Buch lesen: «Тени на стене»

Глава 1

Доктор Стивен Андерсон обошёл стол и протянул сидящей на диване пациентке стакан воды. Молодая женщина с трудом сделала несколько глотков, проглотила подступивший ком к горлу, встала и вернула стакан. Но подавить боль не удалось. Она рвалась наружу, не давая сделать вдох. Взгляд затуманивался, снова накатывало то самое отчаяние, когда хочется кричать, выть от боли и одиночества, рвать на себе волосы, задыхаясь в самых дальних уголках своего сознания.

Внезапно пациентка пошатнулась, доктор Андерсон поддержал её. Она всхлипнула, всё ещё пытаясь прогнать давящее ощущение в груди и висках. Но нечаянные прикосновения другого человека прорвали барьер. Слёзы потекли сами собой, сдержать их больше не было сил. Рыдания сотрясали всё существо, выкручивая тело, забирая последние глотки воздуха.

Опустошённая и разбитая пациентка внезапно почувствовала, что чьи-то руки осторожно её обнимают, гладят по волосам. Она медленно отодвинулась. Глаза расширились от ужаса.

Анна смотрела на доктора немигающим взглядом, полным отчаяния и паники. Сделала безотчётный шаг назад. Ещё один. Медленно села на диван. Доктор Андерсон следил за пациенткой. В его взгляде читались жалость и интерес.

– Анна, – медленно и успокаивающе начал доктор, – откуда этот панический ужас в ваших глазах? Ведь не произошло ничего плохого.

Пациентка судорожно сглотнула, пытаясь унять дрожь.

– Эмоциям нужно давать волю, – продолжал доктор. – Я здесь, чтобы помочь вам. Не нужно этого бояться. Я сделаю некоторые записи, вы не против? – он начал записывать, украдкой поглядывая на пациентку.

Ещё несколько секунд в глазах молодой женщины плескался панический ужас, но уже в следующую секунду она закрыла глаза, сделала глубокий вдох и открыла их. Лицо приняло спокойное выражение. Непроницаемая маска вновь заняла своё место.

– Как вы это сделали? – с интересом спросил доктор Андерсон. – Буквально несколько секунд назад ваши глаза и лицо выражали ужас. Вероятно, вас испугали мои объятия. Или, скорее, щекотливая ситуация, верно? Понимаю. Но как вы так быстро совладали с собой? Едва я дописал несколько слов, как даже ваши глаза стали обычными. Я имею в виду, может, вы используете какие-то дыхательные техники? Читаете мантры? Молитвы, может быть?

Пациентка отрицательно покачала головой. На лице не осталось даже румянца.

– Вы боитесь проявления своих чувств?

– Да, – наконец она ответила. – Я не люблю их проявлять, чувствую себя при этом глупо. Видимо, меня в детстве этому не научили.

Доктор сделал некоторые пометки в блокноте.

– Хорошо. И раз мы заговорили о детстве, можете рассказать о нём? Только, думаю, стоит договориться. Хоть в моих объятиях не было ничего предосудительного, я лишь оказался рядом, когда вам было очень плохо, и проявил сочувствие, как сделал бы любой на моём месте. Однако не стоит рассказывать об этом кому-либо, как думаете, Анна?

Она смотрела в окно.

– В конце концов, я ведь профессионал! – он со стуком опустил руки на стол, лицо покрылось румянцем.

Пациентка вскинула взгляд на доктора. Он тоже посмотрел на неё. Её глаза, сначала расширившиеся от удивления, сузились. Она что-то обдумывала.

– Почему вы так на меня смотрите? – спросил врач. – Что вы увидели?

Она пыталась сказать. Её лицо выдавало несколько эмоций. Мысли лихорадочно сменялись в голове.

– Что вы видите, Анна? – снова спросил он. – Что вы увидели?

Она молчала.

– Вы не можете это произнести? – лицо врача было уже совершенно спокойно. Ни следа недавней вспышки. – Вы не доверяете мне, верно?

Хоть это и было вопросом, но звучало больше как утверждение.

