Между небом и раем

Вместо пролога

Я люблю тебя. Ты моя единственная причина, чтобы остаться в живых, если это можно назвать жизнью.

«Сумерки. Сага. Новолуние»

Глава 1

Маша.

Мой первый рабочий день в клинике начался с того, что я проспала. Вот так некстати. И бессовестно. Пол ночи крутилась и волновалась, не в силах уснуть. А, когда сон все же сморил меня, зазвонил будильник.

И вот бы отключить заразу и спать дальше. Но мерзкое чувство долга, от которого в моей жизни только проблемы, заставило встать с кровати и притащиться на работу. И, только оказавшись в коморке с инвентарем для уборщиц, понимаю, что мое раздутое чувство ответственности – это не всегда плохо. Ведь я с таким трудом нашла эту работу.

Три года назад моя мама познакомилась с иностранцем, которого, непонятно каким счастливым случаем, занесло в наш городок из Германии. Тогда в Подмосковье проходила конференция по инновациям. А моя мама, выбежав поздно вечером в магазин за молоком, совсем не ожидала встретить респектабельного мужчину, который никак не мог решить, какой шоколад ему выбрать. Обычно она относилась к мужчинам ее возраста с некоторой долей пренебрежения. Особенно после того, как отец бросил нас, променяв на другую семью и перспективы в Москве. Но в этот раз моя мама изменила своим убеждениям и подошла к незнакомцу.

Позже она рассказывала, что ей стало интересно, кто это такой. Ведь в нашем городке все друг друга знали. А этот человек явно был чужаком. Потом, увидев лучезарную улыбку и услышав просьбу на немецком языке, она попыталась вспомнить все то, чему учили ее в школе. И оказалось, что память имеет свойство быстро извлекать из своих недр то, что необходимо в критический момент. О том, что этот момент настал, она поняла, когда сердце учащенно забилось, только от того, что глаза незнакомца были невероятного небесно-голубого оттенка. И еще от того, что от него приятно пахло дорогими духами. И еще, Бог знает, от чего ее так накрыло в тот вечер.

Все это я знаю с ее слов. А от себя готова добавить, что мама, несмотря на то, что сильно обожглась однажды, так и осталась романтичной натурой, способной верить в чудеса.

И чудо произошло. По крайней мере, нам тогда очень хотелось в это верить.

Стефан сделал моей маме предложение, и мы переехали в Германию. Мужчина сразу же поселил нас в своем доме, где, кроме двух спален, была большая гостиная, кухня и небольшой кабинет. Мы с мамой смотрели на этот дом, чувствуя себя Золушками на балу. Но сказка длилась недолго. Через год любовь мужчины прошла, и Стефан выставил нас из своего дома вместе с пожитками, коих было не так уж и много.

Переодевшись в униформу и прихватив с собой тележку с необходимым инвентарем, отправилась убирать палаты. Доктор Вернер вчера подробно проинструктировал меня, около часа рассказывая, что ждет от меня прилежного исполнения своих обязанностей. Я послушно кивала, помня о том, что рекомендация, любезно предоставленная мне очередным маминым ухажером, может быть первым и единственным шансом получить хоть какую-то работу. А эта клиника считается одной из лучших в стране. И на обеспечение комфортного пребывания пациентов здесь трудился весь персонал. Вот почему Вернер вчера несколько раз повторил, что я должна быть тихой и незаметной, чтобы отдыхающие пациенты даже не замечали, как проводится уборка в их палатах.

Можно сказать, что мне предстояло стать тенью, заботливо убирающей роскошные аппартаменты счастливчиков, которым досталась честь пребывать в этом медицинском учреждении. И, хотя завидовать онкобольным нельзя, я, переходя из одной палаты в другую, тоскливо думала о том, что на столь комфортные условия мне не заработать до конца жизни.

