– Говорит, – Вера приняла решение, и Заварзин кивнул. – Правда не могу понять, как ваше присутствие здесь относится к личным делам Дмитрия Алексеевича.
– Все просто. Я слежу за Димитрием, чтобы он дел не наворотил. Юлин муж, знаете ли, проблемка. А у Димки на него, скажем так, аллергия.
– На него не только у Мити аллергия. Та еще козлина! – выдала казачка Верочка и Заварзин разулыбался довольно.
– Ну, тогда вы меня понимаете. Никто из наших не собирается терять Митьку из-за урода.
– Ваших?
– Да. Соседи мы и все Юленьку любим. А теперь и Митька наш человек. – После этих слов Вера присела за стол Артёма.
– Наши тоже переживают. Юля улетела, а Мите прям беда. Артём, что происходит-то?
И пошел равномерный и обстоятельный обмен информацией. Нет, не сплетни, а беседа двух понимающих и волнующихся людей.
– Вот как-то так, Вер. А я тут торчу и Митьку выбешиваю.
– Так не проблема! Я все время на работе, могу вам отписываться, что и как. И вовсе незачем тут бывать все время. Давайте так, если Митя уйдет или уедет внепланово, так сказать, я вам пишу. Идет?
– Отлично! – Обменялись телефонами и улыбнулись друг другу, заговорщики.
Артёма как ветром сдуло из ресторана, а Вера отписалась своим, что их полку прибыло.
В то время как сомкнулись ряды «московские» и «ярославские», Митька сидел в кабинете и пытался работать с документами. Дело не шло никак. Он все вспоминал, как прощался с Юлькой перед ее отъездом. Она долго просила прощения, старалась не плакать. А глаза такие растерянные. Он готов был плюнуть на обещание, данное Джеки, и запереть Юльку в своей квартире, не отпускать. Правда, унял характер и начал извиняться сам. А потом поцеловал ее и, не получив ответа, отпустил из объятий. Другим днем напился, страшно и горько, и только после всего этого обязательного расставального набора, начал свой подвиг терпения. Ага, прямо подвиг. Спросите, почему он смирился и терпел? Да Юлька перед уходом так на него посмотрела, что Митька поплыл и решился на то, что и исполнял сейчас.
Она не писала к нему, он не писал к ней. А вот Джеки повествовала подробно. О том, что ветер сильный на побережье в это время года, шторма, и Юлькино настроение такое же. Что ходит она одна по пляжам, мечется, как та вода и тот ветер, и пока ни одного проблеска понимания или другого, иного, чувства.
И так каждый день…
Всего половину месяца ее нет в Москве, а у Митьки уже тоска, хоть волком вой. Она и раньше-то не была его женщиной, но хотя бы рядом. За стеной. А тут… Был момент, когда собрался он лететь к ней, но сдержался, понимая, что Джеки права и определить, кто нужен ей может только сама Юля.
И не жизнь, и не нежить. Правда, поддержку он ощущал серьезную, ничего не скажешь. Бабушки Собакевич пришли давеча к нему и принесли творожников. Светочка подарила горшок с цветком, сказала, на счастье и уют в доме создать. Правда, одинокий горшок с лопухастым цветуханом не сильно науютил, но согрел заботой. На работе то и дело отправляли Митьку отдыхать, мол, сами справимся, идите шеф. Артём совсем с ума сошел и преследовал везде, где только можно. Отчасти Широкову было понятно, для чего, но смешно же.
Помог более всего, как ни странно, Дава Гойцман. Правда теперь и Митька, как и Давид, был с печальными глазами. Вот и смотрели они друг на друга печально. Только один черноглаз, а второй сероглаз. Да без разницы. Морды совершенно одинаковые. С Давой они успешно посетили кинотеатр, автосалон и баскетбольный матч. И ежевечерне торчали в курилке. Митьке дома было паскудно, а Даве было паскудно одному.
– Мы скоро станем как Фира с Дорой. Чур, я Фира! Бабулька всегда мне нравилась, а теперь…
А дело вот в чем. Фирочка во время своего дежурства и слежки за Кирой углядела рядом с ним Олесю. Вызвала Светочку и та их прекрасным образом запечатлела, создав прецедент, как выразился Давид. Теперь есть основания настаивать на разводе по причине измены одной из сторон, соответственно, без компенсаций и прочих апелляций по поводу имущественных претензий.