– Вам могло показаться, что я так отреагировал, потому что увлёкся вами, верно? Но вы не можете допустить этой мысли. Тем более высказать её вслух. Вы не допускаете симпатию к себе, пока мужчина не скажет об этом. Даже и потом вы уверены, что это всё равно несерьёзно. Что, когда он узнает вас поближе, его чувства пройдут. Вы не допускаете, что вас можно по-настоящему любить. Не можете позволить себе верить в это.

– Не могу, – прошептала пациентка. – Это могло быть нарочно. Вам нужно разговорить меня, вывести на доверие. Вы изучили меня, знаете, что я не умею любить себя. Не умею ценить. Что я несчастна в любви. Сейчас и всегда. Я читала о вас, доктор Андерсон. Вы славитесь нестандартными методами. Но это так не работает.

– А как работает? – врач внимательно смотрел на пациентку, не выражая ни согласия с её словами, не опровергая их.

– Я не знаю, – тихо проговорила она. – Вы ведь психиатр. Вам виднее.

– Можете ли вы доверять мне, Анна?

Она задумалась. Врач продолжил:

– Если вы считаете, что моя эмоциональная вспышка была психологическим приёмом, то, как вы думаете, для чего?

– Я не знаю, – её голос был усталым, а взгляд бродил где-то за окном. – Каждый раз в том, что касается чувств, я боюсь поверить и оказаться глупой. Как будто надо мной хотят зло подшутить, чтобы выставить идиоткой.

– У вас нет друзей?

– Настоящих нет.

– Потому что им вы тоже не верите?

– Я не думаю, что обладаю качествами, за которые меня можно по-настоящему любить. Это касается и мужчин, и друзей.

– И вы смирились?

– Думаю, да.

– Тогда что вы цените в жизни?

Она снова задумалась. Снова её взгляд блуждал где-то за окном.

– Я многое ценю в жизни. Просто не ценю саму жизнь. Мир был до нас, будет после. К чему так превозносить своё существование? Время течёт невероятно долго и давно. А мы – лишь песчинки.

– Скажите, Анна, а могу ли я быть вашим платным другом?

Удивлённый взгляд вызвал улыбку на лице врача.

– Я заметил, что вы любите анализ и логику, верно? – Анна утвердительно кивнула. Доктор Андерсон продолжил: – Тогда давайте рассуждать. Вы не верите в искренность людей, во всяком случае, по отношению к себе. Но сейчас у нас такая ситуация: вас обвиняют в убийстве мужа. Вы закрыты в психиатрической клинике. Я в вашем городе был проездом. И приятель вашего мужа, Денис Колчанов, обратился ко мне, чтобы я доказал вашу невиновность. Не будем сейчас обсуждать его чувства и побуждения. Но рассмотрим другой вопрос. Мне платят, чтобы я вам помог. То есть я заинтересован в том, чтобы вам помочь. Помимо денег, есть ещё вопрос репутации. Поэтому на тот период, что я буду беседовать с вами, я искренне заинтересован быть вашим другом. Что скажете? Сможете доверять такой дружбе? Всё честно, аргументировано и логично.

– Хорошо, – усталый взгляд пациентки изучал лицо доктора, потом снова переместился в окно. Но внезапно резко вернулся обратно на лицо врача. Тот слегка улыбнулся.

– Что вы теперь думаете о той вспышке? – его улыбка говорила, что он понял, какие мысли пришли в голову пациентке. И теперь она в недоумении.

– Это не может быть серьёзно, – неуверенно прошептала Анна.

– Почему?

– А почему нужно это обсуждать, доктор? – пациентка взяла себя в руки, приняв решение игнорировать щекотливую тему. – Уместно ли это вообще? – нотки раздражения не укрылись от доктора.

– Вы говорите об этичности. Отлично. Тут я с вами полностью согласен. Но говорить нам нужно. Потому что я психиатр. И моя задача разобраться с вашей психикой, Анна. Вы сказали, что не помните, что было тем вечером. Не можете вспомнить, что делали. И алиби у вас нет. Вас могут посадить в тюрьму. Неужели же вы этого хотите?

Она отрицательно покачала головой. Но тут же подняла глаза на доктора.

– Но что, если…

– Если что?

