Buch lesen: «Шаман-гора»
Вместо предисловия
Старые дневники
Однажды, наводя в своей квартире порядок, среди кипы нужных и ненужных бумаг я наткнулся на внушительную стопку общих тетрадей. Тетради были старые, в разноцветных ледериновых обложках, туго перетянутые тонким шпагатом. Как они оказались в чулане моей квартиры, я совершенно не помнил. Не желая нагружать свои мозги ненужными мыслительными процессами, я решительно взял в руки ножницы и разрезал шпагат. Тетради, а их было более десяти, непослушно выскользнули из моих рук и рассыпались по полу. Присев на корточки, я взял в руки одну их них. На чёрной обложке, ближе к верху, был наклеен некогда белый квадратик бумаги с аккуратно обрезанными уголками с цифрой три. Судя по всему, это был порядковый номер. Справедливо решив, что начинать исследование своей находки следует с тетради под номером один, я отыскал среди общей кучи необходимый номер. Обложка нужной тетради оказалась коричневой, ледерин по краям уже успел расслоиться. Я встал и повернулся к свету и, не сдувая пыли, въевшейся в тиснение на ледерине, не без любопытства открыл тетрадь. На внутренней стороне обложки я прочёл надпись. Незнакомым убористым почерком там было написано имя и фамилия владельца дневников. Это была фамилия моего друга по бурной молодости. По указанным ниже причинам его не называю. На первой странице тетради прочёл обращение ко мне. Текст привожу полностью.
«Антон, друг! Пишу именно тебе, потому что знаю, что поверить мне сможешь только ты. В этих тетрадях записаны такие невероятные вещи, которые произошли со мной на самом деле, что кто-либо другой сочтёт меня сумасшедшим и сдаст в психушку. Но это было! Хотя я сам порой не верю в реальность всего произошедшего.
Если ты когда-нибудь решишь опубликовать эти записи, прошу тебя, не упоминай моей фамилии. Пусть всё это выглядит просто интересными историями, которые сочинил человек с богатым воображением. Но всё-таки я надеюсь, что мы с тобой в скором времени встретимся. И я всё смогу объяснить при встрече.
Я решил уволиться с работы и ненадолго выехать в другое место. Не хотелось бы сейчас говорить о причинах моего поступка. Об этом узнаешь позже или тогда, когда прочтёшь мои записи. А пока просто их сохрани».
Я привалился спиной к стене чулана. События двадцатилетней давности встали перед моими глазами так, словно всё это было вчера. Я и мои друзья, молодые и счастливые, с комсомольскими путёвками в карманах, едем на комсомольско- молодёжную стройку. Впереди целая жизнь! Неужели уже пролетело двадцать лет? Не верится. Вроде бы всё это было только вчера. Забавная штука жизнь. В молодости нам кажется, что мы будем жить вечно. Смело совершаем ошибки. А чего бояться? Впереди уйма времени на то, чтобы их исправить. Решительно бросаемся в разные авантюры. Ничего страшного. Ещё будет время начать всё заново и всё переиначить. А время неумолимо, словно книжные листочки, перекладывает год за годом. И вот мы уже седые. Некоторые из друзей покинули этот мир. Вместо исправления старых ошибок мы насовершали новые. А начинать всё заново нет ни желания, ни сил.
Но двадцать лет назад всё было иначе. И пусть эти годы останутся в нашей памяти до последнего часа. Это была наша жизнь! Это были наши ошибки. Разложив стопку тетрадей по номерам, я перевернул первую страницу коричневой тетради и углубился в чтение. Написанное читалось необыкновенно захватывающе и легко. Возможно, это происходило потому, что автор записей был моим другом, а события, описанные в его дневниках, нас объединяли и роднили. Незаметно подкралась ночь. Я оторвался от чтения, когда часы показывали половину третьего ночи. С сожалением отложив тетради, я отправился спать. А теперь мне хочется представить повествование моего друга на ваш суд. Верить тому, что там написано, или нет – право каждого из вас. Со своей стороны могу лишь только заверить, что от себя ничего лишнего я не добавил и не приукрасил.
