как же я по тебе соскучилась, Тёмочка!

– Здравствуй, моя хорошая!

– Ты приедешь сейчас ко мне, правда, Тёма?

– Эль… Вообще-то я очень устал. Да и поздно уже будет, пока доберусь.

– Ну-у-у… Тёёёём!

– Эль, ну ведь всегда так… и ты бываешь занята. Да и время позднее… устал я как собака, спать хочу.

Слёзы из глаз… Я не ревела, голос не менялся, просто слёзы шли потоком и, стекая по щекам, капали мне на грудь.

– А когда? Завтра? Приедешь завтра?

– Не могу обещать, но постараюсь. Будет день и будет пища… Не расстраивайся, увидимся, всё впереди. А ты чего делать будешь?

– Я?… Не расстраиваюсь вовсе, всё нормально. Почитаю и спать, наверное, лягу, что ещё делать, если ты не приедешь.

– Вот и молодец. Ложись, моя хорошая!

Разговор окончился. Всё! Мы поговорили. Всё! Не увижу его сегодня. Всё. Я не смогу заглянуть в его глаза. Всё! Я не смогу слышать его голос и рассказ, как провёл эти дни. Всё? Да не всё! Не всё! Да почему так?! Почему он так? Опять недосказанность, опять недоговорённость. Все беды от недосказанности, от несказанного вовремя. Не потом… нет… потом нельзя. Потом нельзя даже вспоминать. Говорить нужно сразу. Здесь и сейчас. Позже нельзя. Позже нельзя вспоминать и мусолить прошедшее. Никогда нельзя. Я опять схватила смартфон.

– Артём! Я просто с ума схожу, как соскучилась. Может, приедешь всё же?

– Эль, ну, сказал же… что ты за эгоистка такая?! Ты всё о себе! Всё о своём. Ты вот даже не спросила, как я? Устал ли я?… Тебе это вовсе не интересно, тебе просто тупо хочется… ты просто вот хочешь, и всё! Тебе наплевать на меня совсем.

– … почему?! Почему ты всё портишь?! Что плохого в том, что я хочу тебя видеть? Почему всё нужно всегда откладывать?! Жизнь проходит, а мы все на потом откладываем! На завтра, послезавтра! «Завтра» может ни быть никогда, Тёма! «Устал», «поздно» и остальноё, лишь бы отложить, лишь бы перенести на завтра, на послезавтра! В чём приоритеты, Тёма?! А? В чём?!.. Да пошёл ты, Тёма!!! Понял? Пошёл ты в ж…пу, Тёма…

Я уже ревела во весь голос. Бросив трубку, уткнулась лицом в подушку, которая почти сразу стала мокрой.

* * *

Мы с женой и сыном были в магазине. После вчерашнего перелёта болела голова, и весь был какой-то разбитый. Но нужно двигаться, да и дела. Вообще, покупать продукты по списку моя семейная обязанность. Но сегодня они пошли со мной, видно, успели соскучиться.

Звонок Эли застал немного врасплох. Я думал, что как всегда после мелких стычек, пройдёт пару-тройку дней.

– Привет, Тём.

– Привет.

– Что делаешь?

– Я в магазине.

– Чего? Не слышно, где ты?

– В магазине, говорю. Слышно?

– Очень плохо слышно тебя Тём, ты пропадаешь.

– Тут связь плохая. Давай я перезвоню, как выйду, хорошо?

– Хорошо. Я очень жду, Тёмочка.

Да, что за… Неужели она не понимает своё место?!

– Артём… ты прости, конечно, но нам нужно будет серьёзно поговорить… – Ульяна говорила тихо, чтобы не услышал сын, но с нажимом и уверенно. – Или ты думаешь, я ничего не замечаю и не чувствую?

Ульяна…

Как Эля не может понять? И как ещё я могу ей объяснить, каких трудов мне стоит иногда вырваться к ней. Как она не понимает, что наши встречи, на самом деле, стоят мне неимоверного вранья жене, нервов и проблем. Она думает только о себе. Ей просто нужно увидеться, и всё! Её не колышет, что у меня есть проблемы, усталость… Она эгоистка.

А сейчас вот… я и не думал, что Ульяна что-то подозревает. Теперь опять придётся извиваться и врать, врать… Как же это трудно! Выматывает… а она «не может понять»… эгоистка.