– Что, если… – слова давались с трудом, – если я это сделала?

Доктор Андерсон откинулся на спинку кресла, внимательно вглядываясь в лицо молодой женщины, сидящей на диване. Страх снова овладел ею, но она старалась изо всех сил контролировать его.

– Тогда, – уверенно проговорил врач, – мы сможем добиться лечения в психиатрической клинике, вместо заключения в тюрьму.

– Откуда такая уверенность?

Стивен Андерсон улыбнулся.

– Во-первых, я считаю себя неплохим специалистом. Во всяком случае, тешу себя надеждой, что это так, – он снова улыбнулся. – А во-вторых, после той дозы снотворного, что вы приняли в тот вечер, вы точно нуждаетесь в психиатрической помощи. И я здесь для этого. И признаюсь честно, ваше дело меня очень заинтересовало.

– А если я убила его, а потом наглоталась таблеток, чтобы не загреметь в тюрьму? – вспыхнула пациентка.

– А это так и было? – мягкий голос доктора усмирил вспышку молодой женщины. Она поникла под его взглядом.

– Я не знаю. Я не помню. Я ничего не понимаю. Но…

Доктор сделал запись.

– Хорошо. Давайте пока оставим этот вопрос. Память может сама скоро вернуться. – Доктор Андерсон сделал ещё некоторые пометки в блокноте. – Мы хотели поговорить о вашем детстве. Вы не против?

– Это вы хотели, а не я. – Она раздражённо передёрнула плечами. – И какая разница, против я или нет? Разве у меня есть выбор?

– Выбор есть всегда, Анна.

– О, конечно, тюрьма. Так себе выбор. – Её глаза снова блуждали где-то за окном.

– Я не это имел в виду, – заботливый, мягкий голос доктора заставил пациентку тяжело сглотнуть и закрыть на несколько секунд глаза, чтобы не расплакаться. Дав ей время совладать с собой, Стивен Андерсон продолжил: – Если сейчас вы не готовы говорить о детстве, мы можем выбрать другую тему. Я говорил об этом выборе. Но тема детства вызвала в вас злость и раздражение. Значит, там вам было очень больно, верно? Поэтому я думаю, что обсудить этот вопрос всё же нужно. Но вам решать, когда.

– Доктор, как называется, когда ты нуждаешься в заботе, доброте и понимании, но столько жестокости испытал с самого детства, что, встретив хорошее отношение, начинаешь его бояться или не доверять? Наверное, это психологическая травма с детства, да? Недолюбили родители. Неудачные первые отношения. И вот теперь я не всегда знаю, как реагировать. Хотя всегда не знаю. Мне это безумно надоело. Зачем Лиза вмешалась?

Он слушал, не перебивая. Давал ей выплеснуть всё, что накопилось.

Она замолчала.

– Ваша соседка, Елизавета, сказала, что зашла к вам, так как вы договаривались с ней поехать по магазинам. Не дозвонилась и решила проверить, всё ли в порядке. Тогда в гостиной она обнаружила окровавленное тело вашего мужа, а рядом кухонный нож в крови. По словам вашей соседки, она тут же начала набирать полицию, ища при этом вас. Обнаружила она вас в кровати в спальне. Вы были без сознания. Соседка тут же позвонила и в скорую помощь. Сотрудники правоохранительных органов нашли в мусорном ведре пустые упаковки от снотворного. А на ноже только ваши отпечатки пальцев.

– Да, я всё это знаю. – Пациентка смотрела на свои руки.

– Анна, почему вы решили уйти из жизни? Почему не ушли от мужа?

Она горько усмехнулась.

– Я пыталась. Да, звучит жалко. Но я, действительно, пыталась. Когда я застукала его с секретаршей, я сказала, что подаю на развод и уезжаю к родителям. Он пришёл в ярость. Вечером я попыталась спокойно всё обсудить. Объяснила, что такой брак мне не нужен. И не понимаю, зачем он ему. – Она помолчала несколько секунд, всё так же глядя в окно. – Но он лишь ответил, что мы обсудим этот вопрос завтра и куда-то уехал, больше не сказав мне ни слова. Я позвонила родителям и объяснила ситуацию. Сказала, что скоро приеду. Они даже обрадовались, – голос женщины сорвался. Она замолчала.

