Скрытая цивилизация. О сексе, культуре, чувствах и зависимостях животных в дикой природе

Музыка и мода

Много десятков лет мы уже знаем, что песни горбатых китов меняются с годами. Например, горбатые киты в Северной Атлантике обновляют около трети песен каждый год. Исследователи выяснили, что их репертуар полностью обновляется за 15 лет.^[60] А у горбатых китов на восточном побережье Австралии на это уходит два года.^[61]

Этот промежуток времени слишком короткий, чтобы допустить какие-либо спекуляции на генетических причинах. Тот факт, что все животные в популяции каждый год пытаются вносить одни и те же новые изменения в свой репертуар, явно говорит в пользу поведения, которому научились в социальном контексте. Итого, тут мы имеем классический случай подлинных культурных ценностей.

Ученые, воодушевленные результатами исследований на восточном побережье Австралии, изучили и другие популяции китов в Тихом океане. После этого они заговорили о регулярных культурных «волнах», которые движутся по Тихому океану в течение нескольких лет.^[62]

Исследователи предполагают, что новые элементы в репертуаре «певцов» делают его более привлекательным, а точнее, чем скорее обновляется песня, тем лучше – своего рода биологический фитнес. Это очень похоже на диктатуру человеческой моды, потому что и мы хотим демонстрировать, что идем в ногу со временем и следуем моде. Наш мозг считает, что новая поп-песня, воротник рубашки или новая цветовая комбинация более привлекательны и современны. Какой-то внутренний, непонятный порыв заставляет нас считать современные вещи лучше, и мы значительно вкладываемся в проект «Будь в теме».

Наверное, это особенная биологическая хитрость, потому что только те, кто в хорошей форме, могут позволить себе подобное расточительство совершенно бесплатно. Объективно говоря, песни китов или мода двадцатилетней давности ничем не хуже сегодняшних. Но это здорово и в экономике, и прекрасно там работает. Подумайте только, сколько рабочих мест помогла создать эта биологическая уловка.

Дело вкуса

На западном побережье Канады существует три группы косаток: резидентные, транзитные и офшорные. Все три группы, ну, по крайней мере, время от времени имеют общую среду обитания, но, вот сюрприз, не спариваются друг с другом. Строго говоря, спаривание было бы очень важно с генетической точки зрения – генофонд бы увеличивался, а инбридинга не было бы вовсе.

Но генетические исследования показали, что транзитные косатки, вероятно, отделились от резидентных и офшорных косаток 700 000 лет назад, а резидентные и офшорные косатки разделились на отдельные популяции только 150 000 лет назад.^[63] Для сравнения: развитие человеческого мозга завершилось 200 000 лет назад, и с тех пор его строение не изменилось.

Офшорные косатки, похоже, до сих пор иногда спариваются с резидентными, хотя и встречаются сейчас реже транзитных и резидентных. Интересно то, что резидентные и офшорные косатки также имеют схожие привычки: они питаются только рыбой, а не млекопитающими, обе группы «разговорчивы» касательно охоты, то есть акустически активны. Транзитные косатки во время охоты почти безмолвны, потому что не хотят быть услышанными добычей.

После всего, что мы уже узнали о культуре, хорошо задокументированная коммуникационная способность косаток может быть объяснена только культурой. Поэтому и после исключения других известных возможных влияющих факторов на поведение животных разные группы исследователей в итоге пришли к выводу, что популяции косаток на самом деле должны рассматриваться как имеющие разные культуры.^[64] Современные исследования шагнули еще дальше вперед и рассматривают этот пример как один из немногих до сих пор изученных случаев, когда разница культур влияет на генетическую эволюцию.^[65] Подходящим примером из нашего мира людей является непереносимость лактозы многими народами.^[66] Как вы, наверное, знаете и по собственному опыту, мы, люди, – единственный вид животных, которые, будучи взрослыми, едят детскую еду. Те народы, которые активно занимаются скотоводством и у которых взрослые тоже употребляют в пищу молоко, за последние 10–15 тысяч лет развили толерантность к молочному сахару. Напротив, большинство людей на юге Азии, в Южной Америке и в Африке сохранили непереносимость лактозы и плохо усваивают молоко, что соответствует естественному питанию людей.

