Жемчужина её моря

Пролог

1693 год

Южная часть Атлантического океана

Ложь – самая надежная маска, скрывающая лицо и постыдные помыслы. Но мало кто осознает, что эта маска покрыта шипами. И в один прекрасный момент шипы проткнут твои глаза, обнажат помыслы и стыд, текущий по венам.

Неважно, во имя каких целей ты лжешь: благородных или не очень.

Ведь ложь – это яд. Яд, который прожжет тебе горло и выцарапает глаза.

Это тот самый враг, который торжественно вручит нож твоим друзьям, а уж они воткнут его в твою спину, пока глаза будут кровоточить, а горло жечь от яда. Здорово, не так ли?

Ей почти никогда не было страшно. Почти. Но сейчас, когда руки были связаны за спиной, а сама она ощущала качку корабля, она боялась. Боялась, что все повторится. Что люди, которым была дана защита, растерзают ее без суда и следствия. Это было бы справедливо, несмотря на тупую боль в сердце. Все повторялось. А она могла лишь молча ждать приговора, сидя в трюме. Пленница на «Свободе».

Ложь прожгла трахею, обнажив весь стыд, но не всю правду. Но еще не вечер, не так ли? Склянки пока не отбили ужин. А это значит, что можно вспомнить, как все докатилось до этой справедливости и лжи во благо.

Глава I

Карта одноглазого Борда

Капитан Чайка

1693 год

Аргентина,

провинция Буэнос-Айрес, город Магдалена

Светские мероприятия были ему чужды. Ровно, как и их терпкое вино, лживые улыбки и показное богатство. Иногда, конечно, приятно было понаходиться в компании лжецов, чтобы украсть их драгоценности и уйти в закат. Дополнительный доход никогда не будет лишним. К тому же, одна его часть стабильно уходит на пожертвования для детей-сирот, живущих в приютах при церквях. Одна из причин, почему его имя с презрением сплевывают с языка.

Впрочем, попасть именно на это мероприятие было чертовски важно. Встреча, которая состоится через час, должна будет решить его судьбу и поспособствовать достижению маленькой цели.

Команда знала, что он охотится за картой одноглазого Борда. Но они думали, что эта авантюра была затеяна ради сокровищ. Не то, чтобы пираты часто зарывали свои скудные сбережения на необитаемых островах. Просто помимо сокровищ этот кусок пергамента содержал информацию о его спасении. Там, в месте, отмеченном крестом, есть и драгоценности, разумеется, однако они не его цель. Он ищет то, что поможет…

Впрочем, не так важно, чего ищет он. В разы интересней сейчас послушать историю о дочери Борда, которая спрятала заветную карту так, что ни одному пирату старого поколения не удалось ее разыскать. В конечном итоге истории о клочке бумаги и вовсе превратились в легенды и вымыслы. Но только не для него. Он будет вечно благодарить госпожу Фортуну за столь щедрую наводку.

Каталина Борд была единственной дочерью морского волка и какой-то деревенской женщины. Вроде бы. Любима отцом, она была сослана в монастырь сразу после того, как ее родитель нарисовал заветную карту, дабы защитить клочок бумаги от загребущих ручонок. Не самый умный поступок папаши, но никто и не говорит, что пират должен быть умен. Хитер – да, но умен…

Уже на тот момент за клочком бумаги шла охота – любителей присвоить себе чужое было немало. Надеясь защитить путь к богатствам и кое-чему еще в божьем доме, Борд сильно просчитался. Конечно, его дочь была храброй девушкой и спрятала наследие отца в укромном месте монастыря, не рассказав о нем "охотникам" даже под жуткими пытками, которым ее подвергли в надежде разговорить молодую послушницу. Это было очевидно, что недоброжелатели Борда откроют охоту на его дочь и то, что она спрятала. Впрочем, на тот момент сам Борд отдал концы, а посему позаботиться о его дочурке было некому. Разве что, богу, но, учитывая кончину дочери пирата, господу не было никакого дела до молодой послушницы.

