Buch lesen: «Ведьмин ключик от медвежьей клетки»
Ехидна
Интересно, и чего это меня в глухой лес забросило?
"Мря-а-а-ау-у!!!"
Я обернулась на этот истошный вопль и встретилась с янтарными глазами, горящими не хуже, чем у демонов.
"Мря-а-а-ау-у!"
Кошка в лесу? Странно… Наверное, где-то рядом деревня…
"МЯ-А-АУ!!!"
Снова завопила эта черная демоница так, что неожиданно для себя самой, я наградила ее голосом.
– Чего так орёшь, ненормальная?
– Девочку мою…– заслышав свой новый голос, кошка сбилась с фразы, но быстро взяла себя в лапы, и закончила: – Спаси! Скорее!
– Какую девочку? Мы же в лесу, – пропустила мимо ушей тон животного, чувствуя в нем неподдельное волнение.
– Эти бестолковые людишки выбросили нас… То есть ее. Спаси, скорее!
– Веди. И объясни по дороге, что произошло?
– У моего Лучика волос рыжий. Дар ведовской, конечно, тоже есть, но слабый ещё, да и не проявленный толком. А эти деревенщины решили, что она беды на их деревню притягивает. Собрались трусы окаянные, да и бросили ее в болотах, как будто случайно забыв. На погибель. Но я-то слышала их, в отличие от матери Лучика. И пыталась ей сказать. А она меня метелкой из дома! Глупаяу! А потом что-то случилось в том болоте, и мы здесь оказались. В лесу этом странном. Но вовремяу, конечно, не поспоришь. Малышка мояу тонуть начала – оступилась, пока яу выводила ее, и ухнула в топь…
И как это создание умудряется на бегу рассказывать, не прикусывая язык?
Уже через несколько минут мы вышли к нужному месту. Осенняя полянка, не такая яркая и огненная, как макушка слабого, полуживого комочка грязи, лежащего в центре ведьминой грибницы, а серая и унылая, чуть покрытая изморозью. Скоро зима.
– Кажется, стихийный портал сработал и выбросил вас здесь. Вряд ли вы найдете дорогу домой.
– Да нужен нам тот дом! – зло фыркнула черная, хотя, скорее, бурая от подсохшей болотной грязи. – Сами справимсяу! Нам бы к людям только попасть. Не могу же яу кормить ее грызунами…
Я присела на корточки рядом с ребенком. Действительно, дар есть. Только вот не темный, а светлый. Видать, доброе сердечко у Лучика. Хм…
– Лучик? Интересное имя, – подметила я, пробуя влить в нее магию, и отогреть замерзшее тельце.
– Да они все там… Розы, Васильки, Ветряны, Снежки и все в этом духе. Когда она меняу подобрала, ее уже звали так, поэтому истории не знаю. Но рядом с ней всегда уютно, а взглядом, словно солнечным лучиком, согревает.
– И давно подобрала?
– Да две весны как.
Малышка вдруг закашлялась, и, не открывая глаз, свернулась клубочком.
– Жива-а-ая-ау!
– Успокойся, бестия, – шикнула на голосистую и задумалась ненадолго. – В этом мире вам тоже делать нечего. Давайте-ка, – я подхватила невесомое тельце на руки, – провожу вас к одной знакомой.
Нужный мне статичный ведьмин круг нашелся неподалеку, выдавая себя легким мерцанием. Ну что же, навестим Аглайю. Заодно и свой вопрос задам…
При переходе вернула себе истинный облик, на что кошка отреагировала шипением и вздыбленной шерстью. Эх, молода ещё! Но ничего, пусть теперь учится на своих ошибках.
– Не шипи, поздно уже.
– Так ты змеяу?! – возмущенно выпалила животинка.
– Нет, Ехидна я. Просто в вашем мире не была, вот и не знаешь ты меня.
– А яу все понять не могла, отчего мне змеиным духом тянет.
– Не змея я.
– Так хвост!..
– А что – хвост? Хвосты и у драконов имеются, но они же не змеи, – я улыбнулась наивности молодого фамильяра.
