Buch lesen: «Откровение Элохим»
«Две розы лягут к подножию мрамора.
Бабочки к ним подлетят беспечно.
Нам отчаиваться, не рано ли?
Мы будем вечно»!
Свадьба
Ветер гнал листья по пыльной дороге, был прекрасный солнечный денёк.
Шум колоколов разносил свой звон по всей округе десятками перезванивающихся колокольчиков, нарушая обычную тишину этой небольшой деревушки Сен Волье, такой обычной для Франции этих времен.
Множество босоногих мальчуганов бежали маленькой шумной стайкой к деревенской церквушке, поднимая пыль столбом. Народ собирался на большое событие для этой маленькой деревни, свадьбу знатных господ. В здешних местах сиял прекрасный весенний день. Дофине дышало запахом буйствующих лесных трав и цветов. Буйной растительностью, распускающейся и просыпающейся весной, смешиваясь с запахом чистых прозрачных ручьев сбегающих с гор, словно вены этого места и ветерком шедшего из прозрачных озёр. Да, это был Дофине, родной дом Дианы. Сегодня был день её свадьбы. Диане едва исполнилось 15 лет.
Она стояла в свадебном одеянии, сверкавшем белизной. Её фата обвивала весь её облик, словно облако, её лицо светилось сверкающим мрамором, невероятно белого цвета, и тем сильнее был контраст её чёрных, словно вороново крыло волос. Очень белая кожа её лица наполнилась ещё большей бледностью в этот день.
Невеста стояла у окна бледная и задумчивая. Было всё: свадебное платье, белое облако фаты, нежный букет белых цветов, только лишь её лицо не светилось радостной улыбкой. Диана де Пуатье была единственной дочерью Жана де Сен Валье. Это был древний гордый, но, увы, обедневший род. Мать Дианы была из очень знатного рода, её род был гораздо древнее, чем даже род королей Валуа. В жилах Дианы текла кровь когда-то былых королей Франции. Диана, всегда помнила об этом, несмотря на то, что все вокруг об этом забыли. Её отец был благороднейшей души человек и дворянин Жан де Пуатье, сеньор де Сен Валье. Это был худощавый седой человек с задумчивыми наполненными глубиной глазами.
Он посмотрел на дочь, она нежно улыбнулась ему в ответ. Он знал, что Луи де Брезе хорошая партия для его дочери. Очень знатный, великий сенешаль Нормандии и главный егермейстер Франции являлся одним из состоятельных и высокопоставленных лиц государства, приближённых к самому королю. Он женился на его красавице дочери, хотя и был на 40 лет старше Дианы. Он, её отец будет спокоен за её будущее.
– Ты готова моя дорогая? – Спросил он, поцеловав дочь в лоб и посмотрев на неё.
Она молча кивнула ему в ответ и улыбнувшись уголками губ, взяла его под руку. Он медленно повёл её к выходу.
