Buch lesen: «Тетя Лошадь»

Посвящается Оле

− Господи, ну, откуда она взялась на мою голову? − Соня металась по комнате. − Ты бы ее слышал! Суржик – это мягко сказано. Эти бесконечные «шо» и «гы». Знаешь, что она мне сказала? «Ложи свою сумку сюда»! У меня чуть конвульсии не случились. Паша, ты меня вообще слышишь?

− Слышу-слышу. − Сонин муж застыл перед стеклянной витриной, заполненной благородного вида бутылками. В руках он держал еще одну, безуспешно пытаясь найти для нее свободное место. − А что говорит папа?

− О-О! Он так мило закатывает глаза: «А что не так? Я тоже всегда путаю». То есть, он хочет сказать, что на старости лет у него случилось помутнение рассудка, и он забыл русский язык!

– И где же он ее откопал? − Паша любовно разглядывал свои сокровища. За много лет он собрал достойную для непрофессионального ценителя коллекцию виски. − Как думаешь, шотландцев рядом с англичанами лучше не ставить?

– Это же бутылки, а не собутыльники, морду друг другу точно не набьют! − фыркнула Соня. − Где откопал? Где-где, на ридной Украйне. – Обессилев от броуновского движения, она плюхнулась в кресло. − Помнишь, пару лет назад он к друзьям ездил? Вот там и познакомились. В каком-то кафе. Она там то ли официанткой, то ли поваром работала. Так вот, они оказывается все это время поддерживали телефонный роман.

− А почему она только сейчас приехала? − Павел наконец определился с локацией и осторожно раздвигал бутылки, освобождая место для нового экспоната.

− А потому что у нее раньше муж был! А потом сплыл. Свалил куда-то. А она на крыльях любви понеслась к своему принцу.

− Да уж, принц еще тот. − Павел водрузил бутылку на полку, сделал шаг назад и довольно кивнул: то, что надо. − Он закрыл стеклянную дверцу и повернулся к жене. − Ну, а чего ты так переживаешь? И ему хорошо, и тебе меньше мотаться придется. Да и спокойнее как-то, когда он не один. Квартира на тебя оформлена, так что волноваться вообще не о чем.

− А почему он мне раньше о ней ничего не рассказывал?

− Ну, тебе бы это вряд ли понравилось …

− А мне и сейчас это не нравится! − взвилась Соня. − Он не заикался о ней никогда, и тут на тебе – здравствуйте, я ваша тетя. Это конечно его дело, вот только кормить ее кто будет? И так пропасть денег на больницы и лекарства уходит. А на папину пенсию особо не разживешься.

− Она же может на работу устроиться.

− Да кто же ее в таком возрасте и с украинским паспортом на работу возьмет? Разве что вагоны разгружать, там такой потенциал, о-го-го!

Паша приподнял правую бровь:

− Потенциал? Хм-м. И как же она выглядит?

− Как выглядит? − Соня скривила губы. − Ну, как бы тебе сказать? Она такая … большая. Большая такая тетя. Тетя Лошадь.

***

Тетя Лошадь приехала из Бердянска. Звали ее Люся. Именно Люся, а не Людмила. Черным по белому в ее желто-синем паспорте было написано: Загоруйко Люся Степановна. Люся была младше Сониного отца на семнадцать лет и выше на целую голову. Рядом с ней Петр Аркадьевич, мужчина не самого выдающегося телосложения, выглядел тщедушным подростком. А вот у его подруги выдающегося было много, начиная с сорок третьего размера ноги и заканчивая коротко стриженой головой ярко лилового цвета. Сходство с мгновенно прилепившимся прозвищем усиливали длинные мускулистые ноги, которые Тетя Лошадь с гордостью выставляла на всеобщее обозрение: мини-юбок и разноцветных лосин в ее гардеробе было великое множество. Но самой примечательной частью ее тела был бюст. Раздавая женские прелести, Бог Люсю не обидел, даже наоборот – слегка переборщил: встряхнул баночку с волшебным порошком, а крышка и соскочила.

Люсины без пяти минут шестьдесят выдавало только лицо. Южное солнце выжгло на нем причудливую паутину морщин, сбившихся в кучки в уголках губ и глаз. Битву за молодость Тетя Лошадь вела веками проверенным способом: ее оружием были тональный крем, румяна, тушь и помада. Застать Люсю без макияжа было практически невозможно. Утром, едва проснувшись, она открывала косметичку размером с небольшой чемодан и начинала преображение.

− Стою я возле лифта, жду, дверь открывается, и тут она мне навстречу! − докладывала мужу Соня после очередного визита к папе. − У меня чуть коленки не подкосились. Щеки пунцовые, веки зеленые, а губы, губы … − Соня замотала головой, не в силах передать словами свои эмоции. − Ей бы гримером в театр Кабуки или мастер-классы по боевой раскраске шаманам давать. Очередь бы выстроилась!

