Buch lesen: «Проект «Изоляция»»
Часть первая. Беглецы.
– А я вам говорю, что цивилизация доживает свои последние годы, – сказал слегка надтреснутым старческим голосом поседевший профессор. – Вы что не видите, что творится? Мы в тупике! Мы обречены!
– По-моему, профессор Соколов слишком драматизирует ситуацию, – вставая, произнес другой ученый, правда был он моложе первого оратора лет на тридцать. – Да, последние катаклизмы, кризисы, решения правителей ведущих мировых держав сильно подкосили прежнее мироустройство, но мне кажется, что ничего непоправимого в этом нет. Так уже бывало, когда в Сараево был убит герцог Фердинанд, и началась первая мировая война. Затем, когда Германия напала на СССР, и всем казалось, что мир рухнул, потом когда развалилось само СССР, но ничего страшного не случилось, каждый раз цивилизация зализывала раны. Вот и сейчас я не вижу никакой катастрофы. Вскоре после соблюдения баланса все вернется на круги своя.
– Спасибо профессору Сергееву за столь познавательную научно-историческую лекцию, – отозвался седой профессор, – к вашему сведению я мальчишкой застал вторую мировую войну, через пятьдесят лет видел падение СССР, вы тогда только институт заканчивали и по общагам девок обжимали. Так вот позвольте вам заметить, что все перечисленные вами примеры не идут ни в какое сравнение с тем, что творится в настоящий момент. Я говорю о цивилизации в целом, складывается впечатление, что человеку не хватает последнего шага.
– Это куда же он шагает? – ехидно поинтересовался Сергеев.
– В бездну, – серьезно, не обращая внимания на подначки коллеги, ответил Соколов. – Я говорю не о мелкой сваре двадцати стран и не крахе одной, пусть и великой, державы. Я говорю о вымирании вида человека как такового. Поймите же вы, все ведет к глобальному катаклизму, не важно, как он будет выглядеть – вирус, ядерная война, природный катаклизм. Факт что на этом некогда зеленом, а теперь умирающем шарике, цивилизация перестанет существовать. Я предлагаю активировать проект «Изоляция».
В зале, где сидели сто ведущих ученых России, поднялся неясный гул, словно кто-то распахнул окно и ворвавшийся в кабинет ветер разметал лежащие на столе бумаги, поднял их и начал ими шелестеть.
– Я предлагаю поставить этот вопрос на голосование, – перекрикивая гул множества голосов, крикнул Соколов. – Тем более все исследования закончены, мы в состоянии изолировать объект размером в несколько квадратных километров с населением около тысячи душ. Я не знаю, что их ждет после расконсервации. Но так можно попробовать спасти кусок цивилизации. Итак, мое мнение – необходимо активировать проект «Изоляция». – Он достал свою карточку, предназначенную для входа в зал, и приложил ее к считывающему устройству, нажав рядом иконку «ЗА».
Понимая, что жребий брошен и голосование началось, остальные ученые доставали свои электронные пропуска. Соколов поднял голову и глянул на табло голосования: семьдесят два – «за», двадцать восемь – «против». Так начался проект «Изоляция» – величайший эксперимент умирающей цивилизации.
В одном профессор РАН был уверен точно: цивилизации в ее теперешнем виде пришел конец. В своих отчетах он указывал шестнадцатый год. Он ошибся всего на немного – коллапс произошел год спустя.
Телефонный звонок разбудил бывшего майора в два часа ночи. Он с трудом нашарил трубку и приложил ее к уху:
– Кому, блин, не спиться пока темно? – поинтересовался он заспанным голосом.
– Мечислав Дмитриевич?
– Да, еще вчера это был мой номер, – зло отозвался Молот.
– Проект «Изоляция». Вам надлежит прибыть на авиабазу в Жуковском не позднее чем через два часа. Набор вещей минимальный. Разрешена одна спортивная сумка весом не больше десяти килограмм, – закончив говорить, неизвестная собеседница положил трубку, оставив отставного майора слушать короткие гудки отбоя.
