Somewhere

Внизу

.

Амелия, Таэнн, Эд Ноппин и Доминга растерянно смотрели друг на друга. Только что каждый из них испытал сильное головокружение, в глазах потемнело, потом все вспыхнуло искрами, а потом они оказались все вместе в незнакомом месте.

Они очутились на площади, посреди которой был колодец с поилкой для лошадей. На краю колодца стояло мятое жестяное ведро, по краю которого ходила ворона, грохоча по жести когтями и внимательно всматриваясь, поворачивая голову то одним, то другим боком, во что-то на дне ведра.

Ворона на минуту отвлеклась от ведра, разглядывая странную, внезапно появившуюся из ниоткуда, компанию. Невысокая совсем молоденькая девушка с роскошной медово-золотистой косой до пояса и зеленовато-карими глазами. Высокий жилистый элф с серо-рыжими волосами до плеч и серо-голубыми глазами. Достаточно высокая девушка постарше со спортивной фигурой, темными волосами, собранными в хвост, и темно-карими глазами. Полноватый хоббит среднего роста и лет с темными коротко остриженными волосами и красивыми глазами глубокого синего цвета.

Впрочем, ворона не долго проявляла к ним интерес, снова занявшись своим ведром.

Они были не совсем такими, какими она их себе представляла. Но это было неважно. Главное, игра началась.

А они оказались гораздо более настоящими, что ли. Более живыми. Это было странно, но приятно. У Таэнна оказались очень длинные конечности и весь он был какой-то непропорционально длинный, нескладный. Обнаженные руки были худыми. Он вообще достаточно глупо смотрелся в рубахе без рукавов. Да, руки были обвиты тугими жилами, но все равно оставались откровенно тощими, с непропорционально большими кистями.

Доминга… Ну, ее сложно было назвать красивой. Максимум симпатичной. Широкие плечи, узкие бедра, резкие, порывистые движения (хотя Доминга всего лишь переступила с ноги на ногу, пока она смотрела на свои творенья вороньим взглядом). В общем, женственной Домингу было очень сложно назвать.

Вот Амелию стопроцентно можно было назвать женственной. У нее была матовая ровная кожа, высокая, хоть и небольшая грудь, тонкая талия, крутые бедра и действительно роскошные волосы, но… Что-то в ней – может, взгляд, выражение лица или что-то еще, заставляло вспомнить, что «девушка может уехать из деревни, но деревня из девушки – никогда». Красота ее была свежая, цветущая, крепкая и здоровая, но никак не изысканная и утонченная.

А Эд… Эд был хоббит. То есть для человеческого взгляда он по умолчанию походил на толстого волосатого мальчика. Не слишком приятное зрелище для непривычного глаза. Зато у него было умное и какое-то светлое лицо, хотя, опять же, для человеческого взгляда на этом детском лице странно смотрелись густые темные бакенбарды.

Они стояли на площади кругом, лицами друг к другу и какое-то время молча разглядывали друг друга и местность. На площадь выходила ратуша – трехэтажное цилиндрическое здание  с узкими окнами-бойницами и тяжелой металлической дверью, сейчас заложенной на засов и запертой на огромный висячий замок. Под соломенной крышей находились массивные, без затей сделанные часы, которые только что закончили бить девять. Эхо последнего удара еще плыло в воздухе, с трудом пробираясь через мутное марево мелкого дождичка,  противно сыплющегося на головы и плечи персонажей и превращающего утоптанную землю под их ногами в липкую жижу.

Ворона неожиданно быстро сунулась в ведро, но сбила равновесие –ведро с громким лязгом полетело в колодец, волоча за собой тяжелую ржавую цепь и раскручивая скрипучий ворот, а ворона полетела куда-то в сторону, оглашая воздух возмущенным карканьем. Все вздрогнули и молча, не сговариваясь, вошли в один из трех выходивших на площадь трактиров с незатейливой вывеской: «Добро пожаловать, нычехоевцы и гости деревни!». Устроив в дверях небольшую давку и пройдя через всю залу, они, опять-таки вместе, сели за стол у камина и протянули руки к огню.

Вскоре к ним подошел, сияя блестящей лысиной и белоснежным фартуком, полный и жизнерадостный хозяин заведения – человек.

