Buch lesen: "Дочь от бывшего. Он мне изменил"

Глава 1

– Ты слишком с ней нянчишься, – муж кивает на дочь, которая старается заплести свои волосы, но получается у нее так себе, несмотря на то что весь день смотрит видеоролики в интернете, пытается научиться. – На меня времени не находишь. То Даша больна – и ты вынуждена спать в ее комнате, то сама болеешь или же устала.

– Ей всего лишь шесть лет, Леша. Почему ты ведешь себя так, будто она вовсе не твой ребенок? Даша не видит от тебя заботы. Постоянно спрашивает, когда ты вернешься домой. А ты, черт возьми, после часа ночи еле вспоминаешь дорогу в свой же особняк. Так еще и смеешь жаловаться. Браво тебе. Аплодирую стоя!

Не то чтобы мы часто ссорились. Как раз наоборот. Очень редко, но так, что можем днями не разговаривать. Однако лишних слов сказать друг другу мы себе не позволяли. Да только последние пару недель проходят очень напряженно. Да, муж прав, что я уделяю ему мало времени. Но этому есть вполне объяснимая причина: Дашка сильно болела, температуру сбить было почти невозможно. Мы провели в больнице два дня, после чего дочке более-менее стало лучше.

Она из постели не вылезала. Ну, конечно же, Леша будет винить меня во всем. Ведь он до сих пор не понимает, насколько плохое состояние было у ребенка. Поскольку дома находится от силы пять-шесть часов, и то ночью. Весь в работе. Бизнесмен, черт возьми!

– Язык у тебя слишком длинным стал, Настя. Интересно, откуда такая дерзость появилась? Может, я чего-то не знаю?

Мне совсем не нравится тон, которым он выговаривает слова. А еще больше не нравится его изучающий, в то же время осуждающий взгляд.

Я не поняла, в чем это он меня обвиняет?

– Ты перегибаешь палку, Леша. Имей в виду, что разговариваешь не со своими подчиненными, а с женой. С женщиной, с которой уже седьмой год в браке находишься.

С грохотом поставив на стол чашку с кофе, я направляюсь в свою комнату. Мне становится больно от слов мужа. Потому что я не давала повода думать обо мне какие-то там гадости. Знаю я Алексея Гончарова, он неспроста намекнул мне на непонятно что.

Закрываю за собой дверь и приближаюсь к окну. Мысль о том, что в последнее время жизнь с Лешей становится невыносимой, тяжестью застревает в области груди. Дышать становится нечем, горло сжимает спазмом.

Как мы докатились до такого? Как мой муж может сомневаться в моей верности ему? Это недопустимо! Это подло! А ведь второй раз он такое бросает мне. Первый был до болезни дочки, когда я вернулась из салона красоты немного позже, чем обычно. Но тогда я приняла его слова за шутку. Однако сейчас…

Дверь за мной захлопывается. Я чувствую за спиной тяжелые шаги, но не оборачиваюсь. Я в нем разочаровываюсь. Не хочу, чтобы он видел меня в слезах. Такое я себе позволяла крайне редко. Всегда была сильной, не поддавалась эмоциям. Сражалась до конца, никогда не сдавалась. Точно так же, как и сейчас. С ним что-то происходит. То, чего я боялась всегда.

– Что за поведение, Настя? – сжав мое плечо, муж слишком резко поворачивает меня, дергает на себя. Я еле держу равновесие, иначе, скорее всего, упала бы. Или оказалась бы в объятиях Лешы, чего сейчас совсем не хочется. – Ведешь себя так, будто я не муж, а всего лишь клиент, который заглянул в твой ресторан. И ты его обслуживаешь.

– Вот оно как, – гордо вздернув подбородок, я заглядываю прямо в темные глаза с вызовом. – Я хотя бы к тебе отношусь с уважением. А ты? Считаешь меня роботом, да? Но я вовсе не железная, Леша. У меня есть дочь, которая болела сильно, у которой слабый организм. И она каждую минуту нуждается в заботе, в моем внимании. Ты хоть в курсе, что я пережила за все то время, за которое не могла сбить температуру? Она горела! Где же ты находился, когда она в больнице лежала? Неужели работа тебе важнее семьи? Или… О чем это я? Мы же тебе не семья. Я – прислуга, которая живет в твоем доме и обслуживает тебя по всем фронтам. А Дашка… Чужая дочь, которую ты вынужденно обеспечиваешь. Да, Леш?