Мечислав Молотов аккуратно, словно обезвреживал растяжку, положил трубку на рычаги телефона и, нашарив выключатель, зажег свет. «Неужели правда?», – спросил он сам себя. Вряд ли кому-то пришла идея пошутить с ним подобным образом. Да и никто об этом не знал. Три года назад к нему подошел молодой человек и, представившись, предложил поучаствовать в одном проекте. Тогда майора за невыполнение приказа поперли из спецотряда «Альфа» и бывший ФСБшник остался не удел. К бандитам не пошел, честь дороже. Да и терять было нечего: ни семьи, ни детей за сорок лет жизни, родителей вообще никогда не было, какие родители у воспитанника детдома? Проект ни к чему не обязывал. Просто он значился в списках участников Майор жил обычной жизнью, работал могильщиком на одном из кладбищ, имел хорошие деньги. Но три последних года он ждал одного этого звонка. Что ж, пора собираться. Хотя, что брать отставному спецназовцу? Экстренная сумка уже готова. Осталось только одна деталь, маленький мощный нетбук с тринадцати дюймовым дисплеем. Взвесив сумку в руке, Молот улыбнулся, не больше пяти килограмм. На то, чтобы умыться, одеться и позавтракать на скорую руку ушло восемь с половиной минут. Спустя семнадцать минут после ночного звонка отставной майор закрыл дверь в свою квартиру. Закрыл ее навсегда. Он даже не догадывался, что подобными звонками по всей стране разбужены сотни мужчин и женщин: врачи, ученые, военные, инженеры, конструкторы, учителя, аналитики, программисты и просто талантливые технические специалисты. Всех их старательно отбирали три последних года. Некоторых пришлось заносить в списки вместе с семьями, ради одного нужного человека брали еще двух-трех. Но подобных исключений было не много. В основном люди, попадавшие в поле зрения разработчиков проекта, были одинокими в сферу различных причин, чаще всего к этому вела замкнутость, любовь к работе и просто отстраненность от остального мира.
Спустя час двадцать минут майор, предъявив на КПП пропуск, выданный вербовщиком проекта, был сопровожден одним из часовых к самолету, у которого уже стояли два десятка людей. Некоторые курили, другие просто сидели на своих чемоданах. Курильщики быстрее всех нашли общий язык. Там уже шли активные дискуссии на тему проекта и экстренного вызова. Мечислав поставил сумку на землю и, закурив, прислушался к разговору. Его заметили, кивнули и снова вернулись к прерванному диалогу, суть которого состояла в том: учения это или же все по-настоящему. С каждого из них была взята подписка о неразглашении, и вот теперь, очутившись среди своих, они могли спокойно разговаривать на давно мучавшую их тему.
– Не похоже это на учения, да и что за учения такие? – апеллировал молодой парень, которому, наверное, едва исполнилось двадцать. – Как быстро мы сможем до авиабазы добраться? Нет, это все взаправду. Да и туда гляньте, эти точно не на учения собрались, – он мотнул головой в сторону второго самолета.
Неподалеку от их Ил-76 за более мощным оцеплением стоял другой борт, в который грузили деревянные ящики. За всем этим наблюдали крепкие мужики в хороших костюмах. Сразу было ясно, на кого они работают, об этом кричали стоящие рядом черные бронированные джипы с мигалками и кремлевскими номерами. Это было ожидаемо: такой проект не сохранить в тайне, вот и пришлось, видимо, организаторам «продавать» билеты.