– Чего изволят господа и дамы? – вежливо поинтересовался он. От него так вкусно пахло едой, что персонажи невольно судорожно сглотнули, а руки дернулись к поясам. Далее последовала  весьма позабавившая хозяина сцена одновременного заглядывания в четыре кошелька, производящегося с синхронным выражением крайнего удивления на лицах – каждый из персонажей неожиданно обнаружил у себя на поясе кошель с приличной суммой.

Первой опомнилась Амелия – она звучно шлепнула на стол золотой и с некоторым вызовом в голосе произнесла:

– Еды и вина. Хорошего. Горячей. На все!

Почти сразу после этого с почти теми же словами на стол бухнулись еще три золотых. Хозяин про себя улыбнулся, сгреб со стола деньги и поспешил выполнять заказы.

Через некоторое, не такое уж и маленькое, время Доминга сидела, привалившись к Таэнну, который, обнимая ее за плечи, уже в седьмой раз за вечер спрашивал:

– Так как, ты говоришь, тебя зовут?

Доминга уже давно перестала отвечать на этот вопрос, так что она только захохотала в кружку, аж брызги полетели во все стороны.

Эд Ноппин спал на коленях у Амелии, которая, время от времени прикладываясь к стоящему перед ней большому кубку с красным вином, громко жаловалась хоббиту на жизнь, не замечая, что ее собеседник давно отвечает ей лишь богатырским храпом. Впрочем, слушать было действительно нечего – затуманенный непривычный к алкоголю разум еще не вполне понял одну достаточно важную вещь. А именно – что большая часть воспоминаний куда-то исчезла. Так что Амелия раз за разом повторяла какие-то невнятные жалобы.

Кроме персонажей в трактире выпивало еще несколько более или менее шумных компаний, так что особого внимания они к себе не привлекали.

Хозяин и две его дочери совсем забегались, разнося заказы. По трактиру плыл чад, запах пота, пролитого пива и крепкого табака. Изредка раздавались громовые взрывы хохота или нестройное хоровое пение.

Неожиданно Эд Ноппин проснулся и нетвердо пошел к одной из групп, как раз затянувшей «Плакучую иву» – подошел и стал подпевать. Его заметили, посадили на скамью и налили пива. Хор грянул громче: песню любили, и ее затягивали все новые и новые голоса.

Амелия наконец-то заметила отсутствие своего товарища. Она толкнула локтем Домингу под ребра и нетвердо прокричала – иначе ее не услышали бы в гаме:

– Эд пропал!

– Не, – мотнула головой волшебница, – Вон он! – и, указав на хоббита пальцем, она тоже запела.

Еще через некоторое время – куплете на тридцать восьмом – пел уже весь трактир.

Боги.

– Плакучая ива, плакучая ива, что ветви склонила над домом моим?.. – машинально выводил Галат припев, глядя на происходящее внизу.

– Н-да, – неожиданно прервала пение верховного бога резкая мысль Галаты, – Ерунда какая-то получается!

– Где? – не в тему поинтересовался Даэрон.

– Там, – коротко ответила Галата, указав вниз.

– А что не так? – удивилась Маэртене.

– Все не так, – строго ответила Галата, – Во-первых, ни один из вас не играл. Вы все просто смотрели, как ваши персонажи предаются всяческим порокам, что для обывателя непохвально, а для персонажа недопустимо. Во-вторых, – этот упрек относился лично к Галату, – какой же это квест? Квест – это приключение, накал страстей, а это? Попойка не может быть квестом, – строго заключила верховная богиня.

Галат хотел было возразить, но не решился спорить со своей половиной в столь многочисленном окружении, небезосновательно опасаясь за свой авторитет, поэтому просто сказал:

– Исправлюсь.

– Я тоже, – несколько ехидно добавила Заяминко.

– Ну вот и прекрасно, – твердо сказала Галата, сосредоточив на Заяминко испепеляющее внимание. По силе богини неприятных случайностей внимание не дошло до цели, испепелив неожиданно вынырнувшего откуда-то Хакере, бога приливов. Его брат, бог отливов, буйный Ереках, полез было возмущаться, но Галата и Заяминко одновременно сконцентрировали на нем свое внимание, причем так, что бог отливов решил больше не высовываться до конца игры, тем более, что его брата бог-регенератор Шандор уже восстановил.