Говорят, ее повесили в монастырском лесу после того, как не вышло выбить из нее информацию о местонахождении карты. Ходили слухи, что с того дня лес считается проклятым из-за того, что истерзанная Каталина была повешена с жуткой улыбкой на милом личике. Шептались, что сам Дьявол вселился в ее тело и помог сохранить молчание до конца ее короткой жизни. С тех незапамятных времен монастырь опустел, а в лес при нем не рисковали ходить, боясь встретить дух повешенной дочери пирата. Что же касается карты, то никто так и не смог найти ее. Пока не смог.

Но это не значит, что и он не сможет. Он знал, где искать. Чувствовал, что заветный клочок бумаги у него в руках. Он нужен был ему позарез. От него буквально зависела его жизнь. Чертова ирония госпожи Судьбы.

На этот светский прием было не так просто попасть двум причинам: отсутствии приглашения и маски, ведь это бал-карнавал. Так что пришлось раскошелиться на маску и выкупить приглашение, чтобы проникнуть к сливкам общества и человеку, с которым ему была назначена встреча, сулящая надежду на обретение долгожданной свободы. И сокровищ, разумеется.

Его темно-зеленый камзол с золотой оторочкой и большими пуговицами видал времена и получше, по правде говоря. Темные штаны были заправлены в высокие кожаные сапоги, начищенные до блеска. Из-под камзола виднелась накрахмаленная светлая рубаха – Адель постаралась на славу, пусть ему и пришлось выслушать возмущения на тему о том, что она не его прачка. Волосы были подвязаны лентой в цвет самого камзола, а лицо скрывала черная маска с острым золотым клювом ворона, оставляя открытыми лишь щелочки для глаз, да ухмыляющийся рот.

Дом какого-то барона, чье имя он не потрудился выучить, был огромным, а если из него продать всю мебель и предметы интерьера, то смело можно было избавить от бедности пару приютов и небольшую деревушку в придачу.

В роскошном зале, где проводился прием, было много гостей. Их лица полностью или частично скрывали самые разнообразные и богато украшенные маски, подходящие к их нарядам. Для удобства из зала убрали почти всю мебель, оставив лишь несколько соф и кресел на тот случай, если гости захотят передохнуть. На небольших столах, находящихся в разных частях большой гостиной, стояли бокалы с напитками, а на специальных подставках расположились маленькие десерты, дразнящие своими ягодами и сладкими кремами.

Звучала негромкая мелодия и некоторые пары танцевали, пока иные отдавали свое предпочтение алкоголю и флирту с незнакомцами.

Вооружившись вином, он умело обогнул одного лорда, который со всей искренностью жаловался своему компаньону на то, что где-то потерял фамильную печатку. Золотое кольцо с семейным гербом и маленьким аметистом. Печатка была спрятана в кармане его камзола. Не первая безделушка, которую он украл. И не последняя. Ловкость рук, отвлекающие внимание разговоры и фамильной драгоценности больше нет на пальце лорда.

– Мистер Обри!

Он обернулся, услышав свою фамилию. Единственная правдивая вещь, оставшаяся от его растерзанной личности. Впрочем, сейчас не до выказывания сожалений.

Приближающийся мужчина годился ему в отцы. Волосы с проседью были зачесаны на одну сторону, а из-под светлого камзола виднелся живот, свидетельствующий о непомерном аппетите герцога… Нда, его длинная фамилия так некстати выскочила из головы. Ну и черт с ним.