Мечислав снова посмотрел на парня, он точно его где-то видел, причем недавно. Вот только где? Он присмотрелся повнимательнее, точно, длинные до плеч растрепанные волосы, очки, слегка оттопыренные уши, старые джинсы, кроссовки, черная майка с огромным белым черепом на спине, сейчас, правда, видок у парня был довольно потасканный, видимо, из-за ночной побудки, а два дня назад волосы были забраны в хвост и черный костюм сидел на нем хорошо. Да, на вручение государственной премии по медицине, которую он получил четыре дня назад из рук Президента в Георгиевском зале Кремля, альтернативщику пришлось приодеться, положение обязывает. Но теперь Мечислав видел его настоящим. Его оппонентом выступал крепкий мужик в камуфляже лет тридцати, широк в плечах ростом под два метра, за версту видно военную выправку, простое открытое крестьянское лицо, про таких говорят «на них держится страна и армия». В одном Мечислав был уверен, мужика он прежде никогда не встречал.
– А я говорю ученья это! Помню, нас один раз тоже вот так среди ночи подняли и на аэродром пригнали, потом погрузили в самолет, выдали парашют и сбросили над тайгой, а ученья заключались в координации нас, глубинных разведчиков, и летчиков, за сколько они смогут без предварительной подготовки доставить нас на место.
В принципе, майор был согласен и с тем, и с другим. Военный был прав в том, что могут быть и учения, но вот то, что проект был научным, наводило на определенные размышления. А РАН вряд ли станет поднимать такой кипиш ради того, чтобы проверить, за сколько времени их перебросят на объект икс. Это же сколько горючки самолет сожрет, везя их туда и обратно! И ведь не все участники проекта живут в Москве, значит, нужно проводить одновременную доставку народа со всей России, а это накладно даже для подобного закрытого проекта. Сзади раздался звук двигателей, к трапу подъехал микроавтобус на двадцать мест и два джипа сопровождения. Молот обернулся, народу у трапа ИЛ-76 прибавилось, на глазок уже около сотни и это без тех, кто приехал на микроавтобусе.
– А я тебя помню, – раздался за спиной знакомый голос, – ты Молотов, позывной Молот.
Мечислав обернулся. Напротив него стоял незнакомый мужик лет сорока пяти. Виски уже посеребрила седина, но спина прямая, глаза молодые. Майор пытался вспомнить, где он мог видеть этого человека, но на ум так ничего и не пришло.
– Мы знакомы? – поинтересовался Мечислав.
– Тбилиси три года назад, – произнес собеседник.
И тут майор вспомнил, именно из-за этой истории его поперли из «Альфы». Захват посольства в Тбилиси. Тогда он наплевал на приказ и продолжил штурм, тем самым спас четыре десятка человек, среди которых был мужик, стоящий напротив него. Да, жарко там было: революция не разбирается, кто прав, кто виноват, народные волнения выросли в беспорядки, которые захлестнули грузинскую столицу, и кому-то из экстремистов пришло в голову с помощью захвата посольства говорить с Россией на языке силы. Не вышло, прошли те годы, когда слабая Россия утиралась, от плевка в лицо. На этот раз она ответила незамедлительно. В Абхазию была переброшена группа «Альфа», а две дивизии, взяв в кольцо грузинскую столицу, начали наводить порядок в сошедшем с ума городе. Военные сильно не разбирались: революционеры, правительственные войска, мирное население – все, кто пытался оказать сопротивление, уничтожались на месте. Вот в этом аду и пришлось действовать группе майора. Войска топтались на окраинах, помня Грозный девяносто пятого, они, не торопясь, сжимали кольцо, загоняя сопротивляющихся в центр города. И пока они шли, у Мечислава Молотова враг был и спереди, и сзади. Когда уже прозвучали первые выстрелы и штурмовые группы пошли на штурм, из Москвы пришел приказ прекратить операцию. Майор понял, их снова предали. Предали военных, альфовцев и заложников в посольстве. И тогда он пошел дальше. Плевать на чиновников в Кремле, честь дороже. Посольство было взято за восемнадцать минут. Погибло пятеро заложников и два спецназовца. Экстремисты уничтожены полностью. Но несмотря ни на что, его поперли со службы, лишили пенсии и наград. Самый главный враг России всегда сидит в одном месте, и это место, как в известном фильме, изменить нельзя. Враг любого военного, врача, учителя, ученого и просто обычного человека сидит в Кремле и зовется он бюрократ.
