Buch lesen: «Брачное пари»

Schriftart:

The Marriage Wager

«Брачное пари»

Глава 1

Леди Хостон оперлась на полированные перила темного дерева и окинула взглядом людей, собравшихся внизу. Внимание всех присутствующих было приковано к ней. Пожалуй, она была бы разочарована, если бы это было не так. Вот уже почти десять лет Франческа Хостон считалась первой красавицей светского общества. Ей исполнилось тридцать три, но она пока не задумывалась о возрасте. Природа наделила ее почти совершенной красотой – светлые золотистые волосы, большие голубые глаза, нежная кожа цвета сливок, прямой, слегка вздернутый носик и прелестные, четко очерченные губы. Когда Франческа улыбалась, уголки губ приподнимались. В такие минуты в ее лице появлялось что-то неуловимо кошачье. На щеке, у рта, притаилась крошечная родинка, подчеркивавшая совершенство черт. Франческа была среднего роста, но благодаря стройной изящной фигуре казалась выше.

Да, природа щедро наградила ее, но Франческе этого было мало – она всегда стремилась выглядеть лучше всех. Ее платья были сшиты по последней моде, туфельки идеально дополняли наряд, а искусная прическа подчеркивала красоту лица. Леди Хостон всегда была в курсе последних веяний моды, но никогда слепо не следовала ей, выбирая лишь такие фасон и цвет, что подчеркивали ее достоинства.

Для сегодняшнего вечера Франческа выбрала свой любимый морозно-голубой цвет. Глубокий вырез ее шелкового платья обнажал плечи и подчеркивал грудь, причем так, что это казалось чуть дерзким, но ни в коем случае не вульгарным. Вырез обрамляли серебристые кружева, такими же кружевами были отделаны подол платья и небольшой шлейф. На нежной коже шеи сияло изящное бриллиантовое ожерелье, запястье охватывал бриллиантовый браслет, отдельные бриллианты украшали прическу.

Никто – и Франческа была в этом уверена – не подозревал, что у нее за душой нет ни гроша. Прискорбная правда состояла в том, что лорд Эндрю Хостон – покойный супруг Франчески, не слишком ею оплакиваемый, – был неисправимым игроком. Он скончался, не оставив жене ничего, кроме долгов, и ей стоило больших трудов скрыть этот печальный факт. Никто не знал, что украшавшие Франческу драгоценности – всего лишь копии, настоящие бриллианты она давно продала. Ни одна, даже самая любопытная и остроглазая, кумушка из светского общества не подозревала, что туфельки из лайковой кожи, украшавшие стройные ножки Франчески, служат ей уже третий год и не раз побывали в починке, а платье перешито из прошлогодних нарядов. У горничной Франчески были поистине золотые руки, ей удалось сотворить настоящее чудо в полном соответствии с последними веяниями французской моды.

Одним из тех, кто знал истинное положение леди Хостон, был изящный элегантный мужчина, стоявший сейчас рядом с ней, – сэр Люсьен Тальбот. Он присоединился к числу поклонников Франчески в тот год, когда она впервые выехала в свет. Хотя его романтический интерес к ней был всего лишь игрой, в которой они оба с удовольствием принимали участие, Люсьен был по-настоящему привязан к Франческе, и за прошедшие годы они стали друзьями.

Сэр Люсьен был элегантен, хорош собой и остроумен, да к тому же холостяк. Все эти неоценимые качества делали его желанным гостем на приемах. Всем было прекрасно известно, что деньги в его карманах не задерживались, это было фамильной чертой семейства Тальбот, однако репутация Люсьена от этого не страдала. Он считался человеком в высшей степени светским, а это качество ценилось куда выше, чем все прочие. По крайней мере, в глазах хозяек светских приемов. Сэр Люсьен всегда умел оживить разговор, отпустив одну-две остроты, никогда не устраивал сцен, превосходно танцевал, а одно его одобрительное слово в адрес хозяев приема могло укрепить их репутацию.

– Бог мой, какое столпотворение! – воскликнул он, поднося к глазам лорнет и оглядывая толпу у лестницы.

