Добрая земля за Иорданом

6

Но что такое Эден? Символ, аллегория, просто вымысел или вполне реальная территория, область, где разворачивались некоторые исторические события?

По правде говоря, существует немало версий. Одну из них, свидетельствующую о том, что Эден располагался на одном из островов Бахрейнского архипелага в Персидском заливе, мы в свое время подробно рассмотрели в книге «Дорога на Ханаан» (Ростов-на-Дону; Феникс, 2005). Другую весьма оригинальную версию, простую и естественную, предложил известный писатель и популяризатор науки Айзек Азимов.

«И насадил Господь Бог сад в Эдене на востоке…» (Быт. 2;8)

Здесь впервые появляется топоним «Эден», который многие считают легендарным. Естественно предположить, что восточное направление указано в сторону от Ханаана – территории, где создавалось Пятикнижие.

В Библии Эден упоминается не однажды, причем как обычная территория, где происходили реальные исторические события. Например: «Разве боги тех народов, которых погубили отцы мои, спасли их? – Гозан, и Харан, и Рецев, и сынов Эдена, что в Фалассаре?» (4 Цар. 19;12). Фалассар – Тель-Ассар, в ассирийских надписях «Тил-ассури» – располагался в среднем течении Евфрата, действительно к востоку от Ханаана. Не исключено, что не только эта небольшая земля, но и значительно более обширные территории на Евфрате назывались Эденом. Не удивительно, что библейская «колыбель человечества» находилась на месте возникновения древнейшей мировой цивилизации.

После 3000 года до н. э. на берегах Евфрата появились процветающие города со сложной сетью оросительных каналов, здесь стали использовать письменность, было сделано множество других открытий, связанных с цивилизованной жизнью. К тому времени, когда была записана Книга Бытия, Эден превратился в некий идеальный символ, и поэтому автору пришлось дать необходимые разъяснения о его местоположении.

«И выходит река из Эдена для орошения сада, и оттуда разделяется и образует четыре реки. Имя одной Пишон: она обтекает землю Хавилу… А имя второй реки Гихон: она обтекает землю Куш. Имя третьей реки Хеддекель: она течет на восток от Ашура. Четвертая река Прат» (Быт. 2;10–14).

Реки перечислены в порядке все большей осведомленности о них автора и его читателей, поэтому четвертая река Евфрат всего лишь упоминается. Евфрат был широко известен израильтянам, хотя бы уже потому что их праотец Авраам прибыл в Ханаан с берегов Евфрата, где жил в городах Ур и Харан, да к тому же из Харана происходили такие известные библейские женщины как праматери Ревека, Лия и Рахиль. Название Евфрат пришло к нам от греков, а в Библии он называет Прат (Перат) от семитского Пу-рат-ту, что означает «великая река». Евфрат спокоен, судоходен почти на всем протяжении, с помощью оросительной системы окрестные земли были превращены в цветущие сады еще при Хамураппи, а может, и раньше. Третьей рекой назван Хедеккель. В Бытии сказано, что она протекает к востоку от Ашура, что означает не только само государство, но и его столицу. И это указание соответствует действительности, ибо река расположена с восточной стороны города. Возможно, из-за опасного бурного течения этой реки греки дали ей название Тигрис, Тигр.

Итак, две реки текут на юго-восток не то чтобы параллельно, но близко к этому. На расстоянии немногим более пятисот километров от Персидского залива их русла сближаются и подходят друг к другу на расстояние около 40 километров, затем снова расходятся, а потом ниже по течению сливаются в единый поток. Около 5–6 тысяч лет назад, когда в Нижней Месопотамии только еще зарождалась цивилизация, устья Тигра и Евфрата были изолированы и отстояли друг от друга примерно на 150 километров. Берег Персидского залива находился на 250 километров дальше к северо-востоку, чем в наши дни. За прошедшие тысячелетия реки образовали илистые отложения, и берега отступили. Русла рек постепенно изменялись: Тигр потек на юг, а Евфрат на восток, со временем они соединились в единое устье, образовав Шатт аль-Араб, Арабский поток. Во время создания Пятикнижия этот поток уже существовал. Слова: «И выходит река из Эдена… и оттуда разделяется и образует четыре главных реки» (Быт. 2:10) могут относиться к Евфрату и Тигру, но только если смотреть на них со стороны Персидского залива и Арабского потока.