– Не бывает драконов! Сказки это!
– Это в вашем мире не бывает, а в других очень даже. Ты ещё не поняла, усатая? Миров множество…– я решила рассказать легенду сама, зная, что Аглайя из вредности может и свое придумать. Или вообще не рассказывать. Сложная она женщина. Не любит свой дар. —…так и появилась Тар-данария…
За разговором мы дошли до избушки. Забор покосился от времени, став серым и отпугивающим, как окружающая природа. Да и сам домик стал более приземистым и словно пустил корни, постепенно обрастая мхом. Мда… Время не щадит.
– Эй, хозяйка, выходи, – позвала сквозь улыбку, зная, что она услышит.
Дверь скрипнула протяжно, и на пороге появилась седая сгорбленная старуха. Да только меня не обмануть внешностью, знаю, что сила в ней бурлит, и глаза все так же остры.
– Явилась, пакость… – Подбоченилась ведьма.
Я лишь улыбнулась, распознав в голосе скрытую радость. Значит, помнит. Значит, скучала.
– Явилась. А ты, небось, скучала за мной?
– Вот ещё! Дел у меня других нет, кроме как скукам придаваться. И чего там принесла? Что за лешего выловила?
– Са…сама ты леший! – возмущенно вздыбилась черная.
– А ну кш! – шикнула старуха на кошку, и обернулась ко мне. – Неси сюда горемычную. Сейчас подлатаю, и уходите. Не любы мне гости…
А я только улыбалась, слушая это ворчание с нотками горечи. Устала она одна. Как бы не храбрилась, а устала. Вот и пусть теперь учится ладить с кем-то, кроме своего ворона.
– Ка-ар-р-р! —упомянутый, словно почувствовав, что о нем вспомнили, явился. Уселся на конек дома и склонил голову набок, осматривая нас красной бусиной глаза.
– Не зыркай, не из пугливых.
– Так это ты! Кар-р! Вер-рнулась! – птица тут же прикрыла красный, и повернулась черным глазом.
– Вернулась. С подарком. А вы, смотрю, одичали здесь совсем.
При моих словах, ведьма наградила подозрительным взглядом, но продолжила колдовать над девочкой прямо на крыльце.
– Не возьму, – выплюнула старая через минуту.
– А я не спрашивала. От моих даров не отказываются, да и вариантов нет. Их выкинуло из нового мира, похоже. Обо мне там не знают, но вот рыжих не любят.
– Светлая она. Попорчу.
– Не думаю. Сердечко доброе и сильное. Так что это еще она тебя "попортит"! – Я рассмеялась. – Скучала я, вредина Аглайя.
Старушка только губу прикусила, видимо сдерживая слова.
– Хор-рошая! – высказался ворон, спрыгнув на перила и осматривая ребенка.
Кошка жалобно мяукнула и прижалась к спящей хозяйке.
– И как умудрилась такая маленькая так крепко фамильяра привязать?
– Теплом и светом? – ответила я, словно спрашивая. А потом задала свой вопрос: – Скажи мне, Аглайя, вот ты о травах все знаешь, а есть ли такие, которые помогают от недугов сердечных?
– Да здорова же ты… – начало было обеспокоенно ведьма, но потом замолчала, подумала, и наклонив голову набок, в точности как птица ее, вдруг улыбнулась. – Али влюбилась, пакость? Да не отвечает?
– Что сразу не отвечает? – Мне даже вдруг обидно стало. – Отвечает. Просто мне это не нужно! Вот и хотела ему подсунуть, чтобы отстал.
– Ой ли? – ведьма тут же спрятала свою улыбку, которую я и так видела очень редко, и хмуро закончила: – Нету. Любовь это сила! И нечего убивать ее, когда взаимна! Выдумала…
– Но сама-то…
– Что сама? Предательство пережила? Так после такого она сама умерла! Вот как предаст он тебя, тогда и приходи, будем думать вместе! А пока уходи. Надоела. Так и быть, подарок оставляй, пристрою куда-нибудь в деревню. Не выйдет из нее ведьмы. Слабая.