Обри со всей своей обаятельностью улыбнулся герцогу Нуичертсним и его… спутнице, годившейся аристократу в дочери. Девушку, к слову, герцог приобнимал за талию совсем не по-дочерни. Старый мудак. Ее он уже видел здесь. Сложно не обратить внимания на леди, одетую в пышное платье насыщенно красного цвета. Ее плечи были обнажены, корсет, утягивающий и приподнимающий грудь открывал вид на декольте. Шею венчало тяжелое украшение, больше похожее на кровавую рану, нежели на ожерелье. Такое точно не украсть. Светло-каштановые волосы незнакомки были собраны в прическу на затылке, поддерживаемую шпильками и бутонами нераскрывшихся алых роз. Передние локоны были закручены и красиво обрамляли лицо, скрытое мягкой маской, отделанной черным кружевом. И только сейчас Обри обратил внимание на ее глаза. Очи разного цвета. Будто некий мастер решил таким образом позабавиться над своим творением и сделал правый глаз голубым, а левый – зеленым.

– Мистер Обри, я хотел представить Вас дочери барона де Кьяри. Мисс Бернадетта де Кьяри, это мистер Обри. К сожалению, он отказался раскрывать своего имени, решив сохранить таинственность этим вечером.

– Мое почтение, мисс де Кьяри, – Обри одарил дочь барона обворожительной улыбкой, беря ее протянутую руку и оставляя на кисти, скрытую алой шелковой перчаткой, поцелуй.

– Мне тоже приятно познакомиться с Вами, мистер Обри, – девушка, похожая на розу, сложила руки на животе, будто и вовсе не желала принимать участие в беседе. Ее лицо было бесстрастным, а спокойствие проглядывалось даже сквозь маску.

– Позвольте оставить Вас на попечение мистера Обри, мисс де Кьяри. Мне нужно успеть обговорить одну вещь с Вашим отцом, а Вы пока послушаете рассказы молодого любителя тайн. Он только-только сошел на сушу и, уверен, будет готов поведать что-нибудь о Вашем любимом море, – герцог Нуичертсним со всей нежностью прикоснулся к открытым плечам дочери барона, которая будто бы сжалась от этого невинного прикосновения, кивнул Обри, коротко, будто сына, обнимая его и был таков. Похоже, старый герцог и не заметил пропажи часов на золотой цепочке, еще пару мгновений назад продетых через петлю жилета.

– Кажется, Вы не очень рады моему обществу, –заметил Обри, ловко и не заметно пряча украденные часы в кармане камзола. После он поднес бокал с вином к губам, делая небольшой глоток. Отвратительное пойло.

– Не хочу утруждать Вас, – вежливо отозвалась мисс де Кьяри, скользнув по нему глазами. Изучающими и внимательными.

– Герцог сказал, что Вам нравится море. Может, я мог бы что-нибудь Вам о нем рассказать? – время до встречи у него еще было. Через десять минут нужно будет покинуть зал, проникнуть в библиотеку, находящуюся в следующем зале, а там его будет ждать некто, кто расскажет о части нужной информации. Другую часть информации получит его старпом, а после они объединят полученные сведения и…

– Зачем Вы украли его часы, мистер Обри?

Обри даже опешил от вопроса, едва удержав маску спокойствия на лице и чуть не подавившись вином. Похоже, только старый герцог и не заметил пропажи. В отличие от этой наблюдательной девушки.

Бернадетта де Кьяри встретилась с ним взглядами, скрещивая руки на своей тревожно открытой груди. Однако, ее лицо, скрытое маской, было бесстрастным и будто бы отрешенным. Это вызывало невольный интерес у Обри, учитывая, что светская девушка заметила ловкость его рук, так еще и спокойно поинтересовалась, зачем это было сделано. Она не так проста, как могло показаться.

– А зачем Вы позволили ему так откровенно обнимать Вас, мисс де Кьяри?

Обри ловко парировал ее вопрос, позволив себе слабую усмешку, отпечатавшуюся в его глазах. Герцог был слишком старым для молодой дочери барона, так что вопрос был вполне справедливым. Он никогда не отличался изысканными манерами, но Бернадетта будто бы и не обратила внимания на эту бестактность.