Внизу.

«Плакучая Ива» наконец-то кончилась, и персонажи услышали позади себя довольно громкое покашливание, явно производимое с целью привлечения внимания. Обернувшись, они увидели невысокого крепко сбитого человека в кирасе, шишаке и с повязкой «Нычехоевская милиция» на рукаве.

– Приключенцы? – поинтересовался он без особой доброжелательности.

– Возможно, – ответила ему Доминга, подавляя зевок, – А что?

– Велено явиться к мэру. Немедленно.

– Ночью, – поднял бровь Таэнн.

– Уже давно утро, – поджал губы служака.

– Утро?! – воскликнул Эд Ноппин, – Я хочу спать! – и он лег на лавку. Амелия тяжело села рядом с ним, растеклась по столу и вяло спросила:

– А зачем мы мэру?

– Ясное дело, зачем, – солдат явно удивился, – Квест даст. Вы ему на то и приключенцы, чтобы выполнять всяческие задания, а он вам на то и мэр, чтобы вам задания давать.

– А зачем нам квест?.. – совсем сонно поинтересовалась Амелия.

– Денег дадут, – Таэнн первый понял, что пахнет наживой. Он поднял Эда и Амелию за шкирки и поставил более-менее вертикально.

Доминга потерла виски. Все-таки она перебрала. Да и не она одна, судя по всему. Крепко на ногах держался только элф. Девушка – Амелия, с трудом вспомнила волшебница – совсем засыпала на ходу. Да и Эд выглядел немногим лучше, хотя Доминга была наслышана о фантастической сопротивляемости хоббитов алкоголю.

Но к мэру надо было идти. Им всем что-то подсказывало, что надо ( это боги обратились к Коноросане, богине чувства долга).

И они пошли. Солдат завел их в вышеописанную ратушу, но не через парадную дверь, выходившую на площадь, так как ключ от нее был давно утерян, а через маленькую дверцу сзади – Таэнну пришлось согнуться почти пополам, чтобы пройти.

Ратуша оказалась одним из тех таинственных зданий, которые изнутри гораздо больше, чем снаружи. Приключенцы долго шли по темным коридорам, невероятно пыльным и захламленным. Спьяну они то и дело натыкались на горы сваленных в кучи самых разнообразных предметов – от мешков с зерном до чучела ястреба, поднимали тучи пыли и хором чихали.

Наконец, все они подошли к двери, на которой красовалась большая черная табличка с золотой надписью: «Мэр Нычьего Хоя. Прием граждан по вторникам и четвергам с 10:00 до 16:00».

– А выдача когда? – хмыкнул Эд Ноппин, прочитав табличку. Но его шутку никто не оценил. Амелия и Таэнн не умели читать, а Доминга, прочитав табличку, погрузилась в серьезные размышления на тему: «Нычий Хой… Какого черта я тут делаю?». Впрочем, думать почему-то было необычайно сложно. Тем более, что тем временем сопровождающий их ополченец поправил ремень и постучал в дверь. Из-за двери донесся приятный баритон:

– Да-да!

– Приключенцы к господину мэру! – провозгласил солдат, распахивая дверь.

Персонажи вошли и оказались в небольшом, но очень уютном кабинетике, залитом утренним светом из большого окна. Хозяин кабинета оказался невысоким пузаном с добродушной физиономией. Он радушно спешил навстречу приключенцам с распростертыми объятиями:

– Здравствуйте! Проходите! Садитесь! Как хорошо, как чудесно, что вы здесь!

Впрочем, учуяв густой спиртной дух, исходящий от героев, мэр несколько поубавил пылу, сел за свой стол и сдержанно кивнул на стулья перед ним:

– Присаживайтесь.

После этого он покопался в столе, достал небольшую темную бутыль и четыре рюмки и налил в каждую понемногу густой темно-красной жидкости.

– Выпейте, пожалуйста.

– Эт что? – спросила Амелия.