Папа Гойцман явился одним тусклым вечером к Широкову с весьма интересным коммерческим предложением. Митька задумался о перспективах, а Гойцман потребовал в случае удачи заделаться его клиентом. Ну, а почему бы и нет?
Кира вел себя тихо. На глаза Широкову не попадался. Но один раз, все же, пришлось столкнуться соседям и соперникам. Оба по утру открыли двери, чтобы начать день и… В общем, Кира трухнул и втянулся обратно в квартиру, а Митя, сжав кулаки, пошел на работу. Вот и вся история.
Да вы не думайте, никаких африканских страстей и безумств. Все обычно. Все так, да не так. Оно понятно, проявления, эмоции, накал, но это все для романов, а в жизни боль, обида, тоска. И все держишь в себе, все переживаешь в одиночку, потому как никто не может помочь тебе в этом деле, даже если стараться будет и сочувствовать искренне.
Митьке было худо. И дело не только в том, что Юли не было рядом, а еще и в том, что так спокойно уехала от него. Обидно было, что выбрать не смогла между ним и Кириллом.
Не любит! Она его не любит!! Вот, так и думал Широков, однако от мыслей этих его собственная страсть меньше и тише не становилась, скорее наоборот. В тысячный раз руки тянулись к телефону – позвонить, написать. И не дотягивались. Пожалуй, тут и гордость вмешалась, чисто мужская. Половину месяца она спокойно живет без него, а он? Нет уж, набиваться не станет! И через пять минут, снова руки к телефону. Ну, а что? У вас не так разве было?
***
– Юля! Я на пляж! Сегодня солнце припекает. Ты со мной?
Две недели Ирина Леонидовна не трогала Юльку. Нет, они болтали ни о чем, если вместе, пили кофе и чай, гуляли. Но Джеки не выспрашивала, не лезла и никак не донимала Юлю. И так бы и было, не заметь она нынешним утром, что Юлька выспалась, в кои то веки. Да, да! Первое время девочка ее дорогая спала и бродила, бродила и спала. Ирэн переживала, глядя на одинокую Юлькину фигурку на фоне черных валунов пляжей и темных глыб гор. Дождливым днем Юлька проспала весь день. И Джеки, кляня себя за слепоту, поняла, что Юлька устала и сильно. И устала уже давно, еще там, в Москве. И дело вовсе не в Мите и Кире и в них обоих. А вот сегодня, похорошевшая Юлька, проснулась утром и смотрелась не призраком, а очень даже красивой девушкой. Джеки слегка испугалась. Вот как теперь вести это чудо на вечерний моцион по набережной? А? Украдут! А Митька ей, Ирине, голову откусит!
Ирина Леонидовна на самом деле была счастлива дичайшим образом. Вероятно в этой вот заботе о Юле, в трепыханиях ее наседочных, проявилось материнское и реализовывалось вот здесь и сейчас.
– Тётя Ира, я с Вами, – Юленька оделась и они, обе нарядные, вышли на солнышко.
Шли не спеша, любуясь пальмами и кактусами. А еще лазурным морем. Впитывали в себя сухой, ароматный ветерок острова и рады были ничегонеделанию. На Юльку заглядывались. Джеки и гордилась и пугалась. Честное слово, посмотреть было на что.
Юля выспалась, отдохнула, загорела и как-то оправилась. Джеки водила ее на шопинг и проявила себя прекрасным специалистом в области моды и стиля. Да Юля и сама кое-что могла оценить, просто раньше Кира был тому помехой.
– Тебе наши пишут? – начала Ирэн свой допрос с целью определить, на каком этапе находятся Митя и Юля.
– Да. Светочка пишет и за себя, и за бабушек. Дядя Яша отписался. И Кирилл.
– А Митя? – ну, пожалуй, можно и прямо спросить, подумалось Ирине.
– Нет.
И вот тут и приметила наша гранд дама, что Юлька в некоем расстройстве, но уже нормальном таком, девичьем.
– А ты ему?
– Нет, – Юля слегка смутилась, и Джеки сочла, что вопросов на сегодня достаточно.
Две соседки прекрасно провели время на пляже, даже рискнули искупаться в соленой воде, а не в бассейне. Водичка прохладная, но приятная, взбодрила обеих.