Типичный случай, когда культурное достижение – земледелие – повлияло на генетическую эволюцию. До сих пор считалось, что только у нас, людей, роль культуры достаточно сильна, чтобы повлиять на эволюцию.

Как известно, в человеческой культуре широко распространена склонность к определенной пище. Мусульманин не будет есть свинину, индиец не прикоснется к говядине, а у представителей западной культуры все внутри переворачивается, когда китаец с наслаждением ест собачью ножку. Но как далеко мы можем зайти? Будем ли мы голодать из-за этих предпочтений? Группа из трех транзитных косаток, пойманных в 1970 году для дельфинария в Британской Колумбии, возможно, задавалась аналогичным вопросом: они целых 75 дней отказывались есть рыбу, пока одна из косаток не умерла с голоду. После этого оставшиеся особи решили есть предложенное. Интересно то, что обеих косаток выпустили в дикую природу. И чем они там питались? Правильно, своей привычной, традиционной едой: млекопитающими.^[67]

Вот другой пример: после крушения на Аляске нефтяного танкера «Эксон Валдис» произошла одна из самых крупных техногенных экологических катастроф. Помимо всего прочего, в заливе Принца Уильяма погибли девять косаток из популяции АТ1. Потеря этих девяти животных составила 41 % местной популяции. Через двадцать лет после трагедии в заливе остались всего две половозрелые самки. К сожалению, мы не наблюдаем, чтобы эти животные спаривались с другими косатками, и ученые предполагают, что эта популяция вымрет из-за крушения «Эксон Валдис»^[68].

Оба этих примера показывают, насколько глубоко должна была укорениться их культурная традиция. Даже в ситуации, опасной для жизни или для всей популяции, животные не решаются на то, что теоретически не было бы для них проблемой. Вопрос только в том, что именно заставляет их вести себя подобным образом? Возможно, существует что-то вроде китовой этики с девизом: «Мы не едим эту вонючую рыбу» или «Мы не связываемся с резидентными косатками!»

Культуру косаток наблюдали и у пойманных особей. В дельфинарии Marine Land у Ниагарского водопада одной косатке пришла в голову идея – ловить чаек на приманку.^[69] Она выплевывала несколько кусочков рыбы из своей последней трапезы и ложилась на землю, поджидая, когда жадная чайка набросится на находку. Очень быстро младший сводный брат этой косатки разгадал трюк и тоже отправился на охоту за чайками. Две взрослые самки тоже последовали его примеру. Это явный случай культурной передачи информации – интерпретировать это поведение иначе ну никак нельзя.

Возможно, следующая мысль позволяет нам немного самокритично переосмыслить нашу собственную культуру: как человеческий вид, мы, Homo sapiens, и некоторые вымершие представители нашего вида, например, Homo habilis, Homo rudolfensis, Homo erectus и Homo neanderthalensis, около двух миллионов лет использовали камни в качестве инструментов.^[70] Это замечательное достижение, и мы имеем право им гордиться, но это ничто по сравнению с культурой косаток. Почему? Потому что на самом деле довольно сложно получить две разные культуры в одном и том же жизненном пространстве. Мы, люди, в какой-то момент начали устанавливать границы. Мы весьма увлеченно двигали их туда-сюда, и поэтому в той или иной области доминировала то одна, то другая культура. В нашей истории мало примеров культур, которые смогли бы, независимо от территории или в рамках другой культуры, сохраниться в течение долгого времени.

В качестве заключения главы позволю себе небольшое отступление в виде истории о хорошем вкусе. Если вы до сих пор думали, что мы, люди, – единственные, кто умеет готовить вкусные блюда или смешивать коктейли, то вы ошибались! 21-летний самец-орангутан Наонг разбирается во вкусных смесях так же хорошо, как и студенты, участвовавшие в сравнительном исследовании.^[71] Это невероятное достижение мы поймем еще лучше, когда в главе про мысли и чувства займемся памятью, абстрактным мышлением и творчеством.