Через два часа нескончаемых полов, которые мне надлежит натереть до блеска, поясница печет огнем, а руки начали немного дрожать от напряжения. Но ничего, даже к этому можно привыкнуть. Да и убирать осталось не так много. Еще три палаты на третьем этаже, и все. Вот тогда можно будет вернуться в коморку для персонала и не на долго присесть.

Этот этаж отличается от двух нижних. Более роскошный ремонт, самая современная аппаратура. И в палатах, которые больше похожи на пятизвездочный гостиничный номер, приятно пахнет. Никакого запаха хлорки и дезинфицирующих средств. Доктор Вернер вчера подробно рассказал, что для третьего этажа я должна использовать в работе совсем другие средства.

Как же все-таки болит поясница. Еще и глаза слипаются после бессонной ночи. Была бы менее ответственной, уже давно бы сбежала домой. Или хотя бы в коморку для персонала, чтобы немного вздремнуть. Но я, все же, заставляю себя вспомнить о маме и о том, что она двадцать лет заботилась обо мне, и теперь пришла моя очередь.

В последнюю на этаже палаты я захожу с одной лишь мыслью: «еще чуть-чуть, и можно будет передохнуть». Негромко стучусь и, не дождавшись ответа, захожу в палату. В большой комнате, кроме больничной кровати с регулируемой спинкой, стоит небольшой столик, два кожаных кресла, шкаф, на стене висит огромный плазменный телевизор. Еще и холодильник примостился в углу комнаты. Красивые шторы, присборенные по бокам от окна, создают по-настоящему домашнюю атмосферу. В палатах на третьем этаже даже отдельные ванные комнаты и балконы предусмотрены. В общем, полный набор для максимально комфортного пребывания.

Мужчина, лежащий сейчас на кровати, кажется, спит. Я тихонько пробираюсь в комнату и, стараясь не шуметь, начинаю мыть полы. В глазах плывет от усталости, но я держусь из последних сил, стараясь не скулить от боли в пояснице.

Наверное, сегодня не мой день. Швабра вылетает из рук и с грохотом падает на пол.

– Черт! – вырывается у меня сквозь зубы.

Оборачиваюсь и смотрю на мужчину в постели. Он даже не пошевелился, лежит с закрытыми глазами в той же позе.

Фух, кажется, пронесло!

Тяну швабру на себя. Но она цепляется за ножку стола, отчего поверхность мебели зашаталась и, стоящий на краю, графин с водой упал на пол, с грохотом разлетаясь на тысячи осколков.

– Черт! Черт! Черт! – вырывается у меня непроизвольно.

Сегодня, определенно не мой день! Волнение и усталость сделали свое дело – я полностью провалила миссию отработать без нареканий сегодняшний день. Не знаю, что делать дальше. Наверняка, Вернеру теперь не захочется брать меня в штат.

– Русская что ли? – раздается сзади мужской голос.

Вздрагиваю и оборачиваюсь. От неожиданности челюсть упала вниз, а глаза смешно вытаращились. Во-первых, мелькнула мысль, что мужчина теперь пожалуется Вернеру и мне хана. А во-вторых, услышать в стенах этой клиники русскую речь я совсем не рассчитывала.

Глава2

Карие глаза смотрят прямо на меня, ожидая ответа. А вот я никак не могу среагировать. Ступор напал, что ли?

– Чего молчишь? – спрашивает мужчина.

По сквозящим в тоне властным ноткам сразу становится очевидно, что мужчина привык командовать. Наверняка, руководил большой компанией до того, как попасть сюда. Но сейчас, с синяками под глазами и впалыми щеками, он не выглядит пугающе. Впрочем, жалким он тоже не выглядит.

– Д-да, – отвечаю, выдавливая из себя одно простое слово.

Мужчина скользит по мне взглядом, будто осматривая и пытаясь найти подтверждение тому, что встретил соотечественницу. Судя по тому, как чисто звучит его речь, без акцента, мужчина тоже из России.

