Постепенно зал начал заполняться нарядной публикой. Появились девушки парами, тройками и прочими стайками. Чуть позже пришло сообщение от мужа:
«Малыш, работы вагон! Не скучай, ладно?»
Юленька решила последовать совету мужа и ответила.
«Не буду. Работай спокойно.»
И стала «не скучать». Музыка ей понравилась: легкая, ненавязчивая. Вероятно, по причине раннего времени. Позже будет громче, наверняка. Все это тогда, когда гости захотят веселья. Юля смотрела по сторонам и ощущала приятное и счастливое что-то. Как тогда с сайрой, курткой и прогулкой в одиночестве по Москве. Только сейчас она знала, что где-то там, в недрах кухни, Митя готовит для нее какой-то теплый салат и ожидание сюрприза придавало блеску ее сидению и ничегонеделанию. Прибавьте сюда то, что Юлька выглядела прекрасно, была по достоинству оценена Широковым и поймете, как ей было здорово. И без Кирочки!
А не фиг оставлять жён одних. Еще и не такое можно получить по итогу. Кстати, жён тоже касается.
А потом к ее столу подошел Митька. Форма шеф повара так шла ему, что Юлька засмотрелась и даже не заметила, что именно Митька поставил на ее столик.
– Если не понравится, я приготовлю что-нибудь другое. Просто скажи, что ты хочешь, ага?
Юлька застыла и обрадовалась, точнее, сначала обрадовалась, а потом застыла. В Широковских глазах было столько любви и внимания, что ей захотелось подпрыгнуть и полетать. Уже давно никто не носился с нею так, будто была она королевой королев и принцессой принцесс.
– Ага, – снова словечко ярославской напасти и его понимающая улыбка. – То есть, уверена, что мне понравится. Митя, спасибо. У тебя тут так здорово! И ..я…мне… Митя, мне тут хорошо.
– И мне тут хорошо, – полыхнул горячим взглядом Широков, намекая, что именно ее, Юлькино, присутствие здесь делает его счастливым.
Впрочем, так оно и было. И иначе никак. Умыкнул таки чужую жену и радуется. Да Юленьку сейчас нельзя было назвать печальной, такой, какой увидел ее сегодня Широков на лестничной площадке после демарша ее гадючьего муженька.
Митька уселся рядом с Юлькой и ждал, когда она попробует его творение. Вроде как даже нервничал. А ведь опытный повар, умелый, и на тебе…
– Вкусно! Честное, слово! – Юлька попробовала кусочек салата и обомлела. – Митя, ты … Я съем все, правда.
Хитрый Широков, поняв, что все идет неплохо, начал трещать обо всем на свете и Юленька, отвечала ему. Вот за такой беседой и поняли оба, как скучали по обычному разговору. Такому, когда два человека не только сотрясают атмосферу, но и внимательно слушают слова, сказанные обоими. Правда, поняли они и то, что будь на месте Широкова кто-то еще, а на месте Юльки иная другая, то не получилось бы такой беседы. А что это значит? А это значит, что им хорошо вместе.
Юлька напугалась, припомнив слова Мити, что умыкнет, если увидит, что влюбилась, а Широков собрался умыкнуть, поскольку Юлька уж очень нежно смотрела на него. Короче, беседа слегка угасла, а потом и совсем затихла, ибо случилось то, что должно было случиться…
Широков все же был на работе, и нет-нет, да поглядывал в зал. Получал кивок Веры, мол, сиди пока, Женька справляется. И сидел, глядя на Юлю. А потом он и другое углядел, то, что ну никак не рассчитывал углядеть в своем же собственном ресторане и именно в этот момент.
Официант усаживал за столик Кирочку и ту, губастую. Олесю, кажется? Митька мысленно заметался, запаниковал и ничего другого не придумал, кроме как подсесть ближе к Юльке и прикрыть бессовестного мужа и его спутницу от глаз жены своими широкими плечами.
– Юль, давай сделаю для тебя еще что-нибудь? Меню видела? Посмотри, – и развернул широкую папку с перечнем блюд перед лицом Юли! – Выбери. Если хочешь чего-то другого, просто скажи, ага?
– Нет. Больше не могу. Очень вкусный теплый салат. Ты говорил про десерт. Можно?
В другое время Широков обрадовался бы Юлькиному прямо высказанному желанию, но сейчас у него тут кризис небольшой намечался!
– Конечно, можно!