– Ужинать в Starfish?
– Да! Мне очень понравилась открытая веранда.
Потом обе надолго замолкли, наслаждаясь послеполуденным солнцем. Согласитесь, приятно валяться в шезлонге и потягивать фреш, предвкушая долгий еще отдых и близкий ужин в одном из лучших ресторанов острова. Юлька, правда, не очень наслаждалась, потому, как мысли о ярославской напасти вновь на нее напали.
Митя не писал, не звонил… Поначалу Юле было все равно, точнее, она была сама в себе и не замечала его молчания. Но сейчас… А говорил, что любит! Обиделась москвичка наша и в связи с этим стала думать о Мите с удвоенной силой. Может и с утроенной, кто там разберет. Каждый раз бросалась к телефону, когда раздавался писк мессенджера, а там сообщения от Киры. Много и многословно. А ей уже не в радость, а скорее, в раздражение. Вот уже несколько дней как Юля перестала отвечать на каждое сообщение Киры. Через раз и смайликами. Так бывает, когда ждешь одного, а приходит (пишет) другой.
Юле стал сниться Митя. Хуже того, снились и поцелуи и объятия…и всякое прочее, о чем лучше не думать. А думалось, между прочим. А как же иначе? Вот, к примеру, слева от их шезлонгов, сидела на песке парочка. Ну, как сидела… Мужчина и женщина обнимались и целовались. Ничего пошлого, но чувствовалась в них нега и радость любви. Завидно стало? Пожалуй.
Вечером собирались в ресторан, перемеряли весь гардероб и были счастливы. Женщины остаются женщинами в любом возрасте, это совершено точно. Неважно, сколько вам лет, в каком вы статусе и состоянии. Нарядиться, накраситься и почувствовать себя привлекательной – это самая лучшая косметика и спа для любой из дам, не так ли? Вот уже и глаза блестят, и улыбки сияют. Осанка и походка игривые. И цокают каблучки по мостовой (тротуару, настилу), и радостно, и куражу в достатке.
– Я больше не могу! – Юля смеясь отложила нож и вилку и привалилась обессилено к спинке кресла ресторана на открытой веранде.
– И куда в тебя лезет, дорогая? Я и половины не осилила. Вот вина в меня еще можно влить, а рыбы не могу, – Ирэн пила густое розовое вино.
– И я выпью! – Чокнулись и захохотали просто так, от легкости бытия.
Юля оглядывала публику. Пары, пары и еще раз, пары. Вот и они с Кирой когда-то были так же счастливы. Почему сейчас все не так, а? Юленька поймала себя на мысли, что и ей хочется как они. В обнимку. И тут же испугалась, потому как представила себя в объятиях Мити, а вовсе не мужа своего.
Пришлось признаться самой себе в том, что она скучает по соседу гораздо больше, сильнее, чем могла и представить. По разговорам, по улыбке его белозубой, а самое кошмарное, по его рукам.
– А вам он пишет? – сорвался вопрос с Юлькиного языка в сторону Джеки.
Та сразу поняла о ком речь и мысленно заорала: «УРА!», потому, что долго ждала этого и поняла, теперь все будет хорошо.
– Всегда.
Юля вздрогнула.
– О чем?
– Не скажу, Юль. Прости, – коварная Ирина хотела, чтобы Юлька сама писала Мите, а не довольствовалась ее, Ириниными, рассказами.
Юля замолчала, сделала долгий глоток вина и заговорила… Ох, ждала этого Джеки, ох ждала!
– Тётя Ира… Митя просил дать нам шанс, и Кира просил. Одни и те же слова. Что мне делать?
Ирина пришла в состояние полной боевой готовности. Нет, внешне была расслаблена и даже позы не поменяла, но мозг ее работал на всю мощь, выдавая варианты ответов, на которые Юлька должна будет среагировать.
– Дай шанс себе, прежде всего.
– Что это значит?
– А то и значит, Юль. Не хочешь, как мама, не уходи к Мите. Просто уйди от Киры. Дай себе самой шанс быть свободной. Время все расставит по своим местам, – и замолчала, не желая давить на девочку и, считая, что все самое главное уже сказано.
Юлька не ответила, и в этом увидела Ирина как-будто свет в конце тоннеля. Сами подумайте – Юлька уже не впадала в транс по поводу своего разваливающегося брака и не пищала, что ее моральный облик оставляет желать лучшего. Может, поняла что-то? А?