Неожиданно. Впрочем, не зря ведь говорят, что мир тесен.

– Пожалуйста, извините, – говорю, кивая в сторону осколков на полу. – Я все уберу. Вы не заметите, как снова станет чисто и…

Мужчина поморщился. То ли от боли, то ли от моей торопливой речи.

– Не бери в голову, – говорит он.

– Но графин, – говорю уже тише. – Вам не жалко?

– Плевать, – говорит, снова прикрывая глаза.

– Я отдам деньги за графин, – тут же предлагаю компенсацию.

Мужчина опять открыл глаза и посмотрел на меня. Его бровь удивленно поползла вверх.

– Мне не нужны твои деньги, – говорит он несколько заносчиво. Даже пренебрежительно.

Эдакий высокомерный богач. Вот, если бы у меня были деньги, я бы ни за что не стала смотреть на других свысока.

– А что вам нужно? – мой вопрос прозвучал немного вызывающе. А все от того, что его властная пренебрежительная манера общения задела за живое.

За три года в Германии я успела привыкнуть к тому, что мигранты здесь никому не нужны. И нам приходится гораздо сложнее, чем местным. Но все же… Он не совсем мигрант. Соотечественник, как не крути.

– Сигарету, – говорит мужчина, окончательно сбивая меня с толку.

– Что?

– Принеси мне сигарет, – прочит он. Ну, как, просит. Скорее, повелевает. Но этот нюанс я усилием воли пропускаю мимо уязвленного самолюбия.

– А вам можно? – на всякий случай, уточняю.

– Нет, – тут же следует ответ.

Я окончательно растерялась, не понимая, как поступить. С одной стороны, хочется ему помочь. С другой, я и так сегодня отличилась разбитой посудой, за которую мужчине придется платить, а он еще хочет, чтобы я ему здоровье «поправила».

– Тогда не принесу, – говорю я.

Мужчина закрывает глаза и разочарованно выдыхает.

– Вам ведь, наверняка, сказали, что, если хотите выздороветь, то…, – я не знаю, с чего вдруг решила, что имею право читать ему лекцию о здоровом образе жизни.

– Глупости, – говорит мужчина, даже не глядя на меня. – Мне все равно недолго осталось. Курить хочется адски.

Он так спокойно говорит о скрой смерти, что у меня по коже побежали неприятные мурашки. Конечно, я знала, что в этой больнице иногда умирают люди. Не всех удается спасти. Но чтобы вот так запросто рассуждать о смерти…

– Не надо так говорить, – мой голос немного осип от волнения. – Все будет хорошо, вот увидите.

Мужчина резко открыл глаза и посмотрел на меня со злостью.

– Я просил меня жалеть? – рыкнул он так, что у меня задрожали колени.

– Н-нет, отвечаю, чуть заикаясь. – Я больше не буду.

– Правильно, – выдыхает он расслабленно, снова прикрывая глаза.

Я не знаю, какой у него диагноз. Понятия не имею, почему он решил, что для него все кончено. Но отчего-то где-то внутри кольнуло почти болезненное желание хоть чем-то ему помочь. Быть может, это моя гиперответственность виновата. Или просто захотелось хоть чем-то отблагодарить за то, что не стал отчитывать за разбитый графин.

– Какие сигареты купить? – спрашиваю.

Боже, Вернер убьет меня, если узнает.

Мужчина снова открыл глаза и назвал марку сигарет.

– Тут недалеко, – продолжает он напутствовать меня. – Справа от калитки есть небольшой торговый центр, на втором этаже можно купить.

Кажется, он ухватился за возможность, как за соломинку. Эх, видно совсем несладко ему приходится. Но, подчиняясь его требованию, быстро отгоняю от себя подползающую жалость.

– Деньги возьми в кармане пиджака, в шкафу, – говорит мужчина, глядя на меня.

– Не надо, – мне не хочется брать у него денег. Сама не понимаю, почему.