– Что за ересь ты несешь? – рычит он, встав настолько плотно ко мне, что я слышу скрип его зубов. Он зол. Но и я тоже.

– Ересь? Разве родной отец поступит так со своим ребенком? Разве отец вообще может общаться с дочерью так, будто она никакого значения для него не имеет? И после всего этого ты винишь ее в том, что она холодно относится к себе? Так ты перестань ее чужой считать, Леша!

– Замолчи, я сказал, пока держу эмоции под контролем, – встряхивает меня за плечи и, как тряпичную куклу, толкает на кровать.

– Иначе что? – я встаю, делаю шаг в сторону. Хочу выйти из комнаты, но в то же время боюсь, что Даша станет свидетелем нашей ссоры. – Выкинешь нас на улицу? Ты же этого добиваешься? Или нашел себе такую… Женщину своей мечты, что на нас стало наплевать? Хорошая мысль на самом деле. Кроме тебя, никто до полуночи в компании не пропадает. Что же ты там делаешь до такого времени, а? А потом меня обвиняешь хрен пойми в чем! Лучше бы я действительно была в чем-то виновата!

Муж в бешенстве. По его лицу ходят желваки. Яростный взгляд скользит по моему телу, останавливается на ногтях. Я не люблю их красить, однако Дашка настояла, что нужен красный, и сегодня на них именно он.

– Что это? Раньше ты этим не занималась. Когда успела, раз Даша так сильно болела и ты ни на минуту от нее отойти не могла? Врешь! Нагло врешь ты, дрянь!

Щеку обжигает пощечина. Я падаю на пол, даже ударяюсь головой. Неожиданно. Настолько, что от шока я не могу шевельнуться, посмотреть на мужа, с которым провела много лет своей жизни. Он поднял на меня руку. Впервые… И это так больно… Просто невыносимо.

– Чтобы из дома не выходила! Поняла меня?! Не смей пользоваться косметикой! Не смей! – пригрозив, он широкими шагами направляется к двери, выходит из спальни.

Даю волю слезам, хоть минуту назад и обещала себе не реветь из-за него. Но как сдержать себя, если умом понимаю, что наш брак развалился? Это конец. Я его не прощу. Не смогу жить с мужчиной, который вот так ни за что ударил меня. Более того, даже не пожалел, а наоборот. Довольный собой покинул дом.

– Мамочка! Мамуль! – дочка опускается на колени рядом со мной, крепко обнимает. – Мам, папа тебя ударил?

Шмыгнув носом, я быстро вытираю с лица слезы.

– Нет, конечно. Нет, Дашуль. У папы проблемы на работе. Мы немножко поссорились, но это не важно. Поднимайся, поедем к тете.

– Я к ней не хочу, – качает она головой.

Я не понимаю, почему дочка так делает. Раньше любила Свету, очень хотела к ней. Но последние несколько дней категорически против видеть ее.

– Даш, родная, мне нужно с ней поговорить. Ты же понимаешь меня?

Она смотрит на меня странно. Но в следующий момент кивает, вытерев маленькими ладошками с моих щек влагу, встает.

– Хорошо. Я сама оденусь.

Дашка бежит в свою комнату, я же достаю из шкафа небольшую сумку, впихиваю туда все необходимое. Пару вещей для себя и дочки. Я уже сомневаюсь, что вернусь сюда.

– Свет, – говорю, едва она берет трубку. – Ты где?

– На работе. Что случилось? – взволнованно спрашивает она. – Мне приехать, Насть?

– Нет, нет, – качаю головой, будто она меня видит. Если расскажу все по телефону, сестра до конца дня будет на иголках, не сможет сконцентрироваться на работе. – Все нормально. Вечером поговорим.

Через двадцать минут мы садимся в такси. А через час оказываемся у тридцатиэтажного дома, где живет моя сестра. У меня есть свои ключи, Светка дала еще год назад, когда покупала здесь квартиру.