Патентование или открытый доступ

Этот простой пример показывает, как важно сотрудничать друг с другом и делиться информацией. Мы, люди, достигли мастерства в этой дисциплине. Вот всем известный пример. Вы листаете страницы в интернете, хотите оформить заказ или войти в систему, а вам предлагают ввести капчу (CAPTCHA). Это те самые трудночитаемые, часто искаженные, последовательности букв и чисел.

Эти маленькие картинки не может считать компьютер, но человеческий мозг справляется с этой задачей с легкостью. В среднем вам понадобится 10 секунд. Во всем мире это происходит два миллиона раз в день. Если сложить все это время, то получится, что за год человечество тратит на введение таких кодов 240 лет жизни. Все эти годы отправляются на счет Луиса фон Ана, изобретателя этого метода. Луис фон Ан – умнейший человек, поэтому он изящно усовершенствовал свое изобретение.^[72] И вот появилось множество сайтов, где нужно вводить уже два слова.

Вероятно, вы, как и я, были крайне раздосадованы подобным развитием событий и задавались вопросом: а не настанет ли время, когда нужно будет вписывать целое предложение? Но и это не все. Ввод второго слова отнимет у вас не так уж и много времени, но вся эта история не имеет ничего общего с безопасностью. Второе слово взято из старинной книги, которую оцифровали, но компьютер не смог распознать текст.

Иными словами, когда вы вводите двойную капчу, вы принимаете участие в одном из самых важных проектов человечества. Вы помогаете сохранить старые знания в век компьютеров.

Этот проект зиждется на информационном менеджменте. До осознания того, что знания и информация являются силой, мы жили в обществе с открытым исходным кодом, где знаниями мы постоянно делились. В каменном веке обмен информацией между сообществами создал ситуацию, когда можно было накапливать культурные достижения, отсюда и появился термин «накопленная культура».

Получается, что изобретение патентных бюро и безумная идея сохранить информацию в тайне – полная противоположность тому, что позволило нам развиваться как обществу. Википедия, Wikileaks и революционное предоставление открытого доступа к источникам в последние годы, к счастью, задают противоположный тренд. К сожалению, наши ближайшие родственники, три вида человекообразных обезьян: шимпанзе, гориллы и орангутаны – больше не имеют возможности развивать накопленную культуру. Мы изолировали их на охраняемых территориях и этим лишили возможности развиваться дальше. А насколько они приблизились к этому важному этапу развития, покажет следующий пример материальной культуры, которой уже не менее 4000 лет.

КАМЕННЫЙ ВЕК ШИМПАНЗЕ

Теперь можно задаться вопросом: а не смотрели ли наши африканские родственники видеоролики или, может, подсмотрели этот способ у людей? У ученых появилась грандиозная возможность ответить на этот вопрос, потому что наконец-то они смогли исследовать культуру животных с помощью методов археологии. Итак, был огорожен небольшой район, где начали раскопки в поисках старых каменных молотков. Результат: налипшим на каменные молоты остаткам растений оказалось более 4300 лет, а в то время в районе Тай в Кот-д'Ивуаре еще даже людей не было. Неудивительно, что с тех пор ученые говорят о «каменном веке шимпанзе».^[73] Кроме того, существуют и экспериментальные исследования распространения различных стратегий питания на пойманных животных, которые однозначно говорят о том, что шимпанзе способны к культурным достижениям.^[74]

Но будьте бдительны, один из самых известных примеров материальной культуры оказался ложным и теперь служит напоминанием о том, как легко мы готовы ошибаться. Речь пойдет о так называемой ловле муравьев на «удочку».^[75] Шимпанзе ковыряются в муравейниках специально приготовленными палками-«удочками». Напуганные насекомые бросаются на предполагаемого нарушителя и кусают палочку. В этот момент палочку резко достают из муравейника, и наш сообразительный шимпанзе тут же ее облизывает и съедает муравьев. Съеденные муравьи, вероятно, являются важным, но лишь дополнительным источником питательных веществ, так как не все шимпанзе в Африке едят муравьев.^[76] Потом исследователи заметили, что разные группы животных используют палочки разной длины. Поэтому они тут же предположили, что это связано именно с культурными традициями.