О третьей реке, Пишон (синод. Фисон), сказано, что «она обтекает землю Хавила, ту, где золото… там бдолах (хрусталь или ляпис-лазурь) и камень оникс» (Быт. 2;11)

Хавила упоминается в Бытии как богатая сокровищами земля, где расселилось племя старшего сына Авраама Исмаила, которого считают своим прародителем арабские народы: «И они расселились от Хавилы до Сура, что пред Египтом как идешь к Ашуру» (Быт. 25:18). Исходя из библейской картины расселения народов, можно предполагать, что исмаилиты жили на юго-востоке Ханаана и к юго-западу от Месопотамии. Возможно, Пишон был притоком Евфрата, впадавшим в него южнее Хавилы, впоследствии, вероятно пересохший, а затем и вовсе исчезнувший еще в древние времена.

О реке Гихон сказано только, что она обтекает землю Куш. Обычно топонимом Куш обозначают область, лежащую южнее Египта, и соотносят с Эфиопией. Но можно предположить, что здесь речь идет о совершенно другом народе, который теперь принято называть «касситами», обитавшими к востоку от Тигра. Информация о касситах в Бытии может относиться к периоду, когда они доминировали в Месопотамии. Тогда Гихон мог быть восточным притоком Тигра.

Итак, по А. Азимову, складывается любопытная картина. Фисон соединяется с Евфратом у его древнего устья, а Гихон с Тигром (Хеддекелем) – две двойные реки встречаются в месте, где впоследствии образовалась суша. Все четыре потока охватывают сравнительно небольшую территорию, где возникло сердце древнейшей цивилизации Месопотамии – Шумер. Можно предположить, что в Ханаане были известны истории о Эдене, райской земле на Востоке, из которой происходили патриархи, предки израильтян.

Подведем итог. В Книге Бытия сформулированы три фундаментальных идеи, так или иначе описывающих проблему происхождения человека:

– во-первых, современный человек появился спонтанно и не участвовал в процессе эволюции от простого к сложному, от обезьяны к человеку;

– во-вторых, современный человек произошел от одной пары людей – одной женщины и одного мужчины, именуемых в тексте Адам и Ева (Хава);

– в-третьих, современный человек появился сначала в одном единственном районе земли практически «в готовом виде», а потом распространился по земле.

Все эти идеи, высказанные более трех тысяч лет назад, вполне отвечают современным научным представлениям о том, «кто мы и откуда пришли».

Прародина Месопотамия

Первые сюжеты Пятикнижия Моисея в общих чертах сложились уже в Месопотамии, возможно, еще до прихода туда западных семитов, затем были перенесены кланами переселенцев «иврим» в Ханаан, обработаны и включены в окончательном виде в Книгу Бытия.

«В результате прихода семитских народов в Месопотамию, – писал английский библеист Самюэль Хук, – древние и достаточно примитивные мифы претерпели значительную обработку. Если мы сравним вавилонский миф о творении с шумерскими мифами, то станет ясно, что многие изначальные элементы оказались в тени, а на первый план вышло литературное мастерство редактора. Но поскольку семитские поселенцы восприняли или уже имели те же общие элементы о природе вселенной, что и их шумерские предшественники, то никаких фундаментальных изменений в мифы внесено не было. Однако когда мы рассматриваем изменения внесенные рукой еврейского писателя, мы видим, что они были значительными. Его отношение к историческому материалу определялось концепцией, которая начисто отсутствовала в мировоззрении тех, кто сочинял и передавал из рук в руки эти мифы. Обращаясь к истории Израиля, он видит в ней некий разумный план, в котором можно различить руку Бога, который предстает нравственным началом, всемогущим и мудрейшим. План начинает воплощаться с сотворения, и писатель прослеживает его ход через Божественный выбор своего собственного народа Израиля как инструмента его осуществления и далее к будущему, пришествие которого определено…»^[25]

Каинова печать

История Каина, первенца Адама и Евы (Хавы), формально занимает в Книге Бытия не более одной страницы, но ее фундаментальное значение для понимания основ древней истории человечества переоценить невозможно.

