Лица, которые попытаются найти в этом повествовании мотив, будут отданы под суд; лица, которые попытаются найти в нем мораль, будут сосланы; лица, которые попытаются найти в нем сюжет, будут расстреляны.

Марк Твен,

«Приключения Гекельберри Финна»

Все существующее – сон. Все, что не сон – не существует.

Хорхе Луис Борхес.

I

ПОЧЕМУ-ТО ВСЕ вокруг было черно-белым.

От этого вороненый ствол ружья, поднявшегося медленно и завораживающе плавно, казался еще чернее. Слепой зрачок дула уставился на стоявшую у стены молодую женщину. Человек, нацеливший на нее оружие, посмотрел на женщину с усмешкой. Он был спокоен и уверен в себе, потому что знал – сейчас ему уже ничто не угрожает. Все в его руках, и он полностью все контролирует.

– Ну-с, агент Как-Вас-Там, каково будет ваше последнее желание?

Неужели же конец?.. Неужели сейчас действительно все закончится, и она больше никогда не услышит, как смеются дети, и не почувствует аромата свежезаваренного кофе?.. Это было очень страшно…

Но она вдруг выпрямилась и, гордо вскинув голову, крикнула:

– Чтоб ты сдох, подонок!

Эхо ее голоса заметалось по всему просторному помещению заброшенного склада, а пожелание вызвало на губах стоявших вокруг серьезных на вид парней с оружием кривые улыбки. Ее фразу они восприняли не иначе, как шутку.

– Абсолютно неоригинально.

Человек с ружьем в руках чуть приподнял брови и с невинно-детским выражением лица спустил курок…

…Он открыл глаза. Вокруг была непроницаемая темнота ночи, и только через окно, с улицы, в спальню попадал тусклый свет фонаря. Он протянул руку, нашарил лежавший на прикроватной тумбочке мобильный телефон и нажал невидимую кнопку. Дисплей ярко засветился в темноте и продемонстрировал время – два часа 16 минут. Он вздохнул и прикрыл глаза ладонью. Нормальное явление – проснуться вот так вот, среди ночи. На ум вдруг пришло, что герои фильмов просыпаются от ночных кошмаров почему-то с дикими воплями и сразу же садятся в постели резким бросающим движением как будто их толкнули в спину. Ерунда все это, фантазия сценаристов, не вскакивают так люди. По крайней мере, на нем этот способ точно не срабатывает.

А еще в такие моменты эти самые герои сразу встают, закуривают сигарету и долго бродят по дому или глубокомысленно смотрят в окно на ночную, освещенную фонарями улицу – все герои почему-то живут в центре города. Рвано пестрят флешбэки – герои вспоминают дела давно минувших дней. А позднее они засыпают где-нибудь в районе кухни, положив голову на обеденный стол.

Ничего подобного он никогда не делал, не делает и делать не собирается. И для этого существуют как минимум две причины. Первая – он не курит. Странно, и даже не пробовал никогда курить… Ни табак, ни что покруче, хотя и учился в колледже и универе. Вторая причина – через пару минут после пробуждения он все равно засыпает. Это уже проверено. Хотя, конечно, смотреть на ночной город тоже довольно интересное занятие. Видеть, как мерцают вдалеке разноцветным неоном рекламы баров и ночных клубов, блестят фарами проезжающие автомобили, светятся витрины магазинов. Но здесь этим не займешься – типичный «спальный» район, вокруг – сплошные частные дома. Никаких рекламных огней большого города. Тишина, покой и благополучие.

Он еще раз посмотрел на мобильный, словно в лишний раз убеждаясь, что осталось время, чтобы поспать, прежде чем будильник призовет к пробуждению и придется ехать на работу. Потом перевернулся на другой бок и закрыл глаза.

Почему-то ему снился именно этот эпизод из всего того, что произошло тогда. Ни тот момент, когда он сам, стоя на коленях и уткнувшись лицом в каштановые локоны Джессики, тихо постанывал: «Джесс… Джесс… Джесс…» Ни ребята-сослуживцы, которые не выбрались живыми с того проклятого склада. Ни то, что буквально спустя несколько минут сделали с ним самим, после чего он едва остался жив. Врачи в больнице не верили, что такое может быть на самом деле, и по очереди приходили посмотреть на человека, который родился в рубашке.

Ему снилась именно Джессика. И тот ублюдок, что убил ее.