Юля опустила меню и внимательно посмотрела на Митьку, тот придвинувшись ближе, выдумывал, как подать знак козлу Кирочке. Самым простым и приятным для Митьки решением было бы отодвинуться и дать Юльке увидеть всё это безобразие, но он знал наверняка, что ей будет очень больно, потому и берёг ее, прикрывая одновременно и ненавистного мужика.
Телефон! Митька вытащил телефон и набил сообщение Вере Стрижак.
«Парень, десятый столик. Подойди и попроси посмотреть на нас! Срочно!!!!»
– Юль, так что с десертом? Малина? – Широков нервничал, а Юлька странно спокойно кивнула ему и уставилась в окно.
Митька воспользовался тем, что она ничего не видит и обернулся на Киру. Вера Стрижак стояла рядом с его столиком. Кирюша с выпученными глазами смотрел на жену и Широкова. Потом дернулся и потянул Олесю за руку. Красотка капризничала, но неверный муж шепнул ей что-то и она встала: грозная, гордая и прямая. Обиженная!
Они ретировались, Митька выдохнул, а Юля обернулась и посмотрела прямо в глаза Широкову.
– Они ушли? – ах, вот оно что…
– Видела?
– Да.
Вроде ответ простой, всего две буквы, а сказали они Широкову гораздо больше, чем он готов был услышать. Знала. Она все знала. И о муже своем кобельском, и о том, что ушел он не на работу, а к любовнице. В день годовщины собственной свадьбы, оставив жену одну на лестничной площадке.
– Ты знала все? Юль?
Она глаз не отвела, а честно призналась:
– Знала, Мить
Вот понимал Широков, что ей сейчас нужно теплое слово, поддержка, а все равно не смог подавить в себе обиды и горечи.
– Тогда почему? Почему ты терпишь все это? Зачем, Юль?! Супружеский долг?! Знаешь, это ни в какие ворота не лезет! Ради кого, а? Вот ради этого…. – все же сдержался и не дал поганому слову вылететь.
– Ты не понимаешь…– она еще и объяснять что-то пытается?!
Митька треснул кулаком по столу.
– Не понимаю и не пойму никогда! Это что? Всепрощение? Настолько любишь его, что готова терпеть все это?! Юлька, ты человек вообще?! – повернулся спиной к поникшей московской напасти и пошел.
Правда остановился и выдал:
– Я бы никогда не изменял тебе. Потому, что люблю, – и ушел.
Юленька посидела, утопая в прострации и леденея от мысли, что Митя знает о ее беде и о ее же глупости. Должно быть, теперь он разлюбит ее и поделом. Потом поднялась и позвала Юру, официанта. Попыталась попросить счет, а Юра обиделся и сказал, что за счет заведения, как гостю Дмитрия Алексеевича.
Не в состоянии спорить и вообще говорить, Юлька метнулась к выходу. Кое-как натянула шубку в гардеробе и выскочила на улицу. Там она поймала такси и уехала домой.
В квартире тишина и одиночество. Осязаемое. Вот прямо бери руками и ешь, набивая щеки. Хлебай полной ложкой свои разбитые надежды, унылую жизнь и предательство. Осела москвичка наша тяжелым, нарядным кульком на пол, прислонилась спиной к входной двери, да и замерла. Никакого протеста, бунта и подобных мыслей. Просто думала она о себе самой. Редкий случай.
Сколько так сидела, непонятно. Темнота и ужас. И ведь поди ж ты, если бы не при Мите все это произошло, она бы так не убивалась. А тут вдруг посмотрелось ей на все это его, Широковскими глазами. И ничего хорошего не увиделось. Прав Митя, во всем! Не человек она, а пыль под ногами. Топчут, валяют в грязи, а она терпит и надеется. И все это только ради слов: «Я тебя люблю» от Киры. А слова его лживые насквозь. Ведь соседи все как один говорят о нем дурно. Дава, так тот вообще бил ее мужа, и понятно почему. А она? Неужели из-за нее Кирилл стал таким? Потому, что потакала ему во всем и прощала тогда, когда следовало проявить несогласие? Это все она виновата!
Шаги чьи-то за дверью. Остановились. Звонок. Юле не хотелось вставать, открывать…да и жить ей сейчас не хотелось. Звонок повторился, еще и стуком в дверь дополнился.
– Юлька, я знаю, что ты дома! Открой! Открой немедленно или я дверь на фиг высажу! – Митя ругался.