– Кажется, леди Уэлкомб считает, что успех приема зависит от количества гостей. Их должно быть столько, чтобы в зале не осталось пустого места, – согласилась Франческа. Раскрыв веер, она принялась лениво обмахиваться. – Страшно даже подумать о том, чтобы спуститься вниз. Боюсь, мне оттопчут там ноги.

– Ах, но разве не в этом смысл приема? – раздался глубокий голос за спиной Франчески.

Она хорошо знала этот голос.

– Рошфор… – произнесла Франческа, еще не успев повернуться. – Странно видеть вас здесь.

Люсьен и Франческа повернулись к Рошфору, и он отвесил им изящный поклон.

– Неужели? Кажется, здесь сегодня собрались все, кого вы знаете.

Его губы сложились в улыбку. Это был Сенклер, пятый герцог Рошфор, и если присутствие Люсьена украсило прием, то появление Рошфора стало поистине бриллиантом в короне хозяйки бала.

Высокий, стройный и широкоплечий, Рошфор был облачен в черный фрак. В белоснежном галстуке сверкала булавка с крупным рубином, рубины чуть поменьше служили запонками. На любом приеме Рошфор был самым богатым и знатным из гостей. Может быть, кому-то он и не нравился, но не находилось пока тех, кто осмеливался бы высказать свое мнение вслух. Манеры его, как и одежда, были безупречны, без намека на позерство. Мужчины восхищались его мастерством наездника, искусством верховой езды он овладел в совершенстве. Женщины таяли от его высоких скул и взгляда темных глаз из-под густых ресниц. Кроме того, он был сказочно богат. Рошфору было под сорок, он ни разу не был женат и, кажется, не собирался вступать в брак, что приводило в отчаяние всех светских дам.

Франческа улыбнулась.

– Вы совершенно правы, – сказала она.

– А вы, как всегда, прекрасны, леди Хостон. Прекрасное видение, – ответил Рошфор.

– Видение? – Франческа изогнула бровь.

– Да, видение, и имя ему – красота. Так сказал бы любой, кто наделен даром видеть.

– Прелестно…

Сэр Люсьен склонился к Франческе.

– Не оглядывайтесь, – сказал он, понизив голос. – Сюда идет леди Каттерслей.

Но предупреждение опоздало. За спиной Франчески раздался высокий визгливый голос:

– Ваша светлость! Какая честь видеть вас здесь!

Высокая, тощая, похожая на скелет дама устремилась к Рошфору, ее маленький, упитанный супруг едва поспевал за ней. Дочь графа, леди Каттерслей вышла замуж за простого барона и неустанно напоминала ему и всем остальным, что замужеством своим сделала шаг вниз по аристократической лестнице. Главным делом ее жизни было поскорее выдать замуж дочерей, но избранниками их могли стать только родовитые аристократы. Учитывая, что дочери сильно походили на мать лицом и формами, равно как и высокомерием, задача перед леди Каттерслей стояла сложная. Она входила в число тех немногих упрямиц, кто все еще не терял надежду заполучить герцога Рошфора для одной из своих девочек.

Рошфор закатил глаза, но тут же повернулся и отвесил приближающейся паре поклон.

– Леди Каттерслей. Милорд.

– Леди Хостон. – Леди Каттерслей поприветствовала Франческу, удостоила кивком Люсьена, чей титул не представлял для нее интереса, и с улыбкой обратила взор на Рошфора. – Прелестный вечер, не правда ли? Думаю, это лучший прием сезона.

Рошфор промолчал, ограничившись загадочной улыбкой.

– Интересно, сколько еще таких «лучших» приемов нас ждет в этом сезоне, – обронил Люсьен.

Леди Каттерслей бросила на него недовольный взгляд.

– Лучшим может быть только один, – резко сказала она.

– А я думаю, их будет по меньшей мере три, – вмешалась Франческа. – Этот прием, несомненно, трудно будет превзойти по количеству приглашенных. Но ведь еще может быть самый богатый прием…

– И прием, в котором важно будет, кто приглашен, – добавил сэр Люсьен.

– Моя Аманда, конечно, расстроится, что не смогла присутствовать на этом приеме, – сказала леди Каттерслей.