– Потому что мы помолвлены. Я честна с Вами, мистер Обри, – ее голос был спокойным, но глаза, смотревшие на него… в них плескалась ненависть, грозящая вырваться наружу. Впрочем, самообладания ей было не занимать. Как и честности. Что ж… выходит, честность за честность?

– Потому что я вор этим вечером и моя работа – обкрадывать таких мерзких людей, как он.

Почти что честный ответ. Но Обри и правда ведь был вором этим вечером, так что он почти не солгал. И будет вором, пока не узнает нужные ему сведения. А после никто и не вспомнит о том, что на вечере присутствовал молодой и начинающий торговец, якобы горящий желанием влиться в общество аристократов. Очередная ложь, но что поделать? С недавних пор вся его жизнь и основывалась на этом.

– Какое Ваше настоящее имя? – ненависть в разных глазах утихла также быстро, как утихает шторм в море. Теперь в них появилось спокойствие и бесстрастие. Казалось, что и разговор она продолжает без особого интереса, движимая просто желанием скоротать время до прихода будущего мужа, а не чтобы докопаться до правды.

– У меня много имен, – Обри беззаботно улыбнулся, даже плечами пожав, кинув торопливый взгляд на свои часы, висевшие на цепочке. Пять минут. У него есть еще пять минут.

– Торопитесь, мистер Обри?

– Разве что немного.

Бернадетта медленно кивнула, будто его таинственные слова могли хоть что-то ей прояснить. Она обвела глазами зал, простирающийся за чужой спиной и людей, от души веселящихся на этом мероприятии. Вот только этой молодой и наблюдательной девушке было не до веселья. Ее состояние всколыхнуло что-то в душе Обри, но тот отмахнулся от этого порыва грусти, как от лающей собаки. Не его это дело – лезть ей в душу с утешениями.

– Вы бы не хотели пояснить свои слова, мистер Обри?

Нет. Черта с два. Он научился держать рот на замке. И не собирается изменять этой славной привычке. Да, вероятность их пересечения с мисс де Кьяри была чертовски мала, но он не идиот, чтобы выкладывать ей все свои планы. Кто знает этих аристократских девушек, нежных как цветы и пугливых, как ланей? Он точно их не знал. А потому безопасней будет поберечь чужую психику. И свою фортуну.

– У меня назначена встреча. Но это все, что Вам стоит знать, мисс де Кьяри.

– Вы ничего не делаете за так, верно? Может… – голос дрогнул от прозвучавшего сомнения, но движения ее рук были уверенными. Молодая аристократка без сомнений избавляла свои тонкие пальцы от колец. Она уже было потянулась и к безымянному пальцу, но резко одернула руку и протянула ему свои украшения. – Может, я могла бы купить у Вас информацию, которая разнообразила бы мой вечер?

– Боюсь, мне больше по душе воровать, нежели принимать в дар, – Обри не сдержал смешка, взглянув на дорогие кольца. Он мог запросто взять их, чтобы в будущем продать, выдать нужную информацию и сбежать. Он мог быть безрассудным и рисковым. Но не с нежной аристократкой, желающей повеселиться этим вечером.

Лицо Бернадетты выражало негодование. Она поджала губы, смотря на кольца, горсткой лежащие в ее ладони и переливающиеся при свете свечей. Похоже, эта девушка не привыкла получать отказы. Но, отдавая должное ее манерам и воспитанию, она не закатила истерики на этой почве и даже не поклялась выдать его с потрохами.

– Тогда возьмите их на память обо мне, мистер Обри. Вы первый человек, отказавший мне, но это не умоляет моего желания помочь бедняку-вору.

Она взяла его руку. Их ладони не слишком отличались по величине, но тонкие пальцы Бернадетты вряд ли были покрыты мозолями. В отличие от его огрубевшей кожи рук. Обри не сопротивлялся, когда она вложила в его ладонь кольца, накрывая их пальцами.

