Вот правильно говорят, инициатива наказуема. Зачем вообще начала его конструировать? Остановилась бы на руке-револьвере, как мастер Дедерик просил. Так нет же, гномья кровь взыграла, поработать сверхурочно потянуло!
А ведь он опять у бобби остался. Может, неспроста? Он же недоработанный. Да и напортачила я там при сборке малость. Надеюсь, бобби, что попытаются им воспользоваться, подорвутся.
На этих садистских мыслях я и увидела «Буревестник». Он выступил из туч внезапно, незаметный из-за выключенных огней. Небольшой, но благодаря тому быстроходный и маневренный цеппелин, гондола которого была стилизована под крылатый фрегат.
Мы подлетели к грузовому отсеку и издали короткий гудок. Шлюзы со скрипом открылись, впуская в теплое, сухое, воняющее дымом и машинным маслом нутро. Я зажмурилась, привыкая к приглушенному свету электрических ламп, почти вслепую передавая Шпильку Евангелин, безошибочно узнаваемой по перестуку каблуков. А когда сняла гогглы и проморгалась, меня впечатало в знакомое сукно мундира, пахнущее сигаретами и кофе.
– Я верил, что у тебя получится.
Как лестно это слышать от человека, потерявшего веру даже в Еноха. Я вскинула голову, жадно пожирая взглядом каждую черточку родного бледного лица, обрамленного жесткими черными прядями. Волевой подбородок, длинноватый нос, брови с драматичным изломом, губы, правый уголок которых приподнят в улыбке, а левый чуть опущен, но это его не портит. И омуты чернильных раскосых глаз, вмиг остекленевших при взгляде на мой лоб с застывшей коркой крови.
– Ты ранена?
От этой замогильной интонации я забеспокоилась о сохранности Папы Легбы, с которым у Мэя был долгий разговор после заключения нашей сделки, касающийся моей безопасности. И что-то мне подсказывает, что, нарушь демон поставленные инквизитором условия, его ожидал бы экзорцизм гораздо хлеще того, что попыталась устроить ему теургесса.
– Нет, кровь не моя, – поспешила успокоить я его, обвила руками его шею и взмолилась. – Мэй, в следующий раз, если мне покажется, что забыть тебя это хорошая идея, то изгони из меня бесов!
– Теперь ты не готова жертвовать нашими воспоминаниями ради моей защиты? – иронично полюбопытствовал инквизитор. Ведь он пытался меня отговорить от этой дурной затеи, не желая, чтобы я вновь считала себя одной против всего мира.
– Не готова! – отчаянно замотала я головой и прижалась к нему еще теснее, передернувшись от той пустоты в душе, что преследовала меня после блокировки памяти.
– Это лучшее признание, Гаечка, – хрипотца в его голосе приобрела бархатистые ноты, заставляя меня залиться краской до корней волос.
От дальнейшего превращения в лужицу моторного масла меня спас голос Барти, лязгнувший из громкоговорителя.
– Оставшееся время высадки две минуты!
– Поторапливаемся, дамочки! – прогудел мой бывший командир, стряхивая с синего кожаного плаща растаявшие сугробы.
Я недоуменно обернулась к заклинательнице ангелов и ночной бабочке, к которым обращался воздушный пират.
– Разве вы не летите с нами в Контрем?
– И бросить Тагарту на растерзание вуду, гаруспикам и зангаоским монахам? Ни за что! – с праведным упреком откликнулась Евангелин, тряхнув пучком золотых локонов, а я ошарашено хлопнула ресницами.
Не представляю, какой верой в высшую цель и правое дело нужно обладать, чтобы продолжать сражаться за них, даже когда твоя личность известна тайной полиции из воспоминаний Шпильки. Мне до такой одухотворенности, как пешком до королевства Илитиири.
– К тому же на святых островах Еноха концентрированный светлый астральный фон, а это лучшая маскировка для призыва ангела, – ее бровки сложились скорбным домиком при взгляде на Полли на борту воздушной лодки.
Интересно, какого это, искренне желать помочь каждому несчастному? Почему-то вспомнилось слово «богоугодно» с интонациями Мэя.