Только этот сон, будто бы изгнав из его жизни все другие сновидения, снился ему почти каждую ночь вот уже практически в течение двух лет. И он никак не мог избавиться от него. Может быть, конечно, всякие дипломированные психологи и психиатры и помогли бы ему справиться с этим ночным кошмаром, но он не захотел общаться с ними, ибо привык справляться со своими проблемами самостоятельно. И с этим фрагментом памяти он хотел тоже разобраться сам. Тем более что был у него еще один очень неприятный, непонятный и даже пугающий нюанс – сон был черно-белым.

II

ВРЕМЕНИ – РОВНО 5 часов. Поразительная пунктуальность. Но, в конце концов, дежурство закончилось, так почему же не быть пунктуальным?

Перед воротами полицейской конюшни вокруг пары лошадей гнедой масти суетились два рейнджера. Оба уже в который раз проверяли, застегнуты ли все ремешки на оголовье, ровно ли подогнаны стремена и не скомкался ли вальтрап. Один из них, затягивавший подпруги, глянул поверх седла и увидел подъезжавшую к конюшне всадницу на рыжей лошади. Офицер Глория Вэпстер. Единственная женщина среди бравых и бойких парней 14-го участка. Самый красивый рейнджер во всем Хай-Корде – миниатюрная блондинка с глубокими голубыми глазами. Украшение управления, за которое все парни без исключения готовы пройти огонь, воду и медные трубы. Да еще и пекло ада в придачу. Некоторые пытались за ней ухаживать, потому как от чего ж не позариться на такое сокровище, но она вежливо и сдержанно давала всем от ворот поворот. А нечего лезть, тем более через пару месяцев после того, как у человека муж погиб в автокатастрофе. Тогда они все, кто как умел, поддерживали ее, стараясь объединенными силами доказать, что в ее возрасте, когда до тридцати еще довольно далеко, жизнь не заканчивается, а только начинается. Несмотря ни на что.

– Привет, ребята, – она спрыгнула с седла и сняла с шеи лошади поводья. – Собираемся, да?

– Ну так, денег же просто так никто не даст, – улыбнулся один из них. – Приходится зарабатывать. Как там?

– Пока что было тихо. Может, вам повезет на происшествия?

– Надеюсь, что нет.

Рейнджер вставил ногу в блестящее стремя и сел верхом. Его напарник ловко последовал ободряющему примеру, и полицейские развернули лошадей.

– Ну ладно, Глория, до завтра.

– Нет, – она слегка покачала головой, ослабляя подпруги, – теперь мы увидимся только через неделю. Я с завтрашнего дня – в отпуске. Удеру за город.

– У-у, какая программа! Черт, завидую! А меня не хочешь с собой прихватить?

– Ну если только твоя жена ничего не имеет против.

Рейнджеры весело захохотали. Глория помахала им рукой на прощанье и, взяв свою рыжую с белой звездой во лбу лошадь под уздцы, повела ее в конюшню.

Ее встретил привычный запах свежего сена и конского пота. Под ногами приятно пружинил толстый слой опилок. Ей всегда нравилась особая атмосфера любой конюшни: фырканье лошадей, шорох сена, звон стремян… Такого больше нигде не встретишь. Вообще это удивительное сочетание – полицейские и лошади. Кажется, что может быть общего у таких противоположностей? И как они могут уживаться в гармонии?

Рейнджер завела лошадь в денник, рядом с которым висела табличка с кличкой «Стелла». Быстро расседлав ее, она услышала красноречивый облегченный вздох. Все, отдых, честно заработанный отдых. Глория чуть улыбнулась, похлопала рыжую по шее и угостила ее кусочком сахара. Мягкие теплые губы осторожно взяли угощение с ее ладони.

Перегнувшись через дверцу денника, она дотянулась до полочки, где лежали щетка и скребница. Взяла их и принялась неторопливо смахивать пыль с шерсти лошади, одновременно массируя мышцы животного. Она прекрасно знала, что чистить лошадей в денниках нельзя. Это строгое правило распространяется не только на полицейскую, но и на любую другую нормальную конюшню: пыль и грязь летят на сено, которое ест лошадь, и это может пагубно отразиться на ее здоровье. И все же иногда Глория не подчинялась установленным правилам.