Захожу, ставлю сумочку на пол и замираю, услышав пошлые слова, стоны. Закрываю уши ребенка ладонями.

– Господи, ну не мучай ты меня… – это Светин голос.

Она же сказала, что на работе. Знай, что она дома и тем более с мужчиной, я бы никогда в жизни не пришла.

Я уже оборачиваюсь и хочу тихо выйти, но слышу мужской рык. И не просто мужской, а… Что-то очень знакомое…

– Ну, Леш… – зовет сестра, чем добивает меня окончательно. Воздух вдруг испаряется, и становится нечем дышать. – Еще… Еще… О, да… Как же я люблю тебя. А она нет. Никогда не любила.

Глава 2

Дашка тихо плачет в стороне, качает головой, чтобы я отпустила ее. Но я просто не могу. Дочка не должна услышать эту грязь. Но я вынужденно отстраняюсь и тянусь за сумочкой, однако роняю ее сразу же, как только на пол падает что-то стеклянное и разбивается вдребезги. Как мое сердце и душа в данный момент.

– Мамуль, – ребенок всхлипывает. Я поспешно забираю свое сокровище и пытаюсь открыть дверь. Да только пальцы дрожат, и получается это не сразу. Мне абсолютно плевать на вещи, но там находятся наши документы. – Мам, пойдем отсюда.

– Ч-ш-ш-ш, малыш. Сейчас.

Мысленно подмечаю, что муж с моей сестрой затихли. Буквально бежим к лифту, нажимаю на кнопку. Ждем… Ждем… Скорее всего, секунд тридцать, ну, или же минуту. Однако эта минута длится словно вечность. И наконец мы оказываемся в кабине.

– Мам, это был папа, да? Там был папа?

Господи, Даше почти шесть лет, и, конечно же, она узнала голос своего отца и то, как позвала его Света. Я бы предпочла умереть, чем увидеть вот все это… Моя дочь стала свидетелем такой грязи… Как я заставлю ее забыть этот день? Боже, как после этого я могу жить с ним под одной крышей? Оказывается, пощечина была всего лишь цветочком по сравнению с тем, что я узнала сейчас.

Такси нет. По закону подлости все идет против нас. Мы направляемся в сторону остановки. Снег падает пушистыми хлопьями, картина замечательная. Будто земля белоснежным толстым ковром покрылась. Я люблю зиму. Да только сейчас все эти мысли лишние, и о них я вообще думать не должна. То ли пытаюсь себя таким образом успокоить, то ли стараюсь не вспоминать те пошлые стоны, которые издавала моя сестра, лежа под моим же законным мужем.

Наша с дочерью жизнь идет под откос. И больнее всего будет именно Дашке. Я не позволю Леше отнять ее у меня. А он, я уверена, сделает все необходимое, чтобы дочь не осталась со мной.

Черный внедорожник останавливается в метре от нас. Не нужно оборачиваться, чтобы увидеть хозяина тачки.

– В машину! – рявкает мой почти бывший муж. – Настя, в машину! – повторяет он, когда я не слушаюсь и иду дальше, крепко сжимая ладошку дочери. – Вот же…

Мат, рычание, хлопок двери. Алексей догоняет нас и, взяв меня за руку, снова грубо дергает на себя, как сделал это еще утром в нашем доме, перед тем как вмазать пощечину.

– Я сказал, в машину! Или хочешь спектакль перед людьми устроить? – цедит сквозь зубы.

– Сукин ты сын, Гончаров! – рычу, впиваясь в мужа бешеным взглядом. – Иди к черту! А, нет! Иди обратно к Свете, и вытворяйте дальше то, что вытворяли! Пардон, помешали вам. Больше не повторится! Потому что все кончено. Это была последняя капля, Алексей! Поверь, если бы не наша дочь, я бы еще утром подала на развод! Но еще не поздно! Я успею!

Вместо того чтобы хоть слегка оправдаться, сказать хоть что-то, что заставит меня смягчиться и подумать, что я ошиблась, Леша смотрит на меня с усмешкой. Да он издевается! И даже не стыдится! Ну черт возьми! Какого же я кретина полюбила! С такой вот скотиной семь драгоценных лет провела!