– Спасибо, – произнес стоящий напротив него человек. – Благодаря вам я смог вернуться домой. Меня зовут Аркадием Трофимовым, я генетик. Будем дружить? – и он протянул руку.
Молот на мгновение опешил, вот так просто «будем дружить». И ему это нравилось. Взгляд у Аркадия прямой открытый, не сломленный, как у многих людей, которых он встречал, а сильный, целеустремленный, волевой. И стоит он прямо, не горбясь, широко разведя плечи. И вообще его фигура больше подходит военному, а не ученому, под простой рубашкой угадывается хорошо развитая мускулатура.
– Будем, – пожимая протянутую руку, просто ответил майор. Рукопожатие соответствовало фигуре Аркадия крепкое, сухое.
– А вот, похоже, и наше начальство пожаловало, – кивая в сторону подъехавших автомобилей, произнес генетик.
Мечислав оглянулся, из микроавтобуса выбирались мужчины и женщины средних лет, всего их было десять человек. Но вот сумок побольше, чем у всех остальных, некоторые выгружались даже из джипов сопровождения. Чуть дальше за джипами выставили оцепление, целая рота бойцов внутренних войск. Видимо, это означало, что все, кто должен был лететь самолетом, были внутри кольца и посторонних рядом быть не должно.
– Прошу в самолет, – раздался голос женщины, стоящей возле трапа в сопровождении двух спецназовцев, вооруженных новейшими автоматами «ГРОЗА». – При прохождении требуется приложить пропуск к считывающему устройству. – На вид ей было около тридцати, крепкая довольно крупная грудь, темные волосы, забранные в толстую косу, которая свешивалась до середины спины. Ноги скрывали просторные брюки, но Мечислав был уверен, что и они соответствуют груди и великолепной талии, на которой не видно ни валиков жира, ни складок. Лицо овальное, слегка заостренный подбородок, и серые немного раскосые восточные глаза почти стального цвета, смотрящие на людей строго, но без вызова.
Словно гуси друг за другом участники проекта потянулись к самолету. У трапа каждый прикладывал свой пропуск к считывающему устройству в руках одного из спецназовцев. Майор с удивлением обнаружил минимум четыре семьи, которые уже прошли по трапу. Там были и дети: трое подростков лет двенадцати, две девочки лет шести и годовалый младенец на руках у матери.
– Не знал, что и семейных берут в проект, – произнес Аркадий, прикуривая сигарету.
Майор глянул на людей, которых оставалось у трапа не меньше пяти десятков, и тоже закурил. Кто знает, когда теперь удастся покурить. Вскоре они остались у трапа почти в одиночестве, еще двое курильщиков, женщина, ее охранники и пятеро рабочих, закидывающие сумки в багажное отделение.
– Поторопитесь, – крикнула она им.
Молот кивнул, бросил бычок на бетон взлетной полосы и резко растер каблуком берца. Как только он вступит на трап, обратной дороги не будет, хотя кому нужна эта дорога, даже, если это билет в один конец, это билет. Может, он и не выигрышный, а может и джек-пот. Резкие всполохи мигалок ударили по белому фюзеляжу самолета, на взлетное поле влетел огромный кортеж, в котором насчитывалось около двух десятков автомобилей, сопровождаемых полицейскими патрульными машинами. За ними шли джипы охраны, а в середине дорогие лимузины. Все они остановились у трапа второго самолета, захлопали двери, засуетились парни в костюмах. Мечислав узнал поднимающихся по трапу самолета, это были первые лица страны, люди, от которых все зависит, – президент, премьер, их семьи. Из одной из машин выбрались два грузных генерала. В одном из них Молот без труда опознал своего бывшего начальника. Но даже не они вызвали большую ярость, а несколько эффектных женщин, которые больше походили на супермоделей, чем на секретарей или еще кого-то, и явно никогда не работали в правительстве или на важных должностях, или работали на правительство, но совсем другим местом. На него накатил гнев, он не знал, зачем все это, но чувствовал, что его снова предали. Эти люди, похоже, летели с ними, прихватив деньги, имущество и даже походных блядей.