Франческа посмотрела на Люсьена и поднесла веер к лицу, чтобы скрыть улыбку. В любой беседе, какого бы предмета она ни касалась, леди Каттерслей умудрялась упомянуть своих дочерей.

Леди Каттерслей принялась в деталях описывать страшную лихорадку, свалившую двух ее дочек, и с умилением рассказала о старшей, Аманде, оставшейся дома, чтобы ухаживать за сестрами. Франческе показалось странным, что не мать, так пекущаяся о своих отпрысках, а старшая дочь сочла своим долгом остаться с больными сестрами.

Леди Каттерслей продолжала бубнить о добродетелях Аманды, и в конце концов у Рошфора лопнуло терпение.

– Да, миледи, нам всем уже ясно, что ваша старшая дочь – поистине святая. Думаю, вам трудно будет найти для нее подходящую партию, ведь супругом такой достойной девицы должен быть добродетельнейший из мужчин. Предлагаю вам рассмотреть кандидатуру почтенного Хьюберта Полти. Превосходный человек во всех отношениях!

Леди Каттерслей умолкла и испуганно посмотрела на герцога. Она растерянно моргала, словно пытаясь оправиться от постигшего ее удара – все ее усилия поймать Рошфора в сети пошли прахом.

– Леди Хостон, – сказал герцог, предлагая Франческе руку, – мне помнится, вы обещали представить меня вашему кузену.

Франческа бросила на него смеющийся взгляд.

– Разумеется, – ответила она, стараясь сохранять серьезность. – Прошу прощения, миледи. Милорд. Сэр Люсьен.

– Предательница, – прошептал Люсьен, склонившись к ней.

Фыркнув, леди Хостон подхватила Рошфора под руку.

– Мой кузен? – спросила она, удалившись от леди Каттерслей на безопасное расстояние. – Вы имеете в виду того, что налегает на портвейн? Или того, что бежал на континент после дуэли?

Легкая улыбка осветила лицо Рошфора.

– Я имею в виду, дорогая леди Хостон, любого, кто мог бы избавить меня от леди Каттерслей.

Франческа покачала головой:

– Ужасная женщина! Боюсь, благодаря ей ее дочери обречены остаться старыми девами, уж слишком рьяно она пытается их пристроить, да и слишком большие надежды она возлагает на своих девочек.

– Да, вам виднее, вы ведь эксперт в таких вопросах.

Франческа взглянула на герцога:

– Разве?

– Конечно. Я слышал, вы охотно даете советы всем, кто стремится преуспеть на этом рынке невест. Остается только удивляться, отчего вы сами не предпримете еще одну попытку.

Франческа высвободила руку и отвернулась, глядя на суетящихся внизу людей.

– Я полагаю, что положение вдовы подходит мне как нельзя лучше, ваша светлость.

– Ваша светлость? После стольких лет? Кажется, я ненароком обидел вас? В таком случае прошу прощения.

– Да, вы иногда несдержанны на язык, – ответила Франческа, – но вы не обидели меня. Впрочем, интересно… вам нужна моя помощь?

Рошфор рассмеялся:

– Помощь? Нет, благодарю покорно. Это просто светская беседа.

Франческа обернулась и посмотрела в лицо герцогу. Интересно все-таки, почему он затронул эту тему. За последние несколько лет она действительно неоднократно успешно выступила в роли свахи, неужели он узнал об этом? Не раз родители, уже отчаявшиеся выдать дочерей замуж, прибегали к ее помощи. И разумеется, после того, как Франческа брала девицу под свое крыло, вводила ее в свет и подбирала ей подходящего супруга, благодарный отец или мать преподносили Франческе подарок, о котором никто, кроме заинтересованных сторон, не знал. Очень скоро серебряная ваза или кольцо с рубином величиной с голубиное яйцо исчезали в недрах ломбарда.

Рошфор посмотрел на нее, и Франческа увидела в его глазах искру любопытства.

– Вы, конечно, считаете, что все это совершенно не важно, – сказала она.

– Вовсе нет. Мне случалось встречать матерей, безуспешно старающихся найти дочерям подходящую партию.

– Это просто ужасно, ведь многие из этих матерей подходят к делу совсем не так, как следовало бы. Я говорю не только о леди Каттерслей. Вы только посмотрите на этих девиц.