– В ту ночь ваши родители погибли, – сверяясь с бумагами, сочувственно проговорил доктор Андерсон. – Сгорели в своём доме. Говорят, старая проводка загорелась.

Она гневно посмотрела на врача.

– Он убил их! Мой муж убил их! Его вещи пахли гарью. Он стоял и смотрел, как они горели. – Она снова повернулась к окну, сглатывая подступившие рыдания. – Когда я спросила, где он был и почему вещи пахнут гарью, он разбил мне лицо до крови.

– Почему вы не заявили об этом?

– А кто бы мне поверил? Он уважаемый адвокат. Полицейские и судьи играют с ним в покер по воскресеньям. Кто стал бы меня слушать? Будь он проклят! – она закрыла глаза, успокаивая дрожь во всём теле.

– Поэтому вы не помните тот вечер? – тихо проговорил доктор. – Вы думаете, что могли это сделать, верно? Могли убить его? Вы желали его смерти.

– Да, я хотела его смерти, – дрожащим шёпотом произнесла пациентка. – Я никогда никому не желала зла. Но его смерти я желала. Он отнял у меня всё.

– Вашу семью? – спросил доктор.

– Моё будущее и моё прошлое. Когда я забеременела через год после свадьбы, он вынудил сделать аборт. Сказал, что ещё очень рано заводить детей, ему сейчас совершенно не до ночных криков, недосыпаний и подгузников по всей квартире. Я сказала, что возьму всю заботу о ребёнке на себя, но он был твёрд. Тогда он впервые ударил меня. Потом долго просил прощения, клялся, что не специально. Он вёл какое-то громкое и важное дело. Поэтому и ребёнок для него был совсем не вовремя. Я уступила. А потом долго боялась… делить с ним постель. Но он снова стал внимательным, как будто ничего не произошло. Но я не смогла смириться…

– Аборт тяжело повлиял на вас?

Она кивнула.

– На меня напала апатия. Я ничего не хотела. Я стала искать работу, чтобы занять себя чем-то, но и тут наткнулась на его отказ. Он не хотел, чтобы я работала. Ему было гораздо важнее, чтобы я встречала его тёплой едой, чтобы была образцовой домохозяйкой. Он неоднократно хвастал этим перед друзьями. Я обещала, что смогу совмещать, но он не согласился.

– Вас это угнетало?

Она согласно кивнула. Доктор Андерсон посмотрел в бумаги и задал следующий вопрос максимально мягко, внимательно следя за реакцией пациентки.

– Вы знали, что были беременны? Снова.

Она не ответила. На лице не дрогнул ни один мускул.

– Но ваша попытка… Передозировка снотворного спровоцировала выкидыш. Мне очень жаль.

Пациентка по-прежнему никак не реагировала.

– Поэтому вы приняли столько снотворного?

– Я не помню…

– Вы не помните, что приняли лекарство? Или не помните, почему сделали это?

– Я помню, что хотела это. Помню, как обдумывала. Представляла, что просто лягу спать, и всё. Я грезила об этом безмятежном покое, тишине… Я просто легла бы спать, ничего такого…

– Вы покупали снотворное?

– Денис мне посоветовал хорошее снотворное, я пожаловалась, что очень плохо сплю после гибели родителей.

– Значит, Денис Колчанов прописал вам снотворное?

– Нет, не прописал. Просто посоветовал. Сказал, что оно не очень сильное, но достаточно, чтобы нормализовать сон.

– И вы его купили?

– Кажется…

– Вы не уверены? Вы помните, как пошли в аптеку?

– Нет, то есть, да… Всё так размыто. Мне очень трудно вспомнить тот день.

– Хорошо, не расстраивайтесь. Память вернётся сама. Не терзайте свой мозг. Скажите, вы пользуетесь какой-то определённой аптекой или разными?

– Я хожу в одну и ту же аптеку в центре города.

– Хорошо, – доктор Андерсон сделал запись. – А теперь расскажите, что помните о том дне.

