Buch lesen: «Займись со мной жизнью. Стихи»

Schriftart:

* * *

Тело – ракета-носитель. Находясь в ее носовом отсеке, душа смотрит в иллюминатор на загадочную звездную ночь, и у нее захватывает дух.
Кларисса Пинкола Эстес, “Бегущая с волками”

Я пишу всю жизнь. Многие говорят про дисциплину в творчестве, что творить нужно через силу, выделять специальное время, как зарядке и медитации каждый день. Это не про меня. Это, я бы сказала, мой базовый процесс, очень естественный и неостановимый, как дышать или чихать.

Непроизвольно время от времени я подключаюсь к определенной частоте, и начинается трансляция, стихи складываются без моего ведома, часто я даже не знаю, о чем или о ком они будут. Они льются из меня, когда им вздумается, не обращая внимания на то, чем я занята в этот момент.

Некоторые рифмы и строчки находятся через несколько лет, и незаконченные стихи ждут этого последнего слова, пока оно не обнаружится случайно в каком-нибудь самом неподходящем месте. И поверьте, это удивительное, абсолютно неподконтрольное чувство.

У меня заняло достаточно много времени, чтобы понять, что нужно их собрать в книгу, нельзя просто хранить в памяти, в телефонных заметках и на страницах рабочих ежедневников. А с тех пор, как я пришла к такому решению, это стало одним из самых радостных и правильных занятий моей жизни. Занимаясь стихами, я занимаюсь своим.

В сборнике представлены стихи, написанные в разных точках земли и в разном возрасте, – оттенки того, как я видела и чувствовала жизнь на ее разных этапах.

Эта книга – концентрированная настоящая Я без примесей. Сейчас правильный момент, чтобы вас с ней познакомить.

Люблю, K.

Москва

• С девочками в бар на Трубной

• Забр. вейк-серф на Пироговском

• Взять билеты в Большой

Персик

И сорвалась, и метнулась по жилам
Жаркая острая боль.
В смуглую руку я персик вложила
Смуглой дрожащей рукой.

Я говорила почти без запинки
(Волны мешали словам):
«Я выбирала его из корзинки,
Чтобы понравился Вам».

Поняли всё. Ничего не сказали.
Солнца шершавый комок.
Вы его бережно-бережно взяли
И уронили в песок…

Канатная плясунья

Он мне сказал: «Ребенок, —
Обнял меня слегка. —
Этот канат слишком тонок.
И высота велика.

Мне все равно, что равных
Нет тебе танцовщиц.
Я в движениях плавных
Чувствую тягу вниз».

И замолчал устало.
Я сказала смеясь:
«Вам – дворцовые залы,
Мне – возможность упасть!

Алому платью – виться,
Бездне – ныть под ногой.
Страшно не оступиться —
Страшно спрыгнуть самой…

Мой серьезный и взрослый,
Вы боитесь, сорвусь?»
Очень тихо и просто
Он ответил: «Боюсь».

Два дома

Два дома. Ни в одном нет места мне.
Ценю в обоих только переезды.
Ценю прощания. Молчание – вдвойне.
Звонки короткие – как мелкие порезы.

Как хорошо, ведь грустной быть идет
Совсем немногим, только мне, возможно.
Я проживаю свою жизнь наоборот.
Бездомный кот, идущий по карнизам осторожно.

Словно лопнула нить

Словно лопнула нить во мне
Тонко и звонко.
Так зима называет снег,
Мать – ребенка.

Словно осенью да в закат
Звон колокольный.
Это два мгновенья назад
Ты меня вспомнил.

Кармические сестры

Танцуй, мне не сестра,
А много нежней и выше.
На сцене ли, у костра
Всегда мой голос услышишь.

Танцуй, это твоё,
Для нас нет расстояний.
Танцуй, это полёт,
Лишь я взгляд твой поймаю.

В огне тысячи глаз,
Во славу птиц тонкошеих
Танцуй только о нас,
Танцуй за нас обеих.

Рыцарь

Густогривые кони гулко прогарцевали.
Наблюдал, как ветер гладит листья магнолий.
А стальные глаза серебрились, злились, мерцали,
Поражаясь силе и звуку внезапной боли.

Как стрела, хладнокровно выпущенная из лука,
Как пловец, взрезавший воду летящим телом,
Звякнул шпорами, медленно поцеловал ей руку
И подумал: «Darling¹, этого ты хотела?»

Входила, как будто влетала

Входила, как будто влетала, —
Так гордо, легко и надменно.
И как поступить, не знал он,
С холодным и хрупким телом.

Навстречу ему бросались
Две птицы – жестоких и синих.
Они ничего не боялись.
Они никого не любили.

Он гладил свободные пряди,
Боялся спугнуть ненароком.
Она оставалась с ним рядом
Такой, как и прежде, далекой.

Дрожа от предчувствия боли,
Молчал. И пытался быть мудрым.
Он просто старался запомнить
Глаза, и дыханье, и губы.

Не думать о завтрашнем утре,
О кофе в остывшей квартире,
Когда ее снова не будет
В его опостылевшем мире.

И только когда засыпал он,
Она, наклонясь к нему ближе,
Смотрела, смотрела печально
И что-то шептала чуть слышно.

Над улицей листья передвигаются

Над улицей листья передвигаются, словно танцуют.
Мне это нравится, а тебе кажется, что я колдую.

Незагорелое солнце красуется в замшевом облаке.
Знаешь, внутри меня вьется, волнуется плясунья на проволоке

От незнакомого, странного, мягкого желтого жжения…
Ты осторожнее, не испугай ее резким движением.