– Эликсир Фрара, – ответила за мэра Доминга, потирая висок, – Мощное отрезвляющее, однако…

Мэр улыбнулся Доминге и придвинул к ним рюмки. Приключенцы выпили, и несколько минут пребывали под воздействием недоговоренного «однако» Доминги – они протрезвели слишком быстро, протрезвели окончательно, так что все муки похмелья сжались в эти несколько минут. Чудом никого не вырвало, хотя мэр аккуратно наполовину вытянул из-под стола таз.

Когда они немного отдышались, мэр налил всем воды и сказал:

– Думаю, теперь мы можем поговорить.

– О чем нам разговаривать? – пробурчал Таэнн, – Я б лучше сам протрезвел!

– Да уж, – Доминга с трудом отхлебнула воды, – Я слышала, что от фрарины плохо, но чтоб так…

Мэр поджал губы и заговорил, обращаясь преимущественно к Эду Ноппину, который, похоже, перенес неожиданное отрезвление легче всех:

– Вы невероятным образом появились у нас здесь, в славном Нычьем Хое, несомненно посланные богами нам на помощь. Дело в том, что в нескольких часах езды от славного Нычьего Хоя находится деревня Глухово. Точнее, можно сказать, находилась, – с этими словами мэр что-то повернул у себя под столом, и находящийся у него за спиной участок стены с двумя портретами, очевидно, родителей мэра, поднялся, явив взорам собравшихся подробную карту Самвэра. Мэр развернулся на стуле и принялся тыкать в карту длинной указкой:

– Вот это – Нычий Хой, а вот – Глухово. Дело в том, что у нас прежде были достаточно развитые с ним связи – торговые, а у некоторых и родственные. В последнее же время – около недели – из Глухово не поступает никаких вестей. Никто из глуховцев не приезжал к нам, а те нычехоевцы, что поехали туда – не вернулись. Было бы очень мило, если бы вы съездили и посмотрели, что там произошло. Естественно, за определенное вознаграждение. Лошадей я вам дам. По рукам?

– А почему мы? – удивился Эд Ноппин.

– Ну как же! – не менее удивленно ответил мэр, – Вы же приключенцы!

– Мы согласны, – вдруг сказала Доминга. Похоже, из всех пока только она начала привыкать к навязанной им роли.

– Мы согласны, – подтвердил Таэнн. Дело пахло выручкой.

– Мы согласны, – просто так, за компанию, сказала Амелия.

Но мэр, похоже, ждал подтверждения от Эда Ноппина, и тому ничего не оставалось, кроме как сказать:

– Мы согласны!

– Ну вот и прекрасно, – просиял мэр, – Что вам нужно с собой? Обычно приключенцы берут вот что, – и мэр, покопавшись в недрах стола, извлек свиток пергамента и протянул его Эду. Тот взял свиток, развернул его – и пергамент потек по полу, стремясь вернуться на место – под стол к мэру. Эд принялся просматривать список. То же самое делала поверх его головы Доминга. Таэнн и Амелия просто смотрели на коллег и список.

– Так, – бормотал тем временем хоббит, – веревка, фонари, масло для фонарей, – да, дело полезное. Так-так. Сухие пайки, аптечки, микстуры, змеиные шкурки, слизняки, мел… так, без проституток мы, пожалуй, обойдемся, без катапульты тоже. Хорошо, хорошо. Хм, серебряные наконечники для стрел? – Эд вопросительно посмотрел через плечо на Домингу. Та кивнула:

– Нужны.

– Да-да, – подтвердил мэр, с нетерпением наблюдавший за чтением списка, – а вдруг там нечисть?

При мысли о нечисти Эда передернуло. Он смотал список и протянул его мэру со словами:

– Прекрасно. Берем все, – помолчал и добавил, – Кроме проституток, катапульты и боевого слона.

– Замечательно! – обрадованно воскликнул мэр, – А то, вы не поверите, у нас как раз на прошлой неделе сдох последний боевой слон. Объелся, бедняга, незрелой ежевики, – и мэр украдкой перевел дух, потому как боевых слонов в Нычьем Хое отродясь не было.