– Сама себя определи, и выбор сделается. Все само решится, поверь, – добила Ирина Леонидовна Юльку и замолчала.
Юльке эти слова запали в память. Да что там, в душу! И стала она самоопределяться, прислушиваясь к себе. День за днем после этого эпохального ужина и разговора с Ириной, она выискивала в себе собственное «я» и задавала вопросы себе и о себе. Что хочу? Как мне лучше? Ответов у нее не было, поскольку вопросы уж очень непривычные. Ну, не баловала себя Юленька, все о других хлопотала. А тут еще Ирина с предложениями…То купи, это попробуй, вон туда посмотри. Вот и стала Юля потихоньку учиться выбирать то, что ей нужно. И знаете что? Осознала насколько это приятно.
И все бы хорошо, но Митя… Юлька с телефоном не расставалась. А писали все не те! Кира звонил, да Юлька разговор сворачивала. Светочка писала, Дава, а Митя нет. Поддавшись одним ветреным вечером своей новой ипостаси вседозволенности, Юлька решилась и написала к нему сама.
Юля:
«Митя, добрый вечер. Хотела узнать, как у тебя дела?»
Митя:
«Юлька, здравствуй! Как ты?»
Ответ пришел мгновенно и о многом поведал, рассказал Юле. Митя будто ждал ее сообщения и сразу спросил как она? Даже не стал о себе писать. Кира сообщал только о себе. Разница очевидна была даже нашей слепой москвичке.
Юля:
«Все в порядке. Спасибо. А ты как?»
Митя:
«Точно в порядке? Ты здорова?»
Юля:
«Да. Митя, здорова. А ты?»
А Митя не ответил. Ни через пять минут, ни через час. Вот так просто взял и замолчал. А ведь месяц не виделись и не говорили? Любовь? Юлька сердилась и волновалась одновременно.
Ну, сами посудите, что ей думать, а? Разлюбил? Или случилось что-то? И занервничала, заметалась по дому. Выскочила на террасу и глотала воздух жадно. Потом обратно в дом.
– Тётя Ира, Вы можете позвонить Мите? Кажется, он не хочет говорить со мной? – а глаза напуганные, в слезах и панике.
Джеки оценила состояние своей драгоценной девочки и поняла, что боится она сейчас за дорогого человека!
– Минутку, – и стала набирать Митю, а он трубки не поднимал. – Юль, ты с чего взяла, что он не хочет с тобой говорить?
– Я ему написала, а он не ответил. Сначала ответил, а потом замолчал! Что-то случилось, да?!
– Без паники! – и поступила просто, набрав номер Светочки Заварзиной.
Объяснила все и в ответ получила, что дома Широкова нет. А Артём дома и не с ним. Затем, были Дава, Яков Моисеевич и даже Фира Рауфовна. Никто не знал, где Митя и дозвониться ему было невозможно. Юля сидела в кресле и ждала звонка. Ладошка ее вспотела, крепко сжимая телефон. С террасы, где была Юля виднелось море и солнце закатное, пальмы и кактусы. Все это очень красиво, здорово, но Юльке хотелось только одного, быть там, где Митя и ничего иного.
Тревога сводила с ума, подкидывая разное в ее заполошные мысли. Что соседи не хотят ее расстраивать и не говорят всей правды. Вдруг он болен? Или, что Митя обижен ее, Юлькиным молчанием и просто не хочет быть найденным. Или разлюбил и рад, что Юлька уехала и не желает говорить с ней.
– Ирина Леонидовна, я лечу домой.
Джеки чудом сдержала радость.
– Мне лететь с тобой, дорогая? Я закажу билеты.
– Нет, что вы. Оставайтесь. У вас отдых.
– Какой тут отдых, Юля. Летим.
Через полтора часа, на ночь глядя, две соседки спешным образом покинули гостеприимный солнечный остров и улетели в слякотную Москву, к родным, близким, любимым.