Вот вроде ведьма, а любовь защищает… Может, обманывает, что умерла она? Просто загнала ее в самый дальний уголок души и заперла на все засовы? Ладно… Главное, малышку пристроила. На прощание нарисовала знак на лбу девочки – пусть будет сильной. Нечего из-за неудавшихся чувств в старых ворчуний превращаться.
Уже встав в ведьмин круг, я услышала шепот: "Прощай, пакость. И не губи силу свою…". И так же шепотом ответила: "Прощай, вредина Аглайя. Позаботься о малышке."
Ведьмин ключик от медвежьей клетки
1.Лучанка
– И не фырчи на меня! Думаешь, не знаю, что это ты рассказала матери?! Ух! Я тебе по секрету, а ты? – высказывала я Мяве, в это же время выплетая нить.
– Мяу, – жалобно мяукнула черная красивая кошка с белым пятнышком на задней лапке.
– Лучанка! Поди сюда! – снова раздался тихий, но строгий голос.
Рыкнув от досады, я развернулась и побрела к наставнице. Мява – кошка, мой фамильяр и самый близкий друг, посеменила следом.
– Да не говорила яу ничего. И когда бы успела?
– А я откуда знаю?
– С тобой была ведь. Да и самой интересно, что в том лесу находитсяу…
– Тш! – шикнула я на кошку, и тут-то сообразила, кто меня сдал.
– Ну, рассказывай, – выжидательно спросила наставница, на плече которой сидел разноглазый ворон. Один нормальный, черной бусиной, а вот второй глаз красный и как будто видящий тебя насквозь. Бр-р-р!
– К озеру ходила, вот, – показала охапку орянок – озёрных цветов, из которых получается хорошее средство от похмелья. Деревенские периодически захаживают, скупают все что есть, чтобы не бегать часто. Побаиваются все же госпожу ведьму Аглайю.
– Вижу, не слепа пока ещё. Куда тропку заговариваешь?
– Никуда. Только на луг завтра хотела сходить, за лунянкой и рынью.
– Да? И что же, туда лишь?
– Да, наставница, вот и тропку уж начала готовить.
Я кивнула влево, указывая на еле светящуюся ниточку, уводящую в сторону луга.
Наставница в сомнении посмотрела на своего ворона, потом, прищурившись, проследила путеводную нить.
– Подтяни заговор отвода глаз, просвечивает. И не забудь про лешего.
– Да, наставница. Сейчас испеку для него угощение, чтобы на медвежью ягоду обменять, – протараторила я, и получив ещё один подозрительный взгляд, была отпущена.
Услышала вслед глубокий вздох, и произнесенное усталым, но добрым голосом: "Лучана-Лучана… И что мне с тобой делать, непоседа?"
Вообще-то, меня когда-то Лучиком звали, а уже потом, когда я попала сюда, ведьма, ставшая мне матерью – просто я не говорю ей об этом, чтобы не сердить – дала новое имя. Может я и не вспомнила бы о старом, но Мява рассказала недавно историю, как я попала сюда. Уже три раза слушала ее, а мне все равно интересно. И про мир интересно. Вернее вселенную – Тар-данарию.
– И когда ты успела нить бросить? – удивилась Мява, когда мы остались одни.
– Да как зов услышала. Значит, глазастый нас подслушивал…
– Точно! Он это! – У кошки даже шерсть вздыбилась.
Эх… Вот ведь птица назойливая. Постоянно следит и вынюхивает что-то. Хоть я и понимаю, что он фамильяр наставницы, и обязан выполнять ее поручения, но… Никакой свободы! А мне так хочется заглянуть в медвежий лес…
Слышала от деревенских, что там медведи просто огроменные живут. И стра-ашные-е-е… И девиц едят! Но ведь это сказки? Чего вдруг им приспичило девиц есть? Не поверю, пока сама не увижу! Вот бы ещё какую девицу с собой заманить…
– А может не стоит? – Словно подслушав мои мысли, засомневалась кошка.
