Buch lesen: «Нюрнберг вне стенограмм»

© Залесский К. А., 2024

© Издательство АО «Молодая гвардия», художественное оформление, 2024

К читателю

Обычно выражение «хвост виляет собакой» носит несколько негативный и ироничный характер. Но если мы обратимся к первоначальной пословице, то увидим несколько иной смысл: «Собака умнее своего хвоста, но если бы хвост был умнее, то он бы вилял собакой». В переносном смысле это именно то, что произошло с этой книгой. Обычно приложения иллюстрируют основной текст, являются пусть важным, но лишь вспомогательным дополнением к главной части. Они появляются в ходе работы, когда автор принимает решение какую-либо свою идею проиллюстрировать документами, воспоминаниями очевидцев или статистикой.

Здесь же ситуация диаметрально противоположная: если бы не было приложения, то эта книга просто не появилась бы на свет. Речь идет о помещенных в приложении воспоминаниях непосредственно очевидца происходившего в 1945–1946 годах в Нюрнберге процесса Международного военного трибунала Ольги Табачниковой-Свидовской. Мало того, именно их название – «Нюрнберг вне стенограмм» – стало названием всей книги. Стоит отметить, что в этом издании они впервые публикуются в полном объеме без каких-либо купюр.

Воспоминания Ольги Свидовской чрезвычайно интересны именно тем, что она рассказывает не о том, что происходило в зале заседаний Международного трибунала. Это взгляд переводчицы советской делегации на то, что происходило в Нюрнберге – и на его улицах, и во Дворце юстиции, в кабинетах администрации, и в местах проживания делегаций – во время величайшего процесса в истории человечества. Именно после прочтения этих прекрасно написанных и увлекательных записок в издательстве и родилась идея настоящего издания. И теперь Вы держите в руках книгу о Нюрнбергском процессе, в которой о собственно судебном действе сказано чрезвычайно мало. Зато появилась возможность сосредоточить внимание над тем, на что обычно у исследователей просто не хватает места и времени, поскольку кажется не столь важным. Конечно, любой автор будет стремиться погрузить читателя в загадочные перипетии самого известного в мире процесса, рассказать о чудовищных преступлениях, совершенных нацистским режимом, показать всю ничтожность подсудимых, когда-то мнивших себя вершителями судеб человечества. И будет, между прочим, абсолютно прав. Но все же Нюрнбергский процесс – это слишком масштабное явление, чтобы можно было не обращать внимания и на все то, что его окружало. По моему мнению, когда мы говорим о столь важном событии, то значение имеет абсолютно все: и место действия, и, что еще важнее, непосредственные его участники. И как мои подробные и объемные комментарии сопровождают помещенные в конце книги воспоминания Ольги Свидовской, так и вся книга является комментариями к самому Нюрнбергскому процессу.

Очень надеюсь, что эта книга станет необходимым дополнением к той картине, которую рисуют другие работы, посвященные Нюрнбергскому процессу. Ведь наша общая задача – создать полную (и правдивую) картину такого без преуменьшения всемирного события, как процесс Международного военного трибунала над главными военными преступниками.

Константин Залесский,

год 79-й от начала Нюрнбергского процесса

Суд над нацизмом
Вместо предисловия

20 ноября 1945 года, в 10 часов утра, в Нюрнберге, в Зале судебных заседаний № 600 Дворца юстиции, начались заседания самого представительного суда в истории человечества. Перед судьями Международного военного трибунала (по-английски он назывался International Military Tribunal, откуда и широко распространенная ныне аббревиатура IMT, по-русски – МВТ) предстали 22 человека, которых обвинение назвало «главными военными преступниками». Первоначально таковых было 24, но имперский организационный руководитель нацистской партии и глава Германского трудового фронта Роберт Лей до начала процесса повесился в тюремной камере, а глава крупнейшего военного концерна Германии барон Густав Крупп фон Болен унд Гальбах окончательно впал в маразм, в связи с чем его освободили от ответственности «по состоянию здоровья».