– Ты сейчас же сядешь в машину. Или же не сядешь. При любом раскладе Даша поедет со мной. А ты на все четыре стороны, Настя. Уверен, найдется тот, кто примет тебя. А уж без ребенка так вообще с удовольствием.

– Мама! Мамочка! – дочь обнимает меня за талию, прижимается щекой к холодному пальто. – Пожалуйста, не оставляй меня.

Даша плачет, а у меня сердце кровью обливается. Я, конечно же, ее не оставлю. Но и идти с мужем… Господи, дай мне сил и терпения, пожалуйста.

– Она боится. Оставь нас в покое, Леша. Дай хотя бы ребенка успокоить.

– Успокоишь в машине, – сжав мой локоть, тянет к внедорожнику.

У меня не остается выбора, кроме как сесть и поехать с ним. Ну послушаю я, что он скажет. А потом… Рано или поздно заберу дочь и сбегу из того дома, где провела самые счастливые годы своей жизни. А теперь и самые ужасные.

– Не оставляй меня, – словно в бреду повторяет дочь. – Пожалуйста, мамочка. Я люблю тебя. Не уходи без меня.

Ком застревает поперек горла. Дышать становится невозможно. Я помогаю дочери сесть в машину, сама же располагаюсь рядом. Едва Леша оказывается за рулем, первым делом блокирует двери.

– Ты свихнулся, – говорю тихо, качая головой. – Думаешь, я из-за тебя это сделаю?

Речь не продолжаю. Я имею в виду: неужели он думает, что я способна открыть дверь и прыгнуть? Или что там в его тупой голове вертится? Черт знает.

– Ну мало ли. Ты любитель адреналина. А я рисковать не хочу.

– Чем рисковать? У тебя крыша поехала. Ты не в себе, – наши взгляды в зеркале заднего вида встречаются, и я только сейчас замечаю, что у него глаза красные. – Ты что, пьян? Идиот! Останови машину! Я хочу выйти! На такси поеду лучше.

– Заткнись, Настя, – бьет он по рулю так, что мы вместе с дочерью вздрагиваем.

И я затыкаюсь до тех пор, пока мы не оказываемся дома, в нашей комнате. Даже Тамара Владиславовна на нас смотрит с сочувствием. Она уже поняла, что что-то не так.

– Будьте добры, уведите Дашку в ванную. Пусть ручки помоет, и накормите ее, пожалуйста, – прошу я женщину, на что она кивает и, взяв дочку за руку, тянет ее за собой.

Но малышка не сводит с меня глаз. Все оборачивается, смотрит так, будто боится, что я уйду, оставив ее с отцом.

– Ты все-таки умная женщина, Настя, – замечает муж, приближаясь вплотную. – И умеешь аккуратно действовать. Да так, чтобы я ни о чем не догадался. Но рано или поздно ты бы спалилась – и вот, получилось.

Леша хватает мой подбородок и поднимает, заставляя смотреть ему в глаза. Сжимает так, что причиняет невыносимую боль. Я цепляюсь за его запястье, впиваюсь в кожу ногтями. Да только Гончарову плевать. Он никак не реагирует, будто железный и ничего не чувствует.

– Что ты несешь? – рычу, отскакивая прочь. Но прежде врезаю ему пощечину. Пусть не такую сильную, какую получила утром от него я. – Ты псих! Да как я вообще все это время жила с тобой? Когда ты успел превратиться в такого зверя, Леша? Дочь наша в больнице лежала, а ты ни разу не приехал, не спросил, как ее состояние. Более того, даже дома ты не соизволил проявить заботу. Будто Даши вовсе нет. А меня… Меня ты в чем обвиняешь? Будь мужиком! Скажи напрямую!

Я никогда не кричала на мужа. Никогда за все семь лет нашего брака. Но сейчас я повышаю голос, хотя всегда старалась сдерживать свои эмоции. Ненавижу, когда ребенок становится свидетелем ссор родителей. Это очень больно. По себе знаю.