– А ты что, трусишь? Ты знай, что мне трусливый фамильяр без надобности!
– Ничего не трушу! Просто у тебяу такое лицо сейчаус было, что чует мой хвост, что-то нехорошее задумала. – Насупилась хвостатая.
– Да подумаешь – немножко девку с собой по лесу потаскаем. Ничего ей не сделается. А я бы ей ещё и в награду чего дала…– и тут же задумалась, чем там деревенские интересуются?
– А ты помнишь, что сама девка? А если на тебяу позаритсяу?
– Пф, – фыркнула я усмехаясь. – Я ведьма! А не девка.
Кошка обреченно прикрыла глаза лапой. А я начала исполнять задумку: амулет заговаривать. Хочу такой, чтобы не только глаза отводил, а и голос менял. Матушке хорошо, у нее свой скрипучий и ведьмовской, а я пока не доросла до такого. А ходить по деревне и молча подслушивать не интересно. Ведь хочется иногда уточнить что-то. Например, что имели ввиду мальчишки, когда рассказывали друг другу о том, какие аппетитные булочки у Ладки. А то дошла я до неё, но как не принюхивалась, а булочками из их дома не пахло. Только мясом. И сыром козьим. А ещё картошечкой… В общем, до того донюхалась, что бежала домой, подгоняемая ворчанием желудка. А про булочки так и не узнала.
Наложив один заговор, убрала будущий артефакт в сторону, прикрыла полотенчиком, и отправилась готовить пирог для лешего.
– Мява, веточку хумари принеси пожалуйста. Помнится, в прошлый раз он говорил, что любит ее аромат.
Кошка послушно скрылась, а я замешала тесто, приговаривая слова, которые помогут сохраниться пирогу свежим надолго. Знаю, что леший не ест его сразу, а растягивает удовольствие. Ведь не каждый день ему перепадает такое лакомство, да еще и пропитанное силой. Ведь здесь и яйца, и молочко, и травки всякие. Матушка говорит, что в них больше всего силы. Сырой. Вкусной для нечисти.
Оставила тесто настояться, а сама занялась начинкой.
– Во-тхы! Хватит? – Вспрыгнувшая в окно кошка, жалобно посмотрела на маленькую веточку перед собой.
– Хватит, спасибо, Мявочка.
Почему-то она не любит эту травку. В отличие от нечисти, к которой относится и леший.
Положив маленький кусочек маслица, аккуратно защипнула краешки, как учила матушка, и поставила угощение в печь. А сама, чтобы не терять времени, вышла к калитке, дабы ниточку путеводную укрепить. Права наставница – заговор отвода глаз слабый вышел.
Мява о прогулке в запретный лес больше не спрашивала. Либо глазастика, который умудряется засунуть свой клюв в любую щель, засекла, либо смирилась с моим решением и ждёт. В любом случае, я в этот лес уже решила попасть.
Закончив плетение, всмотрелась в даль. Небольшой кусочек медвежьего леса виден в стороне от болот, а между ними топь. Правее начинается наш лес-кормилец, который окружает со всех сторон и нашу избушку, и деревню со странным названием "Берлога". Почему так называется? Ну, наверное, потому, что первым старостой деревни был оборотень-медведь. Место его потом занимали дети и внуки… Пока однажды род их не прервался. Говорят, лет тридцать назад молодой сын старосты уехал в город, и не вернулся. Кто-то шепчет, что женился он там, а кто-то, что пропал. С тех пор его не видели. А Старый Медведь, как зовут старосту в деревне, никак не может найти себе преемника. Вроде и хватает пригожих мужиков, но какая-нибудь червоточина да найдется в каждом.
– Я на болота вечёр пойду. – Наставница подошла так тихо, что я вздрогнула. Вот умеет же она застать врасплох. – К утру вернусь. У лешего спроси, не знат ли, кто пакостит на окраине соседней деревни?
– А что там случилось? – тут же поинтересовалась я, вспоминая, что слышала от деревенских.