Глава 1
Комсомольцы-добровольцы
Сбылась мечта идиота! Я еду покорять необъятные просторы нашей страны. Вы спросите: почему идиота? Да потому что найдётся немного здравомыслящих людей, которые, бросив всё, поедут куда-то в тьму-таракань искать приключений, а иначе говоря – «за туманом и за запахом тайги». Здесь я, конечно, лукавлю. Потому что желающих попасть в первый десант строителей нового города на берегах нашего славного Амура было превеликое множество. В горкомах комсомола городов Хабаровска и Комсомольска-на-Амуре лежали сотни заявлений. А едет нас только пятьдесят человек. Пятьдесят счастливчиков комсомольско-молодёжного отряда «Комсомолец Приамурья», оставив тёплые домашние углы, ехали в тайгу строить с «нуля» свой город. Город будущего, как назвал его на прощальном митинге один из провожающих чиновников. Этот город будет строиться на берегу Амура. Как когда-то на месте Комсомольска-на-Амуре находилось село Пермское, на месте нашего будущего города стоит село Нижнетамбовское. До него можно добраться по узкоколейке, которая проложена от станции Селихино.
Сегодня девятнадцатое января 1986 года, на дворе стоит ужасный мороз. Но в вагонах тепло. Проводники, понимая важность момента, угля не жалеют. В купе нас едет четверо. За те пять дней, что перед отправкой из города Комсомольска-на-Амуре, мы находились вместе, все успели подружиться. Произошло это по вполне банальному поводу. На общих построениях, по причине своего роста, мы все оказались рядом. А много ли надо для знакомства объединённым одной целью людям? Мы все из разных мест. Нестеренко Сергей и Безбородов Андрей из Хабаровска. Я из Комсомольска-на-Амуре. Колодяжный Валера из Солнечного.
Уставшие и задерганные бесконечными построениями и встречами, мы спрятались в своём купе и лениво рассказывали друг другу свои биографии и разные житейские истории. У каждого были свои причины отправиться на строительство таёжного города. Я и Нестеренко ехали на поиски новых впечатлений и интересных событий. Нам осточертела однообразная городская жизнь. Хотелось проверить себя на прочность, оказавшись в суровых условиях первостроителей. Хотя, если считать службу в Советской армии школой жизни, у каждого из нас за плечами эта школа была. Колодяжный Валера, хоть и был по возрасту наш ровесник, уже успел обскакать нас в семейной жизни. Еще будучи в армии, он умудрился жениться и обзавестись двумя сыновьями. На данный момент его волновал вопрос жилья. В построенном нами городе он надеялся решить свои жилищные вопросы. Да и денежная сторона была для молодого отца семейства делом немаловажным. Ну а Безбородов ехал, потому что «все едут, а я чем хуже?».
Вообще, в отряде подобрался народ разномастный и каждый со своим «бзиком» в голове. Кто, так же как и я, ехал за «туманом и за запахом тайги». Кто за длинным рублём. Кто за квартирой. Кто подальше от жены и от детей. Ну а кто ради каких-то своих, тайных делишек. Но, получая комсомольские путёвки, все как один стучали себя кулаком в грудь, что «гадом буду, но жить без комсомола не могу». Что по велению сердца и долга, во времена великих свершений, не могу стоять в стороне от больших дел.
Может быть, и наступят такие времена, когда человек сможет говорить то, что думает. А пока мы живём по принципу двойной морали. Одна для общественной жизни, а вторая для личного употребления. Вот даже сейчас, если бы кто-нибудь из комсомольского актива прочёл эти строки, то меня бы высадили на первой остановке. И прощайте, туманы и запахи тайги.
Всю дорогу по вагону шныряют вездесущие корреспонденты. Одна деваха ворвалась в наше купе и стала настойчиво наседать на Нестеренко.
– Я корреспондент газеты «Тихоокеанская звезда» Юлия Самохвалова. Скажите несколько слов: кто вы, откуда, почему решили поехать на всесоюзную комсомольскую стройку?
