Buch lesen: «Сейчастливая девочка»
Предисловие
В этой книге, дорогой читатель, Вы найдёте множество реальных историй, которые происходили со мной в детстве. Некоторые из них сохранены в первоначальном варианте, а какие-то я дополнила и разбавила фантазиями. Все имена и названия изменены.
Вам откроется возможность погрузиться в непростые события детства главной героини – девочки Светы. Взглянуть на них её детским взглядом, прожить её открытым сердцем и принять повзрослевшей частью.
Возможно, в моём творении вы найдёте объяснение для своих жизненных переживаний и захотите пересмотреть отношение к ним.
В книге я предлагаю поразмышлять о том, как формируются наши убеждения и как мы принимаем решения, исходя из чувств и потребностей. Также о том, как детский возраст, подобно пластилину, позволяет вылепить любую фигуру, мораль, травму.
Хотелось поделиться пониманием, что в любых обстоятельствах у человека остаётся выбор своей реакции на происходящее.
В планах – создать трилогию, раскрывая в каждом томе определённый отрезок жизни, приправляя их психологическими пояснениями. Это – первый том, скоро приступлю к работе над вторым.
* * *
Ты можешь победить боль, если ты выбрал победить боль.
Ты можешь научиться любить, если ты выбрал научиться любить.
Ты можешь жить счастливо, если ты выбираешь жить счастливо.
Жизнь может быть непредсказуемой и может принести кучу подводных камней, но с тобой всегда остаётся то, что никто не может забрать. Это твой выбор. Ты выбираешь, что выбрать. Даже, когда ты говоришь, что у тебя нет выбора – ты уже выбрал.
Пролог
Каждой душе нужно однажды родиться гадким утёнком.
Чтобы познакомиться с собой, разглядев своё тело, глаза, руки… суть. Чтобы наивно и открыто начать любить себя. Потом вдруг узнать, что здесь, в этой жизни, так не бывает.
Чтобы понять, что тебя – такого, как есть, мало. Когда-то потом, в другой истории – может быть. Но не сейчас.
Каждой душе нужно однажды родиться гадким утёнком.
Чтобы увидеть, что ты не такой, как твои братья и сестры. У тебя другой окрас, другие перья. Ты издаёшь не такие звуки, да и клюв у тебя иной формы.
Ты других размеров и с тобой тесно в гнезде. Тебя начинают выталкивать из него со словами: «Он не нашей породы».
Каждой душе нужно однажды родиться гадким утёнком.
Чтобы прочувствовать больные щипки и укусы. Чтобы, зажмурившись, научиться давать сдачи и ранить в ответ, понимая, что тому, другому больно, но продолжать это делать.
Чтобы быть гонимым в холодные времена.
Научиться бежать что есть мочи – подальше от всех, в укрытие, в тину, в пещеру. Оказавшись там, наедине с собой, осознать, что твоё одиночество навсегда.
Чтобы погибать и падать, терпеть, кричать и думать, что больше не можешь.
Понять, что ты действительно не такой, как они, и тебе нет там места. Тебя не примут и не полюбят ни к лету, ни через год, ни через десять. Потому что ты – чужак.
Каждой душе нужно однажды родиться гадким утенком.
Чтобы забраться под самый плинтус, застыть, покрыться пылью и желать исчезнуть. Чтобы жалеть себя, ненавидеть мир и рыдать навзрыд. Чтобы решить, что ты – самое бедное существо на планете и жизнь чертовски несправедлива.
Принять, что тебя забросило на самое дно, и выбрать остаться там насовсем. А потом вдруг услышать, что есть место ещё ниже твоего дна. Быть ошарашенным от понимания, что, оказывается, твоё – это не дно! Что где-то там ещё труднее и это ещё не конец.
Каждой душе нужно однажды родиться гадким утёнком.
Чтобы собрать разбросанные кусочки своего разорванного портрета. Клочок за клочком. Вот моё ухо, щека, мой зрачок и часть головы – это всё моё, для чего-то мне данное. Осознать, что так тоже бывает и что никто не виноват. Это просто путь. Путь чужака.
Каждой душе нужно однажды родиться гадким утёнком.
Чтобы повстречать хитреца, труса и узнать себя в них. Тирана, жертву, спасателя. Подлеца и святошу, борца за правду и последнего лгуна, здорового и больного, любящего и отвергнутого, продажную дрянь и чистый алмаз, идеала красоты и урода. Чтобы принять их всех, потому что ты был всеми ими.