Через некоторое время приключенцы сидели в седлах. Эд Ноппин верхом на пони держал под уздцы второго, вьючного, пони, Доминга шарила по карманам, проверяя амулеты и материальные компоненты, Таэнн пересчитывал свежеполученную сотню золотых монет городской чеканки, а Амелия грызла ногти. Мэр торжественно произносил прощальную напутственную речь. Наконец, он закончил, перевел дух и осенил приключенцев священным знаменем Итаж, бога-путеводителя. Кавалькада тронулась в путь, и скоро из вида скрылись и радушный мэр, и вышедшие проводить их жители, и сам славный Нычий Хой.

До деревни было недалеко, приключенцы не торопились, дорога текла плавно, солнышко начинало пригревать, бессонная ночь давала о себе знать, и приключенцы начали задремывать в седлах. А лошади будто знали, куда держат путь и сами спокойно рысили вперед.

Боги.

– Как вы думаете, – прозвучал среди всеобщей напряженной тишины голос Цеенели, богини воспоминаний, – когда можно будет восстановить им память?

– Да, и перестать постоянно внушать им, что они должны идти туда, куда им велят? – добавила Коноросана, – Они же сопротивляются. Весьма, надо сказать, непокорные натуры.

– Ага, я уже устала удерживать их, – жалобно поддакнула Феенель, богиня амнезии.

– Цыц, бабы! – рявкнул на них Галат, – Если мы сейчас снимем с них амнезию, они перережут друг другу глотки. А если мы разрешим им идти, куда они хотят, они просто разбегутся. И игра кончится. А вы себе представляете, что будет, когда кончится игра?

Повисла напряженная тишина. Повисела – повисела, смутилась и исчезла. Что будет, когда кончится игра, знали все.

Внизу.

Амелия проснулась от неожиданного толчка. Повертела головой и поняла, что все лошади остановились, а все ее новые товарищи встрепенулись и смотрят вперед. Она тоже посмотрела. Перед ними высилось что-то непонятное. Больше всего это походило на кусок темноты, вырезанной из ночи и поставленной посреди яркого дня.

Молчание прервала Доминга:

– Похоже, теперь это и есть Глухово. Ну что ж, вперед!

Лошадей им так и не удалось уговорить сдвинуться с места. Пришлось спешиваться, спутывать перепуганных животных и самим идти в этот весьма непривлекательный кусок темноты.

Темнота постепенно наступала, наступала – и поглотила их целиком. Исчез яркий солнечный день, исчезла зеленая трава, пропали, будто и не было никогда, лошади. Под ногами была безжизненная сухая земля, по сторонам – молчаливые дома, глядящие на пустую улицу мертвыми глазницами окон. И было ужасно неуютно. Кажется, даже холоднее, чем снаружи.

Амелия задрала голову. Небо было темно-серым, как пасмурной ночью. Ни солнца, ни звезд. Она поежилась.

Не было слышно ни звука. Не было ни дуновения ветерка. И был запах. Странный запах – затхлый и опасный одновременно.

Всем было не по себе. Доминга то и дело передергивала плечами. Она ощущала присутствие чуждой, злой магии как холодный взгляд, буравящий ее позвоночник. Таэнн, чувствительный как все элфы, прядал ушами, что твой конь, но никто даже не обратил на это внимания.

Они шли и шли вперед. Стояла гнетущая тишина. Затхлый воздух не давал дышать полной грудью. Деревня все не кончалась. Они шли и шли.

Эд Ноппин как раз начал думать о том, что неплохо было бы перекусить и пожалел, что так мало еды они переложили себе в рюкзаки с вьючного пони, а Доминга и Амелия, не сговариваясь, заподозрили, что ходят по кругу, когда вдруг на дорогу перед ними выскочило нечто. Нечто отдаленно напоминало человека, но вот что надо было сделать с человеком, чтобы довести его до такого состояния, никому не захотелось даже представлять.

Опираясь на землю костяшками пальцев непомерно длинных рук, существо медленно двигалось к ним, что-то невнятно бормоча с повизгиванием и распространяя зловоние. Вид тощего тела, покрытого лохмотьями, корками грязи и космами полуседых волос был настолько отталкивающим, что приключенцы невольно отступили на шаг.