– Да девку…– матушка сбилась, но быстро сплюнув через плечо, продолжила:– перепугали до смерти. Ужо третью. Сама не суйся туда! Поняла?
– Ага. – Я закивала, понимая, что теперь точно хочу узнать, что там происходит.
– Леший-то, пироги теперь черненые любит? – ехидно добавила старушка, и я сообразила, что совсем в своих раздумьях забыла об угощении.
– Ага, попросил уголька добавить. Полезно, говорит, иногда, – ответила я, стараясь сохранить спокойный вид, и пошла доставать пирог.
Но стоило наставнице отвернуться, как я рванула со всех ног, костеря себя за забывчивость. Что за головушка бестолковая?! Как начну думать о чем, так и пропадаю из этого мира. Мява смеётся, говорит, сюда я пока попала, память растеряла по кусочку в предыдущих мирах. Да-да! Я ведь сюда с приключениями попала.
Достала пирог вовремя, лишь один краешек чуть поджарился. Переложила на стол и накрыла полотенчиком, дозревать оставила.
– Ну что, безголоваяу, опять прокараулила? – Мява, дремавшая на подоконнике, широко зевнула и потянула лапками.
– Опять… – вздохнула, понимая, что отпираться смысла нет. Уж кто-кто, а Мявочка меня знает.
– Мяв, расскажи ещё раз, как мы здесь оказались?
– Так недавно рассказывала, – кошка склонила голову и прищурила глаза.
– Мне кажется, что когда ты рассказываешь, я немного вспоминаю.
– Лучше бы не стоило. Нечего там вспоминать. Здесь ты… мы прижились, здесь мы к месту. А там… Тьфу!
– И все же…
– Проголодалась яу.
Кошка, навострив ушки, уставилась в одну точку, в стороне сарая с инструментами. Хвост ожил, выписывая свой охотничий танец.
Понятно. Мышь увидела, и теперь она потеряна для меня. Что за животное, стоит почуять добычу, как сразу забывает обо всем.
Так может пока в деревню сбегать? Вдруг что услышу о случившемся…
Набросив на плечи заговоренную шаль наставницы, я, не теряя времени, рванула к калитке, где чуть не столкнулась с тёткой Марной. Она в деревне молоком торгует, и остальной домашней снедью. Меня-то она не заметила – благо, я отскочить успела в сторону и замерла.
– Госпожа Аглайя! Госпожа Аглайя, на поклон я к вам! Маренка захворала, а ей телиться на днях. Не посмотрели бы вы, что за пакость прицепились к ней? – Женщина сложила ладони на груди, моляще глядя на вышедшую из-за домика ведьму.
И на моей памяти, это, наверное, единственная селянка, что смотрит на матушку без страха, но с доверием. А вот от других не раз тишком слышала, что побаиваются, а то и вовсе грешат на ведьму в своих бедах. Да только все равно идут за помощью, когда прижмет. А на мои слова о подслушанном, матушка только посмеялась и махнула рукой со словами "глупые, что ж с них взять?".
– Что стряслось с твоей Маренкой?
– Лежит. Не встаёт. Пена жёлтая изо рта каплет.
– Молока надо чуть. Ее же. Сейчас кликну Лучанку, отдашь ей.
– Поняла, госпожа, сделаю, – ответила женщина, уже пятясь к калитке.
И стоило той скрыться из виду, как прямо на меня направили негодующий взгляд.
– И куда собралась, озорница?
– Так в деревню я. До тетки Марны. – и моргнула пару раз для пущей убедительности, делая невинное лицо.
– Ну-ну… Али дар прозрения открылся?
– Чего это?
– Так и шаль, смотрю, успела надеть…
– Привычка, – пожала я плечами.
– Иди уж, бестия. Не лезь там никуда! – крикнула уже вдогонку наставница.
А через пару минут меня догнала Мява.
– Что, не удалось сбежать?
В ответ я только фыркнула. Ну и ладно, в следующий раз разведаю. Хотя…
– Уважаемая Марна, а скажите, вы не слышали, что случилось на окраине Медвежьего леса? – спросила я, догнав женщину и приспустив с плеч шаль. Видеть меня женщина не может, но так хоть чувствует, что я рядом, а то разговаривать с пустым местом сложно.