Но более тщательное изучение показало, что длина палочек зависела от агрессивности и быстроты муравьев. Длинные палочки использовали для ловли агрессивных муравьев, а короткие – наоборот, для менее агрессивных.^[77] Вот так предполагаемая культура обернулась лишь адаптацией к данным обстоятельствам.

Тем не менее наши близкие родственники перенимают от других меньше, чем можно было ожидать. Скорее всего, большинство из них учится пользоваться инструментами на собственном опыте, а не друг у друга. Однако они мастера экспериментирования, и исследование показало, что они ведут себя как человеческие дети.

Исследователи поставили двух-четырехлетних детей и человекообразных обезьян перед непростыми задачами, которые можно было решить только спонтанным использованием инструментов. И оказалось, что их способы решения проблем мало отличались между собой.

ТЯЖЕЛЫЕ КОЧЕВНИКИ И ЛЕГКИЕ ЩЕЛКУНЧИКИ

Их перемещения не имеют ничего общего с бродяжничеством хищников или сезонной миграцией птиц и китов. Их миграции следуют своим собственным схемам, которые нельзя объяснить внешними факторами, такими как качество или наличие пищи, присутствие хищников и т. д.

Они даже окультуривают ландшафт, сооружая в некоторых местах так называемые слоновьи запруды. Это небольшие лужи с водой, пространство вокруг которых слоны держат свободным.

Они узнали характеристики своей территории от родителей, бабушек и дедушек и теперь бродят по местности. Это очень похоже на то, как делали наши предки или как кочевые народы все еще поступают сегодня. Но при такой кочевой жизни возникает досадная проблема. Даже толстокожие слоны не застрахованы от атак кровососов и поэтому делают из зеленых веток деревьев различные «мухобойки».^[78] Но подобная форма «изготовления» инструментов не позволяет говорить о культуре, потому что уж очень велика вероятность того, что животные придумают этот способ сами по себе. Ведь их способ добывания пищи и состоит как раз в обрывании листьев и веток. Забавно, что когда они не пользуются своими «мухобойками», то кладут их за ухо, как ремесленник свой карандаш.

Проблемы некоторых видов птиц, которые, как и шимпанзе, хотят добраться до вкусной сердцевины орехов, носят совершенно другой характер.

Они используют инструменты, а именно автомобили^[79], и проворачивают такой же умный трюк, какой придумал Луис фон Ан для оцифровки старинных книг.

Разные виды ворон взлетают высоко вверх, чтобы бросить вниз орехи или моллюсков, надеясь, что они разобьются и явят на свет свое вкусное нутро. Конечно, каждый полет связан с затратой энергии, и бывает досадно, если твердая оболочка не разбилась. Некоторые вороны, наверное, заметили, что дороги довольно твердые и что даже самые твердые орехи расколются, если по ним проедет машина. Дороги довольно опасны, поэтому есть риск расплатиться жизнью за желанный кусочек. В какой-то момент вороне, видимо, пришла в голову идея опробовать этот способ на перекрестке. И о чудо! Словно по волшебству, тяжелые вонючие штуковины останавливаются, когда загорается маленький красный огонек. Если горит желтый, нужно срочно убираться с дороги. Преимуществом было и то, что отпала необходимость подниматься высоко в воздух. Несомненно, впечатляющее достижение, даже если оно случайно, а не родилось в результате стратегических размышлений. А вот то, что случилось потом, действительно поражает. Животные копировали трюк друг у друга, и вот, спустя почти 30 лет с первых наблюдений, этот метод широко используется воронами в Японии. Генетически объяснить распространение этой техники за столь короткий временной промежуток нельзя, и маловероятно, что вороны пришли к такому решению только в Японии, а в остальном мире остались невеждами. Получается, что единственным объяснением остается только возникновение традиции и культурная передача информации.

Не так давно исследовательнице из Оксфорда Люси Эплин даже удалось предоставить эмпирические доказательства существования у птиц культуры. Она обучила нескольких пойманных в дикой природе синиц управляться с простым механизмом.