Когда их коляска подъехала к церкви, около неё толпилась шумная толпа зевак. Они вышли из коляски и отец повёл её, своё сокровище к алтарю, чтобы передать её жениху, где он её уже ждал. Если таковым, то есть женихом его можно было назвать, далеко не юного возраста мужчину, который должен был стать её мужем. Внешне природа не наделила его даже хотя бы малой толикой красоты, он был попросту уродлив, худощав и высок. Держался он надменно и высокомерно, выпрямившись во весь рост и закинув вверх подбородок, сжав в высокомерии тонкие губы. Но, эта поза никак не помогала скрыть его редкие волосы на голове, старательно зачёсанные на одну сторону. Они были какого-то непонятного грязного оттенка смешанного с сединой. Худое, сухое лицо было в глубоких морщинах. Нижняя тонкая губа была высокомерно сжата, и от того, её словно и не было вовсе, она брезгливо поднималась вверх. Бесцветные, словно у рыбы глаза были холодны. Он посмотрел на невесту и его губы едва шевельнулись, стараясь изобразить подобие улыбки. Весь его вид напоминал большой раздувшийся шар, полный собственной значимости и высокомерия. Он, Луи де Брезе де Мольврье, один из самых знатных, богатых и влиятельных людей в государстве, проведя всю свою жизнь холостяком в путешествиях и увеселение к 56 годам решил, что ему нужен наследник его высокого ранга, положения и рода. Он выбирал себе жену уже как год. Но, никто не был его достоин, он был уверен в этом и находил изъяны у всех претенденток. Но, однажды он совершенно случайно увидев Диану на одном из приёмов, был сражен её невероятной красотой. Словно лесная фея она не выходила у него из головы. Но, нет, не подумайте, он не влюбился. Для подобного человека любовь имела скорее другой смысл и форму. Кроме как любви к себе он не испытывал пожалуй никакой другой. А так как Диана была просто красавица и сверкала, словно луна в ночном небе, ослепляя всех вокруг на том вечере. Де Брезе решил, что, пожалуй, снизойдет к ней с Олимпа своего величия и лучшего жениха ей не найти, как и для него она будет лучшей пассией. Небогатый, хоть и знатный род Дианы заставлял его презрительно фыркать. Де Брезе величие рода Дианы не интересовало совершенно. Но, всё же он решил, что дама подобная ей, знатная, но не столь богатая, должна быть счастлива его предложению и такому жениху. И с этими мыслями он пошёл на встречу с её отцом, заявив о своём намерении, женится на Диане. И вот, всё было решено, свадьба состоится в маленькой церквушке, в столь же маленькой деревушке. А ему как человеку прижимистому или попросту жадному не придётся терпеть слишком больших затрат и убытков. Так сделав все подсчёты, он ещё раз был очень доволен собой и своим выбором.
Свечи горели в церкви, мерцая и прыгая, словно светлячки, пахло ладаном. Диана стояла ровно, словно мраморная статуя. Она была спокойна, её лицо отражало мерцание свечей, словно блики света на белом мраморе. Она знала, отец сделал это ради её блага. Они были далеко не богаты, а их имение совершенно пришло в упадок. В их доме часто собирались такие же, как её отец, благородные дворяне с пустыми карманами. Их честь и благородство были такими же большими, как и пустыми их карманы. Они говорили с мрачными лицами благородные речи, за которые их, несомненно, могли упрятать за решетку, а то и вовсе лишить головы. Они говорили о положении таких же, как и они дворян, о непомерных налогах и сборах, о не справедливости власти и её скором крахе. А потом её отец куда-то уезжал и возвращался мрачный и молчаливый. Она любила отца нежной любовью дочери и знала, что их древний род завоевал свой титул и имя лишь своей отвагой, доблестью и честью. Много веков назад её далёкие предки сражались рядом с королями, но как часто бывает, о них забыли. А, как известно, к сожалению, в этом мире для обогащения, благородство, не самый верный союзник. От них воротили носы те, кто заимел богатства далеко не своим благородством и честью, так же как они не могли похвастать и древностью своего рода, а лишь, шириной своих карманов. И теперь, такие как её отец, были не ко двору.
Зима, зима
Она посмотрела на уродливого старика, и её сердце пронзило отвращение. Он смотрел на неё своими рыбьими, холодными глазами и она сказала, да. Теперь он её муж, мелькнула в голове мысль и словно раненая птица провалилась во тьму.