Аркадий уже прошел контроль и поднимался по трапу. Он бросил быстрый взгляд на кортеж и высокопоставленных персон, резко развернулся и пошел вверх, но Мечислав уловил его ярость. Майор подхватил сумку и мазнул по считывающему устройству пропуском.
– Когда нам скажут, куда мы летим и что нам нужно делать? – спросил он у женщины.
– Как только мы будем уверены, что малейшая утечка информации устранена. На борту мы соберем мобильные телефоны, спутниковые навигаторы и прочую электронику.
– У меня в сумке нетбук, – признался Молот.
– Без модема он ничто, так что сдадите модем, а компьютер сможете оставить себе, – просто ответила женщина. – Поднимайтесь на борт, через пять минут взлетаем.
Майор кивнул.
– А эти тоже с нами?
– С нами, – ответила женщина, – но пусть вас это не беспокоит, они не доставят проблем.
И столько уверенности было в ее словах, что Молот ей поверил.
– Это хорошо, – бросил он и привычно стал подниматься по металлическому трапу.
Самолет встал на крыло и заложил вираж над мегаполисом. Мечислав в последний раз любовался сияющим городом: яркое пятно центра, кольцо окружной дороги, освещенные бульвары – все это напоминало паутину. И он из нее вырвался. В последний раз он видел Москву с высоты птичьего полета. Возможно, он вообще последний раз видел Москву. Рядом сидел Аркадий и даже не смотрел в иллюминатор, он закрыл глаза и делал вид, что спит. На самом деле он сейчас шел по своим любимым местам, тем, что связывали его с этим городом: Арбат, Нескучный сад, даже Красная Площадь. Он видел их словно наяву, словно сам находился сейчас там.
– Внимание, – раздался голос женщины, которая командовала у трапа.
Мечислав слегка приподнялся, чтобы видеть ее.
– Сейчас вы будете обязаны сдать мобильники и другие устройства навигации, – громко произнесла она. После этого я расскажу вам, что вас ждет.
Два спецназовца, что были с ней пошли, по салону, держа в руках полиэтиленовые пакеты. Люди безоговорочно расставались со своими телефонами, навигаторами, модемами, КПК. Молот послушно бросил мобильный и модем в пакет. Спецназовец в шапке-маске кивнул и пошел дальше.
– Мне показалось или он тебя узнал? – тихо спросил Аркадий.
– Возможно, – также шепотом ответил майор, – по роду службы я сталкивался со многими военными и бойцами различных спецподразделений, может, мы вместе служили, может, где-то делали общее дело. Кто знает.
– Теперь, когда все меры предосторожности приняты, я могу рассказать, что из себя представляет проект «Изоляция». Я – Ольга Николаевна Тихонова, ведущий специалист и куратор проекта. Я отвечаю за его выполнение. Если у вас возникнут вопросы, зададите их позже. А теперь конкретно о том, что нам предстоит. Сейчас мы летим на военную базу, которую три последних года готовили именно для проекта, там собрано продовольствие, оружие, медикаменты, техника, топливо и различное снаряжение – все, что может понадобиться для существования большой группы людей. Мы не знаем, что будет ждать нас, когда изоляция закончится и объект будет расконсервирован, но то, что за окнами базы будет совершенно другой мир, это я вам гарантирую. Объект – ковчег, на котором вы все и сотни других людей будете находиться, законсервируют на долгие годы. По истечению заданного срока он снова вернется в нормальное состояние, и первые разведгруппы покинут его. А теперь слушаю ваши вопросы.
Молот поднял руку.
– Слушаю?
– Мечислав Молотов, – представился он. – Где находится ковчег, и как долго он будет законсервирован?