Речь шла о маленькой коробочке, выдававшей корм после короткого удара клювом. Потом эти кормушки установили на воле, куда выпустили и птиц. Спустя всего неделю большинство птиц освоили новое поведение. Это однозначное доказательство существования у птиц культурных механизмов было настолько впечатляющим, что его опубликовали в одном из самых значимых научных журналов Nature.^[80]

Видео с анализом социальной сети этой популяции можно найти в интернете.^[81]

ГУБКА НА НОСУ КАК ОБРАЗ ЖИЗНИ

Представить себе такое в природе сложно, хотя основания есть (см. главу «Кто я, а кто, собственно, ты?») – например, разнообразный образ жизни косаток, о котором мы поговорили выше. Но их образ жизни обусловлен культурой, так что какое-либо осознанное решение с их стороны не представляется возможным. А вот в группе дельфинов можно найти примечательный пример. Представьте, что вам нужно отмыть кухню, принести дрова для камина или поменять покрышку у машины. К какой группе вы относитесь: к тем, кто сделает все это в перчатках, или к тем, кто не станет брезговать и быстро расправится с работой, пусть и голыми руками? По моему опыту, вряд ли получится заставить любителей перчаток выполнить эту работу голыми руками. Они, конечно, могут крайне неохотно это сделать, но это вообще не в их стиле. То же самое с дельфинами.

В любой точке мира у дельфинов, живущих на мелководье, наблюдается типичное поведение. Они встают хвостом вверх и взрывают носами песок или ил. И с помощью эхолокации пытаются найти мелкую рыбешку, которая там прячется.

А вот на побережье Западной Австралии есть дельфины, которые носят «перчатки». Конечно, не в буквальном смысле этого слова – у дельфинов же нет рук. Но они надевают на носы морские губки, чтобы не поранить морды о камни и острые ракушки моллюсков.^[82]

Это особенно интересно, потому что, в отличие от широко распространенного свободного обмена информацией в сообществе с открытым исходным кодом, эти животные, похоже, хотят сохранить все в секрете.

Тут нужно пояснить два момента. Во-первых, с губками охотятся в основном одинокие особи, лишь в 6 % случаев рядом с ними находились не-«губочники». И хотя хватило бы пары секунд, чтобы подсмотреть технику, вся эта стратегия охоты кажется довольно сложной. Детеныши учатся ей очень поздно, после того как уже стали довольно успешными маленькими хищникам. Очень похоже на то, что животные хранят тайну и передают секрет только своим родственникам. Теперь вы понимаете всю ценность этой техники? Это могло бы быть правдоподобным объяснением, почему эта стратегия не получила более широкого распространения в популяции.

Судя по всему, эта манера использования инструмента не приносит никакой пользы. «Губочники» они или нет – это никак не влияет на их физическую форму, продолжительность жизни или успех при размножении. Похоже, это действительно просто образ жизни.

Такое поведение остается загадкой для исследователей. В любом случае это пример материальной культуры,^[83] так как детеныши учатся у старших особей, а количество «губочников» растет. К тому же другого возможного объяснения нет.

Однако «губочники» не единственные дельфины, которые используют инструменты. Среди них есть еще и «ракушечники». «Ракушечники» используют раковины, другими словами, домики улиток, чтобы выковыривать из них мелкую рыбешку.^[84] Пока не ясно, действительно ли раковины используются как инструмент или в них просто прячется рыба. Чтобы раковина считалась настоящим инструментом, ее должны использовать для ловли рыбы. Вот лежит на дне морском ракушка: может, дельфин ее положил туда как ловушку, а может, она просто так там лежит – вопрос использования ее в качестве инструмента пока открыт.

АРХИТЕКТУРА ЖИВОТНЫХ

Теперь представьте, что размер камней изменился. Дорога ведет туда же, куда и раньше, но теперь вблизи более мелкие камни, а вдали – большие.

Переводя взгляд с одного объекта на другой, оптическая иллюзия будет меняться, а отдаленные объекты вроде дерева будут казаться немного больше. Этот эффект помогает беседковым птицам, или шалашникам, казаться больше.^[85] Но этим изобретательность маленьких птичек не ограничивается.