А Юле слышались в его голове вовсе не злость и обида, а кошмарный испуг и волнение. За нее боится? Переживает? Вот стоит за дверью умный, сильный, красивый человек и боится за нее, никчемную Юльку?!
Взметнула ее с пола непонятная сила, и она же заставила распахнуть дверь и встретить горячий, тревожный взгляд Мити.
– Жива, слава Богу! Юлька… – шагнул Широков в темноту дома, дверь за собой захлопнул и обнял Юльку крепче некуда. – Прости меня. Ну, дурак я. Сболтнул сам не понимаю что…Юль…
А ей не до слов совсем. Горячее дыхание Митьки обожгло, руки крепкие упасть не дали и спасибо. Сама Юлька потеряв голову, крепко обняла Широкова и попросила.
– Митя, поцелуй меня, пожалуйста. Ты только не спрашивай ничего, ладно?
Он и не спросил. Зарылся руками в ее волосы, приподнял к себе ее лицо и поцеловал крепко и жадно. Юлька сама ответила горячо и едва на ногах удержалась. Если бы не Митькины руки, стальным кольцом обвившие ее тело, она бы просто рухнула. Он же почувствовав ответ ее, принялся целовать еще крепче и сдерживать себя перестал. Прижал ее к стене, не вырваться, и дал волю…чему? Любви своей ненормальной, страсти, желанию… А Юлька, не таясь уже от себя и не скрываясь, приняла простую истину – Митя ей очень нужен. Ну, как воздух…или солнце.
Если бы даны были им обоим хотя бы пять минут, то стали бы оба единым целым. Судьба-злодейка распорядилась иначе и ворвалась злокозненно в их радость противным телефонным звонком. Сначала на мобильный Юльки, а потом и на домашний.
– Юль, не отвечай, прошу… – руки его уже тянулись к застежке ее жемчужного платья, а Юлька пыталась расстегнуть пуговицы его формы. – Пусть катятся ко всем чертям.
– Ага… – после ее этого «ага», получила она горячий поцелуй в шею и в ухо.
С судьбой фиг поспоришь, точно говорю. На домашнем включился автоответчик и голос Киры прозвучал приговором:
– Юль, малыш мой любимый, я скоро буду. Еще пара часов и мы вместе!
Вот и всё… Юльку сразу отпустило, а Митя, все еще держал ее в руках, правда, понимал, что все кончилось не начавшись.
– Я не могу… Мить… Если все так будет, то чем я лучше Кирилла? Зачем тогда все?
Митька этих слов и ждал от нее. Правда, ответа на них не подготовил, потому и сказал первое, что на ум пришло:
– Одно скажи, ты ведь меня сейчас хотела, а не ему мстила? – Обидел ее словами своими, да поздно уже, улетели те слова и поймала их Юленька.
– Не говори так, Мить. Я бы никогда… Ты достоин большего и лучшего, чем я.
– Ты тоже, Юлька. Просто пойдем ко мне и все. Останься у меня и … я никуда не отпущу и никому тебя не отдам, – Митя уткнулся в ее шею и вдыхал жадно аромат любимой женщины.
– Так нельзя. Понимаешь? Это…не по-людски.
– Юль, я тебе дорог? Хоть немного? Ответь уже…
– Митя, пожалуйста, не мучай ни себя, ни меня и уходи. Забудь. Не нужна я тебе. Я … – и заплакала.
– Нет, Юль, только не плачь, – Митька принялся целовать мокрые ее щеки,– Все будет хорошо! И мне нужна только ты и никто другой. Поняла?
Юленька, заливаясь слезами, кивнула. Митька скорее почувствовал это, чем увидел. Они ведь так и стояли в темном холле. А вообще…Митька был счастлив, даже не смотря на Юлькины слезы и ее отчаяние.
– Напасть ты московская, – шептал Митька, – Не нужно горя, ага? Вот не знаю, что там у тебя на уме, но могу сказать, что у меня. Хочешь?
– Хочу, – Юля шмыгнула носом жалостливо, чем и вызвала улыбку Митьки.
– Ты права, не по-людски. Не знаю, насколько я тебе нужен, но небезразличен, наверняка. А если так, то скажи об этом своему…блин, мужу! Вообще, все ему скажи! Не скажешь ты, скажу я! Это не шантаж, Юль. Просто ты достойна большего, чем вот так, как сейчас прятаться по углам со мной и чувствовать себя обманщицей. Я понимаю, что очень самонадеянно с моей стороны ждать от тебя согласия быть моей, но даже если ты откажешь мне, это не значит, что должна остаться с ним. Да, семейные ценности, долг, но ты с ним несчастна. Так почувствуй разницу. Попробуй жить без него.