Если к этому повествованию относиться исключительно как к эпической саге, забыв о ее Боговдохновенном происхождении, тогда мы естественным образом обречем себя на погружение в пучину неразрешимых вопросов… Почему Господь принял дар Авеля (Эвеля) и не принял дар Каина? Каким образом Каин узнал об этом прискорбном для него факте? Почему ревнивец избрал для своего брата такую непомерную кару: ведь до этого времени на земле никто еще не умирал? Как он вообще додумался до убийства и откуда узнал, как его осуществить? Кого боялся Каин, когда на земле, кроме его родителей, никого больше не было? Откуда взялась его жена? Кто были жители города, который он построил?

Если история Каина реальна, то она слишком туманна, если она эмблематична, то слишком грешит банальной дидактикой, если перед нами поэтический образ, то где же кроется его пафос? Только если нам удастся собрать воедино все наши предположения, не забыв при этом о Боговдохновенном происхождении этого сочинения, лишь тогда, возможно, перед нами откроется ничем не замутненная суть истории.

1

«И Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека с Господом. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец» (Быт. 4;1–3). Так начинается история. И уже в этом многообещающем зачине содержится чрезвычайно важная информация.

Обратимся к исследованиям Бориса Бермана. «Понятие “канити” (приобрести себе, сделать своим) придает слову “каин” объемный смысл. Это понятие восходит к понятию “кана” (обретать для созидания, отстраивать на воздвигнутом основании)». Но в то же время, «имя Каин одного происхождения с “кина” (ревность). “Каин” вернее всего перевести как “претендующий”, “человек претензии” … Каин есть гнездо (“кен”) всего дома Адама, то “основание”, на котором должно было бы отстраиваться все человечество»^[26].

Отметим часто встречающуюся неточность в переводе: Ева говорит не о «человеке» («адам»), а о «муже», «мужчине» («иш»): «приобрела я мужа с Господом» – не младенца, а мужчину – зрелого, сильного человека.

«Что значит “Эвель”? – продолжает Берман. – Я перевел бы это имя словом “бренность”. “Эвель” – это тот, чье существование прерывается, необязательно насильственно, но по самой своей природе». Любопытно, что это самое слово использовано в знаменитом стихе из Книги Коэлет (синод. Экклезиаст) и обычно переводится как «суета».

В этих же стихах нам сообщается и о роде занятий обоих братьев: «пастырь овец» и «обрабатывающий землю». Деятельность Каина была более древними и фундаментальным занятием – человек создан Господом, чтобы «работать землю» – более естественным, но и более «приземленным». Из Библии мы знаем, что значительных духовных высот достигали именно пастухи – Авраам, Иаков, Моисей, Давид.

Дальше речь идет о жертвоприношении братьев. «И было, спустя несколько времени, принес Каин от плодов земли дар Господу. И Авель также принес из первородных овец своих и из тучных. И Господь обратил внимание на Авеля и дар его, а на Каина и дар его не обратил внимания; и очень досадно стало Каину и поникло лицо его» (Быт. 4;3–5).

Пассаж «спустя несколько времени» в переводе на русский звучит не слишком изящно. В подлиннике (по Берману) – «по концу дней», т. е. по окончанию земледельческого цикла, когда снят урожай. Время принесения жертвы обозначено, стало быть, вполне определенно.

Но что же случилось? Почему Каину стало досадно («сильно загорелось» – по Берману)? Что такого необыкновенного произошло? У земледельческих народов, среди которых язычество всегда цвело пышным цветом, обряд жертвоприношения издавна был вполне обычным, рутинным явлением. Сообразно с этими устоявшимися традициями действовал и Каин: «принес от плодов земли» – и все. Совершил необходимый обряд. Формально. Как заведено. Авель, напротив, выбрал лучшее из того, чем обладал – «из первородных овец своих и из тучных». От души, от сердца. Авель, таким образом, не просто отдал долг, как это делают язычники, но посвятил дар Господу, причем совершил это не по необходимости (ведь не он старший в семье), а по своему собственному разумению, по своему душевному порыву.

Но в том-то и дело, что Каин – первенец, «основа дома Адама». Принесение жертвы – его право и обязанность. Стало быть, в сложившейся ситуации Авель в глазах старшего брата оказывался узурпатором, покусившимся на первородство. Это первый подобный эпизод в Пятикнижии. В дальнейшем борьба за первородство станет двигателем многих библейских сюжетов: Ицхак и Исмаил, Иаков и Исав, Иосиф и его братья… Понятно, что по праву претендующий на первородство Каин был взбешен.