В конце дороги нас встречает не просто одинокая птичка. Нет, наш шалашник стоит перед величественным зданием.

Беседочники являются близкими родственниками райских птиц, но, увы, в противоположность им лишь небольшое число видов столь роскошно окрашены. Большинство из них неказисты, по скромному оперению и телосложению они больше похожи на дроздов и напоминают этаких аскетичных интеллектуалов. Но, как это уже понятно по названию, беседочники строят беседки, ну, или шалаши. Хотя, если сравнивать с другими архитектурными творениями животных, уместнее называть эти строения дворцами. Эти птицы – настоящие мастера архитектуры. Эта конструкция имеет так же мало общего с обычными гнездами, как зефир с салатом из огурцов. Это любовные гнездышки, которые подобно пестрому оперению или красному кабриолету демонстрируют прекрасную физическую форму и привлекательность самца. И дело тут не в самой беседке, большое значение играет и декор. Поэтому самцы подвержены почти маниакальной страсти к коллекционированию. Тысячи мелочей, аккуратно распределенных по цветам, раскладываются перед домиком, а некоторые виды даже выкрашивают стены соком ягод.^[86] Якобы есть наблюдения, что они используют кусочки коры в качестве кистей.^[87] Готовые апартаменты великолепны, но совершенно бесполезны. Они призваны выполнить только одну роль – убедить самок в креативности архитектора.

Тут возникает соблазн наделить шалашик только эстетической ценностью, но некоторые исследователи, внимательно изучавшие процесс спаривания, предполагают, что есть и другая функция.

По их мнению, беседки препятствуют потенциальному изнасилованию. На первый взгляд это удивительно, ведь ожидаешь, что беседка – своего рода ловушка, из которой самка уже не вырвется. Но все наоборот.

Жених, пытаясь как-то впихнуть свою заднюю часть между крыльев, вынужден отказаться от своей позиции у входа, а наша непохотливая самка получает свободный проход наружу. Это явно противоречит наблюдениям, что изнасилование – успешная репродуктивная стратегия. Исследователи объясняют появление механизма антиизнасилований эволюцией, потому что в конечном итоге самки предпочитали самцов, менее склонных к насилию. Получается, что гены строителей безопасных беседок с защитой от изнасилования будут преобладать. Некоторые домики еще более безопасны – на тропинке к ним помещается только самка. Если самец захочет приблизиться – он будет вынужден оставаться снаружи своего строения. За это время самка успеет сбежать.

Эти невзрачные птички преподнесли еще много сюрпризов. Хотя трудолюбивые шалашники любят поворовать и побуянить на территории соседа, они берут молодых самцов в ученики. Конечно, обучение резко прекращается, стоит появиться потенциальной невесте, но до этого момента они являются прилежными учителями. Они учат принципам статики, приемам оптической иллюзии и несут учение о цвете и дизайне. С точки зрения человека, кстати, все это не походило бы на организованный урок, а скорее напоминало бы хаос. Вот несколько молодых шалашников организуют налет на беседку и частично ее разламывают, а взволнованный учитель быстро все ремонтирует. Вы никогда не задумывались, почему детям так нравится все ломать? Правильно, они получают возможность наблюдать за ремонтом. Точно так же и у беседковых птиц. А когда молодежь усвоила основы, они мастерят пробные домики, пусть даже они не привлекут ни одну посетительницу даже ночью и в туман, – все ради практики и углубления полученных знаний.

У птицеловов есть интересная история про Билли. Билли был пятнистым беседочником, и он, как и все в его роду, больше всего любил украшать свои сооружения элементами белого, зеленого и красного цветов. Однажды он попал в долину, где обитали только атласные шалашники. Тут украшали домики только синими иголками. И совсем скоро Билли начал копировать синий декор.^[88] Это удивительно, потому что обычно животные не отклоняются от однажды освоенного поведения, и это доказывает, что процесс социального обучения длится у животных всю жизнь.