Они сидели за красиво сервированным серебром столом, утро было прекрасным. Из открытого окна радостно щебетали птицы и дул благоухающий ветерок. Она опустила глаза в омлет, стараясь сделать вид что ест. Мысли кружились вереницей перепутавшихся цепей, воспоминаний брачной ночи, обжигая её мозг. Холодные, сухие и грубые руки на своей кожи, и такой отвратительный запах его тела. Где-то там, в глубине её души что-то оборвалось и провалилось в бездонную пропасть, чёрную и холодную, такую же, как и эта ночь. Воспоминание кольнуло почти физической болью в висок и словно выстрел отозвалось где-то внутри её сердца. Она сжала вилку сильней. А потом, долгое применение губки и воды. Она так сильно тёрла себя, пытаясь смыть с себя его прикосновения, что кожа покраснела. Ну а потом. О, кошмар! Его присутствие рядом и его такой неприятный запах. Всё её существо переполнилось отвращением к нему, к себе, к отцу, к целому миру! Так она лежала на крою кровати, пока день не коснулся окна.
Его голос вывел её из холодных воспоминаний, словно пощёчина, она невольно вздрогнула.
– Моя дорогая. – Сказал он.
– Вам по вкусу завтрак?
– Я смотрю, вы ничего не едите.
– Так чего доброго вы обессилите.
– А ведь, обессиленная женщина, – продолжал он – не может рожать здоровых детей.
Детей! Ужас холодными тисками сжал её, и ей стало трудно дышать. Детей, его детей! Сама мысль, что внутри её утробы будет частица него, этого человека, привела её в неописуемый ужас. Желудок свело и ей показалось, что её стошнит. Но, сохранив самообладание, она холодно посмотрела на него и ответила, что в её привычки не входит столь плотный завтрак. Пообещав, что в обед она, несомненно, будет голодна и съест всё.
– Надеюсь, надеюсь. – Ответил он.
Наконец-то завтрак был закончен, она так и не съела ни кусочка. Он поднялся и сказал, что отправляется на прогулку верхом, объехать поместье. Она ответила, что утомлена и останется дома. Он пошёл к выходу и уже у дверей вдруг повернулся и сказал.
– Моя дорогая.
– Как же вам, однако, повезло, вы теперь мадам де Брезе.
– Ещё вчера, вы не могли предполагать и надеяться на столь великую удачу в вашей жизни. – Сказал он ей, скривив свои тонкие губы, в подобие улыбки и вышел.
А она так и осталась стоять униженная и оскорблённая до глубины души его словами. Лишь её глаза на мгновение вспыхнули жёлтым огнём и где-то далеко, в самой глубине, зажглись жгучей ненавистью к удаляющейся фигуре графа де Мольврье. Она сжала свои маленькие кулачки так сильно, что ногти впились ей в кожу и из ранок проступили капельки крови. А сердце, казалось, провалилось в пустоту и перестало биться навсегда.
Зима, зима!
Всё за окном оделось в белые одежды и испортило и без того не очень хорошие дороги, прошёл год с её замужества. Граф отсутствовал вот уже как месяц, отправившись в Париж по делам. Но, какие дела были у графа, знали, пожалуй, все. Несмотря на свою почти невероятную скупость граф был заядлым игроком. Неизвестно как в нём переплетались столь не совместимые качества, как невероятная скупость и азартный игрок. Свою молодую жену, что была уже беременна, он вынуждал ходить в залатанных до неприличия нижних юбках, для своих скудных нарядов. У Дианы было всего несколько приличных платьев. На её счастье или несчастье Диана почти не выходила в свет. Узнав о своей беременности, она впала в глубокую тоску, в тайне надеясь на выкидыш. Беременность проходила тяжело и она была ещё бледнее, чем обычно, а под глазами залегли тёмные круги. Схватки начались неожиданно, она почувствовала боль, согнувшись, застонала, она поняла что началось. На её зов прибежала служанка, что была при ней. Служанка запричитала, размахивая руками.
– Ой, рожаете, мадам! Ой, ой! – Повторяла она.
Служанка помогла ей дойти до кровати. Послали за опытной повитухой, которая приняла не одни роды. Прошло достаточно времени, и графиня родила. Всё обошлось хорошо, она родила девочку.
– Мадам, это девочка. – Сказала повитуха.
Она хотела поднести малышку к матери.
– Убери, – раздался глухой голос графини.
– Убери её, – повторила Диана, хрипло.