Если до сих пор Господь обращался к человеку как к обобщенному представителю рода («адам»), то теперь впервые он начинает разговор с конкретной человеческой личностью. Сакральный смысл его слов столь всеобщ, что в подлиннике кажется весьма туманным. Чтоб хоть как-то донести его до читателя, переводчики просто вынуждены прибегнуть к интерпретации. «И сказал Господь Каину: отчего досадно тебе? и отчего поникло лицо твое? Ведь если станешь лучше, прощен будешь, а если не станешь лучше, то у входа грех лежит, и к тебе влечение его, но ты будешь господствовать над ним» (Быт. 4;6–7).

Понятие «хатат», употребленное в подлиннике – это не собственно «грех» («хэт»), но скорее возможность совершить грех, которая может быть использована, а может быть и отвергнута. «Хатат» – это влечение греха к человеку: «к тебе влечение его», а не «к нему твое влечение», как в тенденциозных интерпретациях, призванных установить изначальную и безусловную греховность Каина. Ничего подобного в тексте нет. Наоборот, «хатат» может и должен быть побежден. «Хатат» лежит («ровец» – разлегся, развалился) у входа («ле петах»), т. е. не внутри, а вовне, и поэтому, чтобы эффективно управлять им, надо, разумеется, не пустить его вовнутрь. «Хатат» – не склонность человека к греху, а направленность греха к человеку. И, стало быть, дело самого человека распорядиться своими взаимоотношениями с «хатат». Повторим: мысль эта выражена в подлиннике таким образом, что ее очень трудно воспринять в привычной системе координат. Это не раз отмечали исследователи Пятикнижия, в том числе и знаменитый философ Мартин Бубер.

Рассказ о трагическом инциденте начинается так: «И сказал Каин Авелю, брату своему… » (Быт. 4;8). Эта фраза представляется недосказанной: в переводах многоточие, реальное и подразумевающееся. В подлиннике знаки препинания отсутствуют. Так что же сказал Каин? Исследователи говорят о пропуске, о лакуне в тексте. Но так ли это? Имеют ли слова Каина хоть какое-нибудь значение для понимания происшедших событий? Нам дали понять: между братьями состоялся непростой разговор, инициатором которого стал Каин. При этом возможны два варианта развития событий: либо Каин прямо высказал брату свои претензии, после чего и возникла ссора, либо, наоборот, хитростью попытался усыпить его бдительность, чтобы нанести упреждающий удар.

Устная, талмудическая традиция евреев дает свою интерпретацию так называемой лакуны в тексте.

«И сказал Каин Авелю, брату своему:

– Поделим мир между собою.

– Поделим, – согласился Авель.

Взял Каин землю, а Авель стада. И условились не затрагивать один владения другого»^[27].

Так состоялся первый в истории раздел движимого и недвижимого имущества. Согласно этой версии, конфликт произошел после того, как Авель погнал свои стада по земле, которая в результате раздела теперь принадлежала Каину. Каин возмутился, и Авель в сою очередь предъявил брату претензии, поскольку тот носил одежды из шерсти его овец. Речь, стало быть, идет об имущественном споре. Поскольку никакого правового регламента разрешения подобных споров не существовало, конфликт перерос в трагедию.

«И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля и убил его» (Быт. 4;8–9).

Устная традиция комментирует это так: «Погнался Каин за Авелем по холмам и долинам, пока не настиг его. Завязалась борьба. Не выдержал Каин, упал и, прижатый к земле, стал молить о пощаде: «Авель, брат мой! Нас двое на земле. Умертвив меня, что ты ответишь отцу нашему?» (В переводе Семена Фруга слово “отец” написано с маленькой буквы, но сомнительно, чтобы речь здесь шла об Адаме. – Л. Г.) Сжалился Авель над Каином, освободил его. Встал Каин и убил Авеля. Медленно, долго убивал его Каин: схватив камень, но не зная, как нанести смертельный удар, он наносил ему побои по всему телу, пока не перешиб ему горло, – и Эвель умер»^[28].