Покончив с наведением красоты, рейнджер постояла еще немного рядом с лошадью, просто наблюдая за ней. Все-таки это удивительные животные! Грациозные, умные, сильные, они, в отличие от многих людей, умеют быть благодарными. Она относилась к Стелле как к напарнику и другу, а когда между дежурствами случался длинный перерыв, начинала скучать по ней. Представить, что у нее отбирают Стеллу, передают ее другому полицейскому или обыкновенно списывают из-за возраста или неподходящего характера, Глория просто не могла. Поэтому она прекрасно понимала своего бывшего напарника, который вообще ушел из полиции после того, как его лошадь пришлось пристрелить. Пьяный водитель не справился с управлением и, врезавшись в рейнджера, сломал его лошади ногу. Глория ехала по внутренней стороне дороги, а ее напарник – по внешней. И пострадал именно он. Вернее, его лошадь. Полицейский, взрослый мужчина, которому ни раз приходилось иметь дело с преступниками и даже применять оружие, человек, который чисто по определению не должен быть предрасположен к сентиментальности, ползал рядом с лежавшей на земле лошадью, у которой вместо задней левой ноги уродливо торчала кость, и не до конца понимая, что произошло, что-то говорил ей. Когда приехали ветеринары, они сразу же признали, что в данной ситуации совершенно бессильны. Глория видела, как плакал ее напарник, когда его почти уносили на руках двое патрульных, и не могла сдержать слез сама. После этого она осталась без напарника и теперь патрулировала улицы в одиночку. А он… Он так и не смог оправиться после потрясения.

Она часто вспоминала тот проклятый день, когда произошла эта авария, и каждый раз ей становилось страшно, даже жутко от осознания, что это несчастье могло случиться с ней самой. А на месте лошади напарника могла бы лежать ее Стелла. От жалости к напарнику у нее щемило сердце, и она с ужасом понимала, что сама не пережила бы такого потрясения и шока.

Она протянула руку и снова коснулась гладкой шерсти рыжей, словно убеждаясь, что Стелла по-прежнему стоит в деннике и не спеша жует сено. И что у них все в порядке. Прикосновение к лошади успокоило ее и отогнало страшное воспоминание.

– Ну что, малышка? Теперь будем неделю отдыхать друг от друга, да? – она обняла ее за шею. – Я буду скучать.

Подхватив седло, она толкнула дверцу денника и вышла в коридор.

III

КЛЮЧ ЛЕГКО ПОВЕРНУЛСЯ, и вслед ему тихо щелкнул замок. Глория открыла дверь и вошла в квартиру, одной рукой прижимая к себе пакет с покупками. Ее встретила тишина, к которой она училась привыкать вот уже почти полтора года. Училась, пыталась… Однако эта наука давалась ей с трудом. Она уже перестала ждать Тома по вечерам и надеяться, что он придет домой в положенное время. Но эта тишина, что встречала ее каждый раз!..

Именно тишина оказалась самым сложным моментом преодоления. Она наваливалась сразу, моментально, едва только Глория успевала переступить порог. Тишина пугала почти до паники, и тогда рейнджер, едва закрыв за собой входную дверь, быстро включала радио. Голоса ведущих, блок рекламы, новости – все это дробило тишину на молекулы, страх отступал, паника пряталась в глубины подсознания, и на какое-то время становилось легче.

Но при очередном возвращении домой все повторялось.

Сначала она оставляла радио включенным на все то время, пока ее самой не было дома. Затем она стала сопровождать каждое возвращение музыкой в мобильном телефоне – включала ее заранее и тогда только поворачивала ключ в замке.

А потом внезапно осознала, насколько же это все глупо и нелепо.

Она бросила ключи на небольшой столик в прихожей, прошла на кухню и стала выкладывать на стол продукты. Сыр, масло, хлеб, пачка печенья… Коробка капсул капучино для кофе-машины. И еще банка растворимого какао. Она достала ее последней.

Глория включила радио и, нахмурив брови, с минуту слушала болтовню диктора. Он зачитывал прогноз погоды. Теплый южный ветер, температура будет повышаться. Весна уверенно вступала в свои права.

А тишина почти больше не пугала.

Глория сняла куртку и вернулась обратно в прихожую. Подошла к шкафу, повесила в него куртку и, закрывая дверцу, машинально глянула в зеркало. В зеркале на скользящее мгновение отразился силуэт стоявшего за ее спиной невысокого представительного вида мужчины лет 45-ти. Она вздрогнула от неожиданности и резко обернулась. Сердце заколотилось часто-часто, будто пытаясь обогнать самое себя. Рейнджер не спускала глаз с незнакомца – что-то смутное, неясное не давало ей покоя, хотя она была уверена, что видит его впервые в жизни. Почти уверена.

Он в свою очередь рассматривал ее… Его карие прищуренные глаза словно впились в ее лицо и смотрели на нее не мигая.

Кто он? Что ему надо? Как попал в ее квартиру?

Однако стоило лишь ему заговорить, как она без труда узнала этот голос. Еще бы! Такое не забывается. Тем более что вслед за первым испугом проснулся настоящий страх.