Она кивнула на группу, стоявшую у горшка с пальмой: женщина средних лет, облаченная в пурпур, и две девушки, судя по их сходству с ней – ее дочери.

– Женщины, которые сами понятия не имеют, как надо одеваться, почему-то всегда выбирают одежду для своих дочерей, – продолжала Франческа. – Посмотрите, она одела их в голубое, а этот цвет совсем не идет им и только подчеркивает бледность лиц. К тому же одевались они явно наспех – видите смятые кружева. А она все говорит и говорит и не дает дочерям слова вставить.

– Да, я вижу, – ответил Рошфор, – но это, по-моему, неудачный пример. Не думаю, что у них все сложится удачно, даже если рядом не будет их мамаши.

Франческа фыркнула:

– А я не согласна.

– Да ладно, дорогая, не думаете же вы в самом деле…

Франческа изогнула брови.

– Вы сомневаетесь в моих способностях?

– Что вы, я преклоняюсь перед ними, – с едва заметной улыбкой ответил герцог, – но мне кажется, что даже вам не под силу сотворить чудо.

– Ах вот как? А я вам скажу, что могу взять любую девушку в этом зале и к концу сезона выдать ее замуж.

Герцог старательно сдерживал улыбку.

– В таком случае, может быть, заключим пари?

Франческа слишком поздно поняла, что угодила в западню, но отступить она не могла.

– Я согласна.

– Любую девушку?

– Любую.

– И вы возьмете ее под свое покровительство и к концу сезона выдадите замуж?

– Да. – Франческа холодно посмотрела на герцога. Никто и никогда не осмеливался бросить ей вызов. – Вы сами можете выбрать девушку.

– А на что же мы будем спорить? Дайте-ка подумать… если выиграю я, вы согласитесь сопровождать меня и мою сестру во время нашего ежегодного визита к нашей двоюродной бабушке.

– К леди Оделии? – с ужасом спросила Франческа.

В глазах герцога заплясали веселые искорки.

– Да, а что? Вы же знаете – леди Оделия от вас без ума.

– Да, как ястреб от упитанного кролика! – ответила Франческа. – Впрочем, я, пожалуй, соглашусь, потому что победа останется за мной. А что получу я, если выиграю?

Герцог помолчал несколько секунд, прежде чем ответить.

– Что ж… думаю, это будет сапфировый браслет под цвет ваших глаз. Кажется, вам нравятся сапфиры?

– Да, нравятся. Будем считать, что мы договорились. – Она посмотрела на людей, заполнивших танцевальный зал. – Какую же девушку вы выберете?

Франческа думала, что герцог остановит свой выбор на одной из тех непривлекательных девиц, которых они только что обсуждали.

– Ту, у которой огромный бант в волосах, или ту, у которой из прически торчит перо?

– Ни одну из них, – ответил герцог, чем немало удивил Франческу. Он кивнул в сторону высокой стройной женщины в сером платье, что стояла рядом с девицами. Судя по простоте ее наряда и прически, она была не гостьей на этом балу, а сопровождала девиц. – Я выбираю эту.

Констанция Вудли скучала. Наверное, она должна быть благодарна, как часто говорила ей тетя Бланш, за то, что у нее есть возможность бывать на таких балах, как этот. Однако Констанция уже устала сопровождать своих туповатых кузин на бесчисленные балы и приемы. Есть большая разница, думала Констанция, самой ездить на бал, как Джорджиана и Маргарет, или сопровождать кого-то.

Свой шанс выехать в свет она упустила давным-давно. Когда Констанции исполнилось восемнадцать и пришло время ее первого бала, отец серьезно заболел, и следующие пять лет она провела в неустанных заботах о нем. Отец медленно угасал и скончался, когда Констанции было двадцать три. Имущество в семье передавалось по мужской линии, и, поскольку братьев у Констанции не было, дом и земли перешли к брату отца, Роджеру. Констанция была не замужем, и средств к существованию у нее почти не осталось, за исключением небольшой суммы, унаследованной от отца и вложенной в какие-то фонды. Ей позволено было остаться в родном доме, куда переехал вскоре и дядя с женой и дочерьми.