– Я помню, как утром сделала тест… Помню, поняла, что я не справлюсь. Я даже представить не могла, что он сделает, если узнает о второй беременности. В первой он винил меня, хотя я пила противозачаточные таблетки. Не знаю, как так получилось. Но теперь мне и идти было некуда. Родителей нет, дома тоже нет. Без работы и друзей, ещё и с ребёнком. Даже если бы я ушла, он нашёл бы меня, из-под земли достал бы.

– Это его слова? – уточнил доктор.

Она кивнула.

– Он был категорически против развода. Сказал, что только смерть сможет разлучить нас. В прямом смысле. И я поверила ему.

– Знаете, Анна, у Зигмунда Фрейда есть одно интересное высказывание: «Прежде чем диагностировать у себя депрессию и заниженную самооценку, убедитесь, что вы не окружены идиотами».

– Я слышала это высказывание. И ещё одно мне нравится, у Альберта Эйнштейна: «Все мы гении. Но если вы будете судить рыбу по её способности взбираться на дерево, она проживёт всю жизнь, считая себя дурой».

– Верно, – улыбнулся доктор Андерсон, – это очень хорошая мысль. Может, вы просто не нашли своё место.

– Я тоже об этом думала. Возможно, я просто не нашла своё место, своих людей, своё предназначение. Но где это всё? Где моё место?

Глава 2

– Ну что там, док? Как она? – спросил ожидавший в коридоре Денис Витальевич Колчанов.

– Нестабильна, – осторожно ответил доктор Андерсон. – Пока рано делать какие-то выводы.

– Но она хоть что-нибудь вспомнила?

– Немного. Амнезия вызвана психологической травмой, а также большим количеством сильного снотворного препарата.

– Но вы сможете ей помочь?

– Я постараюсь. Вы сами психолог, и прекрасно знаете, что спешка в подобных вопросах опасна.

– Разумеется. Давайте пройдём в мой кабинет, – пригласил Денис Витальевич.

Закрыв дверь, доктор Колчанов предложил гостю присесть в кресло и выпить. Доктор Андерсон сел и вежливо отказался от спиртного.

– Хочу, чтобы вы знали, Анна – хороший человек. – Денис Витальевич сел в своё кресло. – Антон был моим близким другом. И если уж быть откровенным, я сначала отговаривал его от этой женитьбы.

– Почему? Боялись, что девушка из бедной семьи позарилась на богатого и успешного мужчину?

– В первую очередь, да, – Денис Витальевич подбирал слова. – Но ещё она казалась мне слишком простоватой. А Антон предпочитал немного другой тип женщин. Но когда я познакомился с Анной, понял, почему мой друг решил на ней жениться. Она добрая, приветливая, искренняя, и та самая простота её только красит. Я не могу сказать, что был очарован ей, вовсе нет. Я знаю женщин гораздо интереснее и красивее. Но не могу поверить, что Анна способна на жестокость, понимаете? Мы подружились…

– Но если она всё-таки убила мужа? – доктор Андерсон смотрел прямо в глаза собеседнику.

– Что ж, – тяжело вздохнул Денис Витальевич, – наша психиатрическая клиника сможет обеспечить ей необходимое лечение. Здесь о ней хорошо позаботятся.

– А что вы, как клинический психолог, можете сказать об этом случае? – поинтересовался доктор Андерсон.

Денис Витальевич задумался.

– Я так же, как и вы, не люблю торопиться с выходами. Но если Анна и убила своего мужа, то, только будучи психически нездоровой. Не так давно она потеряла родителей. Они заживо сгорели в своём доме. Вы должны знать, в её деле это указано. – Доктор Андерсон кивнул. – Я не могу поверить, что эта женщина способна на хладнокровное убийство, да ещё и своего мужа.

– Денис Витальевич, поскольку вы были близким другом Антона Александровича, скажите, какие у них с женой были отношения? Как они выглядели со стороны?

– Разумеется, у них были разные ситуации, как и у любой нормальной пары. Но в целом со стороны они выглядели счастливой семьёй.

– То есть вы можете уверенно назвать их нормально семьёй? – уточнил психиатр.

