Buch lesen: «Свет и тени религии рода»

Апока́липсис (греч. ἀποκάλυψις) – новые знания, раскрытие, откровение; снятие покрова.

9 Принципов бытия в бесконечном мире и Практика особых состояний

Принципы.

Если пуститься в бесконечное путешествие по пространству, пересекая границы вселенных и миров космоса, в какой-то момент можно будет пересечь (выйти «за») границу собственного тела.

Если пуститься в бесконечное путешествие во времени, пересекая границы новых веков и эр, в какой-то момент можно пересечь границу «вчера – сегодня».

Помогает это осознать История, представляемая единым, бесконечным, вечным и безотносительным Богом.

Чем дальше от наслаждения, тем ближе к наслаждению.

Чем дальше от боли, тем ближе к боли.

Чем дальше от себя, тем ближе к себе.

Наслаждение ребенка от подаренной игрушки и наслаждение взрослого от удачной игры соотносимы по воздействию. Но многие пытаются сбежать в чужое пространство и время.

Боль ребенка от утраченной игрушки и боль взрослого от испорченной игры соотносимы по воздействию. Но многие пытаются покинуть свое пространство и время.

Самое большее наказание при этом, получить то, что хочешь. Не многие готовы к чужому. Не многие познали свое.

Практика.

Бесконечность и относительность времени и пространства, генерирующих отношения. Единство, бесконечность, вечность и безотносительность Бога.

Все есть страдание, относительно Бога. Страдание (достижение страды, сбора урожая) – путь от жертвы страстей до жертвенного урожая, собираемого Богом.

Останавливаться в пространстве. Останавливать время. Переживать состояние.

Состояние – положение вещей. Состояние – капитал. Состояние – внутренний эмоциональный настрой. Состояние – совместное неделание (коллективный у вэй).

Переживать – проживать заново. Переживать – быть эмоционально вовлеченным. Переживать – проходить через смерть, воскресая.

Отношения – физические и эмоциональные взаимодействия между кем-то или чем-то. Отношения – то, что сравнимо. Отношения – то, что относили, то, что пережито. Отношения – то, что находится в единой системе ценностей.

Нельзя сравнить себя с единым, бесконечным, вечным и безотносительным. Именно поэтому не может быть «отношений с Богом». А с чем есть отношения, уже не Бог. Но, есть «жертвенное сочетание с Богом».

Деньги и отношения создал Бог. Деньги – эквивалент и мера отношений. История – результат исследования человеческих отношений, результат исследования состояний. ……………………………………………………………

Пение Имен над пеплом

«…Это синий не густой иней над моей плитой. Это сизый зимний дым мглы над именем моим». Николоз Бараташвили.

«Кадиш йатом – Кадиш сироты. Читается по родителям на протяжении одиннадцати месяцев после их смерти. Поминальный Кадиш не содержит слов о загробной жизни или о воскресении из мёртвых, служит признанием справедливости небесного суда». Словари.

Имя твое поем в мире тобой сотворенном по воле твоей и властью твоей над всеми, любовью твоей. И верно это и будет всегда. И Сын от Отца вернется, спасение принося нам. И род Духа святого продлится при нашей жизни. И мы потомками того рода приходим. Для его вечную жизнь. И верно это и будет всегда.

Поем твое Имя над пеплом ушедших. Над пеплом тех, кто нам жизнь передал и вернулся к тебе. Пусть песня звучит наша вечно, меняя лишь голоса. Пусть сила в ней будет от пепла того. И каждого вспомним, кто через тебя и в тебе нам огонь посылает для будущих жизней. И верно это и будет всегда.

И Имя твое звучащее объединяет в себе любого, кто явлен этому миру. Звучащее Имя твое утешит любого и укрепит. И сила его в тебе и в каждом, кто минул, кто сущ, кто грядет. Кто сила и слава и власть твоя. И верно это и будет всегда.

И жизнь будет длиться под небом. И солнце сменяет луну. И сын провожает отца и мать. И Имя твое поет над их пеплом. И верно это и будет всегда.

Мир творящий и мир посылающий… Имя твое звучит над пеплом. И звук продолжается в нас и наших коленах. И будет звучать, оживляя пепел.

И верно это и будет всегда.

И верно это и будет всегда.

И верно это и будет всегда.

……………………………………………………………………..