Сделать ценнейший вывод о том, что если ты до сих пор можешь идти дальше, значит это кому-то нужно. Значит, есть какой-то смысл.
И именно с этой отметки начать всё сначала.
Глава 1. Взрослая жизнь мамы
История началась с того дня, когда мои родители познакомились. Скорее всего, это началось ещё раньше, когда их души договорились с моей о том, что я должна прийти именно к ним. Говорят, души договариваются задолго до рождения детей, выбирая друг друга для проживания самого верного опыта в данном воплощении.
Мою маму отправили на практику. Из её родного северного города на юг. Туда, где летом так жарко, что на улицу лучше выходить ранним утром или ближе к вечеру. Где единственное разумное занятие в зной – купаться в прохладном солёном море. Жители этой стороны привыкли к таким условиям, лишь приезжим юг казался каким-то невероятным местом на земле. Местом, где рядом с тобой в море плавают прозрачные медузы, и волны облизывают песчаный берег с белыми ракушками. Где во дворах, рядом с кирпичными домами, растут абрикосовые деревья и вьётся виноград. Местом, где наряду с семечками, в кульках продаются красные рачки.
Вырвавшись из-под крыла строгих родителей, моя мама всем своим видом показывала, что она совершенно взрослый человек – сама себя обеспечивает и может делать всё, что ей заблагорассудится. Дома такое ни за что бы не вышло, но здесь совсем другое дело! Главное, звонить раз в неделю родным, мол, со мной всё в порядке, жива-здорова, а дальше планируй день, как хочешь.
Мама планировала: до обеда была практика на заводе по производству красок, а потом – свободное время. Северная молодёжь каждый день жарилась на пляже, купив по дороге у местных бабушек кулёк с раками, а в ларьке – кружку пенного.
Студентам, как известно, всегда хочется есть, поэтому скупалось всё: и кукуруза, и семечки, и пирожки.
Вечером сдружившиеся практиканты устраивали какой-нибудь сабантуй. Собирались недалеко от пляжа, разжигали костёр, полночи искали приключений и непременно пили что-нибудь горячительное. Или гостили у кого-то из соседей по общежитию, пока комендант не разгонит всех по комнатам с угрозами сообщить куда надо.
Это была прекрасная пора для моей мамы. Она чувствовала себя свободной, счастливой и цветущей.
В краю, где она выросла, не принято красоваться, излишне ухаживать за собой и проявлять друг к другу тёплые чувства. Между её братьями и сёстрами имело место соперничество – кто лучше, кто сильнее, кто успел избежать наказания, а кто не был достаточно находчивым и остался в дураках. В родительской семье поддерживались отношения сухие, лишённые похвал и эмоций.
Возможно, вы встречали понятие «холодный родитель». К примеру, «холодная мать» может не проявлять эмоций по отношению к своим детям, считая, что забота – это накормить, одеть и сохранить. Она отстраняется, когда ребёнок пытается приблизиться. Такое происходит в связи с личным опытом родителя. И этот опыт зачастую непростой.
Я не виню её родителей – моих бабушку и дедушку, им пришлось очень нелегко. Так нелегко, что не знаю, смогла бы я вынести такие испытания или нет. Все трудности, выпавшие на их долю, сформировали только одну цель – выжить и выкормить детей. Поэтому, когда кто-то говорил про любовь, его забрасывали сарказмом и насмешками. Было голодно, а любовью сыт не будешь. С этим и росли.
Детско-родительские отношения здорово эволюционировали. Сначала целью родителя было сохранить жизнь своему чаду, потому что смертность давала высокие показатели. Позже к этому добавилось здоровье: нужно не только сохранить, но и привить здоровье. Далее примкнуло образование. В наши дни мамам и папам нужно сделать всё, чтобы ребёнок ещё и стал счастливым. Поэтому сегодняшняя роль родителя – сложная задачка.
Расправив крылья, мама наслаждалась солнцем и морским воздухом. Она даже казалась выше ростом, потому что перестала сутулиться и прятать грудь. Скорее наоборот. Мама демонстрировала все свои прелести. Дома попробовала бы она так пройтись. Бабушка без раздумий отлупила бы её тем, что попалось под руку. Раньше перед старшими преклонялись, иногда даже обращались на «вы» к матери и отцу. Их уважали и не смели ослушаться до последнего дня.