– Благодарю тебя, Генрика, – Ева вдруг присела в книксене, приподнимая подол простого коричневого платья, в котором выглядела одной из святых мучениц. – За неоценимую услугу, оказанную Лиге антиимпериалистов и Свидетелям Еноха. Если в этой варварской стране однажды тебе пригодится помощь теурга, то можешь рассчитывать на меня.
Вообще-то, с фанатичной экзорцисткой, не считающей за людей всех иноверцев, я надеюсь больше никогда не встречаться. Но жизнь в трущобах научила не разбрасываться полезными знакомствами. А потому я склонилась в безупречном реверансе, чуть подпорченном мужским костюмом, в ответном ненавистном мной ритуале целования задниц.
– Благодарю, миледи Евангелин.
Шлюз грузового отсека снова открылся, растрепав мои кудри. Ева опустилась в крылатый транспорт и напоследок с легким высокомерием в голубых глазах воззрилась на инквизитора, чьи руки на моих плечах сжались крепче.
– Береги ее, Ли. Ты же понимаешь, что в Новом Свете тьма все та же, старая.
Я проводила взглядом улетающую воздушную лодку, дождалась закрытия шлюза и саркастично фыркнула. Подумаешь, тьма. Значит, вкрутим лампочку! Механик я или где в конце концов! Кстати, о механиках…
Мэй, предугадав мои желания, повел меня по коридорам гондолы «Буревестника» в каюты. Распахнул дверь одной из них, и я так и застыла с занесенной ногой, разинув рот, выпучив глаза.
На койке, довольно оглаживая седую бороду и щуря глазки-буравчики, сидел мастер Дедерик в окружении невесть откуда взявшихся на дирижабле Бандита и Пирата. А по каюте ходила, собирая вещи и принося их изобретателю, груда металла с человеческими чертами лица и отчаянно материлась фальцетом. Наверно, из-за погрешности в узоре печатей, потому что, по задумке, говорить наше изобретение тоже должно было исключительно по команде.
– Это успех, товарищи! – не отрывая трепетного взгляда от автоматона, пробасил гном, отсалютовав нам флягой, только что послушно поданной роботом.
А я, наблюдая за переплетением шестерней и патрубков, движимых разумной астральной энергией, никак не могла ощутить восторг от проделанной работы. Только опустошение, как от сильного переутомления, и легкую гадливость. К себе. Мы ведь должны были создать оружие. А не раба, запертого в тюрьме, из которой нельзя сбежать. Не способного даже восстать против отдаваемых ему приказов из-за плена контрольных сигил.
Замутило меня так резко, что я еле успела метнуться в закуток уборной, выворачиваясь наизнанку над раковиной. Мутное зеркало отразило перекошенное от омерзения лицо с болезненно проступившими на нем веснушками. Надо же, раньше меня не тошнило от осознания собственного морального разложения.
– Гаечка! – дед заполошно возник в дверях. Помог выпрямиться, с тревогой заглядывая в глаза и вывел в каюту. – Что случилось?
Я покосилась на продолжающего сквернословить склонившегося с подносом в руках автоматона, которому еще не дали команду разогнуться. И отмахнулась, вновь почувствовав горечь во рту. Неконструктивно обсуждать с гением, эксперимент которого удался, мои рефлексии. Не поймет.
Но мне было дурно от осознания, соучастницей чего стала. Я создавала оружие, которым одни люди убивали других. Создавала инструменты, которыми пытали пленных. Но до сего момента жалости к косвенным жертвам не испытывала. А сейчас… я слишком хорошо знаю, какого это, когда тобой просто пользуются, как этой несчастной механической куклой.
– Ты что… жалеешь этого убийцу? – как я и предполагала, у мастера Дедерика даже в голове такое не укладывалось.
А разве есть разница, чья душа сейчас заключена в теле робота? Разумеется, поначалу, пытаясь сгладить аморальный аспект автоматонов, в них будут вселять исключительно преступников. Но потом обязательно найдутся те, кто захочет помучить своих врагов или продлить существование друзей и родственников.
– Это же для него возможность искупить его грехи!