За прошедшие 78 лет кто только не пытался оспорить решения Нюрнбергского трибунала: даже сегодня появляются публикации, в которых предпринимаются попытки поставить под сомнение его приговор. В качестве аргументов обычно используются процессуальные огрехи и юридические тонкости, вроде того, что Устав Военного трибунала был принят уже после войны, а ранее не было закрепленной законом ответственности за подобные преступления. Но и такие люди кривят душой. Ведь возникает вопрос: а для чего, собственно, происходит жонглирование юридическими терминами? Какова цель? Не отменить же приговор тем, кто был осужден трибуналом? Но ведь они являются военными преступниками, это ни у кого сомнений не вызывает. Например, тот же Ганс Фриче, который был оправдан на этом процессе, позже, в 1947 году, уже немецкой судебной палатой был за свои деяния в годы Третьего рейха приговорен к 9 годам трудовых лагерей и пожизненному запрещению заниматься журналистикой или преподавательской работой. Цель, конечно же, другая – добиться ревизии истории и реабилитации нацизма. Поскольку в осуждении национал-социализма как идеологии и гитлеровского государства как режима и системы именно Нюрнбергский процесс сыграл главную роль. В действительности в Нюрнберге народы судили нацизм и лишь формально – конкретных 22 человека.

Для простого осуждения руководителей нацистского режима никакой необходимости в создании столь представительного трибунала не было. Их преступления были настолько очевидны, что было достаточно и обычного трибунала без столь колоссальной доказательной базы. Уинстон Черчилль вообще предлагал – в чем встретил поддержку американцев – составить список из 500 военных преступников, которые должны были быть казнены вообще без суда в тот момент, когда они попали бы в руки союзников. А архиепископ Йоркский прямо заявил: «Я бы хотел видеть этих людей вне закона… Те, кто поймает их, должны после установления личности сразу же предать их смерти». Как и показали прошедшие после войны процессы американских, британских, французских, советских, югославских и многих других военных трибуналов, которые вполне успешно смогли доказать вину множества военных преступников и вынести соответствующий ей приговор. Мало того, на скамье подсудимых в Нюрнберге оказались также люди, преступления которых были тесно связаны с конкретными странами: Ганс Франк залил кровью Польшу, Артур Зейсс-Инкварт делал то же на посту имперского комиссара Нидерландов. И если заместителя Франка Йозефа Бюлера повесили в Кракове по приговору польского суда, то вполне можно предположить, что стало бы с его шефом, окажись он рядом.

Однако советская сторона, и прежде всего И. В. Сталин, видела в процессе совершенно другое мероприятие. Еще по политическим процессам конца 1930-х годов было известно, что судебный процесс предоставляет прекрасную возможность довести до общественности доказательства совершенных преступлений. Причем эти доказательства, пройдя через суд и будучи им признаны, уже чрезвычайно сложно подвергать сомнениям, для этого нужно, как минимум, еще одно такое же масштабное и серьезное мероприятие. Показать сущность нацистского режима и был призван процесс. И, несмотря на то, что англичане и в какой-то мере американцы постоянно пытались свернуть его в формальное русло стандартной процедуры, т. е. суда над конкретными людьми, процесс своей цели достиг.

Левая сторона скамьи подсудимых. В первом ряду: Герман Геринг, Рудольф Гесс, Иоахим фон Риббентроп, Вильгельм Кейтель; во втором ряду: Карл Дёниц, Эрих Рэдер, Бальдур фон Ширах, Фриц Заукель

На тот момент ни одна из национальных судебных систем не имела опыта суда не над конкретными обвиняемыми, а над явлением, режимом. Поэтому и пришлось собирать главных военных преступников. Даже такое новшество Нюрнбергского процесса, как признание преступными ряда нацистских организаций, пришлось вводить с оглядкой на «личности»: преступными (и, следовательно, виновными) признавались фактически не сами организации, а люди, в них состоявшие. Именно поэтому, как следует из текста приговора, признана преступной не нацистская партия, а ее «руководящий состав», т. е. лишь «амтслейтеры, которые были начальниками отделов в аппарате рейхслейтунга, гаулейтунга и крейслейтунга», не СС, а «все лица, которые были официально приняты в СС, включая членов “Общих СС”, войск СС, соединений СС “Мертвая голова” и членов любого рода полицейских служб, которые были членами СС», и т. д.