Сзади раздалось такое же повизгивание. Таэнн быстро оглянулся через плечо – там было такое же существо. Еще одно появилось справа.

Приключенцы сомкнулись в кольцо, прижавшись друг к другу спинами.

– Может, попробовать с ними договориться? – робко предложил Эд Ноппин, но и сам понял глупость этой идеи еще до того, как договорил фразу до конца.

Таэнн медленно потянул мечи, висевшие у него за спиной крест-накрест.

Стоявшее перед Амелией существо неожиданно пронзительно завизжало и кинулось в атаку, выставив длинные когти. Амелия завизжала еще громче и, молниеносно выхватив швыряльный нож откуда-то из рукава, метнула его, ловко угодив чудищу в глаз. То взвизгнуло и упало, корчась и пытаясь выдернуть нож, но только полосуя лицо когтями.

Все это событие, развернувшиеся в три биения сердца, послужило сигналом к атаке. Таэнн выхватил мечи и ринулся на стоящего перед ним врага. Тот неожиданно увертливо метнулся элфу под руку и, прежде чем тот достал его вторым мечом, развалив пополам, успел полоснуть по руке когтями.

Эд Ноппин к тому времени снял уже троих, полезших из-за изб, из арбалета. Амелия швырнула еще два ножа, но только один из них достиг цели, угодив в руку одному из существ. Доминга только закончила наговаривать приличных размеров файербол.

И вдруг наступила тишина. Доминга торопливо схлопнула файербол, который чуть не попал по Таэнну, по инерции провернувшемуся на месте. Атака кончилась. Они были одни на улице, заваленной трупами, разлагающимися на глазах. Они таяли, исходили прахом, и забрали с собой ножи.

– Мои ножи! – воскликнула Амелия.

– Забудь, – посоветовала Доминга, – даже если ты их найдешь, трогать не советую. Пойдемте-ка. И постарайтесь не прикасаться к ним. Никто не ранен?

Амелия и Эд Ноппин замотали головами. Таэнн хмыкнул и спрятал руку за спину.

Впереди вдруг послышался шум. Первым его услышал Эд Ноппин, у которого этот шум непосредственно сассоциировался почему-то с праздником Весны. Пока хоббит думал, в чем же причина подобного сопоставления, насторожились и остальные приключенцы, а откуда-то из-за домов показалась голова процессии. Вид ее наводил на мысль, что тело ее многолюдно, а хвост еще очень далеко отсюда.

Во главе процессии шли около пятнадцати существ, подобных тем, с которыми они недавно сражались, но более крупных и крепких на вид. В руках они несли что-то вроде стягов с грубо намалеванным на них изображением клыкастой пасти. Вслед за ними шагали еще порядка двадцати крупных существ, одетых в кольчуги и вооруженных ятаганами. За ними маленькие и слабые существа, которых было, наверное, около ста, несли на плечах огромный паланкин, который претендовал бы на роскошь, если бы не был таким грязным и оборванным.

Все это приключенцы разглядывали из-за забора, за который быстро спрятались, когда процессия только показалась из-за угла. Мимо них прошагали знаменоносцы, затем солдаты, но когда мимо несли паланкин, ветхий забор не выдержал давления четырех тел, и с грохотом, подняв тучи пыли и задавив пятерых носильщиков, рухнул на дорогу. Заяминко на небесах улыбнулась возмущенному Керте, богу заборов.

Приключенцы рефлекторно посунулись за забором и выбежали на улицу, оказавшись непосредственно перед паланкином.

Первым сориентировался Таэнн – прежде чем солдаты успели что-то сообразить, а носильщики так даже остановиться, он птицей влетел в паланкин, сгреб находившееся там существо и приставил ему к горлу нож. Амелия влетела в паланкин вслед за элфом, но увидев кого он держит, ахнула, взвизгнула, села и спиной вперед отползла в дальний угол. Услышав визг, Эд Ноппин также запрыгнул в паланкин, а Доминга запустила в солдат и носильщиков простейшим маленьким файерболом. Результат был поразительный: вместо того, чтобы сгореть, эти странные существа стали падать одно на другое. И, кажется, умирали при этом. Об носильщиков стали спотыкаться тащившиеся сзади (а их было еще около двухсот) – падали… и тоже умирали. Остолбеневшая от удивления Доминга неожиданно обнаружила что в живых на этой улице осталась только она и пятнадцать ошеломленных знаменосцев. Она передернулась и откинула занавеску паланкина, оказавшуюся после падения носильщиков с ней на одном уровне, и очутилась нос к носу прямо с зеленым Эдом. Хоббит упал на колени, и его бурно вырвало прямо бы Доминге на сапоги, не успей она вовремя убрать ногу.