Вот за это я и ненавижу экстрасенсорику. И в чем-то вполне согласна с Церковью, сжигавшей на кострах спиритуалистов. Человек может судить человека только при жизни. После смерти судьба души должна определяться Енохом, Папой Легбой, духами природы эльфов, да хоть другой эктоплазмой, но никак не живым человеком.
И, да, я не возразила, когда Мэй предложил оставить Башню Бенни для экспериментов с автоматоном. Потому что не понимала, что такое автоматон на самом деле. Даже моему кошмару детства я бы не хотела такой участи.
Мастер Дедерик сник, поняв, что его аргументы на меня не производят должного впечатления. Глянув на согбенного автоматона, нахмурил кустистые брови, велел тому деактивироваться, и, устало потирая раненый живот, опустился на койку.
– Либо мы, либо они.
Разумеется, мы боролись против мирового господства Анталаморской империи. Но в голове все равно настойчиво звучат слова Хелстрема: «Я знаю, черт побери, что поступил правильно, согласно законам военного времени. Знаю, но, черт побери, не верю».
Когда я в смешанных чувствах обернулась к нему, стоящему в дверях, он лишь нехотя дернул головой, как бы подтверждая одновременно и слова изобретателя, и мои мысли. Из каюты я выходила, досадливо поджав губы, и невольно размышляя, что использовать для управления роботами запрещенных кукол вуду было бы гораздо гуманнее. Но неосуществимо. Наверно.
Резкий уход с курса чуть не впечатал меня в стену коридора. Я вмиг оказалась в кольце сильных рук, амортизировавших удар. Вцепилась в стальной имплант Мэя, перехватившего меня под грудью, другой рукой сжала настенный поручень. И встревоженно подняла голову к громкоговорителю под потолком.
– Какого черта?! – взревел Барти так, что динамик затрещал. – Внимание! Боевая готовность! На радаре вражеский цеппелин! Судя по скорости сближения… «Пустельга», черт ее дери!
Выматерились мы с Мэем одновременно и рванули на палубу. Самый быстроходный пассажирский анталаморский цеппелин сейчас должен лететь в Зангао в качестве отвлекающего маневра! Он должен быть над Спорным морем, так как он оказался над океаном Пропащих?
Но не успели мы добежать до лестницы, как из стены вдруг выступил призрак. Я на автомате вильнула в сторону, избегая столкновения. И тут же отпрыгнула вновь от второго сгустка эктоплазмы. Волосы на затылке зашевелились, как наэлектризованные, а задница поджалась от осознания, что на мне нет браслетов, подаренных Тешем.
– Мэй, тут призраки! – моментально срываясь в панику, завизжала я. И тут же сама себе влепила затрещину, приказывая отставить истерику до лучших времен. Что-то у меня эмоциональный фон расшатался.
Люблю Мэя за его невозмутимость в любых ситуациях. В руки мне успокаивающей тяжестью лег «Уэбли» с барабаном освященных пуль.
– Я плохо стреляю, – несвоевременно предупредила я.
– Отличная возможность попрактиковаться, правда? – иронично отозвался инквизитор и толкнул меня обратно по коридору, к одной из кают.
Легко оставаться беспечным, когда на твоем теле куча защитных татуировок!
Продолжая вести меня перед собой, чтобы в случае чего сразу заметить у меня признаки одержимости, Мэй дошел до рюкзака, брошенного на койку в каюте. Выудив оттуда золотые браслеты с серебряными веве, защелкнул их на моих запястьях, поверх рукавов пиджака. У меня сразу словно паромобиль с плеч свалился.
– Обычные призраки здесь бы не появились. Значит, они натравлены спиритуалистом, – задумчиво протянул Мэй, вытряхивая из рюкзака мехаскелет.
А контроль духов вообще-то енохианством причислен к некромантии. Хорошо быть агентом тайной полиции, никто тебе не указ! В том, что догнали нас именно бобби, у меня сомнений не возникало, ведь в погоню за «Пустельгой» пустились они, а не жандармы.
– Они ищут меня? – вместо злобного рявканья получился какой-то жалобный писк.
От осознания, что все проблемы опять из-за меня, захотелось разреветься. Но не успела я задуматься, что же все-таки за ерунда творится с моим эмоциональным фоном, как Мэй невозмутимо откликнулся.