Здесь, без присмотра, мама гордо вышагивала на работу в бессовестно короткой юбке, а все мужчины сворачивали головы ей вслед. Она знала это, потому задирала нос ещё выше. Маме тогда казалось, что жизнь полностью подвластна ей, что она может достать любую звезду, какую только захочет, и что у неё впереди уйма времени. Она была молода, желанна – этого достаточно, чтобы отхватить лучшего мужчину и построить замечательную семью. Так ей казалось.
Одним вечером мама с компанией гуляли в парке и ели мороженое в вафельных стаканчиках, которое было новинкой в СССР. Мама недавно узнала, что стаканчик тоже был съедобный. Первое время она выбрасывала стакан, а ребята переворачивали его на асфальт и резко наступали ногой на дно. Таким образом они пытались произвести хлопок, что с бумажными получалось легко. Однажды прохожий, увидев, что молодёжь портит вафельные стаканчики, раскрыл им секрет про вафельную тару. Ребята долго смеялись над своим невежеством.
Хорошо, что некоторые случаи легко исправить простым советом.
Но бывает особое развитие событий, когда знающий прохожий бессилен. В таких ситуациях у нас сбиваются исходные настройки. Мы слышим лишь то, что нам хочется слышать, не видим опасности и совершаем множество необдуманных шагов. Мы можем действовать вопреки своим принципам и называем это любовью.
Именно любовь поглотила маму при встрече с отцом, но случилась она не в одну минуту, как пишут в романах. Процесс сближения родителей сравним с человеком в океане и акулой. Если акула проплывает мимо – можно расслабиться. Но, если увидев вас, она сделала круг рядом, дело принимает серьёзный оборот.
В истории моих будущих мамы и папы влюблённость нарастала круг за кругом. Они приметили друг друга и рисовали всё новые круги, чтобы встретиться взглядом. Даже не знаю, кто из них был акулой.
Отец считался видным ловеласом в округе: весел, свободен, красноречив и неплохо сложен. Рядом с ним жизнь казалась ярким приключением. Ещё у отца имелось ценное преимущество – гитара. Изящная, как женский торс, в деревянном корпусе, украшенном наклейками певиц и звёзд советского телевидения. Он знал кучу песен и мог часами развлекать друзей и подруг.
У него были светлые волосы и зелёные глаза. «Пожалуй, возьму себе этот оттенок глаз», – подумала я тогда.
Когда волосы выгорали на солнце, а кожа становилась смуглой, он выглядел ещё эффектней.
Именно таким – уверенным и притягательно наглым он встретился маме. Множество кругов было очерчено в том парке, прежде чем в общежитие мама стала возвращаться с провожатым.
Она мечтала, что вот-вот её жизнь начнет меняться и обязательно в лучшую сторону, ведь она встретила того самого мужчину. Думала, что ни за что не повторит отношения своих родителей, что уж она-то обязательно будет счастлива.
Глава 2. Очарование и разочарование
Природа грамотно устроена. Мы лишаемся трезвого взгляда друг на друга в период влюблённости, чтобы влечение привело к интимной близости. Так у новых поколений появляется шанс родиться на свет. Если бы человек не терял голову от любви, он тотчас бы увидел неприглядные качества партнёра и отошёл в сторону. Но тогда как же продолжение рода?
Поэтому каждый, кто испытывал это чувство, с пониманием смотрит на друга, который оправдывает свою глупость и рассеянность словами: «Я влюбился».
День за днём мама влюблялась всё больше. Она не замечала ничего, что могло развеять её очарование.
Любимый нравится женщинам? Ерунда! Со мной всё будет иначе. Гуляет ночи напролёт? Тоже не проблема, когда будем вместе, всё изменится. Нет своего жилья, делит квартиру с матерью? Ладно, уживёмся. Может не сдержаться и при друзьях бросить оскорбительное выражение в мой адрес? Сейчас я проглочу, а завтра будешь просить прощения.
На любой аргумент «против» у мамы было подготовлено два «за». Она желала, чтобы семья строилась на любви. Поэтому любила, как умела. Думала, что умела. Любила так, как её не учили.
Любил ли отец? Предположу, что тоже любил. Особенно вначале, пока мама «ходила на цыпочках».
В отношениях мы очаровываемся своими же фантазиями о человеке, придумываем себе его суть, улавливаем совпадения в наших вкусах и увлечениях. Мы с восторгом подмечаем, что любим один и тот же цвет, и решаем, что это именно то, что мы искали. Продолжаем очаровываться, расстояние между нами сокращается.