Нюрнбергский процесс, по мысли советской стороны, был призван стать – и действительно стал – грандиозной политической и информационной акцией по предоставлению мировому сообществу правды о нацистском режиме и его преступлениях. По идее Советского Союза, который выступил инициатором проведения процесса, он должен был стать судом над фашизмом как явлением. Этим объясняется и подбор подсудимых, а также тот факт, что ряд людей, которых можно было назвать «главными преступниками», не были к нему привлечены. Организаторы процесса отобрали подсудимых так, чтобы иметь возможность представить на рассмотрение трибунала – а, следовательно, сделать достоянием гласности и проинформировать мировую общественность – о всех сторонах деятельности нацистского режима.

Герман Геринг, с одной стороны, как официальный преемник фюрера, председатель Рейхстага и премьер-министр Пруссии, представлял партию, а с другой, как главнокомандующий люфтваффе, – военно-воздушные силы Германии. Поскольку предстояло разобрать деятельность нацистского политического режима, нацистская партия была представлена на процессе самым большим количеством подсудимых. Это были: заместитель фюрера по партии Рудольф Гесс, не доживший до процесса имперский организационный руководитель Роберт Лей и начальник Партийной канцелярии Мартин Борман. О последнем надо сказать особо: к этому моменту он был уже мертв, но поскольку тело найдено не было, существовала возможность судить его заочно. Это было абсолютно необходимо сделать, так как в противном случае за политику НСДАП пришлось бы отвечать одному Гессу, а он с 1941 года находился в плену в Англии и, соответственно, за преступления во время войны ответственность нести не мог.

Это еще раз говорит о том, что для организаторов трибунала важнее было не присутствие какого-либо конкретного человека на скамье подсудимых, а возможность выдвинуть против него обвинения и затем доказать их в ходе открытых слушаний. Кроме этих трех человек, партию на процессе представляли еще двое, хотя их включили скорее как «представителей» оккупационного режима. Это Альфред Розенберг, который являлся одновременно одним из идеологов национал-социализма и имперским министром восточных оккупированных территорий. Вторым был Ганс Франк, возглавлявший Юридическое управление Имперского руководства НСДАП, однако все же его преступления, совершенные на посту генерал-губернатора оккупированной Польши, были значительно более серьезными. Оккупационные власти представлял также Артур Зейсс-Инкварт. Вермахт был представлен начальником Верховного командования вермахта (ОКВ) генерал-фельдмаршалом Вильгельмом Кейтелем и начальником Штаба оперативного руководства ОКХ генерал-полковником Альфредом Йодлем, военно-морской флот – двумя гросс-адмиралами и начальниками Верховного командования ВМС Карлом Дёницем и Эрихом Рэдером. Получилось, однако, что на процессе не были представлены сухопутные войска – обвинение посчитало, что Кейтеля и Йодля вполне достаточно, хотя начальник Генштаба генерал-полковник Франц Гальдер вполне был достоин того, чтобы оказаться рядом с ними в Нюрнберге…

Поскольку рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер покончил с собой на глазах английских офицеров, пришлось искать ему замену. Организаторы процесса, за неимением лучшего, остановились на Эрнсте Кальтенбруннере, шефе СД и полиции безопасности. Почему к нему не присоединились его коллеги – например, глава Административно-хозяйственного управления, которому подчинялись концлагеря, Освальд Поль, – сказать сложно. Возможно, чтобы у защиты не возникло желания попытаться свалить на СС вообще все преступления и тем самым выгородить своих подопечных. Юлиус Штрейхер попал на скамью подсудимых на «главном» процессе совсем не как бывший гаулейтер Франконии, а как владелец, издатель и автор газеты Der Stürmer, идеолог и популяризатор антисемитизма. Внешнеполитическое ведомство было представлено имперскими министрами иностранных дел Иоахимом фон Риббентропом и бароном Константином фон Нейратом, Гитлерюгенд, т. е. молодежная организация НСДАП, – Бальдуром фон Ширахом, которому также предстояло отвечать за нацистскую политику в Австрии. Имперский министр внутренних дел и руководитель фракции НСДАП в Рейхстаге Вильгельм Фрик прекрасно подходил на роль представителя Имперского правительства, а с гаулейтером Тюрингии Фрицем Заукелем было связано использование подневольного рабского труда иностранных граждан – он был с 1942 года генеральным уполномоченным по использованию рабочей силы.