– Не обижайся, Анри, но на «Буревестнике» есть человек поважнее тебя.
– Дедушка! – запоздало догадалась я, мигом натягивая мехаскелет и пулей вылетая в коридор. Сизый из-за кишащих в нем сгустков эктоплазмы.
Коты куда-то шугнулись. Гном торопливо вышел из каюты напротив, неся за собой собранного автоматона, не замечая призраков, вьющихся вокруг него. А я с нарастающим отчаянием поняла, что пуль на всех не хватит.
– Капитан Бартоломью Буревестник! – раздался вдруг голос из внешних динамиков «Пустельги», слышимый даже за воем ветра за обшивкой. – С вами говорит Бюро общественной безопасности. На вашем дирижабле замечена террористка Генрика Норкотт и удерживаемый ею пленник Цадок Дедерик. Выдайте их немедленно!
Мы с изобретателем и инквизитором дружно рванули на палубу.
– Как они узнали о нас? – крякнул гном, тяжело дыша взбираясь по лестнице.
– Здесь призраки-шпионы, – коротко откликнулась я, наплевав на конспирацию моих способностей. Кожу стало покалывать, как микроударами электрошокера.
– Погоди-ка… «Норкотт»? – дед сбился с шага.
Но сейчас было не до воссоединения семьи, поэтому я оставила его одного свыкаться с этим откровением. Со скоростью, удвоенной мехаскелетом, взлетела на капитанский мостик. В панорамном окне на носу цеппелина за пеленой вьюги и туч сверкала огнями маленькая, юркая «Пустельга».
– В случае сопротивления, – вновь «заговорил» вражеский дирижабль. – По вам будет открыт огонь. В случае промедления каждую минуту будет гибнуть один из ваших заложников на «Пустельге».
Я буквально почувствовала самодовольную улыбку невидимого парламентера. Еще бы ему не быть довольным таким идеальным планом. Обычные пассажиры, летевшие в Зангаоское царство были перехвачены Барти и пересажены на «Пустельгу» в качестве отвлекающего маневра. Об участии бобби в операции по спасению пассажиров официальных данных нет, поэтому на данный момент формально они все еще заложники Буревестника.
Честно признаться, мне нет дела до невинных жителей, которым просто не повезло попасть под раздачу. На войне, как на войне. Но с гибелью иностранных граждан, а не анталаморцев, как раньше, Барти будет присвоен статус международного террориста. Тогда он станет персоной нон-грата даже в его обожаемом Контреме. А это сильно усложнит нам задачу с получением тамошнего гражданства.
Я судорожно перебирала в голове варианты выхода, но раз за разом упиралась в тот, что предложен тайной полицией. Они не нападают, потому что мы с изобретателем нужны им живыми. Но уйти они нам не дадут, ведь они скорее избавятся от нас, чем позволят нам подарить наши мозги и автоматона стране-конкуренту.
Отправить кого-нибудь вместо нас не получится, за нами следят призраки. А напасть первыми на дирижабль, чьи турели смотрят точно на нашу палубу, равносильно самоубийству. Да на оси я вертела такие альтернативы!
– «Пустельга», говорит Ли Мэй Хелстрем.
У меня упало сердце. Я, не до конца веря в происходящее, отвернулась от окна к капитанскому мостику, на котором, склонившись к рупору, стоял мой самый проблемный пациент. Не сводя с меня умиротворенного взгляда, словно мой вид придавал ему решимости и уверенности в собственных силах.
– Повторяю, говорит Ли Мэй Хелстрем, инквизитор Святейшей Енохианской Церкви и член Лиги антиимпериалистов. Я обладаю ценными сведениями, касающимися экстрасенсорного аспекта создания автоматона.
О чем это он? По-прежнему блокирующий чертежи туман в голове шевельнулся, но виски предупреждающе кольнуло. Еще не время вспоминать секретную информацию о какой-то программе для эктоплазмы.
– Я сдаюсь вместе с автоматоном вместо Генрики Норкотт и Цадока Дедерика.
В душе вдруг образовалась такая пустота, будто мне снова заблокировали воспоминания о нем.