У нее всегда будет крыша над головой, уверяла девушку тетя Бланш, однако было бы лучше, если бы Констанция переехала из своей комнаты в ту, что поменьше, в другом конце дома. В конце концов, большая комната с видом на парк куда больше подходит двум дочерям хозяина дома. Констанция проглотила эту горькую пилюлю. Она утешала себя тем, что ей, по крайней мере, не приходится делить комнату с одной из кузин и у нее есть место, где она может спокойно отдохнуть.

Последние несколько лет Констанция жила с дядей, тетей и их дочерьми. Она помогала тете с девочками и по хозяйству, стремясь своим трудом отплатить родственникам за то, что они не выставили ее из дома. Кроме того, само собой подразумевалось, что ее помощь – это плата за жилье и еду. Констанция терпеливо копила и вкладывала под проценты небольшой доход от полученного ею скудного наследства, надеясь в один прекрасный день скопить достаточно на самостоятельную жизнь.

Два года назад, когда старшей дочери, Джорджиане, исполнилось восемнадцать, тетя и дядя решили, что первый выезд в свет потребует значительных финансовых затрат, следовательно, лучше будет дождаться, когда восемнадцать стукнет младшей дочери, и устроить выезд сразу обеим девушкам.

Констанция тоже может поехать на бал, сказала тетя, она должна будет сопровождать девушек. Ни в каком другом качестве племянница не рассматривалась. Хотя сезон лондонских балов считался чем-то вроде брачного рынка для матерей, желающих выдать дочерей замуж, ни сама Констанция, ни ее тетя не считали, что ей удастся найти подходящую партию. Констанция не была дурнушкой – у нее были большие выразительные серые глаза, густые каштановые волосы с рыжиной, но по меркам светского общества в свои двадцать восемь лет она была старой девой. Ей уже не полагалось носить платья в пастельных тонах и завивать волосы. Тетя Бланш даже хотела, чтобы Констанция надела чепец. Обычно Констанция уступала и носила чепец днем, но на балы надевать его отказывалась, словно отвергая этот символ несбывшихся надежд.

Констанция старалась делать все, чтобы угодить тете. Она знала, что тетя и дядя не обязаны содержать ее после смерти отца. И еще она знала, что они не выгнали ее только потому, что боялись осуждения со стороны общества, да и даровой помощник еще никому не мешал. Однако Констанция все равно считала, что должна быть благодарна родственникам. Правда, с каждым днем ей все труднее было выносить болтовню кузин, не отличавшихся особым умом, но обладавших непомерным тщеславием. Впрочем, капелька тщеславия была и в Констанции – она терпеть не могла простые серые, коричневые и темно-синие платья, в которые ее заставляли наряжаться. Тетя Бланш считала, что именно эти цвета более всего приличествуют незамужней женщине определенного возраста.

Устав скучать, Констанция принялась разглядывать людей и их наряды. Она сразу заметила пару, стоявшую у балюстрады лестницы. Эти двое смотрели на остальных словно монархи на своих подданных. Аналогия была вполне уместной, ибо герцог Рошфор и леди Франческа Хостон входили в правящую верхушку лондонского светского общества. Констанция, конечно, никогда не встречалась ни с герцогом, ни с леди Хостон, потому что они вращались в кругах, недоступных дяде Роджеру и тете Бланш. Она видела их только на больших балах вроде этого.

Герцог и леди Хостон спустились с лестницы, и Констанция потеряла их из виду в толпе. Тетя Бланш повернулась к ней:

– Констанция, дорогая, ступай отыщи веер Маргарет. Она где-то обронила его.

Следующие несколько минут девушка провела в поисках веера и поэтому не заметила приближения двух дам. Только судорожный вздох тети подсказал ей, что происходит нечто необычное. Констанция подняла глаза и увидела леди Хостон и хозяйку бала леди Уэлкомб.

– Леди Вудли. Сэр… э-э…

– Роджер, – с готовностью подсказал дядя.

– Разумеется. Сэр Роджер. Рада вас видеть. Надеюсь, вы не скучаете на моем скромном приеме? – осведомилась леди Уэлкомб, обводя рукой огромный зал, заполненный людьми.