Глава 20
У Широкова выдался неудачный день. Все его дни в отсутствии Юльки были неудачными, но этот превзошел все его ожидания. Судите сами. Утром выехал он в Калужскую область, чтобы подписать контракт на поставку продуктов с хорошим фермерским домом. И все хорошо шло, и доехал быстро, и контракт удачный, и подписано все. А тут на тебе, заглохла его роскошная тачка на трассе, уже по пути в Москву. Ну, суть да дело, вызвал эвакуатор, оттянул машину в сервис и услышал, что дел часов на восемь. Что-то с электрикой. Да не бесился бы так Митька, если бы не был все время угнетен Юлькиным отсутствием и молчанием. Считайте, накопилось и вылилось. Побесился тихонько и снял номер в уютном мотеле.
Умылся и лег спать. А что делать-то еще? Возможность выспаться выдавалась редко. То работа, то мысли о Юльке. Мысли и сейчас донимали, но уставшего Широкова сморило и он заснул. Правда, разбудил его писк мессенджера. Сообщение от Юльки! Он как мальчишка, вскочил с постели и тыкая на буквы, метался по номеру, зачем-то выскочил на террасу, идиот! Вероятно от счастья, но все равно идиот! Не удержал в руках телефона и уронил его в глубокую лужу и как раз в тот момент, когда должен был ответить Юленьке.
Телефон не реанимировался. А говорили, новая дорогая модель и бла-бла-бла. Разумеется, Широков поскакал на ресепшен и попросил дать телефон, а тут снова упс.
Вы все телефоны наизусть помните, а? Вот и Митька не помнил. Он честно старался, пыхтел и … Телефон он вернул работнику мотеля, а сам разразился длинной тирадой на хорошо всем нам известном языке. Симка от его модного телефона не подошла к аппарату портье. Оказалась, простите, невпихуемой.
Добежал до сервиса и получил неутешительный прогноз: еще часов шесть. Прикинул, сколько придется добираться до Москвы ночью. Снова тирада на том же языке. Купить новый телефон было негде, магазины по ночному времени закрыты.
Измыслил позвонить Артёму – телефона не помнил. Другие, также, не вспомнились. Можно позвонить в «Ярославец» попросить Веру позвонить Артёму и тот напишет Юле. Экая многоходовочка. А в его ресторане никто трубку не поднял. Телефон стационарный, в кабинете у него и у Веры, а та, наверняка, в зале. Короче, еще одна тирада, за ней еще две. Вслед за этим три сигареты подряд. Затем два часа попыток реанимировать телефон. Ни пса не получилось!
Выклянчил у портье телефон еще раз, пытаясь войти в ВК, и оставить сообщение для Веры там, но пароля своего не припомнил. Внес новый, но пароль ушел на его испорченный телефон. Круг замкнулся. Но, отомкнулся! Попросил портье войти через свой ВК и написать ей сообщение от его имени. Сложнейшая, многоступенчатая операция! Сообщение направили, но Вера, видимо, не была постоянной посетительницей ресурса, сообщения не прочла и не ответила.
Осталось только посмеяться собственной невезучести и упасть в постель.
Забавно, что он уснул. Снилась Юлька, и Мите сон понравился. А кому бы не понравился, а? Утром Широков направился в сервис и понял, что у него еще два часа времени. Помылся, поел, забрал машину и втопил до Москвы, как ненормальный, добрался до первого магазина, купил аппарат и написал Юльке.
***
Рассветом Ирина и Юля были в Москве. Дома первым делом обзвонили соседей и ничего не выяснили. Всех подняли "на уши". Артём Заварзин звонил помощнице Широкова, Верочке, и та сообщила, что Митя не отвечает. И потянулись долгие часы ожидания. Фира и Дора обзванивали морги, тайком от Юли, разумеется. Дава пытался вспомнить есть ли следилка в машине Широкова. Артём переписывался с Верой, выяснив, что направился Митька в Калужскую область. В тот момент, когда решено было ехать всей кучей, включая Веру Стрижак, в Калугу, Митя написал Юле.
– Он жив! – Юлька закричала так, как никогда никто не слышал! – Телефон утопил в луже. На работу едет.
И заплакала… Соседи радостно загудели. Ирина громко обругала безрукость Митькину, получила в ответ такое же громкое согласие Фиры. И все заржали…Простите, конечно, за слово такое, но иначе этот гогот назвать никак нельзя.
Забавно, что никто, а самое главное Юля, не вспомнили о Кире. Будто и не было его. Когда восторги окончились, Вера Стрижак была оповещена о счастливом разрешении проблемы, соседи разошлись по домам, не преминув порадоваться и возвращению Джеки с Юлькой, и тому, что Юля так сильно волнуется о Митеньке. Какая прелесть!