Однако в данном случае я не могу справиться с бурей, которая бушует внутри меня. Просто убивает тот факт, что он мне изменил и что он тут виновник, но ведет себя так, будто я согрешила. Будто я переспала с чужим человеком, будучи в браке и при этом имея ребенка.

– Мам, – доносится тихий шепот у двери. Нянька смотрит виновато, но увести Дашу не может. – Мамуль…

– Даша, иди вниз. Нам надо поговорить с мамой. Ты же понимаешь меня? – говорит муж довольно грубо.

– Тамара Владиславовна, вы можете идти, – направляюсь я к двери и, опускаясь на корточки, вытираю капельки слез с лица дочки. – Ты что, плакала? Почему, малыш?

– Не уходи, – шепчет она еле слышно и косится на своего отца. Ребенок трясется как осиновый лист. – Не уходи.

– Конечно же, я не уйду, родная. Как я тебя оставлю, Даш? Выкинь эту чушь из головы, хорошо?

– Твоя мама никуда не уйдет. Даже во двор не выйдет, доченька, – с усмешкой произносит Гончаров. – Верно ведь, Настен?

И тут меня буквально ледяной водой окатывает. Поднимаю взгляд и смотрю на своего мужа, которого вовсе не узнаю. Если он скажет еще одно слово, я просто накинусь на него, как дикая кошка, и расцарапаю его самодовольную физиономию, но меня сдерживает присутствие Даши в комнате.

– А не пошел бы ты к чертовой матери, Гончаров? – цежу я сквозь зубы и одаряю Лешу убивающим взглядом.

– Только посмей мне перечить. И не ори, иначе даже из комнаты не выйдешь! – рычит он, захлопывая дверь.

– Ты изменил мне с моей же сестрой! Как смеешь после этого запирать меня в доме? – отчаянно кричу, игнорируя перекошенное от злости лицо мужа. – Отойди от двери! Я хочу уйти!

– Думаешь, стану останавливать тебя? Проваливай к черту. Но без Даши!

– Что?! – крепко сжимаю ладонь дочки, затем закрываю ее собой. Ощущение, будто Гончаров ее отнимет и увезет далеко. – Ты не имеешь права с нами так поступать! Мы тебе никто, раз ты растоптал нас и «заблудился», заменил на другую!

– Уходи, Настя, – открывает он дверь и подталкивает меня в спину. – Вали куда подальше. А дочь ты больше не увидишь. После развода – тем более.

Глава 3

Будь воля Гончарова, он действительно выставил бы меня за дверь. Однако его останавливает наша дочь, которая не отпускает мою руку и выскальзывает из комнаты прямо за мной, обнимает за талию. Она плачет. Еще пара таких сцен – и я никак не смогу ее успокоить. Дашка слабая девочка, и сейчас наши с Лешой проблемы травмируют ее еще сильнее. Промолчать не получается, но и вот так вести эти бесполезные и неадекватные диалоги тоже не вариант. Поэтому я решаю отступить. Но это временно.

– Я пойду уложу ее спать. Замоталась моя девочка. Потом с тобой поговорим, Леша, – имя его выговариваю по слогам и с ненавистью.

Смотреть ему в лицо неохота, да и разговаривать – втройне. Но другого выбора у меня нет. Желание придушить мужа становится все больше актуальным. Но я делаю над собой усилие и, проигнорировав довольное лицо Леши, оборачиваюсь к дочери. Мы идем в спальню Даши. Пусть она отказывается, но я настаиваю, чтобы дочка легла и хотя бы полчасика отдохнула.

– Ты же не уйдешь? – спрашивает малышка шепотом, перед тем как оказаться под одеялом.

– Нет, конечно, Дашуль. Как мама оставит тебя тут, а? Разве твоя мамочка так поступит с тобой?

– Нет, – качает малышка головой, и наконец я вижу на ее лице легкую улыбку. – Мамочка, я люблю тебя.

– А я тебя, – крепко обняв доченьку и поцеловав ее в лоб, укрываю одеялом.

Сама же лежу рядом и глажу ее по волосам. Жду, когда уснет, а я смогу нормально поговорить с Алексеем и высказать все, что не могла, когда Даша была рядом.