– Ковчег находится на Алтае, это все, что я могу вам сказать. А время консервации… – она немного замялась, – …скажем так, начальная точка пятьдесят лет.
– Но ведь мы состаримся и умрем, – выкрикнул пузатый мужичек, больше смахивающий на Колобка, сходство с персонажем сказки ему придавала совершенно лысая голова.
– Нет, – успокаивая людей, произнесла Ольга. – Последние двадцать лет велись научные исследования, суть которых состояла в том, чтобы объект икс вырвать из привычного хода времени, скрыть его и заставить появиться спустя долгие годы. Даже если во время консервации объекта в место, где он стоит, ударит ядерная ракета, ничего не случится, поскольку объекта в данный момент не будет именно в этой точке пространства. Я не могу объяснить это, поскольку на борту всего несколько физиков, а остальные не поймут ни слова. Так что просто поверьте мне наслово. Для людей, законсервированных в ковчеге, один сутки, проведенный на объекте, будет ровняться двум годам, по году за каждые двенадцать часов. Все будет как всегда, каждый будет заниматься обычным делом, просто спустя какое-то время автомат отключит системы управляющие потоком и объект вернется в нормальный мир.
– И каковы проценты удачи эксперимента? – подал голос Аркадий, так и не открывая глаз. – Сколько у вас удачных перемещений? И насколько большие были объекты?
– Вероятность, что все пройдет хорошо, составляет восемьдесят один процент. Было проведено несколько экспериментов на людях, все испытуемые благополучно покинули поток спустя год. Неодушевленный объект прибывал в потоке четыре года.
– Что ж, восемьдесят один лучше, чем семьдесят, но хуже, чем девяносто, – весело крикнул из конца салона тот самый медик с растрепанными волосами и в майке с черепом. – Мне бы такие проценты на рулетке, я бы, нахрен, никуда не полетел.
Последняя часть фразы потонула в одобрительном гоготе.
– В чем причина консервации объекта именно сейчас? – снова поднял руку майор.
– Причина консервации в нестабильности в мире, по данным наших аналитиков в ближайшее время может случиться ряд техногенных катастроф, которые приведут к полному исчезновению человека как вида. Мы – последний резерв человечества или просто лучший его резерв.
– Почему именно мы? – спросил Аркадий.
– Вас отбирали из тысяч кандидатов. Вы лучшие в какой-то из областей: медицины, науки, военного дела. Вы надежда, последняя надежда. Ну, а если ничего не случится, что ж, тогда вы увидите далекое будущее.
Раздалось несколько смешков, но в полумраке салона Мечислав не смог разглядеть, кто смеялся. Но общий настрой людей, сидящих в самолете, ему нравился. Все испытывали возбуждение, всех ждало что-то новое. Они смогут увидеть мир через пятьдесят лет. Если, конечно, будет что и кому видеть.
– А эти у второго самолета? Их тоже отобрали? – спросил он, даже не старясь скрыть презрения к тем людям.
– Нет, – просто ответила Тихонова, – они сами себя отобрали, но пусть, Мечислав Дмитриевич, вас это не беспокоит, они не будут проблемой.
– С трудом в это верится, – пробормотал один из сидящих позади, и Молот разделял его скепсис.
– Что из себя представляет ковчег? – спросил кто-то из сидящих впереди.
– Ковчег – это бывшая военная база в сердце Алтайских гор, она имеет наземный комплекс и шесть подземных уровней, уходящих на глубину более трехсот метров.
– А что останется на месте базы, когда она уйдет в поток? – спросил тот же голос.
– Ничего, – просто ответила Ольга, – исчезнет огромный массив, состоящий из земли, скал и строений.
– Тогда напрашивается следующий вопрос, – подал голос Аркадий, – что будет, если ландшафт за время нашего пребывания в потоке изменится?