Серёга пытается сделать вид, что обращаются не к нему. Но с пишущей братией такие номера не проходят. Если будет надо, то они и собаку пешком загоняют. Видно, что ей понравился высокий красавец, бывший мор- пех.
– Я, Нестеренко Сергей, – поняв, что ему не отвертеться, выдавливает из себя Серёга, – живу в городе Хабаровске.
– О, так мы с вами земляки, – профессионально обрадовалась юная дива пера, – и что же вас заставило покинуть наш уютный красавец Хабаровск?
– Хочу построить свой город, а затем в нём жить, – честно признаётся Серёга.
– Но ведь наверняка у вас были перед глазами примеры первопроходцев Дальнего Востока? Ни за что не поверю, что вас не вдохновил на этот поступок пример строителей Комсомольска-на-Амуре? – откровенно подсказывала ему правильный ответ корреспондентка.
Наверное, в своём недалёком детстве она была отличницей, и привычка раздавать подсказки своим одноклассникам навечно впиталась в её кровь.
– Ну, да, вдохновили, – мямлит будущий покоритель таёжных просторов, – а вообще-то больше хотелось, чтобы город… свой.
– Конечно, конечно, – досадливо сморщив носик, сбавляет свой напор девушка.
Видно, что ответы «первопроходца» не вписываются в уже выстроенный ею сюжет будущей статьи.
– Девушка, – я прихожу на помощь немногословному Сергею, – а вы долго пробудете в Нижней Тамбовке?
– До послезавтра, а что?
Сбитая с толку корреспондентка явно не понимает моего вопроса.
– Да хотелось бы познакомиться с вами поближе. И даже пригласить на танцы. Уж я бы вам порассказал обо всех своих мечтах и стремлениях.
То, что я не досказал вслух, девушка наверняка прочла в моих глазах. Но не смутилась. Девушка, а особенно такая красивая, является постоянным объектом повышенного внимания. По снисходительному взгляду я понял, что таких молодых строителей коммунизма, как я, она отшивает каждый день целыми пачками. И я почему-то ей сразу поверил.
– А что вы можете рассказать о себе? – прохладным, но всё ещё профессионально-приветливым голосом обратилась она ко мне.
Я с радостью сообщил ей, как меня звать-величать.
– А живу я в городе Комсомольске-на-Амуре, – добавил я задушевно.
– О, так для вас пример строителей города Юности не простые слова? – заметно оживилась девушка.
– Да, Юленька. Можно я вас так буду называть? Не простые. Скажу больше. С самого раннего детства я мечтал совершить что-нибудь эдакое. В крайнем случае, повторить подвиг комсомольцев-добровольцев. А вообще, я хотел стать космонавтом или пограничником. В крайнем случае, пограничной собакой, – сообщил я доверчиво.
Девушка насторожилась. Что случилось, милая? Я ведь говорю то, что хочешь услышать. И, по-моему, говорю искренне. Наверное, мои слова звучат слишком напыщенно? Я постарался говорить как можно проникновенней.
– Видите ли, Юля, на нашу жизнь не досталось подвигов и славы. Магнитку и Днепрогэс построили без нас. Новую жизнь наши деды завоёвывали сами. Целину поднимали без нас. Помните, как Ваня Бровкин там орден заработал? А мы даже не успели на строительство БАМа.
Я ей не сказал, что мне досталось полтора года Афгана. Но в наше время об этом говорить не принято, хоть мы и выполняли там свой интернациональный долг.
– Вы это серьёзно? – слегка удивилась Юля.
– Вполне. Вот поэтому мы и едем. Мы желаем отдать наши пламенные комсомольские сердца на пользу родной партии и правительству. И ещё романтика. Помните, как в той песне? «А я еду, а я еду за туманом, за туманом и за запахом тайги…»
– Как вам не стыдно? Из такого благородного дела вы делаете балаган, – окончательно не поверила в искренность моих слов Юля.
– Как вы могли такое подумать? – искренне возмутился я. – Просто я очень начитанный молодой человек. И умею правильно излагать свои мысли. А если в моих словах вам почудился подвох, то Бог вам судья. Каждый судит в меру своей испорченности.