Свобода

сироты

«Sometimes I feel like a motherless child long way from my home… Freedom!..» Richie Havens

Ну, вот я сирота… И что? Свобода? Нет… Пустота. Да, она наполнится. Я знаю. Чем-то важным и нужным. Наполнится. И жизнь продолжится. Но… тех, кто хочет получить свободу, я хочу спросить. Готовы ли вы потерять свою мать? Да… Будет много всего. Много всего нового. Но… вы готовы пожертвовать мамой?..

Подумайте…

………………………………………………………………………

И вот она умерла… Мама

А что я чувствую… Да, ничего. Вот умерла мама. И все мы (ее дети, внуки, правнуки) этого ждали. Правнуки, конечно не ждали, но были в курсе. Семь лет она боролась и… под конец устала. Перестала вставать, есть и говорить. А переставать говорить нельзя. В этом наша жизнь.

А что теперь? Начну вспоминать, как было. Там в воспоминаниях она ещё жива. А тут только окоченевшее тело. Её… мою маму… берешь за руку… А, она холодная. Как так? И с этим как-то надо смирится. Ничего… Ничего с этим не смирится. Наверно. Я раньше никогда не терял маму. Это бывает только раз и к этому надо быть готовым. А как быть готовым? Этому же не учат. Нет такого предмета «мамаумерлаведение». Поэтому один раз и каждый раз по-своему.

Окоченевшее тело и ты. Вот и думай. Вот и вспоминай. Как она учила меня ходить рысью. Как кони… Мне четыре. Ей двадцать семь. И мы с ней скакали. Скакали… Потом начались разные Третьяковки. Боярыни Морозовы. Явленияхристанароду. Тогда я был уверен, что это одно слово. А было и то, что она меня первый раз назвала "Кириллпалычем". А мне лет десять. Она, может быть и не хотела. А я запомнил. Кирилл Павлович…

С первым понятно… Со вторым… Так это ж мой папа. Только в сорок лет мы о нем заговорили. Просто заговорили. Просто он для меня воскрес. И то, что я жив до сих пор, спасибо ей и ему. Ладно… когда совсем недавно это случилось, многое вспоминается. А зачем? Зачем это все вспоминать? Затем, что я не смогу смирится с этим окоченевшим трупом. Ведь, этот труп – моя мама. Была… только… что… Теперь надо перестраивать все коммуникации. Искать новое вдохновение… Вдох нового.

Мама… Я люблю тебя… И ничего с этим поделать не могу. ………………………………………………………

Папа тоже может быть беспомощным

"Папа больше не отец… " Ник Рок-н-ролл.

Вторая неделя бездействия и бессилия. Вот окно, к которому, если подойти… если смочь подойти, можно увидеть город. Небольшой провинциальный город. И этот город думает, что ты лузер. Никчемный неудачник. А ты сам не очень этому возражаешь в сердце своем.

Вон там большой частный дом. Очень большой и очень частный. А сверху он маленький. Но и это не успокаивает. Немножечко усыпляет.

Вот дорога, по которой чтобы разъехаться машинам, им приходится останавливаться друг перед другом, кланяться и улыбнувшись принять то, кто из них, этих машин, более благородный.

А снегу сначала намело, под забытые всеми морозы, а потом это все за ночь превратилось в  воду. В потоки воды. Дворник таджик продалбливал колею, чтобы вода, стекая не мешала машинам.

.........

А папе было плохо. Не так, как зачастую после запоев… а… плохо. Дерьмово было. Говняно. Лежа, он поглаживал себя по голове, тер глаза, высмаркивался. Иногда вставал. Подходил к тому самому окну. И смотрел на город.

Снегопада он не видел. Валялся в забытьи. А сейчас было что-то странное бело-серо-мокрое. Текущехолодное. Утекающевечное. То, что навсегда.

Папе меньше всего хотелось думать о детях. Дети делали что-то свое, детское. Они резвились. В принципе, если бы он напряг свое зрение, он смог увидеть их там. За этим Большим домом. Еще за этими маленькими домиками. Еще за этим детским садом. За этой улицей вялонесущейся в этой бело-серой-мокроте, черт ее дери. Вообще за всем… он смог бы их увидеть. Но, папа не хотел напрягать зрение. Он берег силы. Каждое движение напоминало о двухнедельной несладкомнечегонеделании. Казалось бы, вот… Выйди во двор и покажи им всем. Нет… Тебя хватает только на капитуляцию. Ты соглашается. Не смиряешься, но соглашается. Пусть будет так…

Как?..