– Убери её от меня – повторила она снова, не желая смотреть на ребёнка.
Старуха опешила.
Диана, белая, словно сама смерть, с посиневшими губами, повторила задыхаясь.
– Убери, я тебе сказала!
– Но, как же, мадам? – Начало было старуха.
Графиня приподнялась на постели, бледная с перепутанными волосами, её глаза расширились. Она смотрела на ребёнка глазами полными, казалось какого-то ужаса.
– Убери её! – Повторила она твёрдо, отвернувшись от дочери.
– Найди кормилицу, пусть привезут женщину сюда. Ты меня поняла?! – Отдала она приказ служанке, держащей плачущего ребёнка. Его крик словно ножом резал её на части, но она не смотрела в его сторону.
– Ну, иди уже! – Вскричала она, не в силах выносить больше эту муку.
– Оставьте меня. – Наконец тихо сказала она, словно последние силы покинули её.
Старуха и служанка не пошевелились, ещё не придя в себя от её слов.
– Идите же, наконец! – Закричала она на них, выводя их из оцепенения.
Наконец-то они вышли, унося с собой ребёнка.
Прошла неделя, она сидела у большого камина закутанная в большой шерстяной плед, её взгляд застыл на окне. Она смотрела на холод природы, морозные узоры мира. Свою дочь она так и не видела с момента её рождения, лишь интересовалась у служанки, как ребёнок и здоров ли. Кормилицу быстро нашли, это была розовощёкая, здоровая женщина. Графиня велела позвать её вошедшей в комнату служанке.
Через некоторое время в комнату бодрой походкой вперевалочку вошла женщина. Она остановилась рядом с графиней.
Диана перевела взгляд с окна на женщину и спросила её тихим, спокойным голосом.
– Как моя дочь?
– Мадам, очень хорошо. – Ответила женщина.
– Ест за двоих. – Улыбнувшись простодушно, сказала она.
– Моему сорванцу еле хватает. Но, молока у меня хоть отбавляй. – Поспешила она заверить графиню. Боясь, что та может подумать, что у неё мало молока и будет искать ей замену.
– Может, взглянуть желаете на неё? – Робко, добавила она, потупив взгляд.
Графиня вздохнула устало.
– Нет, не сейчас, потом. – Добавила она, задумчиво.
– Сейчас можешь идти. – Закончила она разговор, переведя вновь свой взгляд на холодные пейзажи за окном.
Женщина пошла вперевалочку к выходу. Вдруг, словно что-то вспомнив, Диана окликнула женщину по имени.
– Маргарита.
Женщина обернулась.
– Спасибо. – Тихо добавила Диана, и устало улыбнулась кормилице.
И та, ответила ей светлой, открытой, искренней и счастливой улыбкой, которая есть только у любящей матери, вспомнившей своё дитя.
– Да что вы, мадам. Да не за что. – Ответила она добродушно и вышла из комнаты.
Пуатье снова смотрела, застывшим взглядом, на холод за окном.
Холодно, подумала она. Боже, как холодно! Еле слышно произнесла она, чувствуя всем своим существом холод внутри себя.
У меня дочь, ещё тише произнесла она свои мысли вслух. Не заметив того, что говорит сама с собой. Но, почему же так холодно?! Мелькнула мысль.
Дочь она увидела спустя месяц. Ей принесли розовощекую девочку уже округлившуюся на молоке деревенской женщины. Она посмотрела на ребенка, но холод так и не исчез, лишь сердце кольнуло, словно его пронзили тонкой иглой. Девочка улыбалась своей матери, графиня улыбнулась ей в ответ. Малышка смотрела на неё, словно знала, что она и есть её мать, с интересом разглядывая её, и то и дело, прикасаясь к ней своими маленькими ручками. Подержав какое-то время ребёнка на руках, Диана отдала малышку кормилице. Странно, но девочка вдруг заплакала, оказавшись на руках у кормилицы, словно точно знала кто её мать. Диана вновь почувствовала боль от иглы в самое сердце, а потом, вновь, холод заполнил всё её существо. Так состоялась вторая встреча матери и дочери.