Корреспондентка негодующе вспыхнула, но в дальнейшие дискуссии вступать не стала. Задала нам несколько нейтральных вопросов и с достоинством удалилась.
– Какая тебя муха укусила? Такая девчонка классная, – усмехнулся Колодяжный.
– Да надоели уже все. Лезут в душу. Ей надо перед своим начальством красиво выпендриться. А ты тут говори то, что ей хочется. А может, Серёга и вправду хочет построить свой город? Какое ему дело до всего остального? Не ломайте человеку мечту.
– Да, могут у нас любое стоящее дело заговорить до такой степени, что аж тошно становится, – подал свой голос Андрей.
– Давайте-ка, мужики, спать. А то где-то тут бродят телевизионщики и куча другого народа. И все они алчут нашей юной непорочной кровушки.
Мужики, недолго думая, согласились. И уже через десять минут каждый добросовестно посапывал на своей полке.
Нижнетамбовское нас встретило крепким морозом под пятьдесят градусов по Цельсию и настороженнолюбопытными взглядами сельчан. Вот перед кем надо авторитет зарабатывать, а не трепаться перед корреспондентами. А если побежим отсюда через пару месяцев? Это и будет пример для комсомольцев других поколений, подумалось мне.
Едва мы пришли в себя после неспокойной дороги, как отправились на митинг к камню. Рядом с котлованом под фундамент первого крупнопанельного коттеджа установили памятный гранитный камень с надписью, что здесь 19 января 1986 года высадился первый десант строителей нового города.
Принимали нас, конечно, неплохо. Не знаю, как другие, но я прекрасно понимал, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Всё нам придётся отработать. Но почему-то меня это совершенно не волновало.
Вечером в сельском доме культуры действительно были танцы. Дом культуры на удивление был даже очень ничего. Но это было моё субъективное мнение. До службы в армии я был человек сельский. И сравнивал его с клубом на станции Болонь, где прошло моё детство и юность. Сравнение было явно не в пользу моего родного клуба. Зал для танцующих не мог вместить всех желающих. И не потому что был слишком мал, а потому что желающих было слишком много. Вдруг, в проблеске света среди танцующих, блеснуло «знакомое до боли» лицо. Юленька… Собственной персоной. Я решительно стал проталкиваться к будущему золотому перу России.
– Я очень рад, что вы приняли моё приглашение, – учтиво прокричал я ей в ухо.
Музыкальная аппаратура издавала такой рёв, что иначе говорить было просто невозможно.
– Очень было надо, – презрительно бросила она, – я везде хожу сама, без приглашений.
– Я это понял ещё там, в вагоне. Такая девушка, как вы, должна быть очень самостоятельной. Вокруг столько жаждущих лёгкой победы над привлекательными особями противоположного пола, что мама не горюй.
– Уж не причисляете ли вы себя к этому числу хищников? – усмехнулась она.
– Что вы, что вы? – натуральным образом ужаснулся я. – Боже упаси. Скажете тоже. Я маленький серенький кролик. И мой жалкий удел сидеть под кустиком и трястись от страха. Где уж нам до возвышенного полёта души?
– Да, себя, любимого, вы не очень-то цените, – рассмеялась Юля.
– Что вы? Просто я знаю своё место, – я скромно потупил очи.
– И где же вы определили место для себя?
– В середине стада.
Девушка недоумённо вскинула брови. Я понял её немой вопрос и пояснил.
– В общем, наша жизнь можно утрированно рассматривать на примере сельского стада коров. Передним пастухи бьют по рогам, чтобы не перли, куда не надо. А задним накручивают хвосты, чтобы не тормозили движение. Поэтому самое удобное место в середине стада. И по рогам не бьют, и хвост не крутят.
– Да ладно уж, хватит кривляться. Никогда не поверю, что вы живёте по философии стада. И всё равно не прощу вам то, что вы чуть не загубили мой репортаж.