– Здравствуй, красавица, – он сунул руку в карман идеально отглаженных брюк.

Она осторожно прислонилась к стенке, и ему показалось, что еще немного, и она просто потеряет сознание почти от суеверного ужаса. Даже тишина не была так страшна, как человек напротив.

– Джек?..

Он улыбнулся ей и сделал шаг вперед:

– Как приятно, дорогая! Ты меня все же узнала!

– Но ты же…

– Умер? – весело, живо подхватил гость, потому что ситуация действительно его забавляла. – О, да! Это был довольно толковый план – исчезнуть на время, а потом появиться вновь. С новым именем и с новым лицом, – он сделал рукой соответствующий жест, и она заметила, что его руки затянуты в тончайшие перчатки. – Как сказал однажды наш классик? «Слухи о моей смерти несколько преувеличены»¹. Понимаешь, ведь нельзя спокойно заниматься прибыльным делом, когда тебе ФБР наступает на пятки. Они даже объявили международный розыск. Это было забавно, я веселился от души.

Услышав его последнюю фразу, она подумала, что он действительно всегда умел веселиться от души, – правда, за счет других.

– Извини, я забыл представиться… – картинно забеспокоился он.

– Мы знакомы… – она перевела дыхание.

– Отнюдь! Ты была знакома с Джеком Клингером. И Джек на самом деле умер. А перед тобой – Ричард Клингер, – он поклонился с преувеличенной церемонностью. – Представляешь, как удобно? Даже фамилию менять не пришлось! Правда, имя мне это никогда не нравилось, но что поделаешь – чем-то всегда приходится жертвовать. Ну а как твои дела? Мы давно не виделись. Расскажи мне.

Он спрашивал это просто так, для формальности. Он не нуждался в ее рассказе. Клингер знал о ней все, был в курсе всех ее дел, ибо не упускал ее из виду все эти два года, пока привыкал к своему новому имени, лицу и жизни. В том, как она провела эти два года ему не понравилось одно: больно самостоятельная стала, замуж вышла, в Полицейскую академию поступила… В ней стал прорезаться характер. Именно поэтому он был уверен, что она вообще не захочет с ним говорить. Однако в отличие от нее, такой растерянной и побледневшей, по-прежнему прижавшейся к стене спиной, он к данной встрече был готов. В этом заключалось его основное преимущество.

Основное, но не главное.

– Я не буду с тобой говорить, – это был первый шаг к сопротивлению.

При ее словах он почувствовал скуку. Как же все предсказуемо!..

– Я уже не та глупая девочка, которая верила тебе и объездила всю страну, чтобы привезти или отвезти ту или иную милую антикварную вещичку. Однако, знаешь, если бы не ты, я бы так никогда и не поняла, что такое честность, совесть и игра по правилам. Я была больше всех рада, когда твой бизнес развалился.

– Развалился? – Клингер не удержался от смешка. – С моей так называемой смертью он приостановился, но не развалился. Именно поэтому я здесь.

– Если ты собираешь старую команду, на меня можешь не рассчитывать, – предупредила она, и в голосе ее прозвучала почти дерзость.

– А, ну да, извини. Ты же теперь у нас представляешь собой закон! Ах, я негодяй!

– Верно, Джек. А мы ведь ненавидим полицейских. Мы всегда их ненавидели. Чем меньше будет копов, тем легче нам дышать. Так ведь?

Клингер скрестил руки на груди. То, что она не хочет возвращаться к прошлому, он уже понял и принял это как должное. Но смириться с отказом?! Это уж прости, дорогая, не выйдет. Видимо, он такой человек, который просто не умеет принимать отказы. Более того, он вообще не привык слышать «нет» в ответ. Поэтому, красавица, так не пойдет.

Джек всегда руководствовался правилом: «Если хочешь, чтобы люди тебе подчинялись, узнай их слабые места». Сама жизнь его этому научила, закон джунглей, в который подчас превращались улицы, где он рос. Улица – это меню, а ты – одно из его блюд. Скажем, креветка. И если ты не хочешь, чтобы тебя сожрали, твоя задача сожрать того, кто нацелил на тебя свою вилку. Он знал эти, так называемые, слабые места. И знал очень и очень хорошо. У кого-то это друзья, у кого-то родственники, у кого-то просто любимые люди или даже один человек. Есть даже такие нелепые личности, кто за собаку готов душу продать! Поэтому у любого Ахиллеса, с виду вполне несокрушимого, есть та самая, пресловутая, пята. Надо только иметь терпение для того, чтобы разыскать ее, найти, нащупать в темноте и запутанности душевных лабиринтов. Вот так наткнешься на пяту, крепко зажмешь ее в тиски… Тут уж любой станет как шелковый.