Папа не знает…

Он гладит себя по седой голове, высмаркивается и подходит к окну, отходя в омерзении. Ему мерзко. Ему мЕрзко (буква йо). От того, что он папа.

Люстра.

Телевизор.

Можно включить.

Зачем?

Зачем ты папа? Зачем ты подходишь к этому окну, не имея силы что-то сделать? Ты даже детей своих увидеть не… Можешь… но не хочешь…

Словно заговорила мама. Мама… Чья мама? Кого мама?

Показалось…

А вот люстра и телевизор не кажутся. Они есть… В них есть что-то незыблемое.

Папа снова гладит себя по седой голове. Снова подходит к окну. Прислоняется к стеклу. Носом трется об окно, чтобы стало холодно носу и теплее на душе. Провода. Вниз. Там внизу возятся какие-то… электрики, что ли. Там внизу водится много электриков. И все они ему не враги. Но, почему-то не друзья. Почему? Папа ничего не понимает в электричестве. Вообще (именно так), ни-че-го. Как это может сочетаться? Снег… Вода… Провода…

Проводы.

Папа две недели назад проводил свою маму. Проводил на тот свет. Провода… Вода… Снег… Дом большой. Окно. Телевизор и люстра. И что это все? Никто не ответит.  ……………………………………………………

Падает

снег

«Triste certitude,

Le froid et l’absence,

Cet odieux silence,

Blanche solitude…» Salvatore Adamo «Tombe la neige».

Падает снег… и я знаю, что ты не позвонишь. А ведь только ты и звонила просто так. Узнать, как дела. Падает снег… и сердце мое освободилось от траура после долгого онемения и непонимания, что делать, как себя вести и кому я еще здесь нужен.

Гладкая дорога перед окном, по которой проходят одиночные горожане под зонтиками, как японцы на фотоработе Вернера Бишофа. «Мягкий свежий снег плотно валится на деревья и ограду замка Киёмизу в Киото. Вдоль ограды под бамбуковыми зонтиками в традиционной одежде идут две пары…» Сколько раз я повторял эти слова словно стихи. Ты их, наверное, и не слышала… А мне было важно, чтобы ты знала о тех аплодисментах, которые следовали после них. Мне было важно, чтобы ты знала.

Этим вечером ты не позвонишь. И нечего кричать. Все прошло. Только падает снег с утра… Теплый апрельский снег. До Пасхи пять дней. И вновь воскресенье. Только ты не позвонишь, как и я не звонил тебе в этом году в начале апреля. Некуда было звонить. «Абонент находится вне зоны действия сети». Далеко вне зоны. Снег засыпал деревья, как хорошим декабрьским деньком. Только сейчас не декабрь и ты не позвонишь вечером. И до тебя уже не дозвониться.

Падает снег… «Печальная уверенность, холодная пустота, непонятное молчание, белоснежное одиночество…» Этим вечером ты не позвонишь… Ты умерла… Мама… Падает снег… ………………………………………………………….

Поминальная молитва сироты

Имя твое поем в мире тобой сотворенном по воле твоей и властью твоей над всеми, любовью твоей. И верно это и будет всегда. И Сын от Отца вернется, спасение принося нам. И род Духа святого продлится при нашей жизни. И мы потомками того рода приходим. Для его вечную жизнь. И верно это и будет всегда.

Поем твое Имя над пеплом ушедших. Над пеплом тех, кто нам жизнь передал и вернулся к тебе. Пусть песня звучит наша вечно, меняя лишь голоса. Пусть сила в ней будет от пепла того. И каждого вспомним, кто через тебя и в тебе нам огонь посылает для будущих жизней. И верно это и будет всегда.

И Имя твое звучащее объединяет в себе любого, кто явлен этому миру. Звучащее Имя твое утешит любого и укрепит. И сила его в тебе и в каждом, кто минул, кто сущ, кто грядет. Кто сила и слава и власть твоя. И верно это и будет всегда.

И жизнь будет длиться под небом. И солнце сменяет луну. И сын провожает отца и мать. И Имя твое поет над их пеплом. И верно это и будет всегда. Мир творящий и мир посылающий… Имя твое звучит над пеплом. И звук продолжается в нас и наших коленах. И будет звучать, оживляя пепел.

И верно это и будет всегда.

И верно это и будет всегда.

И верно это и будет всегда.