В какой-то момент мы начинаем прозревать. С грустью признаём, что он (она) не такой, как нам казалось. Более того, мы не хотим мириться с открывшимися качествами и фактами. «Нет, я представлял себе всё иначе, это не то», – решаем мы и разочаровываемся.
Получается, слово «разочароваться» носит позитивный смысл. Разочароваться – это значит освободиться, выйти из-под чар колдовства, прозреть, протрезветь.
Но люди придают этому слову смысл горечи, несбывшихся мечт. Если подумать, другой человек не может и не должен соответствовать нашим фантазиям. Он такой, какой есть. И такой, как есть, он подходит себе. Но не подходит нам.
Глава 3. Папа, скажи, что мне послышалось
Мы с мамой куда-то приехали, это какое-то важное место. Мама переживала, когда собиралась сюда, я чувствовала. Дети всегда чувствуют всё, что происходит с мамой – какое у неё настроение, радостно ли ей или грустно. Меня огорчает, когда мама плачет, тогда ничего не хочется, кроме как забиться в угол моего тёплого мирка.
А когда ей страшно, сердце громко колотится прямо надо мной и становится жарко.
Мы с моей мамой – одно и то же. Я пока у неё в животе и всё-всё про неё знаю. Я знаю, что она любит чай с молоком, арбузы и томатный сок. Любит долго спать и просыпается непременно в плохом настроении.
Есть такая версия, что люди, которые с утра в плохом настроении, не обязательно ворчуны. Дело в том, что им требуется больше времени, чтобы привыкнуть к реальности после сна.
Во время сна мы погружаемся в воспоминания о тех временах, когда крошечными находились в животе у матери. Когда было спокойно и комфортно, когда никуда не нужно было спешить, когда вокруг была жизнь, созданная тобой и для тебя.
Но утром, когда мы просыпаемся, видим, что мир создан не нами и не для нас, что есть условия проживания в нём, что утром нужно подняться с постели и включиться.
В этот момент «утренние ворчуны» сопротивляются, они открывают дверь постепенно, неохотно.
Место, куда мы приехали – солнечное и тёплое, как поляна. Здесь много травы, ягод и кошек. Слышу, корова мычит. Мама уже бывала здесь, потому что знает все предметы и комнаты. Это дом её детства, где живут пожилые родители.
Маме неловко и стыдно, что-то её беспокоит. Когда она волнуется, стены мира сдавливают меня со всех сторон. Сейчас именно такое состояние. В моменты тревоги мама украдкой курит за домом, напротив длинных грядок с луком и морковью. Она прячется, чтобы не увидели родители. Такие городские привычки им явно будут не по вкусу.
Когда мама курит, моё солнце затягивается туманом и хочется спать.
Мама говорит своим родным, что мы должны кого-то подождать несколько дней. И мы ждём, едим пироги, испеченные бабушкой: с капустой, малиной, грибами, запиваем их чаем и молоком. Про меня – ни слова. Я ещё совсем крошечная, живота не видно, поэтому мама решает пока ничего не говорить родителям.
Сегодня. Тот, кого мы ждём, приедет сегодня.
Я поняла, это мой папа! Мы ждали его, чтобы познакомить с родителями.
Он приехал, улыбается. Немного сконфузился – не знает, что говорить своим будущим тестю и тёще. Хочет казаться важным, взрослым и ответственным. Кажется, ему 25 лет.
Странно, он не подходит к нам с мамой и не обнимает, стоит в стороне. Может, так и должно быть? Не знаю.
Или он просто устал, так как ехал издалека – двое суток на поезде, а потом ещё на автобусе.
Вижу, что папе не нравится дом, он хочет уехать уже на следующий день. Но мама не согласна – считает, что это неуважение к родителям и манипулирует в разговоре, чтобы задержать отца ещё на несколько дней.
Они громко ругаются. Маме страшно. И мне тоже. Мама бросает обидные слова, отец злится. В следующую минуту мы падаем от сильной пощечины.
Мне не было больно, меня защищает водное пространство вокруг, но мама долго плакала, держась за свою пылающую щёку. Как жаль, что я не могу её пожалеть. «Я жалею тебя изнутри, слышишь, мама?»
Вечером в доме стояла тишина, потому что никто не разговаривал друг с другом.
Утром папа уехал туда же, откуда приехал, а мама осталась. Я слышала и понимала все её скомканные мысли: о том, что ребёнок станет позором, что родители перестанут её уважать, что теперь, с «обузой», не выйти замуж.