Еще одним примером передачи культурной информации являются крики шалашников. Наверное, это весьма сексуально – включать в своей репертуар призывных криков новые штучки, поэтому птички вдруг могут начать звучать как табун ржущих лошадей. Это весьма забавно, но вызывает вопросы, если в ареале этих птиц лошадей вообще нет. Исследования показали, что лошади обитали в тех местах в приличных количествах лет пятьдесят назад. Получается, звук лошадиного ржания передавался из поколения в поколение. Как нам уже понятно после знакомства с материальной культурой, различное поведение в разных популяциях в условиях одинаковой среды обитания является сильным свидетельством культурной передачи информации. В отсутствие какого-либо другого возможного объяснения наличие культуры у шалашников считается весьма вероятным.^[89]

Кстати, постройки порой оказываются настолько привлекательными, что при определенных обстоятельствах появляется самка другого вида шалашников и позволяет увести себя на место свидания. Репродуктивные гибриды, конечно, перехитрили эволюцию, потому что на самом деле благодаря этому механизму виды должны были слиться, но этого не происходит. Думаю, эти птицы еще преподнесут нам не один сюрприз.

В конце стоит упомянуть, что романтическая история любви заканчивается так же, как в реальной жизни.

После успешного совокупления наш шалашник тут же выгоняет барышню на улицу. У этого господина есть дела поважнее. Его творение слишком прекрасно, чтобы растрачивать его потенциал на одну-единственную самку, если можно соблазнить десятки. Однако, чтобы спасти честь птиц, необходимо отметить, что большинство птиц-отцов, в отличие от большинства отцов-млекопитающих, являются верными и заботливыми.

ИНСТРУМЕНТЫ ВНЕ КУЛЬТУРЫ

Принципиально другой способ использования камней придумали роющие осы из рода Ammophila. Подобно нашим грунтоуплотняющим машинам, которыми прокладывают тропинки, дорожки и террасы, они усиленно утрамбовывают землю вокруг своих убежищ камнями размером с собственную голову.^[90]

Все знают Гензеля и Гретель из сказок братьев Гримм. В этой страшной сказке двое детей оказываются в лесу. Они мудро отмечают свой путь крошками последнего кусочка хлеба.

Точно так же отмечают дорогу различные виды муравьев, например, Aphaenogaster rudis. Другие их сородичи идут по оставленному следу и находят путь к еде. Ученые называют это мусорением, и это, несомненно, является формой использования инструментов.^[91]

Помните косаток, которые охотятся с помощью приманок? Одно животное придумало трюк, а остальные особи за ним повторяют.

А тут основная идея придумана не муравьями, но, может быть, динозаврами 200 миллионов лет назад. Динозавры – общие предки птиц и рептилий. И в обеих группах наблюдалась рыбалка на приманку. Например, некоторые чайки^[92], цапли^[93] и даже, возможно, вороны^[94] приманивают рыбу ягодами, перышками или хлебными крошками, а обычный для Америки кроличий сыч приманивает жуков коровьим навозом.^[95] Некоторые виды крокодилов^[96] кладут себе на морду палочки для приманивания птиц. Для легкомысленной пташки, которая сочтет эти палочки пригодными для строительства гнезда, это будут последние мгновения.

Являются ли все эти примеры культурой – большой вопрос. Изобретены ли эти способы и передавались ли они другим через обучение или это эволюционные способы, возникшие в результате отбора? В разделе «От мышления» мы еще познакомимся поближе со стратегическим мышлением и тем, как здорово некоторые птицы умеют решать сложные задачи. Возможно, Орен Хассон, ученый и кинолюбитель из Израиля, случайно стал свидетелем момента, когда ранее упомянутая ворона ловила рыбу на приманку.

Кто знает, может, через несколько лет все вороны Рамат-Гана около Тель-Авива будут ловить рыбу с помощью приманки. Тогда мы бы получили убедительное доказательство существования культуры, как в случае с японскими воронами и их автомобильным решением проблем с орехами.

И хотя мы уверены, что уже хорошо понимаем окружающий нас мир, относительно поведения животных мы все еще блуждаем в глубокой тьме. Кто знает, быть может, вы обнаружите еще один интересный образец поведения в собственном саду, за углом или во время следующего отпуска. Нужно просто держать глаза открытыми.