– На фоне вышеизложенных событий не будет выглядеть слишком вызывающе, если я осмелюсь пригласить вас на танго? – невинным голосом поинтересовался я.
– Если я скажу нет, вы отстанете? – Девушка посмотрела мне в глаза.
– Ну, вы же знаете.
– Конечно, знаю. Такие типы, как вы, существуют специально для того, чтобы портить девушкам жизнь.
– Вы не правы. Такие, как я, созданы для того, чтобы холить вас и лелеять. Тайно вздыхать и с обожанием провожать вас нежным взглядом. И, в конце концов, чтобы просто таскать следом за вами портфель из школы, – решил я заступиться за порочных типов. – Так каков же будет ваш положительный ответ?
Юля рассмеялась и первая положила свои руки на мои плечи. По её непринуждённым и лёгким движениям было видно, что танцевать она умела и любила. Но теснота и скученность в танцевальном зале была такой, что мы стояли, плотно прижавшись друг к другу горячими телами, и едва покачивались в такт музыке.
Милые на любовном свидании, да и только. Оригинальная ситуация начала меня забавлять. Юля была девочкой не глупой и тоже поняла двусмысленность положения. Но, похоже, она не могла решить, как с честью из него выпутаться. Я решил прийти ей на помощь.
– Здесь такая духота. Может быть, выйдем проветриться на улицу? – наклонившись к самому уху, произнёс я, касаясь губами её роскошных волос.
Девушка, оценив мой такт, благодарно взглянула на меня из-под густых ресниц и согласно кивнула головой.
Мы с трудом пробрались среди танцующих пар и вышли в фойе. Народу там было не меньше, чем в зале. Вся разница была в том, что под потолком стояли клубы никотинового дыма и можно было разговаривать вполголоса. Выходить покурить на мороз особого желания никто не изъявлял.
– Оба на! – раздался рядом голос Колодяжного. – Ущипните меня. Интервью продолжается. А мне показалось, что в вагоне вы не очень поладили.
– Вам показалось, Валерий. Ваш друг говорил очень правильные и нужные для нашей молодёжи слова, – серьёзно ответила Юля.
Я с невольным уважением посмотрел на девушку. Наш человек. Такая за словом в карман не полезет. Юля, несмотря на негативное впечатление, сложившееся у меня о ней в результате первой встречи, начинала мне всё больше и больше нравиться. Я поймал себя на мысли, что мне было очень приятно стоять с ней обнявшись среди танцующих пар. И если я только себе не льщу, то наши невольные объятия были ей тоже не совсем противны.
Словно желая найти подтверждение своим мыслям, я украдкой взглянул на Юлю. И поймал её встречный взгляд. Мы почему-то смутились и быстро отвели друг от друга глаза. Но за то короткое мгновение, пока мы смотрели друг на друга, что-то произошло. Моё сердце стало биться совершенно в ином ритме.
Валера не заметил наши переглядки и удивлённо присвистнул.
– А сейчас вы берёте интервью об отдыхе и быте будущих героев труда?
– Вы на удивление проницательны, Валерий. Вы случайно в милиции не работали? – так же серьёзно поинтересовалась девушка.
Валера смутился и, сделав вид, что заинтересовался кем-то из своих знакомых, скрылся в толпе. Я же мысленно поаплодировал своей новой знакомой. Как-то само собой получилось, что до конца вечера мы так и не отходили друг от друга. И вполне естественно, что я пошёл её провожать. Мы долго и вкусно целовались у крыльца дома, где она остановилась.
– Что мы делаем? – прошептала она задыхаясь. – Мы ведь едва знакомы.
– Всё хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Завтра ты уедешь, а у меня начнутся трудовые будни, – проговорил я, слегка отстраняясь от Юли.
– Вот именно поэтому всё это ни к чему.
– Ну а что сделать, если очень хочется?
–Хочется, перехочется, – произнесла она решительно и, одарив меня на прощание задумчивым взглядом, упорхнула в своё временное жильё.
Я шёл домой в строительный вагончик, где мы поселились вчетвером, и раздумывал о превратностях жизни. Неужели влип? Только серьёзных отношений мне не хватало для полного счастья.