Меня наизнанку выворачивает. Я не могу даже думать о том, как моя сестра так умудрилась поступить. Ладно, Леша чужой человек. Мужчина, в конце концов. Один из тех, кто посмотрел налево, будучи в браке. Таких пруд пруди, пусть и я вообще не ожидала от него такой подлости. Но как же Света?! Как моя сестра вот так со мной?! Никакого оправдания найти не могу. У нее есть хорошая работа, и вокруг нее постоянно вертятся мужики. И не просто мужики, а бизнесмены. Обеспеченные, крутые. Но она выбрала для своих пошлых игр моего мужа. С такой родственницей врагов не надо.

В спальне я Лешу не нахожу, в его рабочем кабинете тоже. Ну и гостиная пустует. По дороге в кухню меня останавливает нянька и смотрит так, будто ей жаль меня. Да мне саму себя жаль, Господи. Потому что я такая тупая, что не смогла почувствовать… Я тупо думала, что Гончаров самый лучший мужчина в этом мире. Что лучше него я мужа найти не смогла бы никогда. Ну-ну, черт возьми. На тебе, Настя, самый лучший муж и сестра, которые оказались одного поля ягодами и обвели тебя вокруг пальца. Как же они смеялись надо мной, когда занимались любовью…

У меня аж сердце колотится. В висках долбит от напряжения. Так хочется реветь, да только я держу эмоции под контролем. На горло себе наступлю, но не покажу Леше, как мне плохо от его предательства.

– Настенька, он в кухне. Но лучше бы ты к нему не шла, милая. Давай я тебе кофе сварю, хочешь? Тебе нужно немного отвлечься.

– Тамара Владиславовна, – горько усмехаюсь я, и вдруг перед глазами встает та картина, когда эта женщина останавливала меня и всячески уговаривала не идти к мужу в кабинет позапрошлой ночью. Я всего лишь хотела узнать, почему он не спрашивает… Не интересуется здоровьем своей дочери. – Так, стоп. Вы знали обо всем. Абсолютно обо всем… – догадываюсь я. – О том, что ваш Алексей Игоревич изменяет мне с моей же сестрой. Боже… – ахнув, я закрываю рот ладонью и крепко кусаю губу, чтобы не заорать от злости. – Вы все знали, но ни черта не рассказывали. Зато смеялись надо мной за моей же спиной, верно?

– Нет, нет. Вы что, Настенька. Ничего подобного не было, – она смотрит куда угодно, но только не на меня. – Я… Я не знала, что он вам измен…

– Прекратите мне врать! – обрываю я ее, морщась, словно от тупой боли. – Вы издеваетесь надо мной? Да у вас на лице все написано! Но я была слепой! Ничего не увидела, не заметила. Не почувствовала, потому что здоровье дочери для меня самое важное в этой жизни. Я переживала за свою малышку, и мне было не до Леши. Вы же не ребенок, Тамара Владиславовна. Вы прекрасно должны знать, что никакая ложь долго не продлится и тайное рано или поздно станет явным. Как вы могли?

– Я не хотела разрушать ваш брак. Да и Алексей…

– Он угрожал? Угрожал, да? Чем, Тамара Владиславовна? Объясните мне, пожалуйста. Ну хотя бы намекнуть вы могли! Или думаете, что я пошла бы к мужу и сказала, что нянька утверждает, что ты мне изменяешь? Да вы меня вообще не знаете, оказывается.

– Простите, Настенька, – женщина смахивает слезы с лица и наконец поднимает на меня взгляд. – Мне очень жаль, что так вышло. Но такие вещи невозможно рассказывать. У вас дочь… И мужчины часто изменяют своим женам. Вы же не сможете от него уйти в любом случае.

– С чего бы? Вы действительно верите, что я буду жить с ним как ни в чем не бывало и закрывать глаза на то, как он спит с моей сестрой? Я сегодня к Свете поехала, а они там… Черт… Они там любовью занимались, и если бы я не узнала голос и не остановилась, то Даша стала бы свидетелем той грязи, что они вытворяли! – нервно смеюсь, прижимая пальцы к виску.