− Ну, вот, а ты говорила, что ей работу найти будет сложно, − посмеивался Паша. − И куда же она направлялась?

− Ни за что не угадаешь.

− ?

− Выносить мусор!

***

В отличие от жены Паша ничего криминального в увлечении тестя не видел, но, зная характер своей второй половины, старался в дискуссии не вступать. Время от времени он хмурил брови, с недоумением наблюдая как Соня, надувшись, гремит кастрюлями, покрикивает на сына или отчитывает Люсю за переставленный на другую полку утюг. Соню в Люсе раздражало все. Глядя на новую подругу своего отца, она искренне недоумевала, как эта женщина может ему нравится. Она вспоминала хрупкую маму, ее крошечного размера туфли и изящное концертное платье, недавно выскользнувшее из шкафа. Сейчас в родительском шкафу висели футболки пятидесятого размера, джинсы с вышитыми на попе розами и густо облепленная стразами косуха из фиолетового дерматина.

– Вот, все вы мужики одинаковые, – бухтела Соня. – Женитесь на интеллигентных девушках со вторым размером, а в глубине души мечтаете о какой-нибудь Люсе минимум с пятым. И как она все это богатство на себе носит?

– Завидуешь? – Хихикал Паша, пытаясь ущипнуть жену за весьма скромные прелести. – Она наверно капусты в детстве много ела. Даю тебе честное благородное слово – о Люсе я не мечтаю, ну разве что о Памеле Андерсон! Но не часто! И совсем чуть-чуть! Так все-все, пошутил! Не дерись! Купить капустки?

– Я столько не съем! – отмахивалась Соня, – Ты только представь, если к моей хилой тушке такое богатство прицепить?

– Ну, а что? Зато кружку с пивом поставить можно! И бутерброд положить! – Веселился Паша. – И чего ты вообще так волнуешься? Баба как баба. И масштабы ее сисек Петра Аркадьевича явно не пугают. А то, что она Данте от Дантеса отличить не сможет, ему точно по барабану. Для твоего говорливого папы Люся – кладезь. Молчит, поддакивает и в рот заглядывает. Мечта, а не женщина!

Получив легкий толчок в бок, Паша неожиданно сменил тональность.

− Меня во всей этой любовной истории другое удивляет: а он то ей зачем? Петр Аркадьевич – чудесный старикан, но на принца явно не тянет. На Украине что, все гарные хлопцы младше семидесяти перевелись?

***

Единственный «гарный хлопец» в Люсиной жизни – ее бывший муж – исчез года полтора тому назад. Сел за баранку своей газели и не вернулся, только сообщение прислал – мол, не жди дорогая, уехал начинать новую жизнь. В новую жизнь он уехал не с пустыми руками. Незадолго до отъезда он взял большой кредит под залог квартиры, вписав жену в поручители. Люся подмахнула бумаги не глядя, а спустя полгода получила грозное извещение из банка. Знакомые организовали Люсе консультацию у лучшего в Бердянске юриста, который за половину её зарплаты предложил ей целых три варианта решения проблемы: либо искать пропавшего мужа, либо выплачивать долг, либо отдавать банку заложенную квартиру. Долг отдавать было нечем, с квартирой расставаться не хотелось, поэтому Люся стала искать мужа. Но пока она безуспешно обзванивала родственников и знакомых, писала заявления и ходила в полицию, ее задолженность банку выросла до астрономических размеров. Вдобавок ко всем несчастьям один за другим скончались ее старенькие родители, не подозревая, что тем самым спасают от полного краха свою непутевую дочь. Поплакав над могилками, осиротевшая Люся подписала документы на передачу квартиры банку, перевезла вещи в унаследованную хрущёвку родителей, подала заявление на развод, пристроила подруге кота, после чего собрала свои скромные пожитки и уехала к Петру Аркадьевичу в Москву.

***

На незнакомый мир московской окраины Тетя Лошадь смотрела с опаской. Соне она призналась в том, что ни разу не выезжала за пределы Запорожской области. На вопросы о том, как же ей это удалось, Люся разводила руками: «Та где же взять столько грОшей?». Соня хмыкала и пожимала плечами. «Было бы желание, к нему и деньги приложатся», – искренне считала она, уверенная, что все эти Люсины заморочки – не что иное как фобии и узость кругозора. Напуганная многочисленными телебайками о нелюбви «москалей» к украинским приезжим, Люся поначалу без острой нужды из дома не выходила. «Та еще побьют! – отмахивалась она. – И зачем нам опять в магазин? Еще ж картошки полный кулек! Давай нажарю!».