Его бровь снова вопросительно ползет вверх.

– Вы помогли мне, – я киваю на разбитый графин. – Я помогу вам.

Он согласно кивает.

– Но только один раз, – предупреждаю строго, чтобы он не думал, что я теперь буду бегать ему за сигаретами.

Мужчина хмыкнул и улыбнулся одними уголками губ.

– Как тебя зовут? – спрашивает он.

– Маша, – отвечаю.

Я первой отворачиваюсь от него и быстро убираю осколки. Потом прохожусь пылесосом и мою полы.

Мужчина все это время следит за мной взглядом, как кот за мышью. От его внимания мне немного не по себе. Но все-таки, делаю вид, что не замечаю его внимания.

Глава 3

Глеб.

Стоя на балконе, я выпускаю из легких струю дыма. Все-таки, сигарета – это именно то, чего мне не хватало последние полгода. Я не курил много лет. Но теперь, стоило лишь вспомнить, будто снова дорвался до этой пагубной привычки.

Теплое солнце приятно ласкает вниманием плечи и лицо. Закрываю глаза, чтобы прочувствовать момент и прислушаться к пению птиц.

Еще полгода назад я не замечал таких обыденных вещей. Хорошая погода или плохая – это не имело значения. В снег или дождь, жару или грозу, мой рабочий день проходил почти всегда одинаково. Комфортный салон автомобиля, офис с, настроенным лучшими специалистами, климат-контролем, рестораны с лучшей едой. Разве могла меня волновать погода, когда на кону был очередной контракт на десятки миллионов? Помню, что раньше я не выпускал телефон из рук. Потому что он звонил чуть ли не постоянно.

Ухмыляюсь сам себе.

Вот что значит привычка – даже сейчас я не забыл прихватить с собой гаджет. И теперь он оттягивает карман на штанах пижамы. Даже смешно. Кто мне станет звонить теперь?

Никто не знает, где я и по какой причине. Мне так спокойнее. Не хочу видеть скорбные лица в палате, когда буду помирать. Впрочем, возможно, далеко не все будут расстроены моей кончине. Жена с братом, наверное, обрадуются. Ведь это может решить все их проблемы, сразу развяжет руки. Впрочем, им и сейчас можно делать, все, что хочется. Я, уж точно, не стану мешать.

Горько хмыкнул себе под нос и затянулся еще раз, перед тем, как потушить сигарету и бросить ее с балкона, целясь в большой куст внизу. Пачка, которую принесла мне та девочка, заметно поредела за неделю. Я растягиваю ее, как могу. Но однажды она закончится, и тогда придется искать другого посыльного.

О том, что курение вредит здоровью, как-то не думается, если знаешь, что жизнь скоро оборвется. Доктор говорит, что шансы есть. Но при этом мои анализы с каждым разом все ухудшаются. Я же давно уже понял, что это конец. Хоть и лучшая клиника, пусть и предписания все выполняются. Но это уже третий курс химии, а меня все еще никто не собирается выпускать в мир.

Для себя я уже все решил. Закончу курс и свалю отсюда. Лучше квартиру сниму. Или домик в каком-нибудь красивом месте. Буду наслаждаться жизнью, насколько это возможно. И столько, сколько отмерено. Если умирать, то лучше в комфортном кресле и красивом доме, а не на больничной койке.

Неожиданно в кармане завибрировал мобильный. Достаю гаджет, смотрю на дисплей и смахиваю иконку.

– Слушаю, – говорю в трубку.

– Глеб, ты нужен здесь, – говорит Сергей, мой управляющий, правая рука и заместитель во всех вопросах касаемо имущества и бизнеса в Москве.

От одной мысли, что придется возвращаться в Россию, меня передернуло. Желания нет. От слова совсем.

– Зачем? – спрашиваю. – Разрули там все без меня. Мне тебя учить что ли?