При активной позиции Советского Союза на скамье подсудимых оказалось внушительное количество и руководителей экономики Германии. Ими стали имперские министры экономики и президенты Рейхсбанка Ялмар Шахт и Вальтер Функ, а также имперский министр военной экономики Альберт Шпеер. Американцы были совсем не в восторге от того, что пришлось привлекать к ответственности Шахта, но отказать Советскому Союзу они не могли – все же именно Шахт создавал военную экономику для Гитлера. Но что касается частного капитала, то здесь американцам все же удалось добиться своего. Нет, на словах американский обвинитель Джексон метал громы и молнии. Но на деле им удалось обвести советскую сторону вокруг пальца и не дать процессу рассмотреть доказательства причастности к военным преступлениям капитанов германской экономики, многие из которых были настолько тесно связаны с американским бизнесом, что было сложно сказать, кто они в душе больше – немцы или американцы.

На процесс был выведен Густав Крупп, владелец и глава крупнейшего промышленного концерна Германии Friedrich Krupp AG. Само его имя было синонимом военной промышленности, и он был бы идеальным кандидатом на скамью подсудимых, если бы не одно «но». После инсульта, который он перенес еще до краха нацистского режима, Крупп отошел от управления концерном, передав его своему старшему сыну Альфриду; мало того, 4 декабря 1944 года он попал в автокатастрофу, и у него начался процесс органического разрушения мозга. Судить его было нельзя, он перестал узнавать даже ближайших родственников. Вполне закономерно, что было принято решение дело против него прекратить. Советская сторона вполне естественно предложила заменить отца сыном Альфридом или же рассмотреть дело против него заочно. Однако американцы не собирались и дальше подвергать себя риску и при поддержке своих коллег из Англии и Франции заблокировали оба предложения. Нюрнбергский процесс остался без германских промышленников…

Включение в список еще двух человек было вынужденным, но, как позже стало ясно, неудачным – их пришлось оправдать. Однако все же удалось представить на процессе документы о связанных с ними, пусть и не на прямую, преступных деяниях нацизма. Ставший в январе 1933 года вице-канцлером Франц фон Папен дал возможность говорить о том, какую роль сыграли германские консерваторы-националисты в приходе национал-социалистов к власти. Наконец, популярный радиокомментатор Ганс Фриче стал заменой, хотя и абсолютно неравнозначной, руководителю нацистской пропаганды Йозефу Геббельсу. Это, конечно, была натяжка, но другие кандидатуры были не лучше – Геббельс был слишком крупной фигурой, рядом с ним все остальные казались пигмеями.

Главный вход во Дворец юстиции в Нюрнберге во время процесса МВТ, декабрь 1945 года

Задача, поставленная перед Нюрнбергским процессом, была выполнена: мир узнал о том, что принес с собой нацизм. Если смотреть на него именно с этой точки зрения, никаких вопросов не возникнет. Как писал юрист-международник А. Н. Трайнин, «подлинный смысл Нюрнбергского процесса глубже: в Нюрнберге идет суд победившей правды». Еще более четко, снимая последние сомнения, о целях процесса сказала газета «Правда», написавшая 19 октября 1945 года: «Это не акт мести, это торжество справедливости… Перед судом народов предстанет не только банда преступников – предстанет фашизм, предстанет гитлеризм».

Часть I
Международный военный трибунал в Нюрнберге

Сначала нам необходимо познакомиться с местом проведения процесса, а также с его участниками – теми, кто судил, обвинял и защищал подсудимых. Их личности оказали колоссальное влияние на ход процесса, и если, по существующей традиции описания любых судебных процессов, сосредоточиться лишь на подсудимых, то совершенно нельзя будет понять, что же, собственно, происходило в Нюрнберге в 1945–1946 годах. Вообще на процессе работало беспрецедентно огромное количество народа; самой большой, причем многократно превосходящей других делегацией союзников была, конечно же, американская – более 600 человек. Но и другие были тоже значительны: формально суд и обвинение были представлены в равных частях четырьмя главными державами-победительницами и теоретически все страны получили равные права, хотя на самом деле это было не так.