– Мить, что ты такое говоришь?
– Все я правильно говорю. Только, Юль, давай все таки я тебе буду нужен, ага? Была бы ты не Юлька, я просто взял и увел бы тебя сейчас, но ты себя загонишь в гроб, думая, что поступаешь плохо.
– Я поступаю дурно, Мить. Скверно. Ты ведь сам будешь думать обо мне плохое… – она снова вздумала плакать.
– Вот, опять… Юлька, глупенькая, я не знаю никого, лучше тебя. Честно! Ты мне веришь? Вот, посмотри в мои глаза и все поймешь!
– Тут темно… – слезы прекратились. – И я ничего не вижу. Но завтра я просто не смогу смотреть на тебя.
– Заставлю! Будут таскаться за тобой везде и тебе придется на меня смотреть. А еще постоянно буду напоминать тебе, о чем ты просила меня вот здесь и сейчас. И если попросишь еще раз, то, поверь, больше никакие звонки не остановят меня. Ясно тебе?
Юлька уютно устроилась на груди у Митьки и, пожалуй, был счастлива больше, чем несчастна.
– Скоро вернется Кира. Ты иди, Мить. А я…Мне… Я подумаю обо всем.
– Класс! Юлька, думать поздно. Нужно уже сделать что-нибудь.
– Я попробую…
– Ну, уже хоть что-то, – Митя поцеловал ее макушку. – Юлька, я всегда рядом, ты помни.
– Ага. А если не буду помнить, то ты мне напомнишь, так? – и никаких слез уже и отчаяния.
Поразительное явление. Эмоции переменчивы, ярки и всеобъемлющи. Вероятно, только молодость дает такой набор ощущений, потому и зовется самой лучшей и интересной частью нашей жизни.
– Ага.
– Ты иди, Мить. Будет совсем ужасно, если Кира застанет тебя здесь. – Митьку от этих слов передернуло, но он взял себя в руки и отлепился от Юли.
– Ладно, я уйду, – взялся за ручку двери. – Юлька, только не плачь. Увижу завтра, что глаза красные, заберу к себе и разрешения спрашивать уже не стану. А Кире, если вздумает мешать…
– Он тут ни при чем, – Юлька не дала сказать Мите.
– Конечно, он же весь святой и правильный. Одна ты грешница и плачешь потому, что всех обидела и всем жизнь испортила. Я с тобой с ума сойду! Или в окно выйду…
Митя ушел, а Юлька постояла немного в темноте и пошла умыться. Потом переоделась и легла в постель, подумав отстраненно, что сделала она это напрасно, поскольку хотела поговорить с Кирой. Забавно, что уснула она в три минуты. Даже не почувствовала, как Кира вернулся и тихо улегся рядом. Он тоже быстро уснул… Он всегда быстро засыпал, невзирая на проблемы и сложности.
Утро было странным, иначе и не скажешь. Юлька спала, как заколдованная, а Кира, понимая, что дело пахнет жареным, вскочил рано и принялся бегать по кухне, готовя Юльке завтрак. Обжегся, подпалил полотенце. Бесился, но понимал, что нужно сделать приятное жене. Олеська писала постоянно, требуя внимания и все еще дуясь на Кирилла за то, что ей пришлось испытать унижение в ресторане и ретироваться, чтобы не попасться на глаза его жене. Кира понимал, что связался с истеричной девицей, но уже поздно было что-то менять, а значит, нужно кинуть ее по скорому и вернуться в лоно семьи, так сказать. Тем более, что Гойцман старший начеку!
Вот только как избавиться от склочной девицы? А? Она ведь способна на многое. Вот явится к Юльке и все расскажет. Чёрт дернул его, Киру, повестить на надутые губки и упругую попку. Ладно, не впервой. Придумает что-нибудь, проныра.
Кира был удивлен вчера поведением соседа Митьки. Ведь не спалил его, хотя и мог. Даже знак подал, мол, вали пока не заметила Юлька. Интересно то, что Кира даже не задумался, почему Юлька была в ресторане Широкова. Эгоизм слеп в своем проявлении и на инстинктах заставляет думать только о себе. Кира сокрушался, что попал именно в «Ярославец», понятия не имея, чей это ресторан.