Она не знала, что делать – ехать к моему отцу и строить семью или остаться здесь и воспитывать ребёнка самой. Тогда мама скрыла от родителей свою беременность.
Её сердце сжималось от кошмара «принесла в подоле».
В эти дни я поняла, что бывают очень сложные обстоятельства, когда от твоего выбора зависит вся дальнейшая жизнь. Даже ночью эти думы не отпускают тебя. Ты никак не можешь сделать выбор, потому что боишься ошибиться.
Но и не сделать его нельзя. Не выбрать, пустить всё на самотёк – это может принести ещё более тяжёлые последствия.
Именно в это время появилось моё первое понимание: «Папе всё это не нужно. Я не нужна». Он сам так сказал. Я ещё не знаю, как называется чувство, когда родному человеку всё равно, но очень хочется заглянуть в его зелёные глаза и спросить: «Папа, скажи, что мне послышалось. Тебе ведь не может быть всё равно, правда?» Мне хотелось стать тихой, спрятаться, чтобы не раздражать папу.
Всё детство в незнакомых местах я придерживалась этой стратегии – «сидеть тихо, чтобы не раздражать». Не спрашивать лишнего, не отстаивать своего. Не могу сказать, что она мне мешала. Напротив, чаще стратегия уберегала меня от назойливого внимания нежеланных взрослых, которым очень хотелось перевоспитать чужого ребёнка.
Глава 4. Рождение
Почему мама не спешит?
Почему продолжает пропускать полотенца через потрескавшиеся валики старой стиральной машинки?
Почему она не бросила недостиранное бельё и не вызывает скорую помощь? Ведь воды отошли уже, а она держится за живот и продолжает работу.
А где все? Где папа? Где-то должен быть папа. А, может, не должен быть.
Мне темно и плохо дышать.
Сколько там ещё этих юбок, маек, полотенец? Разве ребенок в животе не важнее, чем стирка? На меня что-то давит, мне тесно и страшно. Я ничего не вижу. Хочется поскорее выбраться отсюда. Мама, ты здесь?
Мама была здесь – спешила достирать, отжать, прополоскать и развесить бельё, прежде чем поедет в роддом. Она понимала, что воды отошли, но, если оставить бельё в машинке, оно испортится, потому что некому этим заняться. Время шло, каждая минута была важна и мама это понимала.
Справившись со стиркой, она побежала к соседке, чтобы попросить её вызвать скорую.
Соседка, тётя Люся, со всех ног бросилась на улицу, обгоняя прохожих. Поймав глазами телефон-автомат, соседка уже издалека начала вопить: «Дайте позвонить! Освободите трубку! Женщина рожает!»
Испуганный мужчина в широкополой шляпе вылетел из будки, не успев набрать номер, и второпях забыл забрать свои две копейки из жетоноприёмника.
Схватив висящую трубку, тётя Люся волнительно набрала номер скорой помощи «ноль три». Когда там ответили, она начала путанно объяснять суть, но на том конце провода резко сказали: «Женщина, успокойтесь. Говорите адрес. Говорите адрес, машина выезжает». Эта жесткость, с которой фельдшер потребовала концентрации соседки, походила на звук разбившейся посуды. Как будто уронили стопку тарелок, и звук разлетевшегося по полу фарфора остановил панику.
К моменту, когда приехала скорая, мама вышла к подъезду с сумкой в руках.
Внутри мамы было невероятно мало места. Я ощущала себя сбежавшим тестом, которое пытались впихнуть обратно и придавить крышкой, а оно никак не помещалось в кастрюле.
За несколько минут мы домчались до роддома. На подготовку роженицы совсем не осталось времени. Началось.
Выход! Где выход? Я медленно продвигалась по тесному лабиринту, не понимая, куда он меня приведёт. Не было ни мыслей, ни идей, лишь сплошное давление.
Когда туннель, наконец-то, закончился, стало просторно, я родилась.
Здесь очень холодно и больно каждому сантиметру тела. Больно лежать, больно дышать, боль в голове. Это какое-то неуютное место, мне хочется обратно – в мамино тепло.
Доктор исследовала меня, измеряла, прочищала рот, шлёпала, потом что-то записала. И унесла от мамы.
Это был настоящий ужас! Я потеряла связь с мамой. Казалось, я умерла. Умерла от боли, умерла от страха, умерла от горя, умерла от разлуки. В один миг закончилось всё – и мой мир, и моя мама, и я сама. Как же невероятно страшно потерять маму.