Мне выть волком хочется. Но что это изменит? Мой брак разрушен. Ничто не заставит меня остаться в этом доме с Лешей. Пусть я останусь без денег, буду жить в курятнике… Зато рядом не будет людей, кто ради кайфа воткнет в мою спину нож.

– Знаете, я разочарована не только в Алексее. Сколько раз я вам помогала, поддерживала. Всегда была рядом и с пониманием относилась к вашим проблемам. Втайне от мужа пыталась их решить. А ведь вы знали, что Гончаров разок их решит, максимум два. А потом выставит за дверь, поняв, что вы не исправитесь. И после всего, что я для вас сделала, получить вот такой подлый и неожиданный удар в спину, – качаю головой, чувствуя, как горло сжимает спазмом. – Карма очень плохая вещь, Тамара Владиславовна. Рано или поздно и Алексей, и вы поймете свою ошибку. Но тогда меня рядом с вами не будет. Я встану в стороне и буду наблюдать за вами.

Женщина действительно выглядит плохо. Она сглатывает раз за разом, открывает рот, но сразу же его закрывает, будто ищет подходящие слова, однако не может найти. А мне теперь абсолютно плевать. Жизнь учит человека стойко стоять на ногах, когда со всех сторон тебя пытаются сломать. В течение дня я узнала, что, оказывается, сестра мне не сестра, муж – предатель, а нянька, которой я так доверяла и иногда опустошала ей душу, тоже оказалась ненадежной…

Я оборачиваюсь и уже хочу уйти, как доносится за спиной:

– Простите меня, пожалуйста. Я хотела как можно лучше, но в итоге получилось…

– Вы не хотели как лучше, Тамара Владиславовна. Ведь, разведись я с мужем, у меня не осталось бы ни гроши за душой. И помогать я вам не смогла бы. Каждый поступает так, как ему выгодно. Вы в том числе. Я для вас всего лишь… – криво усмехаюсь, заглядывая в глаза няньки. – Никто. Вы хорошенько использовали меня для своих целей. Надеюсь, совесть позволит вам спокойно жить дальше.

Ноги ватные, и шагаю я с трудом. Однако спину держу ровно и не подаю виду. Я сломалась. Я настолько разочаровалась в людях, которых считала самыми близкими, что вряд ли смогу кому-то довериться.

Муж сидит за столом. Вокруг бумаги, компьютер и бутылка со стаканом. Пьет он, бухает. Но и что-то готовит для меня.

– Ну, привет, женушка, – откидываясь на спинку стула, он сканирует меня издевательским взглядом. – Держи, это тебе.

Он протягивает мне бумаги, которые я сразу же забираю и пробегаюсь глазами. И хорошенько удивляюсь…

Я развожусь с мужем. Отказываюсь от всего, что получает женщина при разводе с мужем. А еще… Оказывается, дочь мне не нужна. Я всячески против после развода забирать ее с собой. Зато мой щедрый муж дает мне хорошенькую сумму. И я исчезаю с горизонта раз и навсегда.

– Не жирно ли тебе, Алексей Игоревич? На деньги твои не претендую. Да и вообще ни на что. Не сдался ты мне, а твоя грязная империя тем более. Но дочь я тебе не отдам. Сукин ты сын, Гончаров. Ненавижу тебя.

– Взаимно, дорогая, – ноздри его раздуваются, а пальцы сжимаются в кулаки. – Если ты это немедленно не подпишешь, – он кивает на бумаги, которые я крепко сжимаю в руке, – в течение трех дней ты даже тех денег лишишься. Адвоката нанять не получится, а нормальных родственников у тебя за спиной нет. Так что… Советую не злить меня еще больше. Иначе…

– Иначе что? Руку поднимешь? Что бы ты там ни делал… Даша – моя. Приведешь сюда Свету? А она хорошо так тебе на мозги накапала. И о каком именно любовнике она тебе рассказала? Тот, который в больнице был рядом, когда наша с тобой дочь болела? Или, быть может, тот, с которым я встречалась, когда дочку в садик возила? Слушай, возможно, есть еще и третий, о котором только Светка знает. Выкладывай, Гончаров. Мне же интересно, что нафантазировала моя сестренка.