– В этот раз не получится, – говорит Сергей. – Ты не оставил доверенности, нужна только твоя подпись.

Я скривился, зажмурив глаза. Когда уезжал, не думал, что лечение затянется так надолго. Думал, вернусь через пару месяцев. А Сереге я не настолько доверяю, чтобы переписать на него управление компанией. Он хоть и умный мужик. Но именно это и настораживает. Как бы не перемудрил чего, оставив меня без копейки в кармане.

– Блть, Серый, я тебе не для того зарплату плачу, чтобы самому бегать по каждому щелчку.

Серега выдыхает в трубку. Так и вижу, как он устало потирает лоб рукой.

– Глеб, я делаю, что могу, – говорит он. – Если не хочешь сам, сделай генеральную доверенность на того, кому доверяешь. Могу на Киру подготовить документ.

От упоминания имени моей жены к горлу подступила тошнота.

– Нет, на Киру не надо, – говорю, сильнее сжимая гаджет, пытаясь преодолеть приступ тошноты.

– Хорошо, пусть не на Киру. Тогда на кого-то другого оформи. Есть у тебя кто-то, кому ты можешь безоговорочно доверять?

Я развернулся, опираясь на перила поясницей. Сквозь стеклянную дверь хорошо видно девушку, которая елозит шваброй по полу. Как ее зовут? Кажется, Маша. Точно, она же говорила. Девчонка подняла взгляд, посмотрела на меня сквозь секло балконной двери. Ее лицо залило багрявым румянцем, и она снова уронила швабру. Смешно вздрогнула, а потом наклонилась, чтобы поднять инвентарь и продолжить работу.

В голове промелькнул миллион мыслей. Начиная от воспоминаний полугодичной давности и заканчивая только что выкуренной сигаретой. Мое решение созрело мгновенно.

– Кажется, я нашел такого человека, – говорю в трубку.

– Кажется? – воскликнул Сергей. – Глеб, ты стопроцентно уверен в этом человеке?

Мне понятно его беспокойство. Сам знаю возможные последствия неправильного выбора. Эта малышка может оставить меня ни с чем, если захочет. Когда я подпишу доверенность, я у нее будут в руках все мои финансы. Но я отчего-то уверен, что она не обманет. И хитрить, выгадывая для себя что-то, она не будет. Это понимание – как озарение. Так бывает, когда верное решение само находит тебя, вселяя спокойную уверенность в своем выборе.

– Да, я уверен, – отвечаю Сергею. – Скоро пришлю тебе ее данные, жди письма.

– Ее?! – хохотнул Серега в трубку.

У Сереги, как у каждого порядочного мужика, есть жена и любовница. Причем, первая верит, что она единственная. А вторая верит, что он с женой живет только из-за того, что большая часть имущества на нее записана. Сам же Серега доволен жизнью, и ничего менять не собирается.

– Ты на что намекаешь? – почему-то начинаю оправдываться. – У меня с ней ничего не было.

Серега снова хохотнул.

– Уж мне-то не рассказывай, – и он тихо засмеялся. Но не настолько тихо, чтобы я не расслышал.

Стало противно. Рядом с этой чистой девочкой я никак не мог бы себя даже представить. Мне сорок пять, а ей сколько? Хоть восемнадцать-то есть? Кстати, это важный вопрос. Иначе, оформить на нее доверенность не получится.

– Я перезвоню, – говорю, отключая звонок.

Возвращаюсь в комнату в тот момент, когда Девчонка уже собирается уходить.

– Здравствуйте, – говорит она, снова краснея. Да что ж это за напасть такая? Или она уж очень скромная, или уж очень ловко притворяется.

– Здравствуй, – отвечаю.

Сканирую ее взглядом, рассматриваю с головы до ног. Она еще больше краснеет.

– Маша, а тебе сколько лет?

Глава 4

Маша.