– По тестам и уже вполне сформировавшимся формулам, выведенным за время экспериментов, база займет то же положение, что было и до ухода в поток. Даже если через пятьдесят лет там будет степь, база появится под землей и на земле, без разрушений, то есть займет устойчивое место в пространстве. Уже разработан компьютер, который будет отвечать за возвращение. В его задачу будет входить расчет координат и замещение предметов в наиболее выгодной для ковчега позиции. В любом случае компьютер выберет оптимальные координаты и вытеснит все лишнее, мешающее восстановлению привычного положения. Единственное что, может помешать нормальному восстановлению и выходу из временного потока, если Земля, как планета, будет уничтожена.
Вопросов больше не последовало.
Майор закрыл глаза, жутко хотелось спать, он так и не успел выспаться перед разбудившим его звонком, но тяжелые мысли не давали забыться. А что если куратор права, что если все остальные обречены, что будет дальше? Цивилизация погибнет и на их плечи ляжет обязанность по ее восстановлению. Он не готов к такой ответственности. Что, если, выйдя из ковчега после его расконсервации, он увидит безжизненную пустыню, в которой ничего не может выжить, или огромную ядерную помойку на месте лесов, полей и городов? Как он будет себя чувствовать, зная, что семь миллиардов людей погибло?
Если бы он сидел чуть ближе к Ольге и другим ученым, прибывшим с ней, то стал бы свидетелем очень интересного разговора.
– … что ж, теперь я согласен, что не стоило говорить им всей правды, – очень тихо, почти шепотом, произнес пожилой мужчина.
Куратор ковчега кивнула.
– Я всегда придерживалась этой мысли. Не стоит им знать, что мы уже никогда не вернемся в этот мир. Эксперименты с потоком привели совершенно к неожиданному результату, мы вместо путешествия во времени нашли новый дом. Там мы сможем начать все сначала.
Сидящий рядом с ней ученый согласно кивнул.
– Вы – сильная женщина. Вы отказались воспользоваться правом и включить своего мужа в проект. Мне-то уже все равно, жена умерла детей так и не завели, но вы?
– Что я? – ухмыльнувшись, спросила Ольга. – Да, я бегу! Бегу туда, где мы уже никогда не сможем быть вместе, и я счастлива. У меня никогда бы не хватило сил сказать ему, что я его не люблю, или что ухожу от него. Мы уже давно чужие люди. Слишком много лжи и недомолвок… Как вы думаете, стоит их брать с собой в новую жизнь? Через несколько месяцев, проведенных в ковчеге, мы выйдем совершенно в другой точке пространства. За шесть лет изучения этого мира, можете называть его параллельным, мы не видели там ни людей, ни других разумных существ. Равнины, горы, леса, океаны и ни следа человека. Нам дан уникальный шанс. Уже перед вылетом я получила сообщение от профессора Соколова. – Она достала из сумочки КПК и протянула своему собеседнику.
Тот, нажав несколько кнопок, уставился на экран. Сообщение было коротким: «Поторопитесь, иначе будет поздно, все обречены, у вас осталось двадцать шесть часов».
– Мир еще не знает, что его ждет, – шепотом, пугливо оглядываясь, сказала Ольга, видя, что ее собеседник прочел сообщение. – Совсем немного людей в мире знают, что должно произойти, один из них уже не выдержал напряжения и совершил самоубийство. Послезавтра Земля перестанет существовать.