– Юленька, малыш, проснись. Завтрак готов, – ластился неверный муж к спящей жене. – Вставай, дорогая и идем. Сегодня наш день.
Юля открыла глаза и потянулась, а потом вспомнила события вчерашнего вечера и стала серьезной. Повернулась к мужу и, глядя в глаза, спросила:
– Как на работе?
Кира, не подозревая ни о чем, принялся вдохновенно лгать. Юлька выслушала его повествование молча.
– Я так скучал, Юль. И мне так жаль, что пришлось тебя одну оставить, девочка моя любимая.
Другим временем Юлька бы нашла тысячу разных оправданий для мужа, но не сегодня. Вероятно, слова соседей и Митины уговоры подействовали на нее благотворно, и она просто смотрела и видела, насколько человек, сидящий сейчас перед ней, отличается от того, кого она знала. Точнее, придумала себе. И почему она раньше не замечала такой его лживой улыбки? И отчего не видела его хитрых, мечущихся глаз? И его сюсюкание нежное раздражало сегодня.
Митя сказал, нужно что-то делать… Вот она и сделала. Нет, Юлька не стала швырять обвинения в лицо мужу, она не готова была к такому смелому шагу, но решительно отказалась завтракать вместе с Кирочкой.
– Я проспала и мне пора убегать, Кирилл.
– Юляшка, я так старался. Пойдем, – вот чуял, что-то не так с Юлькой. – Понимаю, ты обижена на меня, но я готов искупить вину. Быть может так?
И полез, идиот, с поцелуями. Это всегда работало! Но, как любой эгоист, Кира был слеп во всем, что касалось желаний других. Вот и сейчас, не в силах разглядеть откровенного нежелания на лице жены, он нарвался на отказ. Причем, довольно холодный. Напугался, между прочим.
Юлька ушла в ванную, потом в гардеробную и явилась перед мужем нарядной и модной. Джинсики, кофточка…
– Ты куда, Юль? – Киру проняло.
– По делам. Вернусь поздно. Ты не сиди голодным, ага? – оделась и ушла, перед выходом еще и духами набрызгалась.
На лестнице Юлька сообразила, что идти ей некуда, но решительно продолжила свой бунт.
– Попалась, – между дверью подъезда и дверью на лестницу, ее схватил Митька. – Я час тебя караулю, Юлька. Чего так долго?
Ей бы удивиться, ну или сделать серьезный вид, а она обрадовалась. Правда, попыталась оттолкнуть громадного кавалергарда. Разумеется, ничего не получилось, и оказалась Юля в медвежьих объятиях ярославской напасти.
– Отпусти, Митя! Ты с ума сошел. А если увидит кто-нибудь?
– А если увидят, то я как порядочный человек, обязан буду на тебе жениться. Ну, если откажешь, то скажу, что я напал на тебя. Сдашь меня в полицию, ага?
– Это нечестно! – протестовала счастливая Юлька.
– Возможно. Зато очень приятно, – Митька поцеловал Юльку.
Ну, да. Краденые поцелуи это нечто. Юлька убедилась в этом вот сей момент. Она честно отворачивалась, пыталась вырваться, но Митька был настойчив, а она, Юлька, просто не нашла в себе сил сопротивляться его обаянию, потому и ответила на его поцелуй гораздо более пылко, чем хотела бы.
– Митя, пусти. Да что же это такое?
Ярославец только покачал головой и не отпустил.
– Я не могу. Честно. Считай, что руки заклинило.
– Митя… – Ну, вот такого ее взгляда Митька вынести не смог и отпустил, а что делать?
– Ты куда сейчас?
– Я бы хотела просто погулять. Одна.
Митька намек понял, но не мог не попытаться.
– Поедем в «Ярославец»? Мне очень надо там быть, Юлька. Я усажу тебя за столик, выдам ноутбук и книжки. Могу с картинками. Ты сиди себе и сиди. А я … Ну… Поедем?
Ожидаемо она отказалась, но самым приятным для Митьки образом.
– Спасибо. Я хотела бы одна… Прости, – и обняла так трогательно.
– И куда ты пойдешь, Юлька? – Митька обнял в ответ.
– Очень хочу позавтракать где-нибудь, а потом к себе в студию. Мне там хорошо и спокойно.
– Вчера ты говорила, что тебе в «Ярославце» хорошо.