– Думаю, да, – добродушно отозвался Денис Витальевич. – Да они и женаты были всего несколько лет. Естественно, первые годы супруги притираются, узнают друг друга.

– Естественно, – кивнул доктор Андерсон, размышляя над словами психолога.

– А известно ли вам, Денис Витальевич, – снова заговорил доктор Андерсон, – что Анна считает, что муж убил её родителей?

– Вы серьёзно? – доктор изумлённо смотрел на собеседника. Тот утвердительно кивнул головой. – В жизни в такое бы не поверил. Почему же она так считает, она сказала?

– Сказала. По её словам, она застала мужа за неверностью с секретаршей, потребовала развод. Сказала, что переедет к родителям. И в ту же ночь они сгорели в собственном доме.

– Но это ничего не доказывает. – Денис Витальевич откинулся в кресле.

– Верно, не доказывает. Но, по словам Анны, от вещей мужа пахло гарью. А когда она его об этом спросила, он ударил её по лицу. Скажите, Анна делилась с вами своими догадками о причастности мужа к смерти её родителей?

– Нет, что вы! – ошарашенно воскликнул Денис Витальевич. – Я впервые слышу это от вас. Если бы Анна поговорила со мной, я смог бы ей сразу помочь. Она прошла бы лучший курс психотерапии.

– То есть вы не допускаете, что она могла быть права? – доктор Андерсон подался вперёд.

– Поймите меня правильно, – Денис Витальевич провёл рукой по лицу, – Анна, действительно, хороший человек. Я прекрасно к ней отношусь. Но поверить, что Антон сжёг её родителей… Это, мягко говоря, невероятно. Я знаю его со школьных лет. Он жёсткий адвокат, но не убийца. Я уверен, что внезапная и такая трагическая смерть родителей пошатнула психику Анны. Она и так всегда была себе на уме. Детство было не самое светлое. Родители её любили, но, как я понял, отец слишком любил выпить, мать была постоянно на работе. За девочкой приглядывала злющая тётка. Ну и плюс в школе было не всё гладко. Потом несколько неудачных романов… Ну вы сами понимаете. А потом такое несчастье. Каждый мог бы свихнуться. Я допускаю, что Антон мог изменить Анне. Он всегда был неравнодушен к красивым женщинам. Но чтобы убить! Нет, этого не может быть.

– Денис Витальевич, вы сказали, что Анна Морозова простая, добрая и приветливая. Что ещё вы можете добавить к этому?

– Психологический портрет, понимаю, – кивнул доктор Колчанов. – Что ж, я могу сказать, что она сангвиник, флегматик, меланхолик, холерик. Да, думаю, именно в такой последовательности. Интроверт. Хотя, может, интроверт только в незнакомой и некомфортной обстановке. В кругу семьи или друзей я её не видел. Но опять же, я и не слышал, чтобы у неё были друзья. С родителями отношения были сложные, оттуда и нехватка любви, неуверенность в себе, замкнутость. Она привлекательна, но пользоваться своими женскими чарами не умеет, думаю, и не пыталась научиться. Людям не доверяет. Может быть довольно противоречивой. Порой наивна, порой мудра. Совесть и мораль для неё не пустой звук. Очень остро реагирует на критику, хотя на конструктивную довольно спокойно. Негатив воспринимает в штыки, в любом виде.

Доктор Андерсон, она не убивала Антона! Я уверен. Она бы просто не смогла. Я один не в состоянии ей помочь. Моего диагноза недостаточно. Помогите, прошу вас!

– Я сделаю всё, что в моих силах, Денис Витальевич. Спасибо за информацию, вы мне очень помогли. – Стивен Андерсон поднялся и протянул руку.

– Что вы, – Денис Витальевич тоже поднялся и пожал протянутую руку, – это вам спасибо, что согласились помочь нам. С полицией она и двух слов не сказала. Я очень рад, что вы оказались в нашей стране и согласились помочь. Я буду вам очень обязан. Я просто хочу позаботиться о жене друга. Понимаете? У неё никого не осталось, и я не могу пройти мимо человека в беде.

Доктор Андерсон улыбнулся и вышел из кабинета психолога.