В Волгоградской области, в тихой деревне, в которой находится всего одна улочка, стоит дом. Уже ночь, но до сих пор горит свет, аккуратно подсвечивающий растения под окном: высокие травы, дикие цветы и странные сорняки.

И в стекло бьются мелкие насекомые, среди которых трудно разобрать конкретные виды: мушки, мошки, мошкара? Пытаются разглядеть что там, внутри, но им не видно, окно задернуто белой шторкой. Они разочарованно гудят и бьются в стекла.

В кухонной раковине, когда-то белой, а теперь желтой, с коричневыми и чёрными разводами, застоялась вода. Сливное отверстие забилось остатками старой (до четырёх дней) еды: макаронами, остатками шашлыка, какими-то овощами, кожурой и прочей гадостью, плавающей в мутной и вонючей воде.

В комнату вошли двое мужчин: один – не очень высокий, коротко стриженный под ежик и толстый, немного неуклюже переходящий с ноги на ногу из-за своего веса, Олег, и второй – высокий, средней комплекции, Максим.

Первый уселся на табурет у окна, оперся одной рукой о край стола. Он был в бежевой гавайской рубашке размера XL и шортах, из которых торчали две внушительные мясистые ноги.

Второй встал рядом, он был в обычной хлопковой рубашке и джинсах. Лицо вытянутое, как у Дудя, чутка крысиное. Когда надо, он смирный, с кем можно злой и нахрапистый. Больше ничего особенного про него сказать нельзя.

«Чего сегодня-то?»,– спросил Олег.

«Да опять эти жаловались, спрашивали, когда зарплата будет.»

Олег затраханно закатил глаза и на вдохе зашевелил губами, произнося ряд нехороших матерных слов, но так, что слышно не было.

«Вот уроды, я ж говорил, что сначала надо покрыть расходы на такси от вокзала, потом на их одежду, потом на обучение, потому как они ничего не умеют толком, кроме как нахлебничать.»

«Я им еще раз это повторил, а они мне сказали, верните наши паспорта, мы и без вашей зарплаты поедем.»

«Пф, а работать кто будет? Нееееет, так дело не пойдет. Приведи-ка ко мне Игоря, я знаю, это он бучу поднимает.»