Надо иметь в виду, что размеры делегаций создавали и большое количество чисто технических трудностей. Напомним, что во время войны Нюрнберг, как один из крупнейших городов, а также промышленных центров Баварии и Германии, был с самого начала включен в список приоритетных целей для бомбардировочной авиации США и Великобритании. Первые налеты на Нюрнберг имели место в 1940 году, однако это были ничего не значившие разовые и, как сегодня бы сказали, имиджевые акции. А вот в 1943-м англо-американцы взялись за древний город всерьез. Началом массированных бомбардировок считается ночь на 26 февраля – Королевские ВВС (Royal Air Force; RAF) всегда предпочитали бомбить по ночам, поскольку это резко снижало их собственные потери, хотя и исключало прицельное бомбометание, но британцам на это было плевать и они всегда предпочитали бомбить «по площадям», т. е. проще говоря, уничтожать гражданскую инфраструктуру. В ту ночь 337 британских бомбардировщиков сбросили на Нюрнберг свой смертоносный груз. Впереди было еще много налетов – 20–21 февраля 1945 года в бомбардировках приняло участие 2035 самолетов, – и в конце войны «колыбель нацистского движения» лежала в руинах. Целых домов оставалось немного, а членов союзных делегаций надо было на просто расселить, а расселить со всем возможным комфортом. Но обо всем по порядку…

Улицы разрушенного Нюрнберга в 1945 году: справа памятник кайзеру Вильгельму I на Эгидиенплац

Место действия

Сегодня, когда встает вопрос: а почему для проведения процесса был выбран Нюрнберг? – кажется, что ответ вполне логичен: а где, собственно, еще? Процесс Международного военного трибунала (МВТ) над главными военными преступниками под названием Нюрнбергского процесса прочно вошел в историю как событие колоссального значения, и ни у кого вопрос «почему Нюрнберг» даже не возникает. И действительно, совсем несложно найти объяснение выбора союзников историческими и историко-политическими причинами. И средства массовой информации, и многочисленные эксперты постоянно напоминают: Нюрнберг – это город нацистских съездов, там проходили самые шумные и массовые манифестации нацистов, там в 1935 году были приняты антисемитские Нюрнбергские законы, там перед десятками тысяч сторонников выступал с речами Адольф Гитлер, там расположена «зона партийных съездов» (почему-то совершенно не пострадавшая от ковровых бомбардировок англосаксов) – грандиозные поля Цеппелина, Луитпольд-арена, стадион Гитлерюгенда, Конгрессхалле, Большая улица и т. д. Это действиетльно так. Сегодня стало модно углубляться в еще более древнюю историю и припоминать, что Нюрнберг был резиденцией немецких королей и местом хранения регалий императоров Священной Римской империи германской нации… И это тоже соответствует действительности. Другое дело, сыграло ли это хоть какую-то роль при выборе города местом проведения международного процесса, или его история была все же вторичной? Ведь объяснить какими-либо событиями прошлого можно всё или практически всё. Особенно если очень захочется.

Если уж говорить о том, какой город наиболее подходил для процесса с символической и пропагандистской точки зрения, то предложение Советского Союза – безотносительно к нашей симпатии к своей стране – было, конечно же, идеальным. Мы достаточно настойчиво продвигали в этом качестве Берлин – столицу милитаристской Пруссии, столицу Германской империи, столицу Третьего рейха и будущую Столицу мира Германия (Welthauptstadt Germania), как планировал назвать ее Гитлер. Где проводить международный процесс над нацистами, как не в столице их империи? И кроме того, Берлин был разделен на четыре оккупационные зоны – по одной у каждой страны-победительницы, – таким образом, здесь сохранялось присутствие всех заинтересованных сторон, и представители каждой могли проживать (и работать) на подконтрольной собственным властям территории. В этом случае никакая из сторон особого преимущества не получала – может быть, в ограниченной степени СССР, поскольку он контролировал территорию вокруг Берлина. Последнее не устраивало наших союзников, американцы изначально взяли курс на то, чтобы играть основную роль в организации и подготовке процесса и отдавать пальму первенства не собирались.