– О нет, миледи, это прекрасный прием. Уверена, лучший в сезоне! Я как раз говорила сэру Роджеру, что этот бал лучший из всех, на которых мы присутствовали.

– Ну, сезон только начался, – скромно ответила леди Уэлкомб, – надеюсь только, что к июлю мой бал еще не позабудут.

– О, я уверена, так и будет.

Тетя Бланш рассыпалась в похвалах цветам, подсвечникам, украшениям. Даже хозяйку, казалось, утомил этот поток восхвалений, потому что она воспользовалась первой же возможностью вставить слово:

– Позвольте мне представить вас леди Хостон. – Леди Уэлкомб повернулась к стоящей рядом даме: – Леди Хостон, это сэр Роджер Вудли и его супруга леди Бланш, а это… э-э… их очаровательные дочери.

– Рада познакомиться, – сказала леди Хостон, протягивая тонкую белоснежную руку.

– О, миледи, это такая честь для нас! – Лицо тети Бланш пылало от волнения. – Я так рада знакомству. Позвольте мне представить вам моих дочерей, Джорджиану и Маргарет. Девочки, поздоровайтесь с леди Хостон.

Леди Хостон одарила улыбкой каждую из дочерей и перевела взгляд на Констанцию, скромно стоявшую чуть поодаль.

– А вы…

– Констанция Вудли, миледи, – ответила девушка и присела в реверансе.

– Прошу прощения, – защебетала тетя Бланш, – мисс Вудли – племянница моего мужа, после смерти ее отца она живет с нами, он скончался несколько лет назад.

– Примите мои соболезнования, – сказала леди Хостон и добавила после небольшой паузы: – По случаю утраты вашего отца.

– Благодарю вас, миледи.

Констанция заметила веселую искорку в глазах леди Хостон. Интересно, подумала девушка, не имела ли леди Хостон в виду нечто иное, и с трудом сдержала улыбку.

Леди Уэлкомб ушла, но леди Хостон, к удивлению Констанции, задержалась. Несколько минут она вела светскую беседу, а затем попрощалась и, повернувшись к Констанции, спросила:

– Не прогуляетесь ли со мной по залу, мисс Вудли?

Констанция удивленно заморгала и на мгновение утратила дар речи, потом, опомнившись, сделала несколько шагов.

– Да, конечно, с большим удовольствием, благодарю вас, – пробормотала она.

На всякий случай Констанция взглянула на тетю, спрашивая ее разрешения, хотя даже если бы тетя Бланш и была против, девушка все равно приняла бы приглашение леди Хостон. К счастью, тетя лишь озадаченно кивнула, и Констанция присоединилась к Франческе.

Взяв Констанцию под руку, Франческа неспешно двинулась по залу.

– Боже мой, какая толпа, – сказала она, – тут просто невозможно поговорить с кем-то без того, чтобы тебе не оттоптали ноги.

Констанция в ответ лишь улыбнулась. Она спрашивала себя, чем же вызван интерес леди Хостон к ее скромной персоне, и была так взволнована, что не могла вымолвить ни слова. Что нужно от нее этой без преувеличения звезде светского общества? Констанция терялась в догадках. Она не была настолько тщеславна или глупа, чтобы вообразить, будто Франческа с одного взгляда оценила ее достоинства и решила удостоить своей дружбы.

– Это ваш первый сезон? – поинтересовалась Франческа.

– Да, миледи. Мой отец заболел, когда я должна была впервые выехать в свет, – объяснила Констанция. – Несколько лет назад он умер.

– Понимаю…

Констанция бросила взгляд на свою спутницу. Судя по всему, леди Хостон поняла куда больше, чем было сказано. Она могла представить себе, как невыносимо медленно тянулось для Констанции время в заботах об отце, как скучные и печальные дни сменялись днями, полными тяжелого труда, когда отцу становилось хуже.

– Сожалею о вашей утрате, – с сочувствием сказала леди Хостон. – Значит, теперь вы живете с дядей и тетей? И ваша тетя заботится о вас. Она так добра к вам.