– Ты как хочешь, а я спать, – Ирина закрыла дверь за друзьями. – И тебе советую. Хватит плакать, все уже хорошо, девочка моя. Ты сказала Мите, что вернулась?
– Нет, – помотала головой заплаканная Юлька.
А когда ей было-то? Да и неловко как-то признаться, что из-за Широкова мчалась она через половину Мира.
– Все, давай об этом позже. Спать!
Юлька кивнула и Ирина ушла. Сама москвичка наша осталась сидеть в гостиной, отвечая Мите. Тот спрашивал наново, как она? Что с ней? Юля задавала ответные вопросы о нем. И плакала, и улыбалась, и все сразу.
И опять никакого Кирочки в мыслях! Вот чудо чудное и диво дивное!
Митька сообщил, что работа его ждет, но чтобы она, Юлька, писала ему каждую минуту. Он в перерывах все прочтет и обязательно отпишется. А еще лучше, позвонит, если Юлька не против услышать его голос. Какой там против? Она сама уже готова была звонить, но по привычке деликатной, не решилась мешать Широковской работе. Довольная и успокоенная Юля уснула прямо на диване в гостиной. И вот, что самое интересное, была абсолютно счастливой.
***
– Дмитрий Алексеевич, вы на работе? – Верочка Стрижак с удивлением смотрела на шефа.
Да, с удивлением. Месяц ее шеф был сам не свой, похудел, погрустнел, ждал Юлю, а когда она вернулась, нате вам, стоит у плиты и готовит для посетителей.
– А где мне еще быть в разгар рабочего дня, Вер? Я шикарно выспался в мотеле, и вообще, жизнь прекрасна.
Тут помощница Широкова снова заудивлялась. Ну, то, что шеф повеселел и ожил, понятно, а почему он еще не с Юлей, а? Артём написал, что она с рассветом дома была и даже намеревалась ехать и искать Широкова в Калугу.
– Я думала, вы сегодня не придете.
– С чего бы, Вер? Ты странная какая-то, – Митька ловко разукрасил соусом кусок сочной говядины и подал на стол для официанта.
– Я странная? – Вера точно знала, кто тут странный, но по причине высокого Митькиного статуса и присутствия его подчиненных, озвучивать не стала.
– Намекаешь, что я? – Широков внимательно посмотрел на Стрижак.
– Дмитрий Алексеевич, а почему вы не с Юлей, а? – ну, решилась в лоб спросить, иначе идиотским вопросам конца не будет.
– Предлагаешь мне полететь на Тенерифе? А что? Хорошая идея!
Стрижак все поняла, обрадовалась и решила обрадовать шефа:
– Шеф, Юля с раннего утра в Москве!
– Что?
– Что слышал! Мне Артём написал! – Это уже в спину убегающего Митьки!
Ломился он напролом! Фартук скинул прямо в зале! Шапочку туда же. Бегом в кабинет за ключами от дома и нестись по серым тротуарам, Юлькиным маршрутом. Какая машина? Какое пальто? Ну, понять можно. Посмеяться тоже. Кстати, этим и занялись Вера, Женя и Илья, после побега шефа.
Широков летел проулками, при этом пытался писать к Юльке.
Митя:
«Юль, почему ты не написала, что в Москве уже?!»
Юля:
«Не знаю. Ты где?»
Митя:
«Минут через пять буду дома! Ты у Ирины?»
И остановился, как вкопанный, понимая, что Юлька может быть и у себя дома. Вдруг, решила вернуться к Кире, потому и не сказала ему, что в Москве?
Прохожие оборачивались на высокого парня с сумасшедшим взглядом и без верхней одежды. Его униформа добавляла любопытства. А Митька любопытствовал только на телефон свой новый Юля не отвечала. Но…
Юля:
«Я у Ирины Леонидовны»
И Митька врубил тройной форсаж!
А Юлька тем временем, растеряно смотрела на Ирину Леонидовну. Москвичка наша только из душа вышла, нацепила нижнее бельё и уселась перед чемоданом с испанского берега, чтобы достать хоть что-то из одежды. После сообщения Мити, что будет он через пять минут Юлька уже мало что соображала.