В пользу отказа от Берлина говорили, впрочем, и объективные факты: с одной стороны, город был сильно разрушен, с другой – он был слишком большим и в нем было много народа – и населения, и представителей оккупационных войск и администрации, сохранялась большая опасность наличия диверсантов. Проще говоря, американцы указывали на то, что обеспечение безопасности столь масштабного мероприятия в таком большом городе будет проблематично. Кроме того, американцы, в случае если процесс будет проходить на подконтрольной им территории, были готовы взять на себя основные расходы по размещению заключенных, свидетелей, представителей обвинения и т. д. Советский же Союз широко тратить валюту на содержание даже собственной делегации не хотел. Не то чтобы это было главным аргументом, но советской стороной учитывалось: надо было еще страну восстанавливать, из руин поднимать. По факту на 1945 год только США – богатейшая страна мира, территория которой даже обстрелам не подверглась, – могли себе позволить без какого-либо напряжения сил предоставить материальное и логистическое обеспечение подобного процесса.

Представитель США Роберт Джексон поставил перед собой цель – процесс должен пройти в американской зоне оккупации, проблема была в том, чтобы убедить СССР; Великобритания и Франция своих вариантов не выдвигали и в принципе были согласны с США. Джексон предложил на выбор три города – столицу Баварии Мюнхен, древний университетский город в земле Баден Гейдельберг и, наконец, столицу Франконии Нюрнберг. Мюнхен был «местом рождения» нацистского движения, Нюрнберг, как мы уже говорили, «городом партийных съездов», а главным аргументом в пользу Гейдельберга было то, что он был одним из немногих городов Германии совершенно не пострадавшим во время войны и одновременно довольно компактным и удобным для обеспечения безопасности, однако никакого символического значения не имел…

Карта района Дворца юстиции в Нюрнберге

И в Мюнхене, и в Нюрнберге англо-американская авиация практически полностью снесла Старый город (и тут и там было разрушено до 90 % зданий в центре). Мюнхен советская сторона отвергла сразу: город находился в глубине американской зоны оккупации, добираться из советской зоны до него было крайне неудобно, кроме того, он был довольно большим и населенным, следовательно, с точки зрения безопасности особых преимуществ перед Берлином не имел. Гейдельберг также отмели, но уже из политических соображений: этот исторический университетский город никоим образом не мог претендовать на какой бы ни было статус «символа нацизма».

В этой ситуации Нюрнберг представлялся вполне разумным компромиссом. С одной стороны, он вполне тянул на «символ нацизма» (об этом мы сказали выше), наравне с Берлином и Мюнхеном, а с другой – этот выбор был обусловлен практическими соображениями. Хотя центральная часть Нюрнберга и была разрушена до основания, тем не менее она размещалась довольно компактно – в границах старых крепостных стен, а город вокруг, пусть и пострадавший, оставался в целом пригодным для жизни. А главное – по иронии судьбы практически без каких-либо потерь войну пережил довольно новый, современный и обширный Дворец юстиции (или, как его еще называют, Дворец правосудия) с большим залом на 200 человек, причем впритык к зданию дворца располагался большой тюремный комплекс. Подобное расположение решало все логистические проблемы (т. е. снимался вопрос с доставкой подсудимых и свидетелей в зал заседаний), а также облегчало обеспечение безопасности: просто «закрывался» весь комплекс – и Дворец юстиции, и тюрьма. В Нюрнберге практически полностью сохранились застроенные виллами пригороды, в также замок Фаберов и крупный город-спутник Фюрт¹, там можно было разместить любое количество представителей Союзников, журналистов и т. д., и т. п. Учитывая готовность американцев взять на себя все заботы (и бо́льшую часть расходов) по решению оргвопросов по организации и проведению процесса, Нюрнберг, безусловно, становился наиболее удачным компромиссным вариантом. Представлявший СССР генерал И. Т. Никитченко все же предложил, чтобы собственно судебный процесс проходил в Нюрнберге, а штаб-квартира трибунала при всем этом располагалась-таки в Берлине. Американская сторона решила, что это вполне достойный компромисс и особо препираться по этому поводу с СССР не стала. Формальности были соблюдены: именно в зале суда берлинского района Шёнеберг 18 октября 1945 года состоялось официальное открытие заседаний МВТ. На нем председательствовал И. Т. Никитченко, который огласил решение о вручении обвинительного заключения 24 подсудимым, а также объявил, что для ознакомления с ним обвиняемым дается один месяц.