– Вы ведь не аристократ. Моряк?

– Ваша наблюдательность не знает границ.

– Как и Ваша скрытность, мистер Обри.

– Что ж, попутного Вам ветра, мисс де Кьяри. Если госпожа Судьба будет благосклонна, то мы вновь встретимся.

– Непременно.

Кольца исчезли в потайном кармане камзола, а сам Обри поцеловал кисть аристократки. Та с какой-то благосклонностью кивнула ему, первая уходя прочь. И лишь сейчас он заметил, что де Кьяри слегка прихрамывала, да так, что определить, на какую именно ногу казалось непосильной задачей. Будто бы на обе ноги сразу.

Бросив еще один взгляд на девушку, похожую на упавший цветок, он развернулся и уверенно зашагал к выходу из главного зала, мельком взглянув на время и по пути отдав бокал с недопитым вином слуге. Тяжесть украденных драгоценностей приятно оттягивала его карманы.

Никто не обратил внимания на молодого человека, выскользнувшего из одного зала и мигом попавшего в другой. Слуги были слишком заняты гостями, а те – выпивкой и сплетнями. По правде говоря, Обри не понимал, для чего ему назначили эту встречу. Он и сам был готов переворошить весь монастырь и самостоятельно найти карту, но ему сообщили, что некто может облегчить его поиски. Впрочем, это были слова сомнительной правды, ведь если бы кто-то знал о местонахождении клочка бумаги, то сам бы воспользовался возможностью присвоить его себе. Что-то здесь было не так. Осталось лишь выяснить – что. И надеяться, что его и старпома не ждет западня от короны, пустившей эту уловку дабы отправить их на виселицу.

Библиотека была просторной и темной. В больших шкафах стояло бесчисленное множество самых разных книг, скрытых под вуалью темноты. Даже свет луны из больших не скрытых тяжелыми портьерами окон не мог полностью осветить помещение. Его уже ждали. Некто, чье лицо было скрыто маской, стоял, прислонившись к каминной полке, поглядывая на свои карманные часы.

– Добрый вечер, – проговорил Обри, затворяя за собой дверь и лишая их с незнакомцем последнего источника света, льющегося из коридора.

– Перейдем сразу к делу, капитан, – без обиняков начал незнакомец, переводя взгляд на Обри и пряча свои часы в кармане. – Я помогу Вам, а Вы, в свою очередь, мне.

– Разумеется, сэр. Назовите цену.

Послышался тихий смешок, а после незнакомец покачал головой.

– Деньги мне не нужны. Вы поможете с перевозкой груза.

– Контрабанда?

– Ну, если двадцать семь клеток с обезьянами капуцин можно так назвать, то да.

Обри опешил во второй раз за этот вечер. Брови под его маской сошлись на переносице. Он не понимал смысла сказанного. Точнее, понимал, но не мог сопоставить как связана информация с обычной перевозкой животных. В конце концов, незнакомец мог с легкостью нанять любое судно для перевозки обезьян. Так в чем же подвох?

– Простите, но, кажется, я не совсем понимаю Вас.

– Понимаю Ваше смятение, капитан, – незнакомец кивнул, но в его голосе все еще слышались веселые нотки. – Чтобы перевезти такое количество обезьян нужно неплохо заплатить за это, так еще и обеспечить зверьков пропитанием, поскольку покупателю они нужны в отличном и живом состоянии. А это все обходится в весьма круглую сумму. Поэтому все эти расходы берете на себя Вы. Если, конечно, Вам все еще нужна информация о местонахождении карты Борда.

– Куда, говорите, нужно доставить мартышек?

***

– Ты, нахер, шутишь что ли?