Напрасно он про «вчера». Юля выпуталась из Митькиных рук и растерялась.
– Ладно, – тут же сдал позиции кавалергард. – Иди. Но пиши мне, ладно? Все время пиши.
– Митя, я не могу отвлекать тебя от работы.
– Если не буду знать, что с тобой, все равно буду отвлекаться, Юль. Так что давай, возьми ответственность.
– Хорошо, – и вот уже улыбается и светится…
– Тогда, иди, пока я не передумал. Беги, Юлька, – приоткрыл дверь перед ней, словно птичку на волю выпускал.
Она и выпорхнула. Обернулась к нему, сияющая, и помахала рукой.
Глава 17
Москвичка наша, полная разномастных эмоций, не спеша двигалась в сторону своей студии. По дороге купила для себя завтрак – булочку с корицей и стакан кофе. Несла бумажный кулечек в руке и чувствовала себя изгоем. Правда не подумала, что она сама себя выгнала из дома, а Митя поцеловал ее и позвал с собой. Он, уверена была Юля, готов был сам идти с ней куда угодно, и ей не было бы одиноко. Да вот беда, Юлька сама себя начала изгонять. Не заслужила она Митиной любви, не может она с чистой совестью смотреть в глаза мужа и соседей.
Давид часто говорил ей, что она святая. А какая она святая, если вчера позволила себе обнимать мужчину пока мужа дома не было. И совсем неважно, что Кирочка в это время был с другой женщиной! Юлька сама согрешила…ну, почти согрешила. Нет, все же согрешила!
А что вы ждали от Юльки? Она такая, правильная. Вот после краткого умопомешательства и мгновения удовольствия, стала пожирать саму себя, обвиняя во всех смертных грехах. Добилась таки дипломированной психолог от самой себя депрессии и отчаяния. В студии своей, едва раздевшись, упала на стульчик и заплакала. Ее вкусный завтрак так и остался нетронутым. Краем уха Юлька слышала писк телефона, вероятно, писал Митя…или Кира. Неважно… Впрочем, она ответила обоим, понимая, что не отстанут. А Митя еще и приехать может. Напрасно сказала она ему, куда пошла.
Часы шли, Юлька пожирала саму себя, булочка черствела, а кофе леденел. Она, все же, встала и принялась наводить порядок на стеллажах и столах. На одной из полок приметила свою старую работу – вязаную куколку с длинными нитяными волосами рыжего цвета. В синей юбочке. Глазки у куколки до того были наивными, что Юлька невольно сравнила себя с этой вот чудесной поделкой.
Вязала она игрушку еще будучи студенткой. Отец умер, и она, оставишь одна, занималась любимым делом. Не была связана узами, обязательствами и жизнь представлялась ей открытой книгой, в которой она, Юлька, напишет свою судьбу сама и судьба та будет счастливой. И встреча с Кирочкой казалась ей самой яркой из глав той открытой книги, самой успешной и радостной. Дурочка! Как же так вышло с ней, а?
Злиться Юлька не злилась, но вот после слез проснулась некая решительность, и подумала Юля, что продолжать жить так, как жила, не может. Не желает она портить книгу свою открытую длинным списком имен любовниц собственного мужа. И сама не хочет вписывать туда имя Мити, как тайного воздыхателя. Впрочем, сейчас о Мите думалось меньше всего, как ни странно.
Диалог! Необходим открытый, искренний диалог с мужем. Если Юлька настолько плоха, что тот ищет общества других женщин, так может он скажет ей об этом? Ну, а Юля попытается объяснить, как ей больно от его лжи и предательства. Да, предательства. Юльке удалось высказать это слово мысленно.
Еще часа два решалась она пойти к Кириллу и поговорить. И решилась таки. Вот, молодец! Скрутилась в момент, заперла студию и бросилась домой. Правда, решимость ее слегка пошатнулась у подъезда. Страшно все же.
Но пошла…Отступать никак нельзя. Поднималась по лестнице и молилась, чтобы не встретился кто – то из соседей. Не до бесед ей сейчас, вот честно.
Позвонила в дверь и Кира открыл сразу, будто ждал.
– Юля!! – громко сказал Кира, а Юлька, растерявшись, застыла истуканом. – Где ты была? Почему на звонки не отвечала? Прости, но что мне думать? Ты нарядная, бродишь невесть где… Где ты была?