Граф вернулся из Парижа. Он был крайне раздражён и не доволен.
– Зачем мне девицы?! – Повторял он.
– От них нет никакого толку! Мне нужен наследник! Слышите меня, Мадам?! – Говорил он недовольно, словно она была виной родившейся дочери вместо сына.
Диана подняла на него холодные и тёмные, словно ночь глаза.
– Ну, так помолитесь господу! Месье!
– Возможно, он вас услышит! – Отчеканила она холодно.
Он взглянул на неё и недовольно фыркнул, продолжая что-то бурчать, нервно вышел из комнаты.
Девочку назвали Луизой. Ей было три года, когда на свет появилась её сестра, которую назвали Франсуазой. Так же как и старшую дочь, графиня отдала её кормилице. Граф был просто в бешенстве, говоря Диане довольно грубо.
– Вы рожаете одних девиц!
– Вы, словно делаете мне это на зло! – Обвинял он её.
– Мне нужен наследник!
– От вас нет не какого толку! Вы бесполезны! – Кричал он.
Пуатье побледнела, её мучило только одно желание, что бы он, наконец, замолчал! Умолк на веки! Ей хотелось его убить. Она смотрела на него и думала, как было бы прекрасно никогда больше не слышать его! Она даже представляла, как лучше это сделать. Яд или нож?! Что лучше? Но, Пуатье была невероятно богобоязненной и её мысли оставались всего лишь мыслями, и возможно только это останавливало её от подобного шага.
И она лишь холодно ответила.
– Вы видно, плохо молитесь о наследнике, месье! – Парировала она, зло.
Их жизнь текла однообразно и монотонно, граф очень часто отлучался в Париж, как он говорил по делам. Пуатье же, это было совершенно безразлично, где он. Он бывал чаще в разъездах, чем в своём имении и Диана была этому только рада. Проходили годы, зима сменялась незаметно летом, своих подросших дочерей Пуатье видела часто. Старшей исполнилось девять, а младшей было всего шесть. Обе девочки на удивление были очень похожи на своего отца, они были не очень красивы. У них были те же тонкие черты лица, те же бесцветные глаза и тонкий нос, все черты лица они взяли от графа, от Пуатье у них не было почти не чего. Они были удивительно не похожи на свою мать, что стоявших их рядом можно было принять за чужих.
Лето сияло красками, мир проходил свой обычный круг. Вновь зацветали красками деревья, наполняя мир ароматом дождя, смешанным с запахом цветов. Однажды, одним таким прекрасным утром, когда девочки прогуливались с няней по саду, а Диана стояла на большой парадной лестнице особняка к ней подошла её старшая дочь, и спросила.
– Маман, – сказала она.
– Можно вас спросить о чём-то?
– Да, конечно, дорогая. – Ответила Диана.
– Мамочка, вы нас совсем не любите? Меня и Франсуазу? – Спросила девочка.
Графиня опешила от такого вопроса. Вопрос, заданный ребёнком был невероятно прост. Но, она вздрогнула и замерла на месте от неожиданности вопроса. Она смотрела на эту не очень красивую девочку, на свою собственную дочь и её сердце так сильно сжалось в груди, что ей показалось, что она сейчас вскрикнет от боли. Словно её сердце схватила чья-то холодная, костлявая рука, и, сомкнув пальцы, решила раздавить. Дыхание перехватило и ей стало трудно дышать, а глаза увлажнились, наполнившись слезами. Но, они так и замерли лишь в её глазах, уходя куда-то вглубь её души. Она опустилась на колени рядом с ребёнком, обняла и прижала свою дочь к себе, и ответила тихо.
– Конечно же, я вас люблю! – Её голос дрожал.