Доминга подняла глаза и увидела, что вызвало у Эда такую реакцию. Перед ней стоял Таэнн – элф тоже с трудом сдерживал подкатывавший к горлу завтрак – и держал нож у горла… человека. Н-да, наверное, это когда-то было человеком. Хотя кто знает. По-крайней мере, сейчас это выглядело даже не как труп, а как труп человека, которого перед смертью жестоко пытали, а после смерти он был съеден воронами, которых потом им стошнило. Примерно так. Только еще хуже. Пахло, кстати, соответственно.

Сидевшая в углу паланкина мертвенно-бледная Амелия, как ни странно, первой обрела дар речи и, лишь чуть-чуть заикаясь, спросила:

– Что… Что ЭТО?

Остальные приключенцы, в том числе вернувшийся и неприятно пахнущий Эд Ноппин, молча воззрились на нее с одинаковой смесью ужаса, омерзения и немого вопроса в глазах. Неожиданно в паланкине раздался новый голос, низкий, но в то же время пронзительный, распространивший ужасающий смрад и вопросивший с изрядной долей сарказма:

– Я?

Амелия сглотнула и кивнула.

– Ну, если вам так интересно, – продолжал труп. В паланкине постепенно становилось нечем дышать, – меня зовут Такарима. Я, как вы могли бы догадаться, маг.

Амелия посмотрела сперва на Домингу, затем, опасливо, краем глаза, на Такариму. Определенно, маги, выглядящие как Доминга, ей нравились гораздо больше.

– Догадались, – твердо сказала Доминга, – также как и о том, что ты мертв. И мы можем лишить тебя этой твоей полужизни, как уже лишили твоих слуг.

Гримасу, появившуюся на остатках лица Такаримы с большой натяжкой можно было расценить как ухмылку.

– Ах, вы об этих… В них я практически ничего не вложил. Глупые, серые люди, недостойные жизни после смерти. Деревня, одно слово. Вы правильно сделали, что убили их. Они мне уже надоели. Скучный материал. Нет, теперь я буду действовать по другому. Иногда ведь бывает важно не количество, а качество, правда ведь? – и он улыбнулся Амелии. Девушка судорожно сглотнула.

– А зачем?.. – Доминга не договорила вопроса, но Такарима ее понял.

– Моя цель банальна до гениальности. Я хочу власти над миром. Над всем миром. Ясно?

– Ага, – кивнула Доминга, – почему же банальная? Очень благородная и грандиозная цель.

– Я рад, что ты меня поддерживаешь, девочка, – улыбнулся Такарима снова, – но файербол свой оставь в покое, ничего у тебя не получится.

– Прирежь его, Таэнн! – взвизгнула Доминга, которая обнаружила, что Такарима прав.

Элф дернулся, и вроде бы даже полоснул ножом, но «останки мага» протянул руку назад, легко схватил элфа как котенка и, без усилия подняв над головой, грохнул перед собой. Элф перекатился на плечо и смягчил падение, но все равно паланкин ощутимо вздрогнул.

Такарима встал – и почти уперся головой в полотняный потолок, до которого Таэнн едва ли достал бы кончиками пальцев, стоя на цыпочках. Приключенцы проследили взглядами за процессом его вставания, медленным и неумолимым, как лавина, и только у Эда хватило живости мыслительных процессов попытаться спиной вперед выскочить из паланкина. К его вящему удивлению, полотняный полог упруго подался и кинул его прямо Такариме под ноги, даже не подумав открываться.

Что произошло после этого, приключенцы не помнили. Спустя некоторое время они обнаружили себя запертыми в тесном темном помещении без окон, с земляным полом и сильным запахом прелой картошки – судя по всему, в подвале одного из домов.