Ну, Кирка в другое время смикитил и не стал бы орать, но завела его Олеська курва. Добила звонками и претензиями. Угрожала, что явится к ним и все расскажет Юльке и не будет «временным развлечением».
Если бы Олеся знала, что Кира Раевский, состоятельный москвич и щедрый любовник, на самом деле мало что имеет за душой, она бы так не упиралась. Вряд ли красотка-пухлогубка позарилась на Кирилла Ракова, уроженца Пензы, а не обладателя московских шикарных квартирных метров, содержанца и алиментщика. Но, она не знала, вот и …упс.
– Я спрашиваю, где ты была? С чего этот спектакль? А? Я работаю, ночами не сплю, а ты гулять скачешь? Наряды эти твои новые. Куртка откуда?! – ну, понесло мужика…тоже ведь, нервы.
Юленька испугалась громкого голоса мужа и его покрасневших глаз. Однако, отступать не стала! Вот это героизм. Откуда что взялось-то?
– А где ты был вчера, Кирилл? – Ну, лжеца особо не проймешь, он и стал врать, правда, голос убавил на полтона.
– На работе и тебе об этом известно.
– Я видела тебя вчера. Тебя и Олесю в ресторане. Кир, я знаю все. И о ней, и о тех, что были до нее.
Кирюша впал в ступор, но сообразил, что молчать сейчас никак нельзя, иначе можно потерять дом, машину, бабло и бесплатную повариху!
– Бред! Что за бред, Юль? У меня никого не было и нет кроме тебя! – а далее по списку…
Еще минут десять он заливался соловьем по поводу своей верности и честности, упрекая по привычке Юльку в ее кошмарной слепоте. Благополучно перекидывал вину на нее, короче, как всегда. Юля слушала и ее пронимало, вероятно, тоже по привычке. Но она видела, что Кира лжет. Вот как хотите, а по сравнению с Митей, это было ох как заметно.
– А что делала ты в ресторане? А? – Правильно, Кирка, лучшая защита, это нападение! – С соседом шашни? Я знал! Догадывался!
И начал другую речь, которая Юльку проняла окончательно, поскольку была созвучна ее же мнению о себе самой. «Дешевка», «гулящая», «изменница»…и это всего лишь часть его, Кириного, злобного залпа. С каждым его словом сжималась жена, гнулась, будто придавливало ее к земле справедливыми упреками. Паника и слезы…
Звонок в дверь, потом грозный стук. Кире пришлось открыть, а на пороге Олеся. Батюшки Святы!
– Вечер добрый. Простите, что без приглашения, – шагнула красотка в холл и дверь за собой прикрыла. – Юль, я сразу все скажу. Честно. Кира сам никогда не признается. Мы любим друг друга и хотим быть вместе. Но он очень порядочный человек и не может не жалеть тебя, понимаешь?
Ну, вот и все… Кирилл понял, что лишился всего, а Юля поняла, кто она на самом деле. Дешевка, неверная жена и изменница. Киру она оправдала моментально, когда услышала «любим друг друга» и «жалеет тебя». Юлька, себя не помня, выскочила за дверь и, не зная куда бежать, застыла на лестничной площадке. В этот момент на Юлино счастье, открылась дверь Ирины Леонидовны, и москвичка наша, узрев в том спасение, побежала к соседке.
– Ириночка Леонидовна… – только и выдохнула Юлька.
Джеки поняла мгновенно и втащила дорогую соседку в квартиру. Дверь захлопнула и едва успела подхватить Юленьку. Та сползла по стенке и лежала теперь в глубоком обмороке. А что вы хотели? Целый день не ела, нервы и прочее разное.
***
– Фира, не шурши! Что там у тебя? – громкий шепот выдернул Юльку из забытья.
За окном темно, который час и вовсе неясно. Гостиная Ирины Леонидовны и она, Юлька, на диване, укрытая пледом.
– Вот просила же, не будить! – мадам Шульц присела рядом с Юлей. – Дорогая, не вставай. Тебе сейчас нельзя. Мы испугались и пригласили Семена Петровича. Он просил дать тебе отдых и никуда не пускать.
Семен Петрович доктор, профессор на пенсии. Жил в соседнем подъезде и иногда консультировал старушек Собакевич, когда те начинали капризничать и не верили Юленьке, что все будет хорошо.
Вокруг Юли родные лица. Печальные Доры и Фиры и серьезное, нахмуренное, Ирины Леонидовны. В дверях показалась Светлана в чашечкой китайского фарфора в руке.