– Ох, Лучана! Не знаю даже, но говорят, медведь подрал девку. Возможно, не один. – Марна вздохнула и сделала отгоняющий беды жест.
– Медведь?
– Уж очень крупные… Так, а что же сама-то Аглайя не спросила? Не для детских ушек такие разговоры.
– Я уже не маленькая, – возмутилась я, слегка топнув ножкой.
– Я-то верю тебе. А вот остальные…
Стоит признать, что не вышло у меня разговорить женщину. Марна так и не рассказала больше ничего, как понимаю, опасаясь гнева матушки. Но ничего, где наша ведьма не пропадала? Разберемся!
До деревни добежали быстро, видимо, селянка по-настоящему любит своих коровок…
В деревне я снова натянула шаль повыше, чтобы не привлекать внимания. То есть видеть меня могут, и не врежутся, но вот сосредоточиться и запомнить – нет.
Марна открыла калитку, пропуская меня во двор. Сразу прошла к сараю, и опять же не закрывая дверей, присела подле своей кормилицы. Женщина с такой нежностью погладила ту, что даже постороннему стало бы ясно – у нее доброе сердце.
Я обошла их по кругу, пока хозяйка сдаивала молоко в крынку. Осмотрела кормушку, наполненную свежим сеном. Душистым. Пахнущим лугом и ветром. И… принюхалась сильнее, не понимая, откуда взялся чужеродный аромат цветка, не должного здесь оказаться. Потянулась за ним, даже не заметив, как оказалась стоящей на кормушке ногами. Интересно.
– А вот и нашла, – прошептала себе под нос, словно боясь спугнуть подсохшее растение, повисшее под балкой.
Тонкий стебелёк с редкими листочками и мелкими желтыми цветами зацепился за торчащий из балки гвоздь, и успел подвялиться. Явно висит здесь со вчерашнего вечера. Чуть выше заметила щель. Кто-то выдрал кусок прокладки из мха между бревен, и, видимо, в эту щель и затолкал цветы.
Люцифина солнечная. Ядовитая, несмотря на красивое название и трогательную внешность полевого цветка. Растет на болотах, в основном там, где обитают кикиморы. Но не кикимора же принесла ее сюда? Хм…
Я вышла из сарая, обошла его. Ага, с обратной стороны загон, с уже покосившимся забором.
– А у вас там забор покосился, – сказала я хозяйке.
– Так напасть какая-то просто, ещё на той седьмице стоял. Радан помог, поправил. А вчера вот…
– С соседками не ссорились? – вспомнила я уроки наставницы, что большая часть бед у людей от самих же людей.
– Не ссорилась, – ответила и нахмурились женщина.
– А дворового ничем не расстраивали? – спросила я, обдумывая: ему бы не нужно было мох выдирать, так бы зашёл и накормил скотину с руки.
– Нет, что ты… Вы, – вдруг поправилась женщина, а я уловила в ее тоне что-то новое. Раньше она ко мне проще обращалась.
– Точно?
Хозяйка задумалась, а потом поднялась.
– Нюрку пожурила на днях, что скотину почём зря охаживает вицей. Да я же со всеми мирно живу. Даже Руза вечёр на чай заходила.
– Ладно, передам наставнице. А вы, если вспомните ещё что, так сообщите сразу. И дворовому молочка парного налейте сегодня. Миска где его? – Я прошла в указанный угол, и осмотрев пустую посудинку, указала на нее пальчиком. – Поменяйте только. Негоже дворового кормить из битой посуды. Они уважение любят. Хлебца свежего ещё положите. И на двор не пускайте посторонних.
Женщина охнула, сказала, что миска целой была, но дальше только слушала и кивала, соглашаясь со всем, и бросая тревожные взгляды на буренку.
Возвращаясь с крынкой молока, от которого исходил еле уловимый аромат люцифины, я на секундочку задержалась у колодца. Очень уж рьяно спорщики обсуждали что-то.