– Ну конечно люблю! Как я могу не любить вас?! Моя дорогая! Вы ведь мои дети! Как могу я вас не любить?! Как такое, вообще, может быть?! – Говорила она девочке, гладя её по волосам.
– Этого просто не может быть! Запомни это дорогая, хорошо. – Прошептала она тихо, поцеловав девочку в лоб.
Маленькие ручки девочки обняли её за шею, ребёнок счастливо прижался к матери, Пуатье нежно обняла дочь.
– Вы, правда, любите нас, маман? – Сказала наивно девочка, прижимаясь к матери.
– Ну конечно! Конечно, дорогая! – Прошептала Пуатье, стараясь не разрыдаться и нежно обнимая дочь.
Пуатье поднялась с колен и погладила ребёнка по волосам.
– А теперь иди, моя дорогая.
– Смотри, Франсуаза и нянечка ждут тебя. – Тихо сказала она.
Девочка улыбнулась, чистой улыбкой ребёнка и ответила.
– Хорошо, маман.
– Мы с Франсуазой тоже вас очень любим!
Её маленькое детское, такое чистое, словно у ангела личико, стало серьёзным.
– Очень сильно любим вас! – Добавила она и побежала прочь к няне и сестре.
Диана помахала им рукой и отвернулась, по её щекам стекали слёзы, разрывающие ей сердце. За эти годы своего несчастливого брака она плакала впервые. Но, слёзы стекали с её глаз, не потому что её дочери могли думать, что собственная мать их не любит. Она плакала, потому что поняла, что не любила их всё это время, не любила собственных детей! Словно её сердце было кусочком льда, не более того. И только сегодня она поняла, что этот лёд рухнул, причинив ей невероятную боль. Она поняла, это только сейчас. Она всё же любит их! Она плакала, понимая каким чудовищем должна быть такая женщина, не любившая собственных детей. Она плакала, потому что только сейчас поняла, что это не так. Она вошла внутрь особняка. Осознание всего этого разрывало её изнутри. Она побежала так быстро вверх по ступеням в свою спальню, словно за ней гналась свора псов из ада, и, рухнув на кровать, зарыдала навзрыд, задыхаясь от слёз и вздрагивая всем телом. Из самой глубины её души, вырвался звук похожий на вой. Он вырывался из самой глубины её существа, из самой затаённой части её души.
Маленькие пленники
Париж, Париж!
Сколько умов и сердец повергнуты к твоим ногам!
Сколько разбил ты сердец!
Своей загадочной, пьянящей красотой!
Словно, роковая красавица, пьянящая, опасная, прекрасная и загадочная.
Зовущий, словно оазис в пустыне.
Коварный и капризный, в своей противоречивости.
Зовущий и отталкивающий, словно женщина соблазнительница. Сердце мира, с душою женщины, играющей с сердцами и жизнями своих обожателей!
Такая близкая и земная, но всегда такая далёкая, словно манящая в небе звезда!
Король Франции Франциск 1 проиграл испанскому монарху войну. Франция проиграла Испании.
Франциск, испытав горечь поражения, будучи сам дважды ранен, был пленен. Но, велись переговоры об освобождении короля. Франциск подписал Мадридский договор, расчленявший Францию на части. Но, король не собирался выполнять взятые на себя обязательства. Кроме одного, отдать в заложники своих сыновей, Дофина Франциска и его брата Генриха герцога Орлеанского.
И вот, 17 Марта, рыцарский в те времена Французский двор, не ведущий принятой позже светской, разгульной жизни, довольно скромно собрался в замке, на берегу реки Бидассон, где должна была пройти церемония передачи принцев заложников, Испании. Их должны были обменять на монарха державы.
Этим утром двор собрался как раз для того, чтобы проводить принцев на чужбину, в плен. Было туманное, серое утро и чета де Брезе тоже присутствовала на этом прощальном отбытии маленьких принцев. Весь двор собрался в полутёмной зале замка, ожидая появление принцев.