– Что ты делаешь?! – почему-то шепотом выдохнула я, словно нас могли услышать на вражеском дирижабле. Хотя, учитывая, как бобби узнали о нас на борту, может, спиритуалисты через призраков не только смотреть, но и слушать могут?
– Возвращаю долги, – тонкие губы изогнулись в кривой инсультной улыбке.
Какие? Он же мне ничего не должен, я вообще-то не ради него, а ради себя любимой рискнула жизнью, заключив сделку с демоном и сдавшись в плен тайной полиции! Или он возвращает долги не мне?
– Капитан, – Мэй обернулся к Барти, нервно сжимающему штурвал корабля и что-то тихо и быстро ему заговорил. Я одним прыжком оказалась на мостике. – Прикажите своим грузиться в воздушные лодки и готовиться к захвату «Пустельги». А сами, как только я сойду с «Буревестника», резко поднимайтесь и прячьтесь во фронте окклюзии. Потому что, как только бобби получат все необходимое, тут же откроют по вам огонь.
Барти поправил съехавший на лоб цилиндр и оскалил вставную стальную челюсть, отдавая команде приказы языком жестов.
– Мы принимаем вас в обмен на Генрику Норкотт, магистр Хелстрем, – мне показалось, что я расслышала издевку в голосе парламентера тайной полиции, но не поняла ее причин. Мэй чертыхнулся. – Однако автоматон, которому мог быть отдан приказ перейти в режим убийцы при вступлении на борт «Пустельги», нам без надобности. «Буревестник» покидаете вы и Цадок Дедерик.
За воем ветра я расслышала металлический стук. «Пустельга» выпускала трап. Барти, дождавшись утвердительного кивка инквизитора, дернул рычаг, пристыковываясь к нему.
– Черт бы их побрал! – ругнулся Мэй, рассеянно оглядывая палубу.
– Что не согласились обменять мастера? – понятливо поджала я губы, но Мэй лишь отмахнулся.
– Что так быстро согласились обменять тебя, – чернильные глаза застыли вулканическим стеклом. – С Цадоком ничего не случится, я об этом позабочусь, но ты… Где призраки?
Я поочередно ткнула пальцем в пятерку сгустков эктоплазмы, фланирующих по палубе. Особого беспокойства они не доставляли, за исключением того, что окружали меня. Но левая половина лица Мэя почему-то только сильнее одеревенела.
– Магистр Хелстрем, мастер Дедерик, просим на борт. Десять! – лязгнул обратный отсчет.
Руки у меня как-то непроизвольно вцепились в ворот серого мундира.
– Анри, они хотят подселить в тебя призраков и, сделав одержимой, привести к ним.
В голосе Мэя послышались знакомые замогильные интонации, от которых у меня волосы встали дыбом. Теперь понятна издевка парламентера. Но тут лицо ласково обхватили руки инквизитора, и меня даже через барьер сдерживающих татуировок наполнило спокойствием и верой в свои силы.
– Девять!
– Возможно заодно твоими руками они разберутся с Буревестниками. Поэтому сейчас ты найдешь что-нибудь, чем можно рисовать, и нанесешь на пол круг из всех защитных сигил, какие знаешь.
– Восемь!
– А тех призраков, что подойдут слишком близко, будешь отстреливать. Договорились?
– Семь!
Я кивнула, старательно отгоняя от себя картину одержимой меня, убивающей Барти. И растворилась в отчаянном поцелуе с привкусом горечи.
– Не смей прощаться! – взвизгнула я, отстраняясь, осознав его значение.
– Шесть!
– Так стань для меня причиной вернуться, док, – в уголках раскосых глаз при взгляде на меня появились морщинки-лучики.
– Как? – всхлипнула я, с силой мехаскелета сжимая его ладони так, что на правой наверняка останутся синяки.
– Пять!
– Выходи за меня, – невозмутимо, как само собой разумеющееся, пожал плечами этот непрошибаемый танк.
А у меня в мозгу, как всегда, в самый неподходящий момент что-то глобально закоротило. Все же я редкостный тормоз.
– Четыре!
– Что? – по-идиотски переспросила я. Меня… зовут замуж?
– Три!