Вот сейчас приедет Митя, вот прямо сейчас! Бежать нужно, встречать! Адреналин, счастье и полнейший отёк мозга!
Джеки наблюдала смену настроений на лице своей девочки и могла только догадываться к чему бы это. Похоже не к дождю. И не к повышению стоимости коммунальных услуг.
– Тётя Ира, он уже едет! – Кто «он» и куда едет Ирина поняла и чуть не засмеялась, видя Юлькину панику.
– Ну…. оденься, дорогая. Хотя, можешь и не делать этого. Думаю, Митя против не будет, – и отхлебнула из маленькой чашечки крепкого кофейку.
– Да? Ну, да… Нет! Ирина Леонидовна! Что вы такое … – и заметалась Юлька.
Подскочила к шкафу в гостевой спальне, начала выкидывать свои московские вещи, цапнула чистые джинсы и ухватила футболку какую-то беленькую. Быстро влезла во все это и как была босиком, бросилась к входной двери.
Джеки плавно опустилась в кресло, сделала еще один глоток ароматного напитка и выдала в потолок с лепниной:
– «По морозу босиком к милому ходила»*… – и снова глоток кофе, потом мечтательная улыбка и довольство на лице очаровательной, цветущей (согласно учения ПФР) женщины.
От автора: «По морозу босиком к милому ходила» – слова из русской народной песни «Валенки».
***
Юлька распахнула дверь квартиры и выскочила на лестничную площадку, уже совсем было собралась бежать вниз, но услышала, как парадная дверь открылась. Широков летел по лестнице, а Юля уже подпрыгивала от нетерпения и радости.
– Митя!
– Юлька, я здесь! – напасть ярославская буквально снесла напасть московскую, крепко прихватив в объятия. – Всё, здесь я.
Митя еще крепче обнял Юльку, приподнял и закружил. Сама москвичка наша вцепилась в Широкова и пищала что-то непонятное.
– Ты почему не сказала, что вернулась? – это Митька радостно сердился ей в волосы.
– Не успела, – Юльке стало щекотно от его вопроса и она хихикнула, заметьте, тоже радостно.
– Юлька, я так скучал…
– Я тоже!
– Ты очень долго там скучала, я чуть не сдох! – Ну и что на такое ответить?
Разве что обнять покрепче. Юлька и обняла, прижала к себе, как самое дорогое. Митька почувствовал ее нежность и замер, ловя момент, удивляясь ощущению невесомости и сиюминутного кайфа от близости любимой девушки, которая уже не боялась, не металась, а совершенно точно была счастлива в его, Митькиных, объятиях. Он очень хотел увидеть ее глаза, потому, скрепя сердце, опустил драгоценность свою, взял за плечи, заставив смотреть на себя.
– Загорела, Юль. Ты очень красивая, – держал за плечи и внимательно разглядывал сияющую девочку свою, заметил, что босиком. – Почему босая? Холодно же. Идем, скорее, – Широков одной рукой обхватил Юльку и, приподняв, потащил к своей двери.
Нашарил ключи в кармане брюк, открыл дверь и внес себя и ее в дом. Скинул ботинки нога об ногу, не отпуская Юльку, а потом оба оказались в гостиной.
– Я сейчас, Юлька! Только за носками тебе сбегаю, – Широкова унесло в гардеробную, не смотря на протесты Юльки. – Вот как ты так, а?
– Митя, пустое. Я не замерзла вовсе, – Юлька не хотела никаких носков, из-за них пришлось отпустить Митю, правда недалеко, всего лишь в соседнюю комнату, но ей уже не хватало его.
И вот скажите мне, куда делись ее сомнения и метания? Где же мысли о муже и некрасивом моральном облике Анны Карениной? Сидит счастливая чужая жена на соседском диване и от радости чуть не плачет.
Митька уже бежал обратно с носками в руках, грохнулся на коленки рядом с Юлькой и обхватил горячими руками ее ступни.
– Я не замерзла. Не успела. Ты быстро прибежал, – говорила Юля тряским голосом, понимая, что ничего более приятного с ней еще не происходило.
У Мити очень горячие руки, и руки эти согревали ее ножки и всю ее сразу. Чудо? Вероятно. Это непонятное для Юльки явление удивительным образом затронуло все ее нервы. Говорят «нервы напряжены до предела», вот и Юлька замерла от простого прикосновения и дошла до какого-то неведомого предела. Митька понял сразу, что Юлькино настроение изменилось, и посмотрел прямо ей в глаза.