И вот, они прибыли.
Объявили: – «Его высочество Дофин Франциск герцог Бретонский»!
– «Его брат принц Генрих герцог Орлеанский»!
Весь двор умолк, ожидая появление принцев. Дверь, наконец, отворилась, и в залу вошли два мальчика. Принцы были ещё совсем детьми, наследнику престола Франциску было восемь лет, а его брату Генриху едва исполнилось семь лет. Наследник престола был белокурым ребёнком с красивыми белыми завитушками волос, глаза которого, уже сейчас были наполнены собственной значимостью, его подбородок был гордо вздернут вверх. Весь двор присел в реверансе, приветствуя будущего короля. Он ответил присутствующим лёгким кивком головы. Его дорогие с рюшами и бантами одеяния, сверкали драгоценностями, перо на шляпе подпрыгивало вверх от его уверенного шага. Он важно остановился посредине залы и все дворяне начали подходить поочередно к принцу, приветствуя, и желая удачного отплытия и скорого возвращения. Мальчик сухо и с достоинством кивал им в ответ.
Его брат, маленький Генрих был совсем ещё ребенком. Два брата были невероятно даже разительно не похожи друг на друга, словно день и ночь. И это было, несомненно, самым правильным сравнением.
Генрих был смуглым, черноволосым, худеньким мальчиком с тонкими ножками и торчащими коленками и большими невероятно чёрными, словно тёмное озеро глазами. Одет он был сравнительно просто в сравнении со своим братом. Пуатье поприветствовала наследника Французской короны, как и другие, и отошла в сторону, уступая дорогу другим. Её муж нашёл компанию мужчин и о чём-то беседовал с ними, оставив Диану одну. Она стояла и смотрела на этого белокурого ребёнка, но уже почти короля и понимала, что эти несчастные дети едут в далекую Испанию в плен и возможно не вернуться и вдруг, она заметила маленького Генриха. Он стоял в сторонке тихо и одиноко, его личико было нахмуренным. Он старался храбриться, но в его глазах явно читался страх. Её сердце сжалось, она поняла, что о Генрихе попросту забыли. Ведь он всего лишь второй сын короля. Никто не подошёл и не поприветствовал его, никто не пожелал ему удачного отплытия и никто не подбодрил, в надежде на скорое возвращение. Ей стало, так жаль, несчастное дитя, что в этом порыве сострадания она направилась к нему сквозь толпу, подошла к нему присев в реверансе и поприветствовала. Ребёнок вздрогнул и испуганно посмотрел на неё. Но, уже через минуту он сделал серьёзное лицо и важно кивнул в ответ на её приветствие. И вдруг её охватило такое сострадание и жалость к этому всеми покинутому забытому ребёнку, что у неё на глазах навернулись слёзы и позабыв о всяком приличии, она опустилась на колени и прижала мальчишку к себе, обняв.
– Вам страшно, я знаю. – Тихо сказала она ему, держа его за плечи.
Казалось, мальчик вот-вот расплачется. Но, он сдержал слёзы, и лишь слегка всхлипнув, посмотрев на неё. Она продолжала.
– Не бойтесь! С вами ничего не случится! Я вам обещаю!
– Вы должны быть сильным! Слышите меня.
– Я буду молиться за вас!
– Знайте, что здесь во Франции есть сердце, что молится о вас и вашем возвращении.
Мальчуган перестал шмыгать носом и успокоился. В детских глазах засветилась надежда и вера в её слова, кажется его страх действительно исчез. Она поднялась с колен и вновь присев в реверансе отошла от него. Мальчик снова стал серьёзным.
Принцев усадили в лодку, и она медленно начала исчезать в тумане, унося их в неизвестность. Диана и весь двор стояли на берегу. Она подняла руку и помахала им на прощание. Маленькая чёрная головка повернулась к берегу, она узнала маленького Генриха. Он поднял руку и в ответ помахал ей рукой.