* * *

Прошёл уже месяц, как я, собравшись силами, позвонила ему на другой день после ссоры.

– Тут связь плохая. Давай я перезвоню тебе, как выйду, хорошо?

– Хорошо… Я жду Тёмочка.

Прошёл месяц, а он до сих пор «не вышел из магазина». До сих пор… ведь он мне никогда не врал, всегда делал то, что обещал. Значит, он до сих пор в магазине. Прошёл месяц. Уже месяц, как «он в магазине», а я несчастна. Каждое утро жду. Жду счастья – его звонка, встречи с ним.

* * *

Отдав машину на ТО, весь день передвигался на такси. Уже три месяца, как я жил другой жизнью – без Эли. Так плохо, что был уверен – долго это не продолжится. И каждый день откладывал звонок на «потом», переносил разговор «на завтра». Пауза в отношениях тоже полезна. К тому же, есть повод. Нельзя же просто послать меня в ж…пу, а потом вести себя, как ни в чём не бывало.

В тот день не перезвонил. Был разговор с Ульяной. Сложный, тяжёлый разговор. Жена чувствовала что-то не то. Пришлось опять врать, придумывать, клясться в верности. И я не перезвонил Эле. И назавтра тоже. С каждым днём было всё труднее решиться набрать её номер. А хотелось. И не только набрать номер, но увидеть, услышать. Нестерпимо… «Завтра, когда возьму машину с ТО, даже звонить не буду. Не буду звонить, просто приду. Если её не будет, то открою дверь своим ключом и подожду. Завтра. Точно. Завтра так и сделаю».

– У вас, смотрю, даже климат-контроль двухзонный… И чистенько так… хорошо… А то час назад ехал за те же деньги на разбитых «Жигулях», где не только кондиционера нет, грязь везде с палец толщиной.

– Да, тут как в лотерее.

– А вообще, хорошая машина «Focus»? Нравится вам «Ford»?

Молчать не хотелось, нужно было отвлечься. А о чем ещё говорить с таксистом, как не о машинах.

– Машина и машина… Меня устраивает.

Я посмотрел на водителя, он явно был не расположен к разговору. Вёл машину автоматически, видно, думая какие-то свои таксёрские думы.

– Не жалко в такси-то разбивать машину? Если расценки те же, можно было бы как все, на разбитых Жигулях ездить? Хотя, я бы, конечно, лучше заплатил больше, чтоб с комфортом, чем на этих вёдрах с гайками.

Таксист посмотрел на меня словно оценивающе, можно ли мне говорить, или нет. И, видно, решив, что можно, поправил очки и сказал:

– Да и на нормальных машинах… Вон вчера на новом «Polo» малый молодой влетел в лоб. Сам с похмелья, взял пассажиров. На алкоголь-то и наркотики перед поездкой проверки нет, все на своих машинах подрабатывают. Разогнался и на встречку – влетел в ярко красную «Acura». Сам насмерть и, видно, сразу, не мучился. А пассажирка с ребёнком и женщина за рулём «Acura» не сразу, в больнице умерли. Четыре трупа в итоге. А тоже таксист, и на хорошей машине… Так что, всё может быть.

ЖИЗНЬ НА ТРОИХ

1. Тася, картофан и бычок в урне

– Тася?! Ну, и где ты была столько дней? Я уже волноваться начал. Сейчас, подожди. Минуту, у меня тут… сейчас.

Зайдя в дом, я быстро взял свёрток и поспешил к выходу, чтобы Тася вдруг не ушла не дождавшись. Секунду подумав, достал сигарету, прикурил и потом только вышел на улицу. Закрыв за собой дверь, улыбнулся Тасе, разворачивая и показывая ей свёрток. Я на самом деле был рад её приходу. Я любил эту кошку, и она отвечает мне взаимностью.

– Тасечка! Я так по тебе соскучился! Где ты так долго была? Красотуля моя.

Стояла тишина. Я наблюдал, как кошка ест, не поднимая на меня глаз; смотрел то на неё, то на ближайший лес и висящее над ним солнцем.