Свет и тени текста

«Тени любого цвета находят конец свой в ночном мраке… …Ошибка не в природе. Но, знай, она в тебе…» Леонардо да Винчи.

Тексту предшествует состояние. Текст начинается с состояния ткача, печатника, рассказчика. Что такое состояние? Это положение вещей. Что такое состояние? Это накопленный капитал. Что такое состояние? Это внутренний настрой. А еще? Состояние – это Со-стояние. Совместное стояние. Совместное не-движение. Совместное не-делание. Коллективный У-Вэй. У-вэй – созерцательная пассивность. Самым главным ее качеством является отсутствие причин для действий. Ни размышления, ни желания. Текст начинает внезапно ткаться, печататься и представляться. Здесь и сейчас. В миге, растянутом глубоко в прошлое и далеко в будущее осознанностью и нахождением одновременно в минувшем, сущем, грядущем ткача, печатника, рассказчика, окруженных своим пространством, временем и отношениями с миром.

Образ святой на иконе, благая весть сплетаются из состояния.

Текст повторяет природу. Повторяет за природой. Вспоминает природу. Создает природу. Представляет природу. В первой букве текста есть первое слово его. А в первом слове последнее. Так же как в нем новый текст. В каждом тексте бесконечность и вечность Бога. В каждом слове бесконечность и вечность Бога. В каждой букве бесконечность и вечность Бога. В каждом пустом листе бесконечность и вечность Бога. В каждой пустоте есть бесконечность. Текстосплетение, текстосложение, тексторечение есть религия и наука, доступные даже невеждам, но любимые единицами.

Текст уже есть тогда, когда нет еще ткача, печатника и рассказчика. Он уже соткан, напечатан и представлен в их состоянии. В положении вещей, в накопленном капитале, во внутреннем настрое ткача, печатника и рассказчика. И в их совместном стоянии. Тексту не нужен язык, тексту он необходим. Текст – это сообщительность. Текст – это смысл, причина, значение и толкование. Смысл состояния. Со-мыслия. Текст, как любое дитё имеет тьму тьмущую предков и несчетно потомков. Каждый шаг добавляет новых, каждый удар добавляет новых, каждые новые добавляют новых. Текст невозможно укрыть о того, кто способен его воскресить. Поэтому тексты не прячут. Поэтому тексты не прячутся. Тексты открыты и взаимодействуют лишь с образованным.

Образоваться – начаться. Знать, кто ты. Иметь образ жизни, как сбор внутренних и внешних ритуалов и правил. Постичь способы получения и передачи знаний. Приобрести религиозные и социальные ориентиры. Образа богов и героев. Развивать чувство будущего. Воображение. Все это службой постигается. И открывает текст. Страдания ткача, печатника, рассказчика перетекут в страду. Сбор урожая божьего. Когда их жить и смерть есть служба. Когда в святом писании и образе святом все видят, кроме Имени, Историю, Игру. Исток, в конце концов.

Текст – рожденное из состояния движение. Его можно слушать, смотреть. Чувствовать его запах, вкус и тепло. Постигать гармонию его соплетений.

Ткач, печатник и рассказчик – посредники между Богом и состоянием читателя. Но, учиться плетению текста лучше не у лучших из них. Лучшее полотно сплетается не у того, кто удачно копирует лучших, но у того, кто вспоминает в тексте себя, создает себя и представляет себя. Лучшие рассказчики открывают себя через появляющееся перед глазами сплетение букв, слов и событий. Каким будешь ты, узнаешь в конце. Лучше всего остального ткач, печатник рассказчик знают себя. Но, не всегда могут вспомнить. Вспомнив, создают и представляют полотно своих отношений с окружающим миром и миром внутри себя. Великие же Истории создаются коллективным рассказчиком. Коллективным У-Вэйем. Со-стоянием. Сетью отношений.

…………………………………………………………………………

II.

«Много есть людей, обладающих желанием и любовью к рисунку, но неспособных. Это узнается у мальчиков, которые нестарательны и никогда не заканчивают своих вещей тенями…» Леонардо да Винчи.

Начинающий ткач, печатник, рассказчик должен сначала обучиться Мифу, затем Ритуалу и, под конец, Жертвоприношению, чтобы существовать в них одновременно, создавая текст. В Мифе должно быть автор. Автор создает пространство и время. Декорирует его. Помещает в него Героя и его окружение. Во взаимодействии Героя и окружения возникает преодоление страха смерти, рождающее состояние преодоления. Все это создает вместе с автором атмосферу и загадку. А главным элементом Мифа является язык. Уникальный язык автора.