Не спорю, первый вечер на новом месте прошёл очень приятно. Ну, флирт, это ещё куда ни шло… Но что-то более серьёзное – это уже явный перебор. В эту первую ночь на новом месте я долго не мог заснуть. Меня одолевали различные противоречивые мысли. А может быть, причина в том, что на новом месте всегда плохо спится? С этой спасительной мыслью я и уснул.
Глава 2
Трудовые будни
– Рота, подъём!
Сколько раз, ещё, казалось бы, совсем недавно, этот заполошный крик дневального вырывал меня из крепких объятий сна. Я с трудом разлепил глаза и по привычке откинул одеяло. Вернее, наоборот: сначала откинул одеяло, а затем открыл глаза.
В вагончике было на удивление тепло. Я посмотрел на часы. Время полседьмого утра.
– Почему в такую рань? – спросил я потягиваясь Валеру, своего соседа по половине вагончика. – Ни черта не выспался.
– Приказ комиссара отряда. А по ночам надо спать, а не интервью давать. Вон всё лицо в помаде, – ухмыльнулся он в ответ.
– Мужики, вы что, ещё не оделись? Там Коссинский уже всех на построение выгоняет, – заглянул к нам из соседней половины Нестеренко.
Я бодро вскочил и торопливо натянул на себя одежду. С первого дня попадать в число разгильдяев не хотелось. Накинув верхнюю одежду, мы дружной гурьбою вывалились на улицу. Перед строившимся отрядом с важным видом расхаживал комиссар Коссинский Саша. Следует заметить, что он один из всего отряда не служил срочную, но всякие построения и переклички любил не хуже заправского старшины. Весь остальной народ прошёл эту школу, что такое тяготы и лишения армейской службы – знал не понаслышке. Мороз на улице стоял такой, что освещавшие место построения лампочки еле-еле доносили слабое мерцание через мутные клубы тумана.
Два наших бригадира, Гранат Саша и Родин Володя, доложили о наличии в строю людей, и мы отправились на другой конец деревни в столовую на завтрак.
После завтрака мы собрались в ленинской комнате и стали обсуждать организационные вопросы. А их было немало. Справедливости ради следует отметить, что приехали мы не на пустое место. До нас здесь неплохо потрудились наши будущие коллеги – рабочие СУ-2. Они завезли и установили несколько жилых вагончиков и сборных деревощитовых домиков. В одном из этих домиков и была ленкомната.
Можно считать, что с этого самого дня и началась наша трудовая вахта.
Буквально через несколько дней появились искусственно созданные бытовые проблемы. Во всех вагончиках поочерёдно потекли отопительные котлы. Оказывается, собирали и монтировали их такие же «профессионалы», как и мы. Где-то что-то не так подключили. Где-то что-то не туда подвели. И в итоге, закономерный результат – отопительной системе пришёл капут. Пришлось срочно выбрасывать испорченные котлы, искать специалистов-печников и снимать с работы в тайге людей. Иначе мы рисковали не дожить до весны.
Людей, знающих азы печного искусства, было двое. Наш Серёга и казах Жексымбаев. И вот с утра пораньше мы с Валеркой месим раствор, подогревая его на костре, а Серёга с важным видом укладывает кирпичи.
– Смотри не подкачай. Делай на совесть. Для себя строим, – говорю я в промежутках между взмахами лопаты.
– Мастерство не пропьёшь, – авторитетно заявляет Валера, – правда ведь, Сергей?
– Смейтесь, смейтесь. Что бы вы без меня делали? Э, подмастерье, ты чего встал? – заметил он мою остановку.
– Устал, мастер, – отвечаю я подхалимским голосом.
– Замёрзнешь, на том свете отдохнёшь. А сейчас пошевеливайся, – неумолим маэстро мастерка и кирпича.
– Хотите, мужики, я вам анекдот про мастера расскажу? – спрашивает Валерка.
– Валяй, – радостно соглашаюсь я.