– Юленька, я не хотела их звать, но они сами пришли, честное слово. Там у вас что-то громко было сегодня. Ты когда ко мне вошла, у Киры голосила дамочка. Я даже не стану спрашивать, что произошло.
– Юль, выпей. Это настойка успокоительная, – Светочка приподняла Юлькину голову и влила ей в рот горьковатую жидкость. – А теперь ложись и отдыхай.
Ну, отдыхать, положим, сложновато, когда восемь пар глаз смотрят на тебя. За нее волновались и оберегали сейчас, словно родное дитятко. Юлька оглядела всех внимательно, а потом не перенесла откровенной их доброты и заплакала, чем и спровоцировала кудахтанье, возгласы и даже ругательства.
– Ира, вот что ты, в самом деле? Зачем про дамочку?
– Закрой рот, Фир! Для чего было шуршать? Не дала Юле выспаться!
– Девочки, не ссорьтесь, – занервничала Дора.
– Так, тихо! – скомандовала Светочка и подсела к Юле, потеснив с собственного дивана Джеки. – Юль, он тебя ударил? Обидел?
Юлька только головой помотала. Соседки переглянулись.
– Сказал, что уходит от тебя?
Снова отрицательное мотание Юлькиной головы.
– Ты его бросила? – вопрос Дора задала, а сама дыхание затаила.
– Я не знаю! – и Юлька упала на подушку.
Три дамы переглянулись снова и помолчали немного. Могли бы и много, но Фира, неугомонная сестричка, не смогла удержать в себе любопытного чёрта.
– Деточка, что произошло? Нет, мы не настаиваем на ответе, но волнуемся. С тобой плохо, дурно, а мы не знаем, что случилось.
Юлька утерла слезы, вздохнула и выложила соседкам все, как на духу. Забавно, что по ходу повествования их лица веселели и становились все довольнее и довольнее. В конце Ирина даже улыбнулась, чем и удивила Юлю.
– Ириночка Леонидовна, почему вы смеетесь? Надо мной, да? Пожалуй, следует плакать. Я такая …такая.. – Юля обессилено замолчала и уставилась в потолок.
– Аминь! – Дора перекрестилась. – Фирочка, завтра пойдем в церковь и свечки поставим. Купим самые большие!
– Наконец-то! – выдала Светочка.
И все это заставило Юльку изумиться. Как так-то? Она ведь мужу изменила…ну, почти, а они радуются и чему спрашивается?
– Вот что, пойдемте-ка, – Света подняла упирающихся сестричек Собакевич и стала подталкивать к выходу. – Юль, отдыхай.
Кивнула Ирине, и все трое ушли. Правда, в холле был еще какое-то время слышен недовольный бубнёж сестричек. Но вот дверь захлопнулась и Юля уставилась на Ирэн.
– Что? Я тоже поставлю свечку.
– Я ничего не понимаю, Ириночка Леонидовна…
– А что тут понимать? Праздновать надо. Наконец-то у тебя раскрылись глаза на мужа и симпатичного соседа. Юля, детка, то, что Митя в тебя влюблен давно уже ни для кого не секрет. Но вот ты удивила меня и обрадовала.
– В каком смысле давно? Я ничего такого не замечала…
– Ты бы и слона у себя в кухне не увидела. Все Кирочка застил.
– Ирина Леонидовна, Кира мой муж. Ну, как Вы..
– Как, как, а вот так! И я очень надеюсь, что в скором времени Кира не будет твоим мужем. Если ты его простишь, знай, я тебя не прощу. Расплюемся навсегда, как говорится!
Юлька помолчала, а потом задала вопрос, который простым не был ни разу.
– Тётя Ира…я как моя мама, да?
Симпатичная Наталья Аленникова, мама Юленьки, сбежала когда-то давно с любовником. Мало кто знал, что у них не сложилось, и Наташа, опомнившись, попыталась вернуться за дочерью. Брошенный муж, папа Юли, подключил все свои связи и пошел на всё, чтобы лишить ее родительских прав и наложить запрет на встречи с дочкой. Такова была месть обманутого мужчины. Наталья бродила вокруг дома, но встретиться с дочкой так и не получилось. Вот одним морозным вечером Наташа возвращалась от дома дочери и угодила под трамвай. Юле ничего не рассказали, потому и осталась наша москвичка в твердой уверенности, что мама ее не любила и бросила. По-факту, любила, но так же, по-факту, и бросила.