Он не считал это нарушением чьих-либо прав, он считал это методом управления.

Клингер смотрел на нее, а Глория не спускала глаз с него. Он почти что видел, о чем она сейчас думает. Ее мысли никогда не были для него загадкой. Она всегда была неглупой, чуть непокорной, доброй и абсолютно предсказуемой девочкой. Была и оставалась таковой до сих пор. Она, конечно же, думала, что он нашел отличных пластических хирургов. Что они сделали его неузнаваемым. Изменили форму носа, губ… Вспомнила, что раньше они были тонкими, жесткими, и, несомненно, отметила, что его подбородок ныне украшает ямочка. А еще она совершенно определенно подумала о том, что пластическая операция не в силах изменить сущности человека, как бы он не старался при этом от нее отказаться. О, какая это вечная, глубокая, философская тема! Он бы с радостью побеседовал с ней обо всем этом, но, увы, на подобного рода ерунду у него не было времени.

Джек чуть наклонил голову и поправил очки в тонкой золотистой оправе. У него было прекрасное зрение и в очках он не нуждался, но решив возродиться из пепла, он подумал, что необходимо стать полной противоположностью себя самого: тот Клингер не носил очков, а этот – будет. Пускай с демостеклами, но будет. Кроме того, очки придают солидности и даже статусности, что в бизнесе никогда не бывает лишним.

– Ты служишь в 14-ом участке, патрулируешь улицы в одиночку, и твою лошадь зовут Стелла.

Он нагнулся, поднял с пола солидный кожаный портфель и положил его на столик. Открыл его и вытащил деревянную шкатулку и билет. Он никуда не торопился, не нервничал и ни о чем не сожалел. А о чем можно сожалеть, когда ты обнаружил ахиллесову пяту очередного человека? Можно только испытать гордость за хорошо проделанную работу. И, наверно, еще вполне оправданную усталость.

– Вот это – то, что я бы очень хотел, чтобы ты отвезла в соседний штат, и билет на завтрашний автобус, – объяснил он. – Да, вот такой, бумажный, по старинке. А вот это… – он достал из внутреннего кармана пиджака несколько фотографий и стал поочередно показывать их Глории, – офицер Мэтт Бреннан, 32 года, женат, имеет дочь. Тед Ламберт, 30 лет, женат, сыну 1 год. Вот еще пара знакомых тебе ребят, а вот это… Это гвоздь программы. Рыжая кобыла, семилетка, с которой ты работаешь с самого твоего назначения в участок.

Клингер опустил руку, и фотографии плавно легли поверх билета. Затем медленно, неторопливо поправил и без того безупречный узел галстука. Торопиться никогда нельзя. Торопливость выходит боком, потому что производит на людей неправильное впечатление – они начинают думать, что ты несерьезный человек, если куда-то постоянно торопишься и даже не можешь уделить им достаточного количества времени. А если ты спокойно все объяснишь, расскажешь, разжуешь, да еще и в рот положишь, то люди быстро поймут, что ты и есть тот самый человек, с которым стоит иметь дело. Поэтому он всегда советовал всем своим людям – никогда не торопитесь.

– Я не настаиваю, но на всякий случай поясню. Здесь, в этой шкатулке, находятся десять золотых медальонов работы Микеланджело. На них изображены десять заповедей, знакомых всем, кто читал Библию. С трудом можно представить, сколько они сейчас стоят, но я не жадный, я попросил всего десять миллионов. Десять миллионов! Ерунда. У нас актеры кино куда больше зарабатывают. Эти медальоны ждут в городишке под названием Вейкер. Городишко крохотный, такие обычно на машине проезжаешь, даже не заметив. Представляешь, там всего один приличный супермаркет! Эту шкатулку надо передать его управляющему, Джорджу Ньютону, и получить от него деньги. Все очень просто, но повторяю – я не настаиваю.

Он опустил руку во внутренний карман пиджака и извлек оттуда небольшой листок бумаги.

– Вот номер телефона, по которому меня можно найти.

Он аккуратно закрыл портфель – щелкнул замочек – и направился к двери. Около самого порога он обернулся:

– На этом моя миссия закончена. Это, собственно, все, что я хотел сказать.

Его рука опустилась на гладкую ручку двери. Через секунду дверь громко и тяжело хлопнула за ним, словно поставила точку в этом разговоре.

1. Автор фразы Марк Твен (Mark Twain), американский писатель.