Серёга молчит. Понимает стервец, что сейчас в его огород прилетит камень.
Колодяжный начинает: «Приходит слесарь-сантехник на квартиру починить неисправный унитаз. Вместе с ним пацан-ученик. Сантехник спрашивает у хозяина: что случилось? А тот – так и так, мол, забился унитаз. Сантехник с важным видом проходит в туалет. Даёт пацану сумку с инструментом и говорит: смотри, как я буду делать, и учись, а когда попрошу, подашь мне ключи. Ну и давай там ковыряться всякой фигнёй в унитазе. Ничего не получается. Он плюёт на это дело. Отдаёт инструмент ученику. Закатывает рукав по самое плечо и давай в унитазе рукой шарить. Достаёт всякую бумагу, квачи, дерьмо. Почистил. Слив заработал. Сантехник поворачивается к ученику и говорит: смотри, сынок, как мастер работает, и учись, а то будешь всю жизнь ключи подавать».
Зазнайка посрамлён. Мы торжествуем.
К вечеру печь готова и даже прошла приёмные испытания.
– Ей-Богу, если бы не возбранялось, поднёс бы мастеру чарку. Чудо, а не печь, – радуется пришедший с работы из тайги Андрей.
Мы горестно вздыхаем. В отряде сухой закон. С нашим приездом даже рыбкооповским магазинам запретили торговать спиртным. В общем, во всём посёлке с нашим приездом объявлена трезвая жизнь. Местные мужички из-за этого смотрят на нас косо. То хоть по талонам две бутылки в месяц давали.
Русскому человеку не привыкать. Его ничем не напугаешь. Даже стишок сочинили: «Водка стала стоить пять, выпьем и возьмём опять. Если будет стоить восемь, всё равно мы пить не бросим. Если будет двадцать пять, будем снова Зимний брать!».
А ведь действительно, если обратиться к истории, все сухие законы, объявленные в стране, заканчивались весьма плачевно. Это законопослушные финны не спорят. Они до сих пор на выходные приезжают в Ленинград и напиваются там до поросячьего визга. В своей стране сухой закон. Благо до города на Неве два часа езды. Это уж я своими глазами видел. И даже выпивал вместе с представительницами слабого пола. Сухой закон, объявленный царём во время первой империалистической войны, окончился революцией. Сухой закон, объявленный Лениным, закончился повсеместными крестьянскими и казачьими восстаниями. Один лишь Сталин, а затем и Брежнев залили страну водкой. Пей – не хочу. Чем закончатся горбачёвские ветры перемен?.. Наверное, всю страну разнесут по закоулкам. «Молчу-молчу» – КГБ не дремлет… Я вспоминал свою единственную и нерадостную встречу с представителями этой всемогущей организации. Это была осень 1983 года.
Я и ещё два сержанта вместе с начальником штаба майором Долговым приехали в родную учебку, что находилась в славном городе Ленинграде. Мы должны были сопровождать в нашу часть, расквартированную в Кабуле, молодое пополнение. Ну а пока штабные решали вещевые и продовольственные вопросы, мы отрывались по полной программе. Зашли мы как-то вечером в ресторан в гостинице «Гавань». Гостиница огромная, высотная. На каждом этаже бары, рестораны. Мы в гражданской одежде. Присели по-плотному. В общем, веселье удалось.
Вполне закономерно, что мы дошли до кондиции, когда мужчинам требуется женское общество. Мой взор упал на девушку необыкновенной красоты. А может быть, мне так показалось, ведь выпито-то было уже немало. В общем, девчонка моей мечты. Именно такую я видел в своих суровых солдатских снах. Недолго думая, я стал её отчаянно «клеить». У людей военных нет времени на раздумья. «Кавалергарда век недолог…»
Девчонка отвечала мне полной взаимностью. Весело смеялась, охотно танцевала. Пришла по моему приглашению к нам за столик. Выпивала вместе с нами. Но при всём при этом она не сказала ни одного слова. Однако меня это не сильно смущало. Когда я выпью, я могу говорить за двоих и даже за троих. Юная красавица уже смело сидела у меня на коленях, и я был полон радужных надежд на продолжение дальнейших отношений. Но не тут-то было. Когда мечта моей истосковавшейся души ненадолго отошла по женским надобностям, к нашему столику подошли два вежливых молодых человека. Один из них достал из кармана красную книжицу. На толстой обложке золотом гордо горели буквы «КГБ СССР».