Подвал был низкий – встать во весь рост мог только Эд – и тесный – Таэнн без труда доставал руками до противоположных стен, не сходя с места, что выяснилось, когда элф вздумал потянуться, ударился кулаками о стены и долго ругался. Простукав стены, пол и потолок, приключенцы пришли к выводу, что единственным выходом была крепкая деревянная крышка прямо над их головами. Выбить ее не удалось.

– Врежь по ней файерболом, Доминга, – предложил Таэнн после того, как обстучал об крышку все локти.

– Не могу, – покачала головой волшебница, – Места мало, сгорим все вместе с крышкой.

– Ну еще чего-нибудь наколдуй!

– Придумай чего – наколдую! Только учти, у меня ни амулетов, ни компонентов!

И в самом деле, все их вещи исчезли. После долгого копания по карманам Доминга собрала компоненты достаточные для заклинания удержания, но смысла в нем не было никакого, так что теперь приключенцы сидели по углам и лениво играли в слова. Больше заняться было нечем.

Так прошло около двух часов. Было очень душно. Все порядком проголодались. Эд начал потихоньку клевать носом, а Доминга всерьез обеспокоилась насчет невозможности сходить в туалет.

Вдруг Амелия взвизгнула.

– Ты что? – встрепенулись все.

– Я… Под меня что-то потекло! – девушка незряче попыталась отодвинуться от мокрого места. Таэнн протянул руку, сгреб ее в охапку и притянул к себе.

– Это не я, – виновато сказала Доминга.

Тем временем элф, как единственный видящий в темноте, отодвинул Амелию в сторону и склонился над углом, где она сидела, затем ощупал что-то и сказал:

– Здесь дырка. Из нее льется вода. Холодная.

Не успели приключенцы осмыслить происходящее, как раздался еще один крик – на сей раз это был Эд.

– Опять вода?

– Нет!!! – истерически проорал хоббит, – По мне что-то ПОЛЗАЕТ!

Тут же раздался звук удара. Таэнн брезгливо отряхнул руку и сквозь зубы процедил:

– Пауки.

– Снизу – вода. Сверху – пауки, – тихо и очень напряженно сказала Амелия. Она тоже была близка к истерике, – Он убьет нас страшной смертью, а потом заставит служить ему! – и она разрыдалась.

– Тихо! – рявкнул на нее Таэнн, – Мы выберемся! Что ты делаешь? – этот вопрос относился к Доминге, которая что-то сосредоточенно считала на пальцах. Та не ответила.

Вода прибывала. Она уже дошла до лодыжек Эду, который стоял посреди подвала, то и дело чесался и нервно крутил головой. Там же стояла на коленях Амелия, то и дело передергиваясь и всхлипывая.

– Таэнн, – подала голос Доминга, – Поймай мне, пожалуйста, паука побольше.

Элф не стал говорить, что каждый спускающийся паук был крупнее предыдущего, он просто схватил из-под крышки существо размером с кошку и сунул в руки волшебнице.

– Что это?! – взвизгнула та.

– Эт здесь пауки такие, – прошипел Таэнн, отрывая пауку жвалы, которыми тот уже изготовился цапнуть Домингу за руку, – Ты давай колдуй быстрее, а то следующий, боюсь, к нам просто не пролезет.

Доминга сглотнула и сказала:

– Дайте мне что-нибудь железное.

После некоторой ревизии ей дали два шурупа, нашедшиеся у Эда в кармане.

– Отлично. Теперь молитесь.

– Кому? – робко спросила Амелия.

Доминга не ответила. Послышался хлопок, вода под ногами стала горячей, а волшебница протянула Таэнну железного паука со словами:

– Используй его как рычаг и ломай крышку. Только быстро. Чар надолго не хватит.

Элф в момент всунул ноги паука в щель между крышкой и потолком и налег, что было сил. Паук хрустнул и развалился, но лучше было другое – доска не выдержала и треснула, и от нее откололся кусок где-то с ладонь размером. В отверстие проник свет. Таэнн тут же просунул руку наружу и попытался расшатать доску, но она держалась крепко. Элф втянул руку обратно и локтем ударил по доске снизу, но и это не помогло.