Ритуал создает ритм ответами на вопросы: «Кто я?» «Зачем я здесь?» «Куда я иду?» «Каковы мои ценности?» Приглашая читателя к Жертвоприношению, улыбнись ему. Начни говорить о нем. Найди интересную ему тему. Прояви искренний интерес. Следи за языком. Но, не бойся хулить читателя, если он того заслуживает. Делай это с любовью.

Вот и все, что нужно знать о Тексте. Важно помнить, что в тексте, как и в живописи есть свет и тени Героев. Если свет, это воскрешение Героя, прошедшего через страдания преодоления старых ценностей. Воскрешение, начатое стоянием, завершившееся страдой. Сбором урожая и общим Жертвоприношением. Сомыслием. Экстатическим единением с Божественным. То, что есть тени текста? Смерть… Она делает все описываемое рельефнее и объемнее. Именно смерть вдыхает новую жизнь в Героя. Смерть, это остановка. Стояние в движении. Созерцание в стоянии. Отражение собой своего окружения. Чем дольше продлится миг смерти, тем шире откроется дверь восприятия новой жизни. И в каждом ударе колокола услышишь ты Имя, которое должно услышать.

Остановись загляни в глаза Смерти. Уважь мертвую натуру. Первое намерение ткача, печатника, рассказчика сделать так, чтобы плоская поверхность полотна, бумаги и речи стала рельефной и ощущаемой. Так, чтобы ее можно было обнять. Венец этой науки в сочетании света и тени Героев. Тот, кто избегает теней, избегает славы у благородных умов и обретает ее у невежественной черни, которая не хочет ничего, кроме удобной жизни. Тени, как и свет создают красоту и порядок в тексте. В созерцании Смерти вы найдете своего учителя текстосплетения, текстосложения, тексторечения. В умении увидеть в ней себя… бесконечного.

Текст полон букв и слов. В каждой букве и каждом слове весь Текст и больше его. Каждая буква и слово есть зеркало для отражения ткача, печатника, рассказчика и их окружения. В этом отражении проявляется бесконечность, вечность и безотносительность единства. Следуя законам природы буквы лишь обозначай, слова прописывай детальнее, но текст должен быть полон вселенной. Любая потеря берет начала от Смерти Героя. Начало Смерти в момент погребения, а конец в Воскрешении. Бесконечность мига смерти – мастерство составителя Текста.

Смерть имеет природу Пустыни, Мрака и Тишины. Смерть сильней Воскрешения, ибо то, никогда не прогонит Смерть от Героя. И все же в ней спрятано Воскрешение и преодоление себя уже мертвого. Там, где нет последней потери, там нет и бессмертия. Важно помнить, что нет одинакового восприятия читателями Смерти. Объединяет же их только страх ее приближения. Тот Герой явит наибольшее преображение, кто пройдет через самую последнюю Смерть и обретет единство с Богом. Но, «во всех вещах крайности вредны, чрезмерный свет создает грубость, а чрезмерная темнота не позволяет видеть…»

Вся палитра текста лежит между черным цветом Смерти и белым цветом Воскрешения. Одно есть движение, другое стояние. Мастер текста преуспевает в умении смешивать цвета.

Тот Герой обнаружит свою истинную природу, чей портрет не будет ровным и гладким до полировки. Гладкие и ровные тексты лишь отражают смотрящего в них. Однако истинной природы Героя увидеть вряд ли удастся. На нее влияют природы героев его окружения. Воскрешение только тогда до конца осознано, когда Смерть полностью преодолена. Когда нет больше жертвы. Есть Жрец. И наоборот. Пока природа жертвы остается в Герое, миг смерти не кончился. Чем ближе Герой к последней Смерти, тем сильнее его состояние преодоления, передаваемое читателю. Если Герой смотрит в глаза автору. Он так же будет следовать за глазами читателей и смотреть на них из любого слова в тексте. Единичный повтор – недостаток текста. Многократно повторенное создает ритм.

Состояние преодоления Героя в Мифе, повторяемое ритмом Ритуала, должно приводить читателя к состоянию Жертвоприношения. Преодоления себя. Только ткач, печатник, рассказчик, способный воскресить читателя достоин Имени – Хозяин Текста. В этом он подобен Богу.