Мэй, взглянув на мое неописуемое выражение лица, добродушно расхохотался и спиной вперед пошел к открывшемуся шлюзу. Мастер Дедерик, не сводя с меня нечитаемого взгляда, первым шагнул на трап. Это он так доверяет Мэю или просто решил, что сейчас подходящий момент, чтобы искупить вину перед его дочерью? Вот только помирать ради меня не надо!
– Два!
Да почему так быстро?! Я не успеваю следить за происходящим!
– Я вернусь за ответом, Анри, – ободряюще пообещал Мэй, тоже ступая на трап.
Я, очнувшись, рванулась следом, выкрикивая единственно возможный ответ, но дверь шлюза захлопнулась прямо перед моим носом, и вопль потонул в голосе бобби: «Один! Добро пожаловать на борт!».
Дальше все произошло одновременно. Лязгнул отсоединяющийся трап, оставляющий пропасть между мной и моей новообретенной семьей. Затарахтели турели «Пустельги». Меня швырнуло на колени резким набором высоты, уши заложило, из носа закапала кровь. Полупрозрачные белесые сгустки эктоплазмы ринулись на меня.
Времени на скорбное наматывание соплей на кулак больше не осталось. Я приказала себе довериться Мэю так, как не доверяла никому раньше. Поверить в него всеми фибрами души, как поверил в меня он. И выполнить его приказ!
Капитан воздушных пиратов разорялся на мостике, понося нерасторопную команду, позера-инквизитора и «чтоб их тысяча чертей драли» бобби, успевая лавировать между пулеметными очередями «Пустельги», а рычагами и кнопками регулировать высоту полета.
Я пружинисто вскочила на ноги, проорала Барти, чтоб на меня не рассчитывал и, оббегая все прибывающих призраков, рванула прочь с палубы. Шестеренки в мозгу под выбросом адреналина заработали с удвоенной скоростью. Я промчалась мимо кают к двери на следующую лестницу вниз, в машинное отделение. Благо, большинство медлительных призраков только-только поднялись за мной на палубу.
В царстве масла, огня и пара быстро отыскала запасы угля, прихватила для успокоения здоровенный разводной ключ и поднялась обратно в коридор. Можно было бы, конечно, забаррикадироваться и в каютах, но там при выстрелах в призраков чересчур велика вероятность повредить обшивку цеппелина. А из коридора пострадают только внутренние стены.
Упала на колени, на миг прикрыла глаза, вспоминая в подробностях печати, что Теш малевал мне на стенах операционной под «Розовой розой», и решительно принялась углем чертить сигилы. Разумеется, я не спиритуалист и напитать их астральной энергией под завязку не смогу. Но печати благодаря их геометрии и святым словам самостоятельно генерируют эту энергию в небольших количествах, поэтому их даже не экстрасенсы использовать могут.
Кольцо неоднородного тумана вокруг меня сжималось в унисон с моей задницей. Кого-то и правда сдерживали сигилы, но чьи-то пальцы так и норовили добраться до моего сердца, леденя душу. Передернувшись от омерзения, бросила уголь и схватила «Уэбли». Выстрелила, даже особо не целясь, плотность призраков была столько велика, что вероятность удачного попадания составляла сто процентов.
– Убью! – заорала я, надеясь достучаться до тех, кто управлял этими несчастными духами. Осознав, насколько по-идиотски прозвучала моя угроза, исправилась. – Развоплощу!
Как я и предполагала, дюжины пуль не хватило. Осталась всего пятерка призраков, но я адекватно оценивала свои шансы. Будь это обычные призраки, они бы не представляли для меня, защищенной браслетами, угрозы. Иначе я ни за что не решилась бы лететь в кишащую духами конфедерацию. А вот от призраков, усиленных некромантским ритуалом, браслеты бессильны. Как и большинство сигил.
Но сдавать назад не в моих правилах. Я не для того через столько прошла, чтобы в финале оказаться убийцей родных людей! Отбросив бесполезный револьвер, рванула в ближайшую каюту. Захлопнула дверь и сломала замок. Естественно, призраков это не остановит. А вот одержимую меня да. Как и прихваченный разводной ключ.