– А я тебе говорю, волки то были! – доказывал седой мужчина, гневно глядя на собеседника.
– Да какие волки?! Ты что, ослеп ужо? Там же когти такой длины, что не меньше медведя матерого, – спорил с ним молодой.
– Форму и расположение следов видел? Не медведь то. Уж я пожил, знаю.
– Не бывает таких волков. Говорю тебе.
– Тьфу на тебя! Бестолковщина. Зелен ещё, спорить, – седовласый мужчина развернулся, и ещё раз сплюнув в сторону, отправился восвояси.
Молодой ещё постоял, поскреб макушку. Но, видимо, все же придерживаясь своей версии, махнул рукой, вздохнул, и подхватив ведра с водой, пошагал в сторону дома.
Вот, опять… Мне бы уточнить, где то место со следами и что точно произошло, а разве же ответят девке? Нет. Обидно-то как… Ну ничего, скоро закончу заговаривать свой амулет, и тогда уж…
– Ой!
Чуть не споткнулась о корягу, и выплеснула несколько капель молока на землю.
– Вот же леший! Помню я про угощение, нечего напоминать. Ух, – погрозила я кулаком в сторону леса, – проказник!
Мява рядом закашлялась, округлив и так большие янтарные глаза. А я отпихнула корягу в сторону и поспешила дальше.
– Ну что ты, опять шерсти наелась?
– Какой шерсти! Лучанка, ты совсем безголоваяу девка! Ну разве можно так с лешим?! Накажет ведь, глупаяу, – тараторила кошка, забегая вперёд и оглядываясь, стараясь поймать мой взгляд.
– Я ему пироги пеку, чего это накажет? Не-ет. А то и без угощений остаться может!
Последнюю фразу я произнесла громче, и заметила, как с тропинки тут же начали исчезать камешки. Так-то! А то распоясался.
Вернулись мы быстро. Сразу рассказала наставнице все, что заметила, и про забор покосившийся, и про трещинку на миске дворового, и про щель меж бревен, явно рукотворную.
– Умница, Лучана. Молодец, что все смекнула да соединила в ниточку. С молоком я сама разберусь, а ты пойди, приготовь отвар из ромашки, остицы и ладури. Сейчас посмотрю, где-то была ещё веточка люцифины. Помнишь как выводится яд?
– Да, наставница. Веточку не надо, вот, – я вытащила из кармана ту, что сняла с гвоздика в сарае Марны. – Она и повисла на гвоздике у той щели.
– Свежая. Вчера только с болот принесенная.
– Так я и думала! Значит нужно узнать, кто ходил на болота вчера!
– Циц! Не лезь в это, мала ещё. Отвар приготовь, и отнести сразу надобно. А с зачинщиками не тебе разбираться.
Вот так всегда: чуть что, так сразу мала…
С отваром справилась быстро. И что интересно, в конце варки вдруг вспомнила, что корова к отелу готовится. По наитию добавила туда каплю живицы. Эта вытяжка очень хорошо сил придает, но и добыть ее сложно. Травка растет в горах, куда не каждый готов отправиться, поэтому матушка ее только в особых случаях использует. Но ведь теленочка-то жалко. Не задерживаясь, сразу унесла Марне, и объяснила как использовать.
– Думаешь, успели? – спросила у кошки, вышагивающей рядом.
– Думаю, да. Вот если бы та веточка тоже была съедена, то, возможно, и нет. А так… – Мява задумалась, а потом, осмотревшись по сторонам, шепотом спросила:– Ты ведь не передумала?
– Нет. Если боишься, то можешь остаться!
– Вот ещё! И отпустить тебяу одну?