Профессор Сергеев, а это был именно он, внимательно посмотрел на свою собеседницу. Не зря ее назначили на должность куратора, не зря все профессора за глаза называли эту молодую, деятельную женщину «железная леди». Сергеев был одним из немногих посвященных, кто знал, что Земля обречена. В ядре планеты вот уже несколько лет протекают совершенно необъяснимые процессы, приводящие к многочисленным природным катаклизмам, и вот теперь все входит в свою завершающую стадию. Единственное, что смогли просчитать ученые, так только то, что в результате этих процессов ядро достигнет десятки километров в диаметре. Силой давления, части коры выдавливаются в разные стороны. На взрыв нет сил. Энергия расходуется до нуля. Все остывает. В итоге – астероид, глыба камня, похожая по форме на неправильную картофелину. Вот что ждало планету в течение следующих месяцев. Но девяносто процентам населения земли это будет глубоко пофигу, так как уже послезавтра они погибнут в результате многочисленных цунами, извержений вулканов, ураганов и прочих прелестей природных и следующих за ними техногенных катастроф. Профессор глянул в иллюминатор, но не увидел земли, самолет шел через мощный грозовой фронт, его изредка встряхивало. А там внизу доживает свои последние часы человечество. Ему было тяжело признавать, что Соколов был прав, он спровоцировал интенсивное оборудование ковчега, он протолкнул вопросы финансирования и вот теперь он дал Сергееву возможность спастись, включив его в состав проекта «Изоляция», отказавшись идти с ними. На вопрос своего ученика «почему?» ответил просто:
– Мне восемьдесят девять, Андрюша, я на этом шарике родился, на нем и умру. Я буду видеть последние дни мира. А это уже немало. Конечно, если бы я пошел с вами, то увидел бы начало новой цивилизации, но я остаюсь, чтобы увидеть конец старой, той, в которой я жил. Он слабо, по-старчески, пожал руку Сергеева и пошел прочь, опираясь на дорогую трость из красного дерева с серебряной рукоятью.
Через пять часов после старта самолет приземлился на закрытом военном аэродроме, колеса ударились о бетонное покрытие, и вскоре летающая машина замерла.
Это был предпоследний самолет, привезший участников проекта «Изоляция». Остальные шесть бортов уже находились здесь. Людей разместили в двух автобусах и под охраной из нескольких грузовиков с солдатами повезли в горы. Но перед тем, как автобус покинул аэродром, Мечислав и все присутствующие стали свидетелями еще одного события, которое означало совершенно новую жизнь. Самолет с элитой зарулил на параллельную посадочную полосу и остановился у одного из ангаров. То, что произошло дальше, повергло всех в шок, а Молот испытал дикое удовлетворение. Ворота стоящего рядом ангара распахнулись, и из них выкатились две устаревшие «Тунгуска М1». Тридцатимиллиметровые пушки навелись на кремлевский борт и без всякого предупреждения открыли ураганный огонь. Что для них легкий сплав, из которого сделан самолет? За несколько секунд они выпустили около двух тысяч снарядов. Молот прекрасно помнил, что боекомплект «тунгуски» тысяча девятьсот тридцать шесть выстрелов. Самолет, ставший на время бортом номер один, взорвался, добавив рассвету новые краски. Руководители проекта рубили концы и делали это очень эффективно. Мечислав откинулся на спинку сидения и закрыл глаза, сейчас он испытывал необычайную эйфорию от увиденного, он даже был готов променять свое место в ковчеге на место командира одной из «тунгусок», он сам бы хотел скомандовать стрелку «огонь», а то и лично взялся бы за гашетку.
– Не улыбайся так, а то рожа треснет, – бросил сидящий рядом Аркадий.
– На себя посмотри, – отозвался Молот. – Как же все было четко сделано, усыплена бдительность, и когда эти зажравшиеся чиновники почувствовали себя в безопасности, раз – и в дамки.
– Совершенно верно, Мечислав Дмитриевич, – раздался совсем рядом голос Тихоновой, – я же сказала вам, не беспокойтесь о них, они нам больше не помешают. Они были необходимы, чтобы проект работал и мог удачно стартовать, их уверили, что им достанутся лучшие места. Они им и достались.
– Совесть не гложет? – не открывая глаз, спросил Молот.
– Ни сколько, – спокойно ответила Тихонова и пошла дальше по салону, автобус тронулся.
Через два часа двери ковчега закроются, чтобы открыться в другом измерении в миллионах световых лет от умирающей земли. Проект «Изоляция» вступал в завершающую стадию. По замыслу Соколова он должен был изолировать группу людей от умирающей планеты. Теперь осталось осуществить это технически, права на ошибку не было.