Нервные пальцы легонько касаются прядей мерцающих.
Танец ее лишь в глазах отражается – мудрых, всезнающих.

Всем своим телом беззвучно молюсь, глядя в небо пустынное:
Не отпусти меня, не отпусти меня, не отпусти меня…

Ангел мой

– Ангел мой, что же с тобой мне делать?
Как же тебя понять?
Ты прилетела с другого неба,
Рвешься туда опять.
Мерзнешь внутри непривычного тела,
Учишься танцевать.
Я сделаю всё. Что бы ты хотела?

– Можешь выслушать и обнять?

Когда распускаешь волосы

Когда распускаешь волосы
И они блестящим потоком
Падают на плечи,

Чуть легче переносятся
Факты: совсем одинока.
Безветренный вечер.

Я с трудом привыкаю

Я с трудом привыкаю к холодной невидимой нечисти,
Что случайно попала мне в грудь и теперь не уйдет.
Знаешь, больше всего, дорогой, мне хотелось беспечности.
Я забыла совсем, что беспечность в Москве не живет.

Я тебя отпускаю. Попробую как-нибудь справиться
С этой тенью, которая жжет и мешает дышать.
Знаешь, меньше всего, дорогой, мне хотелось пораниться.
Меньше этого только, пожалуй, – тебя потерять.

А теперь, потеряв и поранившись, я в замешательстве.
Поражаюсь тому, что меня обнимает другой.
Нет, ну что ты, мой милый, какое же это предательство.
Просто больно. Но это пройдет, дорогой.

Ближе стать невозможно

Ближе стать невозможно.
Бьемся сердцем одним.
Мы на каменном ложе
Побережья лежим.

Я к рукам загорелым
Зверем ласковым льну.
У спокойного тела
В неспокойном плену.

Пальцами трогать, гладить.
Двигаться. Замирать.
Большего и не представить,
Чем целовать и молчать.

Никуда не уходит печаль

Никуда не уходит печаль…
Только люди бесшумно уходят,
Растворяясь в холодных ночах,
Забывая о нас по дороге.

Никуда не уходят слова…
Только те, кто сказал их когда-то,
А слова продолжают звучать
И не могут вернуть их обратно.

Никуда не уходят друзья…
Просто встречи становятся реже,
Просто нечего больше сказать
И молчать, как молчали мы прежде.

И теперь уже некого ждать,
Мы в своем одиночестве тонем.
Никуда не уходит печаль…
Только мы безвозвратно уходим…

Волк

А в глазах у волка – тоска,
Отражение прошлых битв.
Слышит он теней голоса
И слова нездешних молитв.

Скоро кончится смертный бег,
Бесконечный, нелепый страх,
Ведь на волке – врожденный грех,
Ведь за волком – стая собак.

Как дожить ему до весны?
Как увидеть снова рассвет?
Дышат в спину злобные псы,
Скалят зубы ему вослед.

Волчья жизнь – без счастья и сна,
Дикий бог к нему не спешит.
Из последних сил, со всех лап
Серой молнией он бежит.

Спящая

В забвении нетронутых просторов
Песков живых, и желтых, и безлюдных,
Ты спишь, ты дышишь глубоко и ровно,
И падает, как снег, песок на кудри.

Ложится тонким призрачным настилом
И сыплется с прохладной темной кожи.
Тебя он делает еще красивей,
Он только разбудить тебя не может.

Пески всегда прекрасны и угрюмы,
Песчинки на ресницах застывают.
И спишь ты, захороненная в дюнах,
А ветер тебе пряди обдувает.

Я решила уйти

– Я решила уйти…
– Уходи.
– Ты мне что-нибудь скажешь?
– Прощай.
– Долго буду, наверно, в пути…
Я хочу найти море…
– Дерзай.
– Я тебя не забуду…
– Забудь.
– Я тебе буду письма…
– Не смей.
– У меня болят горло и грудь…
– Не оставь ничего из вещей.
– Мне так сложно тебе говорить.
Я не знаю, мне хватит ли сил.
Ведь меня перестал ты любить…
– Я тебя никогда не любил.

Коктебель

Меня нет в Коктебеле, и это не кажется странным.
Меня нет в Коктебеле, и это не выглядит горем.
Без меня просыпаются теплые темные камни,
Без меня остывает роскошное горькое море.

Без меня бьются мягкие волны о твердые пляжи,
А в жасмине плутает раскосый искрящийся ветер.
Меня нет в Коктебеле, но это не так уж и важно —
Я всё помню. Мне этого хватит на пару столетий.

Но ресницы, как ни длинны

Но ресницы, как ни длинны, все же не скроют
Взгляд из самых темных глубин древнего моря.
Безразличье высших существ к людям минутным.
И у глаз особый разрез – дикий, распутный.

Ты случайно попала сюда – в это тело, время.
Ты свои проживаешь года не там и не с теми.
И спокойно ждешь, а когда небо разверзнут,
Ты свободной птицей вздохнешь и взмоешь над бездной.

В городе ветер падает с крыш

В городе ветер падает с крыш.
Мы расстаёмся с тобой, не целуясь.
Ты непростительно долго молчишь
На непростительном холоде улиц.

Ну а болеть – перестанет болеть…
Мерзнешь. Молчишь. Внимательно слушаешь.
Мы с тобой с разных планет, и жалеть
Как-то бессмысленно в этом случае.

Мало ли, тянет что-то в груди.
И не заметишь, если не вслушаться.
Ну что ты стоишь. Уходи, уходи.
Дай моей сказке самой разрушиться.

Кто-то придумал, что первой уйти
Входит в обязанность девушки хрупкой.
Что же мне сделать, чтоб руки твои
Тронули мех на распахнутой шубке…