– Старший лейтенант государственной безопасности такой-то, – представился он. – Предъявите, пожалуйста, ваши документы.
Сказать по совести, на фотографии в военной форме он смотрелся гораздо шикарнее и как-то по-своему роднее. Но нам было не до лирики.
– Что, товарищ сержант? – произнёс он, разглядывая мой военный билет и командировочное удостоверение. – Употребляем? На международный скандал нарываемся? Родина вам доверила оружие, а вы дискредитируете гордое звание советского воина?
– Да вы что, товарищ старший лейтенант! – от такого поворота я мгновенно протрезвел. – Да мы за молодыми из-за Речки прилетели. Завтра назад едем. Вот зашли с товарищами посмотреть, как люди в мирное время веселятся.
– Смотреть-то можно, – усмехнувшись, протянул старлей, – руками трогать нельзя. Ты хоть знаешь, кого весь вечер лапаешь?
Я в недоумении уставился на гэбиста.
– А чёрт её знает. Она, по-моему, немая. Только смеётся и ничего не говорит, – пожал я плечами.
– Это дочь финского торгового представителя, боец. А не говорит она, потому что по-русски ни черта не понимает. И если вы за две минуты не успеете добежать до выхода из гостиницы, то ночевать сегодня будете на гауптвахте. Если бы не Афган, мы бы уже сейчас сдали вас патрулю.
– Время пошло, бойцы, – наконец-то подал голос второй гэбэшник.
Так как мы были люди военные, то дважды повторять команду не потребовалось. Уже через пару минут мы ловили «тачку», чтобы убраться от опасного места как можно дальше.
– И приспичило же тебе с этой заграничной девкой покувыркаться, – упрекали меня всю дорогу до следующего ресторана товарищи. – Так душевно сидели…
Вот такие воспоминания остались у меня от встречи с бойцами невидимого фронта. А вообще, обидно. Только в нашей стране так преданно и безоглядно любят иностранцев. Только в России им живётся во сто крат лучше, чем коренному населению. Откуда это в нас? Может быть, от Петра Первого?
Что-то я немного отвлёкся от главного. Наша жизнь понемногу стала входить в привычное русло. Наш небольшой строительный городок жил одной дружной семьёй. Только рабочий процесс всё никак не мог выйти на нормальный режим.
Я работал в тайге на вырубке леса под дорогу на промышленную базу. На всю нашу бригаду в десять человек выдали одну мотопилу «Урал» и две цепи к ней. Зато всем остальным дали по новенькому топору. Валите, ребята, лес. Ставьте стахановские рекорды. Так что в техническом оснащении мы ничем не отличались от первостроителей тридцатых годов. Одно только никто не учёл. Весь лес вокруг села Нижнетамбовское – это березняки.
В свое время наш сладкоголосый певец русской деревни Серёжка Есенин воспел в своих стихах и поэмах белоствольную красавицу русских лесов. Ничего не скажешь, красиво воспел. Но Серёжка жил в средней полосе России, и климат там гораздо мягче нашего, дальневосточного. И мне даже стыдно писать, как мы её, белоствольную, проклинали. Её и начальников, которые дали нам топоры и послали в лютый холод рубить эти самые берёзы, когда напитанный влагой ствол становится прочнее железа.
К концу первого рабочего дня все топоры были переломаны. Берёза выдержала, металл нет. Вся надежда оставалась на одну-единственную мотопилу. А что делать остальному люду? Как говорится, один с плошкой, а семеро с ложкой.
На наши просьбы выдать ещё пилы начальство отвечало отказом. Если я назову причину отказа, то вы обхохочетесь: «А вдруг вы их сломаете?».
Наш прораб Фощай попытался нас успокоить.