«Много я курю», – подумал без досады, лишь констатировал, выпуская дым от вновь прикуренной. Мда… погодка. Сегодня ещё сухо, но уже холодно. Завтра, передают, уже дожди, а может и снег. Середина октября, пора закрывать дачу и сезон, перебираться в город, на спячку в ожидании нового лета. Да всё тяну… Последние полгода, что живу на даче, уже привык каждый день ездить сюда ночевать, а на выходные, так в любую погоду здесь. Не хочу зимы, не хочу в городе…

Кошка, наевшись, начала крутиться и тереться вокруг ног, урча как трансформатор.

– Довольна? Тась! Слышишь, телефон звонит, вот принесла бы мне, а Тась… Толку от тебя никакого, кроме эстетического и психологического удовольствия. Ни-ка-ко-го. Хотя, вот мышей приносишь к порогу, подкармливаешь меня. Иначе, с голоду б тут помер без мышей-то, да Тась?… Алё!

* * *

Как же мне грустно, и всё оттого, что муж возвращается с дачи и будет здесь жить целых полгода. Без него было хорошо! Но скоро наслаждение жизнью прекратится. Да, наслаждение. Потому что без него я живу, как хочу. А тут начнётся… Скорее всего, после выходных появится. Погода уже совсем не дачная. Жаль, жаль. Всё хорошее когда-то заканчивается. Буду жить и ждать следующего мая, когда уедет, и опять смогу быть одна. С сыном, без него. Нет, я люблю своего мужа. И мне он нужен. Нужен, но дозировано. На расстоянии. Понемногу. По чуть… Сейчас вот иногда даже скучаю по нему. На расстоянии. А находиться постоянно рядом – это… я устаю от него. С ним я перестаю быть собой. Чувствую себя кем угодно: служанкой, поваром, уборщицей, шлюхой, но не собой! То готовлю, то убираю, стираю, отмываю. Даже когда с сыном приезжали к нему летом на выходные на дачу, я вкалывала, вкалывала, вкалывала… то жарила, то парила, то копала, то полола. Задолбало всё. Устала. Конечно, и без него я делаю то же, что и с ним, но делаю, когда мне нужно. Мне. Не кому-то, а мне. Я так устаю, когда он рядом. Эти разговоры. Эти постоянные беседы. Слова. Много слов. Так утомительно. Я устаю…

С сыном проще – я делаю ему жизнь, а не он мне. Даже когда не общаемся, знаем, что мы рядом. Пусть даже сидит, закрывшись в своей комнате, и занимается своими делами, он со мной. А появится муж и начнёт постоянно тянуть нас из дома на всякие прогулки-пробежки. Будет много и громко говорить, о чём-то спорить, к чему-то цепляться, лезть не в свои дела, лезть ко мне в душу. Опять будем с ним цапаться, потом бурно мириться.

«Уф-ф-ф», – вздохнув, взяла телефон и набрала мужа. Заключённый должен знать о сроке вступления приговора в силу.

– Аллэээ…

– Фу!

– Чего, фу?

– Ты раньше так не говорил. Вульгарно как-то. Долго ты там ещё собираешься? До ноября или нового года? С сентября твержу, чтоб переезжал домой, ночами вон минус почти уже.

– Тут воздух. Тут тишина.

– Давай, приезжай – воздух-тишина… Слышишь?

– Тут у меня Тася, ест сейчас… Забавная она.

– Тася твоя сама скоро в посёлок уйдёт от тебя. Она белых мух ждать не будет! Так когда приедешь?

– Сегодня. Вечером приеду… Но сюда потом ещё съездить нужно будет, яблоки собрать на зиму, когда минус начнётся на улице… Алё!

– Да, да…я тут, задумалась. Хорошо, соберём яблоки. Приезжай, давай, мы ждём. Во сколько будешь?

– Не знаю, вечером.

«Ну, всё, поговорили уже! Ну, клади трубку! Чего тянешь? О яблоках собрался говорить… Дай хоть спокойно принять удар, что сегодня жизнь моя мирная закончится. Начиная с завтрашнего дня ты будешь целых полгода воровать моё время, воровать мою жизнь», – молчала я в трубку. Так хотелось дать отбой и разреветься. В голос. Наревется до следующего лета. До свободы.

На кухню быстрым шагом по коридору топал сын.

– Ты зачем сюда? Хватит кусочничать, потерпи до обеда.

– Это сын там? – послышалось в телефоне. – Это ты ему говоришь? Дай ему трубку, пожалуйста.

– На, тебя, – передала аппарат сыну.