Я принялась споро расстегивать ремни механического экзоскелета, краем глаза наблюдая за приближающимися призраками… вдруг исчезнувшими. Я моргнула, опасаясь обмана зрения, но каюта действительно была пуста. А мурашки на теле пропали. И волосы больше не электризовались.
И тучи вдруг прорезал родной хрипатый, прокуренный голос из динамиков гонящейся за нами «Пустельги».
– На абордаж!
«Буревестник» взревел тремя десятками пиратских глоток. Я в иллюминатор наблюдала, как воздушные лодки, грохоча двигателями, взмыли к вражескому дирижаблю. Застучали, засверкали выстрелы. В наш грузовой отсек что-то врезалось.
Едва устояв на ногах, я снова затянула ремни мехаскелета, подхватила разводной ключ и выбежала на палубу. Уже было занесла импровизированное, зато привычное оружие над головой некоего субъекта в черном мундире тайной полиции, как вдруг заметила серебряный блеск левой руки. То, что мундир на самом деле серый, просто малость подкопченный, отметила уже краем сознания.
– Мэй! – завопила не своим голосом, кидаясь обниматься, но слегка не рассчитала силу мехаскелета, повалив инквизитора на пол.
– Я верил, что ты справишься, – с морщинками-лучиками у глаз криво, но очень широко улыбнулся этот святоша, стискивая меня в ответных объятиях так сильно, что грозил погнуть мехаскелет.
– И я в тебя верила, – всхлипнула я, поднимая на него восторженный взгляд, каким раньше награждала только творения мастера Дедерика. – Но как?!
– О, этот товарищ раскидал бобби, как кегли! – раскатисто расхохотался поднимающийся на палубу тоже закопченный дед с дымящимся ручным пулеметом наперевес. – Но у них там в засаде целый жандармский полк, так что готовьтесь встречать гостей, капитан Буревестник!
Барти вместо ответа оскалил стальные зубы, залихватски крутанул штурвал, вновь уводя свой корабль с линии огня и многозначительно потряс револьвером. Оставшаяся на дирижабле пятерка лучших бойцов в синих кожаных плащах, повинуясь его команде, рассредоточились по периметру палубы, взяв на мушку выход с лестницы. Я проворно вскочила на ноги и, все еще ничего не понимая, вопросительно обернулась к Мэю, помогая ему встать.
– Тайную полицию наконец-то достиг бумеранг, запущенный ими самими моей отправкой в тот зангаоский храм, – буднично пояснил инквизитор, умиротворенно разглядывая здоровую правую руку, испещренную атакующими сигилами. Ему что, удалось вышвырнуть души бобби в астрал?! Чернильный взгляд волнующе потемнел. – Ты вернула мне веру в меня, Гаечка.
– Обращайся, – фыркнула я, в душе по-жабьи раздуваясь от гордости.
В брюхе «Буревестника» что-то грохнуло. А вот и гости. Мэй ненавязчиво подтолкнул меня к корме, под прикрытие мостика и Барти, чему я даже не подумала сопротивляться. Хватит с меня амбразур. Он встал рядом, неспешно закатал рукава мундира и рубашки, вызвав у меня несвоевременное неконтролируемое слюноотделение. Размял правую руку, сделав пару махов, зачесал на затылок растрепавшиеся волосы и скосил на меня ироничный взгляд.
– Кстати, когда я уходил, мне показалось, что кто-то пищал «я согласна».
Очень захотелось саркастично ответить «тебе показалось», но потом взгляд упал на многозначительно сжимаемую в кулак руку и лгать представителю Особого отдела Церкви резко перехотелось. Из-за страха, но вовсе не перед его способностями, которые, я знаю, Мэй никогда в жизни не применит ко мне. А из-за страха не успеть побыть с ним искренней. Ведь из кают уже слышится топот множества сапог и звуки крушения мебели.
Гавкнули выстрелы. Рядом с ухом стукнуло что-то металлическое. Я лишь глаза закатила, когда поняла, что пуля рикошетом отскочила от штурвала в имплант Барти. Любит же он собой их хватать! Капитан театрально расхохотался и лихо пальнул в ответ. Мэй забормотал что-то на древнеенохианском и сделал жест, словно вырывает и вышвыривает прочь сердце у невидимого оппонента. Я сгруппировалась, покрепче сжала разводной ключ и, взглянув на своего самого проблемного пациента снизу-вверх, улыбнулась во все тридцать два зуба.