«Несмотря на то, что Всевышний ввел смерть в существование людей, до сих пор никто еще не умирал, – рассуждает Борис Берман. – Каин не мог видеть смерть, мертвого человека. Да и понимал ли он, что это такое – умереть? И откуда ему было знать, что вообще возможно убить человека, то есть искусственно и насильственно выпустить его душу из тела?. Не ведал Каин тем более и того, каким способом можно «восстать» на человека, чтобы убить его. В состоянии ли был он хотя бы замыслить убийство? То, что он смог это сделать и сделал, наверняка было для него самого неожиданностью, потрясением».

Несомненно… Но в практической плоскости все видится проще. Каин доподлинно знал, как умерщвляют скотину. Более того, он почти наверняка видел собственными глазами, как это делает его брат. В этом смысле Авель сам подсказал убийце путь к собственному уничтожению. Если из сцены убийства, представленной в рассказе Устной традиции, убрать эмоциональные подробности, то получится, что Каин перерезал брату горло каменным ножом, то есть поступил именно так, как в эпоху неолита резали жертвенный скот. И Каин, по своей психологии типичный язычник, просто совершил подобие человеческого жертвоприношения, пользуясь тем, что «бренный» Авель изначально как бы предназначался к жертвенному закланию.

Преступление Каина тем и ужасно, что он пренебрег Божественной сущностью человеческой природы. У животного ведь тоже есть душа – «нефеш». Но только у человека есть «нешама» – Божественная душа, внедренная в него Всевышним. Покусившись на нее, человек неизбежно вступает в противоречие с Божественным устройством мироздания.

2

Во второй раз Господь обращается к Каину уже после совершенного им убийства брата. «И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой? А он сказал: не знаю, разве я сторож брату моему?» (Быт. 4;9).

Разумеется, в словах Господа речь идет отнюдь не о местонахождения тела. Его слова означают: «Что ты натворил? Ведь ты совершил непоправимое». В ответе Каина содержится неточность, характерная для большинства переводов на русский язык. В подлиннике сказано: «я и не знал» (Б. Берман), а это совсем другое дело. Если бы на вопрос «где Авель?», Каин ответил: «я не знаю», то это означало бы, что он понял слова Господа в прямом смысле: «Куда девался Авель? Почему его нигде нет?» Каин, мол, хитрит, увиливает от честного ответа… Но это, конечно же, наивное объяснение. Каин все понял, у него нет и тени надежды, на то, что Господь и в самом деле не ведает, куда запропастился его брат. Каин говорит: «Я и не знал!»

Я не знал, что так получится. Я не предполагал, что мои действия приведут к таким ужасным последствиям. Ведь не я, а Ты сторож (точнее, «хранитель») всего земного бытия… Да, я толком не знал, что такое убийство и смерть. Как я мог предполагать, что убиение брата приведет не только к уничтожению «нефеш хая», как это случается с жертвенной скотиной, но и «нешама», связывающей человека с Богом.

«И сказал Он: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко мне из земли. И ныне проклят ты от земли, которая отверзла уста свои, чтобы принять кровь брата твоего от руки твоей. Когда ты будешь возделывать землю, она не станет более давать силы своей для тебя; изгнанником и скитальцем будешь ты на земле» (Быт. 4;10–13).

Эти слова Господа, вероятно, можно понять так: «Дело не в том, чего ты не знал, а в том, что ты сделал. Суть твоего знания заложена в самом устройстве мироздания и в самой природе человека. Поэтому и проклят ты от земли (а не от Господа), от реального естества мира…» Таким образом, труд землепашца отныне для Каина не возможен, ему предрекается какая-то новая судьба, связанная с «изгнанием» и «скитальчеством».

«И сказал Каин Господу: велика вина моя, непростительна. Вот, Ты сгоняешь меня теперь с лица земли, и от лица Твоего я скроюсь, и буду шатающимся скитальцем на земле; и вот всякий, кто встретит, убьет меня» (Быт. 4;13–14).

После разъяснений Господа Каин наконец-то понял, что содеял. Вот оно, «каиново раскаянье» – раскаянье под воздействием неопровержимых доводов и улик. Он понял, что возврата к прежней жизни нет. Но вместе с тем, он также осознал, что получил некое новое предназначение, по всей вероятности, не осмысленное еще в полной мере, но требующее непременной реализации в скором будущем. Безусловно, Каин хочет хоть как-то «застраховать» свою жизнь: ведь путь к убийству проложен, и где гарантия, что кто-нибудь не захочет расквитаться с беззащитным изгнанником.