Констанция почувствовала, как ее щеки заливает румянец. Она не хочет быть неблагодарной и, конечно, не станет отрицать, что по-своему тетя действительно заботится о ней, но согласиться с тем, что она делает это по доброте душевной…

– Да, – медленно проговорила Констанция, – это так. И ее дочери сейчас в таком возрасте, что…

– Я уверена, что вы оказываете тете неоценимую помощь, – заметила леди Хостон.

Констанция посмотрела на нее и улыбнулась. Леди Хостон была отнюдь не глупа и прекрасно понимала, зачем тетя Бланш взяла с собой племянницу – не ради нее, а ради себя. Хотя Констанция и не понимала, чем руководствовалась Франческа, выбрав ее в качестве спутницы, эта женщина нравилась ей. В ней была какая-то теплота – качество не так уж часто встречающееся у завсегдатаев светского общества.

– Вам нравится Лондон? – поинтересовалась леди Хостон.

– Я посетила несколько музеев, – ответила Констанция, – они прекрасны.

– В самом деле? Это, конечно, хорошо, но я имела в виду другое… вам нравится ходить по магазинам?

– Ходить по магазинам? – повторила Констанция, все больше удивляясь. – Для чего?

– О, я лично никогда не ограничиваюсь чем-то одним, – ответила леди Хостон и улыбнулась, – это слишком скучно. Я люблю смотреть, примерять, исследовать, понимаете? Может быть, вы согласитесь присоединиться ко мне завтра?

Констанция изумленно посмотрела на Франческу:

– Прошу прощения?

– Я собираюсь завтра прогуляться по магазинам. Не смотрите на меня так. Обещаю, это будет весело.

– Я… простите… – Констанция снова почувствовала, что краснеет. – Вы, наверное, считаете меня дурочкой, но я просто… ваше предложение так неожиданно. Я очень хотела бы поехать с вами, правда, боюсь, что совсем не умею делать покупки.

– Об этом не беспокойтесь, – махнула рукой леди Хостон, – я в этом деле настоящий эксперт, моего опыта хватит на двоих.

Констанция не могла сдержать улыбку. Что бы там ни было, а перспектива провести день вдали от тетки и кузин представлялась ей замечательной. А какое лицо было у тети, когда она увидела, что одна из самых известных и знатных дам Лондона выбрала Констанцию.

– Значит, решено, – сказала леди Хостон. – Я заеду за вами завтра, скажем, около часа, и мы проведем день вместе.

– Вы очень добры.

Улыбнувшись, Франческа на прощание сжала руку Констанции и упорхнула. Девушка долго смотрела ей вслед, пытаясь привести мысли в порядок. Она представить себе не могла, почему Франческа так заинтересовалась ею, но любопытно было бы это выяснить.

Констанция обернулась, стараясь разглядеть в толпе тетю и дядю, но людей вокруг было слишком много. Ей тут же пришла в голову мысль – тетя ведь не знает, что леди Хостон ушла, значит, совсем не обязательно спешить к родственникам и можно позволить себе небольшую передышку.

Оглядевшись, девушка заметила дверь в холл и направилась к ней. В огромном холле тоже было не протолкнуться. Проскользнув мимо групп оживленно беседующих людей, Констанция очутилась в коридоре. Никто не обратил на нее внимания. Вот преимущество невзрачного платья, подумала Констанция.

Еще один небольшой коридор вел к полуоткрытой двери. Заглянув в нее, Констанция увидела библиотеку. Она улыбнулась и вошла. Библиотека поражала своими размерами – книжные шкафы, стоявшие вдоль стен, поднимались до потолка. Зажмурившись на секунду от удовольствия, Констанция медленно двинулась вдоль шкафов, созерцая стоявшие в них книги.

Ее отец был очень начитанным человеком, книги интересовали его куда больше, чем управление поместьем. В их доме тоже была библиотека с самыми разными книгами, но она не шла ни в какое сравнение с этой.

Констанция остановилась у шкафа и принялась разглядывать книги, как вдруг услышала за дверью торопливые шаги по мраморному полу коридора. Через мгновение в библиотеку ворвался мужчина. Он постоял минуту, переводя дух, и тут взгляд его упал на Констанцию. Она в немом изумлении смотрела на незнакомца.

Мужчина приложил палец к губам, призывая ее к молчанию, и спрятался за дверью.