– Согласна!
Мне наконец-то удалось выбить этот танк из колеи! Его взгляд, не отрывающийся от наступающих врагов, отрешенно остекленел. А голос, силящийся перекричать звуки выстрелов, стал еще больше хрипеть, как у туберкулезника.
– Бартоломью! Пожени нас!
– Нашли время! – рявкнул капитан, дергая за рычаг, ускоряющий махи крыльев цеппелина.
– Барти! – взвизгнула я, откатываясь от очередного рикошета. – Сейчас же!
– Черт с вами! – сдаваясь, сплюнул пират. – Мы собрались здесь сегодня…
Застучал пулемет в руках изобретателя.
– …чтобы отправить в полет дирижабль любви этих людей…
– Тебе совсем резьбу сорвало, капитан?! Какие еще дирижабли, авиатор помешанный?! – заорала я, высовываясь из укрытия, оценивая обстановку. Ага, скоро у обеих сторон закончатся патроны и начнется старая-добрая резня.
– А если кто-то против этого союза, то пусть ищет себе другого кретина на роль ведущего или заткнется отныне и хоть на пару минут!
Я фыркнула и вопреки предупреждению издала боевой клич, накидываясь на врагов с Буревестниками, побросавшими бесполезные огнестрелы. Разводной ключ со смачным хрустом встретился с виском прыгнувшего на меня с электрической дубинкой жандарма. Ногу обожгло разрядом от следующего нападающего.
– Анри! – серебристый кулак вбил его лицо в затылок. – Я клянусь любить тебя, уважать тебя и верить в тебя…
– Клянусь любить тебя, уважать тебя и доверять тебе, Мэй, – пневматический мехаскелет превратил обычный пинок в удар, отбросивший жандарма в противогазе к носу дирижабля.
– И в горе, и в радости, – эндоплазма очередного нападавшего с воплем растворилась в астрале.
– И в болезни, и в здравии! – разводной ключ порвал сухожилия другому под коленями и в локтях.
– Объявляю вас мужем и женой! – рявкнул Барти, резко крутанув штурвал, обходя в тучах что-то видимое ему на радаре.
Меня швырнуло на пол, придавив мужским телом, окутывая ароматом кофе и сигарет. Как в первую нашу встречу. Лоб защекотало слипшимися жесткими черными волосами. Губы смяло поцелуем с привкусом крови из носа, снова хлынувшей у меня от перепада высоты и давления. Душу, словно после эльфийской дури, чуть не выбило из тела от того окрыляющего, всеобъемлющего счастья, что наполнило меня через полу-заблокированные эмпатические сенсоры.
Поцелуй пришлось разорвать из-за губ, упорно растягивающихся в улыбку как у Папы Легбы. Я распахнула веки и тут же утонула в чернильных омутах раскосых глаз с морщинками-лучиками в уголках и смешинками, соседствующими на дне с мелкими веснушчатыми рыжими кудрявыми девчонками. Жена? А он теперь мой муж? Ерунда какая-то…
На палубу вдруг вступили бородатые, скалящиеся во все тридцать два зуба пираты в авиаторских плащах. Те, кто улетал на абордаж вражеского цеппелина.
– «Пустельга» зачищена. Мы довели ее обратно до островов Еноха, бросили якорь и послали сигнал бедствия. Ни один пассажир не пострадал.
Я скопировала паскудную ухмылку Кудряшки Сью. У бобби проблемы. Они упустили автоматон, а в их ряды затесались некроманты. Мои родители, Полли и жертвы Мэя отомщены. Кажется, я не зря присоединилась к антиимпериалистам.
Конечно, самое сложное только начинается. Патенты, поиски хоть мало-мальски надежных деловых партнеров, борьба с корпоративным шпионажем… но это все потом. А пока мне нужно подлатать истекающего моторным маслом Барти, помочь команде с «уборкой», заняться ремонтом «Буревестника» и поговорить-таки с дедом. И в оставшиеся две недели запереться в каюте с Мэем. Осваивать воздушную рыбалку, ага.