– Тогда не ворчи. Расскажи лучше, как мы сюда попали…
– Ну-у-у… – вздохнула кошка, и все же начала рассказ: – Когда тебяу оставили на болотах, яу попыталась позвать на помощь твою мать. Только она не поняла меняу и прогнала прочь. А больше в деревне негде было искать помощи. Поэтому, яу решила сама тебяу вывести. Маленькаяу ты ещё была. Неуклюжаяу. Оступилась и ухнула в трясину. Из которой странным маревом нас перебросило в лес. Яу снова отправилась помощи искать, так как ты была после трясины без сознанияу. И нашла женщину-змею, которая Ехидной назвалась. Так вот она и наградила меня голосом.
– Вот просто раз – и наградила? – заинтересовалась я этой деталью.
– Ага. Сказала, что не понимает кошачьего, и спросила, чего ору?
– А какая она?
– Да сначала женщиной была, а потом, когда к ведьме нас привела, стала змеёй. С Аглайей они, оказываетсяу, давно знакомы были. Посторонние так не разговаривают друг с другом. Вроде и ворчат, а тепло от того ворчанияу. В общем, оставила нас Ехидна на попечении ведьмы, перед тем что-то тебе шепнула. Только я не помню что. А Аглайяу уже вы́ходила тебяу. Поперву ещё ворчала иногда, что в деревню отдаст, а потом сама, видимо, привязалась, да так и оставила у себяу.
– Интересно, что она мне шепнула?
– Может и доведетсяу ещё встретитьсяу. Кстати, она и легенду рассказала о мире этом. Сказала, что тот мир, из которого мы попали сюда, молодой совсем. Только попал в эту вселенную, поэтому в нем не слышали о Ехидне и других хранителях Тар-данарии.
– Расскажи ее. Эту легенду.
– Когда-то давно старый ворон, служивший великому богу, чье имяу давным-давно позабыли, пролетал в пустоте и во мраке. Он нёс своему хозяину ценный дар – семена для огромного сада, который так любила супруга творца.
Да только вот магическаяу буряу застала ворона в этой пустоте. И птица обронила мешочек со своей ношей, и потеряла одно семечко. Которое, напитавшись древней магией, тут же проросло.
Ворон не заметил пропажи, подхватил свою ношу и улетел.
А выросшее из семечка Древо Тар-дан упорядочило древнюю магию, скитавшуюсяу в пустоте, и создало для себя колыбель. Его корни ушли далеко вглубь, а ветви вздымаются вверх.
Постепенно целые миры стали примагничиваться к ветвям Тар-дана. Светлые миры тянулись вверх, к густой кроне, и грелись в лучах плодов, заменявших солнце, тёмные же облепляли причудливо скрученные корни.
Мировое древо стало символом единства самых разных миров и вселенных. Постепенно оно стало похоже на магическое поле, которое поддерживало и соединяло сотни миров. Оно для всех возможных рас являетсяу символом жизни. Вечной, яркой, счастливой.
Так появилась огромнаяу вселеннаяу, связаннаяу великим древом – Тар-данарияу.
Ещё есть у границ между Корневыми и мирами Кроны свой страж. Вечный Странник, или же просто Ник, как он представляетсяу при встрече. Он помогает сохранить баланс, оберегает и поддерживает не только миры, но и их жителей.
Есть у него извечный конкурент. Огромный белый кот, который может обретать даже человеческий облик. Другие же рассказывают, что это обычный котик, способный вызвать умиление даже у самых чёрствых сердец.
Он, как и Странник, приходит в трудной ситуации, но только к тем, чья душа чиста, как слеза младенца…
– Интересная легенда.
– А я ей поверила, – гордо ответила Мява. – Она нас спасла, значит ей незачем обманывать. Да и легенду эту она попросила сохранить в памяти. Да и попали мы сюда теми самыми переходами, соединяющими миры как нити.
– Ммм… Это как роса на паутинке?
Кошка задумчиво махнула хвостом и протиснулись в щель под калиткой.
– Возможно. Только паутинки располагаютсяу хаотично, и к тому же могут перемещаться от росинки к росинке.
– Значит, сохраним. Но мне бы все равно хотелось встретить ее хоть разочек, – протянула мечтательно, представляя себе эту женщину-змею. – Все же она спасительница наша.
Придя домой, я приготовила все к походу… на луг. И улеглась отдыхать.