Об особой значительности намерений Господа говорит Его ответ. «И сказал ему Господь: за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Каину знак, чтобы не убил его всякий, кто встретит его» (Быт. 4;15–16).

И снова неточность перевода: в подлиннике не «сказал ему», а «сказал о нем». Не Каину адресует Господь Свой наказ, ибо это бессмысленно. Он обращается к мирозданию со словами, звучащими как древнее табу. Похоже, что речь идет не только о запрете на убийство самого Каина, но и всех его потомков до седьмого колена.

Знак («от») иногда идентифицируют с одной из букв Имени Господа на лбу Каина. Может быть, такое толкование излишне литературно, и речь идет о чем-то сокрытым от глаз, о какой-то неуловимой субстанции в личности и во внешности этого персонажа. Неслучайно ведь до сих пор живо понятие «каинова печать».

«И ушел Каин от лица Господа, и поселился на земле Нод, к востоку от Эдена» (Быт. 4;16–17). Земля Нод обычно не отождествляется ни с каким географическим названием. Считается, что это аллегорическое понятие – Земля Скитания, которое родственно слову «наванад» («скиталец»). Как указывает Берман, в этом слове пропущена его первая часть, означающая собственно «странствие»; осталась вторая («нод» от «над») – «отчуждение».

Уже в изгнании Каин познал свою жену, которая родила сына Ханоха (синод. Еноха). Мы также узнаем об основании города, названного по имени Каинова сына. Вот, собственно, и все сведения, которыми мы располагаем о последующей жизни героя. Далее следует перечень потомков Каина до седьмого колена… Но об этом чуть позже.

Следует помнить, что Бытие рассказывает нам только о глобальных событиях становления человеческой природы. Откуда нам знать, что происходило вокруг очерченных для нас границ? Нам поведали лишь о том, что случилось в Эдене, даже не в Эдене вообще, а лишь в саду Эдена (ган Эден), своеобразной лаборатории, устроенной Всевышним для формирования человеческой самости. О протяженности этих событий во времени мы можем только догадываться. Географическая идентификация земли Эден хоть и ведется учеными, а все ж остается лишь гипотезой, точнее несколькими гипотезами, одну из которых мы рассмотрели выше. У нас нет никаких оснований утверждать, что «эденская лаборатория» была единственной. Нельзя исключить, что одновременно или с определенной временной паузой «эксперимент» мог быть повторен или даже умножен. Как бы там ни было, но из текста Бытия мы знаем достоверно, что, помимо Каина и его родителей, на земле существовал как минимум еще один человек – будущая жена Каина. Возможно, у нее были родители, но не исключено, что она была создана Господом каким-то совсем неизвестным нам образом. Наличие этой безымянной женщины делает вполне вероятным существование и других людей на земле. Таким образом, город Ханох, основанный Каином, не был городом-призраком и имел свое население.

«Письменных свидетельств о городе, называемом Енох не сохранилось, – пишет А. Азимов, – но есть гипотеза, что впоследствии этот город стал известен как Сузы. Возникший еще в каменном веке, он оставался главным городом Элама на протяжении тысячелетий»^[29].

Объясняя смысл легенды о Каине и Авеле, ученые чаще всего трактуют его как иносказательное отражение начавшегося конфликта между земледельческими и скотоводческими племенами: мол, евреи, сами бывшие скотоводами, воплотили свои обиды в образе пастуха Авеля, незаслуженно пострадавшего от пахаря Каина. Это весьма трогательное объяснение, но и очень наивное. Заблуждение происходит от непонимания «расстановки сил». Нам ведь рассказана история Каина, а не Авеля: Каин, а не Авель, единственный допотопный патриарх, кроме Адама и Ноя, который имеет свою историю в Пятикнижии. Называя Каина «изгнанником» и «скитальцем», находящегося в то же время под особой защитой Господа, Бытие, может быть, предвосхищает в его лице многотысячелетнюю судьбу еврейского народа. Имя Каин интересно еще и тем, что в отличие от многих имен древности оно имеет совершенно прозрачную этимологию и означает «кузнец».