С моего первого рабочего дня в клинике прошла неделя. И, казалось бы, должна привыкнуть. Ко всему, что здесь происходит, – да. Я перестала волноваться, просто выполняю свою работу. Но только до того момента, когда дохожу до последней палаты на третьем этаже.

По непонятной мне причине я каждый раз смущаюсь, когда проницательный взгляд карих глаз останавливается на мне. Временами мне кажется, что ему нравится наблюдать за мной. Но я тут же себя одергиваю, напомнив себе о том, что это вряд ли возможно.

Мужчина стоит на балконе и курит. Каждый раз, когда вижу его с сигаретой, вспоминаю наше знакомство и корю себя за то, что помогаю ему себя угробить. Опять эта моя чертова гиперответственность! Казалось бы, какое мне дело? Хочет курить, ну и пусть. Но нет же, постоянно себя накручиваю, снова думая о том, что я буду виновата, если ему станет плохо.

Отгоняю от себя беспокойство, возвращая мысли к тому, чем мне следует заниматься. К уборке. Ведь именно за этим я сюда пришла. А вовсе не для того, чтобы убедиться, что с пациентом в последней палате все хорошо.

Почувствовав на себе его взгляд, поднимаю глаза. Карие глаза внимательно вглядываются в мое лицо. А я снова невольно думаю о том, что вот так смотреть может только он. Или это потому, что у него глаза такие красивые? Боже, о чем я вообще думаю?

Щеки заливает румянцем. Можно подумать, мужчина может прочитать мои мысли!

Нет, конечно. Он просто так смотрит. Может, у него всегда взгляд такой, будто насквозь меня видит.

Сейчас он говорит с кем-то по телефону и смотрит на меня. Неужели, меня обсуждает с кем-то? Щеки снова начинают гореть румянцем.

Так, Маша, успокойся. С чего ты взяла, что он о тебе говорит? Потому, что он просто посмотрел в твою сторону? Нет, конечно же, он говорит не о тебе. Просто в таком положении тела, в котором мужчина находится сейчас, смотреть можно только в комнату. А тут я, прямо посередине, стою с шваброй в руках.

Заставляю себя отвести взгляд, смотрю на пол. Старательно натираю его тряпкой. Тем временем, мужчина завершил разговор и вернулся в комнату.

– Маша, а тебе сколько лет? – звучит неожиданный вопрос.

Я поднимаю на него взгляд. Нет, мне не показалось. Глаза у него необыкновенные, красивого медового оттенка. Раньше я даже не подозревала, как мне нравится этот цвет.

– Двадцать, – отвечаю, не спрашивая, зачем ему понадобилось выяснить эту информацию.

Мужчина облегченно выдохнул. Или мне показалось? Я знаю, что выгляжу моложе своего возраста. Многим кажется, что мне нет еще восемнадцати. Наверное, поэтому ко мне редко подходят мужчины, чтобы познакомиться. Просто не хотят связываться с несовершеннолетней.

– Хорошо, – подвел итог своим мыслям мужчина, будто от моего ответа зависело его решение.

Я улыбнулась, почему-то довольная, что мой ответ его устроил.

– Мне нужна твоя помощь, – говорит он серьезно.

Я снова напряглась. Опять сигарет купить? Ну уж нет, я и за прошлую пачку себя поедаю еще.

– За сигаретами не пойду! – отвечаю тут же.

Он улыбается, легко, только уголки губ немного поднялись вверх. А я теперь пялюсь на его губы. И думаю о том, что губы у него тоже красивые. И снова краснею, заставляя себя отвести взгляд в сторону.

– Я не об этом, – говорит он примирительно. – Хотя вопрос насчет сигарет мы еще обсудим позже.

Позже? Это значит, что он планирует со мной общаться и в будущем? Хотя наше общение трудно таким назвать. Я просто прихожу каждый день, чтобы убрать комнату. А он молча за мной наблюдает.