Слух как отключился. Отдав телефон, пошла в комнату и легла на диван, закинула ноги на подголовник. Да-а-а… в общем-то, чего я? Пускай приезжает. Пусть всё будет так, как идёт. В прошлом году было даже жалко, что съезжает на лето.

– Ма, папа предлагает приехать за нами, и съездим в пиццерию. Ты как?

– А с чего такое предложение возникло?

– Да па, короче, приезжай давай… Угу, пока.

Сын стоял надо мной и улыбался.

– Я сейчас на кухне чего делала? Гимнастику? Нет? Вот и я думаю, что не гимнастику, а обед готовила. Ты же сам там сейчас был! В духовке мясо с картошкой готовится, как ты любишь. А ты: «Приезжай, поедем в столовку!» Какая пиццерия? Всё, отстань от меня, мне полежать нужно минут двадцать.

– О! Класс! Если картофан, то это крутяк. Покруче пиццы крутяк! Класс!

Я закрыла глаза. Аудиенция закончена.

– Ма… а ты позвони тогда ему, что мы не пойдём.

– Я? Я? Ты ничего не перепутал? Ты с ним договорился, ты и звони, – не открывая глаз, отрезала я.

* * *

Вот нужно было так не вовремя выйти из комнаты! У меня там на контакте такая тема… Выскочил в туалет и бутерброд перехватить, а тут на тебе! Ещё и батя этот…

– Да, пап.

– Как дела-то?

– Нормально… Всё?

– Не всё! Ты чего грубишь?

Заколебал уже! Что ему надо! Занят я. Мне не до рассказов о своих делах, да и не поймёт он… меня Санёк с Никитой ждут.

– Я не грублю.

– Грубишь. Даже не замечаешь, как грубишь. Я сегодня уже с ночевкой приеду, сейчас убираю тут. Готовить некогда. Как там обед? Небось, как всегда, не готов?

– Не знаю, наверное, нет… Откуда мне знать? У мамы спроси. Дать маме трубку?

«У меня ещё уроки. Времени в обрез, пацаны в сети ждут, а тут разбираться, что там готовится, не готовиться. Достал».

– Да погоди ж ты, я с тобой разговариваю! Давай так, я прямо сейчас закрою тут всё и сажусь в машину. Заеду за вами, и смотаемся, поедим пиццы. А дачу закрывать на зиму, ставни там, замки, остальное – приеду на выходные следующие. Всё равно яблоки собирать. Мать спроси только.

«Вообще, жрать охота. Пицца была бы сейчас ничтяк, а мать лежит на диване».

– Ма, папа предлагает приехать за нами, и съездим в пиццерию. Ты как?

– А с чего такое предложение возникло?

«Блин, меня там пацаны ждут, а я тут в сломанный телефон играть буду!»

– Да, па, короче, приезжай давай… Угу, давай пока.

– Ладно. Тогда собираюсь и еду. Где-то через час, когда буду подъезжать, позвоню.

– Угу, давай, пока.

* * *

Сын всегда резко обрывает разговор. Ну, что ж, нужно ехать. Я улыбался своим мыслям о предстоящей встрече. По правде говоря, очень хотелось побыть вместе, посидеть за одним столом. Дома так не получится: жена постоянно вскакивает, что-то подает, убирает, подтирает, а сын просто берёт тарелку и уходит в свою комнату. И сколько ни говори, спокойно сидеть она не может, а сыну на кухне «не вкусно». При этом я, конечно же, чувствую себя неуютно. А она всё убирает-ставит мои тарелки-чашки. Да, столько лет вместе, и всё неудобно. Иногда удается сделать это самому, но стоит зазеваться и… Не могу я дома! Даже расслабиться не могу. Когда жена начинает суетиться, я это воспринимаю как укор моему бездействию и тоже начинаю делать что угодно, лишь бы делать: что-то прикручивать, отпиливать, приклеивать. Чтение книг или просмотр фильма считается в семье тунеядством и демонстративно, хоть и молча, порицается. Жена, к примеру, бегает из угла в угол с тряпкой, а я лежу с книгой, и чем дольше, тем быстрее она мелькает и с большим шумом что-то двигает, переставляет. Минуты тунеядства к часам приравниваются, а целый час так потянет на пару дней игнора: отворачиваний, скидывая моей руки со своего плеча и ещё много чего молчаливого.