– Юль…я тебя не отпущу сейчас. Хочу, чтобы знала
Москвичка вздрогнула, но глаз не отвела.
– Не отпускай, Мить…
Широков услышал, хотя и сказала она это очень тихо, боялся верить своим собственным ушам.
– Ни за что…
Митька рванулся к ней и оба они задохнулись в поцелуе, настолько жарком и страстном, что явись за ними обоими сейчас главный демон ада или посланник божий, они даже не заметили бы.
А потом лихорадка желания и дрожь рук, пытающихся снять одежду. Юлька все никак не могла расстегнуть пуговицы на форме Мити, почти заскулила от обиды, попыталась дернуть ворот.
– Митя, быстрее…
Ее всхлип взвинтил и без того обезумевшего Широкова. Без слов подхватил он полураздетую свою Юльку и ломанулся в спальню. А там уже и пуговицы расстегнулись сами собой, иные поотваливались и застучали по паркету сухим горохом. И вот уже его жадные губы на загорелой, гладкой коже, а ее нежные руки на крепкой груди. Жаркий шепот, поцелуи, куда придется, и стоны, всхлипы… И все упоительно, желанно. Слишком хорошо, чтобы быть просто страстью и вожделением. Она слишком отдавалась, а он слишком брал.
Кто сказал, что любят только душой и сердцем? Почему не упомянул, что тело тоже умеет любить и говорит об этом самым правильным, самым приятным образом? Юленька самой себе еще не призналась, что любит Митю, а вот тело ее уже говорило, отвечало на те его слова давешние, сказанные в проулке между домом и магазином на углу. Митька чувствовал сейчас всю Юльку, малейший ее вздох, легкое трепыхание венки на шее и понял, что она его. Вот совсем вся его. И любит! От понимания этой прекрасной правды, ухнулся он в глубочайший омут удовольствия, утянув за собой и ее, сияющую, манкую, любимую. Впитал в себя ее долгий стон и ответил своим.
– Юлька, я люблю тебя…– ничего другого Митя просто не мог сказать!
Вот же оно, сокровище, в его руках. Гладкое, горячее, упругое, бесконечно дорогое и желанное. Но его ли? Вот только что, чувствовал он ее всю, принял ее трепет и восторженный всхлип, но почему она молчит сейчас в ответ на его слова? Почему не скажет ему, что она тоже любит и будет с ним, будет его? Он ждал, а она без слов обняла его крепко и уткнулась в его шею, тихонько целовала и молчала, молчала…
– Скажи хоть слово, не молчи! – голос его сорвался.
Она не ответила, провела нежными ладошками по его груди и животу, потянулась и поцеловала так крепко, как только умела. Такому призыву сопротивляться сложно, особенно тогда, когда целует любимая. И Митька снова пропал. Да и Юлька вместе с ним. Время то бежало, то шагало, то останавливалось. И сердца их бились в такт со временем. Быстро, медленно, замирая.
Обессиленные оба уснули, крепко обнявшись. Если не считать неясного шёпота и стонов, ни единого слова не было сказано. Вероятно, им придется поговорить, но не сегодня. С этой мыслью и уснул Широков, прижимая к себе свой приз.
Проснулся Митя первым и сразу же почувствовал тепло Юлькиного тела. Она свернулась калачиком под его боком и тихонько так спала. Дышала ровно. Митьке пришлось сползти ниже, чтобы его лицо оказалось вровень с ее. Разглядывал внимательно, отметив и легкую улыбку, которая украшала ее нереально и восхитительно пухлые губы, которые он целовал ночь напролет. Впервые не приметил он печального излома темных ее бровей и порадовался, что вид Юлькин умиротворенный и скорее счастливый, чем несчастный. Чем дольше смотрел, тем больше хотелось разбудить ее. Увидеть улыбку, заглянуть в ее яркие серые глаза и услышать голос. Но спала она так сладко, что Митька не посмел прервать ее блаженной неги и сполз с постели, прикрыл простыней любимую девушку. Вздохнул с сожалением, укрывая ее красивые плечи, которые хотел целовать, но она спала, и пришлось ждать.