– О чем тогда? – спрашиваю с вызовом, снова поднимая взгляд и встречаясь с карими глазами.

– Мне нужно, чтобы ты поехала в Россию, – говорит он, а у меня челюсть вниз падает от удивления. Все-таки за сигаретами было ближе.

– В Россию? – повторяю, как болванчик. – Вместе с вами?

– Нет, ты поедешь одна. Завезешь документы, поставишь пару подписей и вернешься обратно. Все расходы на дорогу и проживание я оплачу.

Вот те раз! В какой момент жизни я превратилась в его личного посыльного? Наверное, тогда, когда пялилась на его глаза и губы. А надо было бы поскорее уносить ноги, а не елозить тряпкой непозволительно медленно, – все ради того, чтобы подольше находиться рядом.

– А? – по степени дебильности этот вопрос занимает первое место в моем списке.

Мужчина устало потер переносицу, опустился на кровать. В голове промелькнула мысль, что его напрягает необходимость объяснять мне свои намерения, как маленькой.

– Разумеется, я хорошо тебе заплачу за услуги, – добавляет он властно.

Уверена, что он привык покупать людей. Это ясно по его манере говорить, по манере поведения. Мне неприятно от мысли, что мужчина решил, будто так же легко и просто он сможет купить и меня.

– Я не поеду, – заявляю твердо.

Он устало на меня посмотрел, откинулся на подушку, принимая расслабленную позу. А у меня, наоборот, внутри все сжалось в ожидании. Разве такой мужчина откажется так просто от своей затеи? Или я настолько плохо разбираюсь в людях?

– Ты даже не спросила, сколько, – говорит он, не открывая глаз.

– Что сколько?

– Сколько ты получишь за свои труды, – поясняет он.

Я замерла и таращусь на него. Значит, не ошиблась. Отказа он не примет. Не привык слышать «нет».

– Десять тысяч, – говорит он, посмотрев на меня. Нет, впиваясь в мое лицо взглядом, от чего по коже побежали мурашки.

– Думаете, всех можете купить? – мне неприятно от того, что как раз в этот момент он пытается купить меня.

А ведь в моей голове уже сложился почти романтический образ мужчины, который в этот момент рассыпался о жесткую действительность.

– Двадцать тысяч, – говорит он, не отвечая на вопрос. Его взгляд держит меня в заложниках прочнее цепей.

– Нет, – говорю твердо, чувствуя, как на глаза набегают слезы и прикрывая глаза, не давая им волю.

Мужчина устало выдохнул.

– Окей, детка. Чего ты хочешь? – спрашивает он, не собираясь сдаваться. – есть же что-то, чего тебе хочется. Что это? Обучение? Новая квартира? Машина? Просто скажи мне.

В голове промелькнули тысячи мыслей. Наверное, больше всего на свете я мечтала об обучении в университете. Я даже знаю где. И знаю, какой там конкурс на место. Туда и за деньги то не так просто попасть.

– Говори, – приказывает он, будто считав мои мысли. – Квартира? Машина? – перечисляет он снова. – Обучение?

Его взгляд едва ощутимо меняется.

– Значит, обучение, – подводит итог невозмутимо. – У тебя это будет. Если ты поможешь мне сейчас.

– Там, куда я хочу, очень большой конкурс на место, – говорю, отводя взгляд в сторону, понимая, что попалась в его сети. – Так просто туда не попасть.

– Тебя возьмут, – говорит мужчина твердо. – Или ты мне не веришь?

– Верю, отвечаю тихо. Отчего-то уверенная, что могу ему верить.

– Мы можем заключить договор, если тебе так будет спокойнее, – предлагает он. Так, будто мы на деловой встрече условия контракта обсуждаем.

– Не надо, я вам верю, – отвечаю поспешно. Лишь бы только не слышать этот деловой тон, от которого мне не по себе.

– Вот и чудесно, – заключает он. – Паспорт с собой?