Помещение было темным. И вонючим. Освещения одной масляной лампы было недостаточно, однако, масштаб проблемы был виден на лицо. Девушка, выглядевшая лет на девятнадцать с волосами, похожими на рыжие волны, стояла со скрещенными на груди руками и взирала попеременно то на капитана, то на клетки с капуцинами, стоящими на складе, что был позади таверны, в которой ей, как старпому, назначили встречу. Ее серые глаза смотрели с упреком и, если бы перед ней был кто-то иной, он бы начал уже заикаться. Однако, Обри было не привыкать выдерживать крутой нрав подруги, и он лишь пожал плечами.

– Нисколько. За перевозку этих мартышек мы получили нужные сведенья, Адель, так что нам ли жаловаться? Осталось лишь купить им еды, найти карту и можно отчаливать.

Грозовые глаза старпома закатились. Острые черты лица делали ее похожей на хищницу, но ни усмехающийся изгиб губ, ни веснушки не смягчали выражения ее лика или нрава. Она была необузданным и непокорным пламенем на его судне. Мало какой смельчак посмел бы ослушаться ее приказов во время работы, несмотря на ее рост в пять добрых футов и три дюйма. Одета была старпом в свою привычную одежду – свободные темные штаны, короткие сапоги, да белую рубаху, поддерживаемую корсажем с яркой вышивкой. На шее болтались подвески, а руки были увенчаны множеством браслетов.

– Правильно ли я понимаю, что за жрачкой для этих… мартышек пойду я?

– Абсолютно верно.

– Хорошо, капитан. Но учти, что ухаживать за твоим товаром я не буду. Сам выберешь счастливчика и поручишь ему эти обязанности.

– Любой, кому выпала участь дежурить на камбузе сочтет за честь кормить мартышек.

– Это уж точно.

Адель миролюбиво фыркнула, в миг повеселев при воспоминании о камбузе и ворчливом коке, которого все старались избегать как чумы и цинги. Обри всегда знал, как поднять подруге и старпому по совместительству настроение. Не даром они были знакомы уже около десяти лет.

Было решено разделиться: Обри пойдет искать карту, чье местонахождение любезно сообщили Адель, пока сама она отправится искать еду для живности, а после вернется на корабль и поручит морякам перенести клетки на судно. Стоило немного поторопиться, если он хотел хоть немного поспать этой ночью.

А дальше они вернутся на маршрут «пиратский круг»¹, проследовав к берегам Южной Африки, где отдадут груз. Будет видно, продолжат ли они следование по маршруту или же сойдут с него, дабы сменить курс на тот, что будет указан в карте. Но об этом капитан будет думать завтра утром. Сейчас были другие задачи и цели.

Добраться до про́клятого леса, находящегося буквально на границе этого маленького города, труда не составило. А вот пробраться через него с предусмотрительно надетой черной повязкой на один глаз (чтобы после быстрее привыкнуть к темноте) было той еще неприятной задачкой. Лес был буквально диким, темным и неприступным. Его колючие лапы-ветви и когти в виде корней и коряг так и норовили, если не остановить, то причинить боль капитану. Приходилось орудовать кортиком², чтобы хоть как-то избавиться от помех на своем пути. Атмосферы мрачному и проклятому лесу добавляла темень и попеременный свет луны, которая так и хотела спрятаться за ближайшим облаком и больше не показываться. Будто не хотела видеть то, что должно было произойти.

Впрочем, несмотря на всю суровость и не дружелюбность леса, на счастье Обри он довольно быстро стал редеть, а его звуки стихать, выводя искателя карты к печально заброшенному монастырю, что был частично разрушен и частично разграблен. Мертвый дом бога не перенес того, что сотворили с одной из его послушниц, повешенной на ветке старого дерева. Двери монастыря были приветливо открыты, будто приглашая путника внутрь – в свою черную и зияющую пасть.

Если бы рядом была старпом, она бы нарушила тишину каким-нибудь вопросом, вроде того, куда могло деться тело Каталины. Ей, как девушке, росшей в монастыре около девяти лет, было бы здесь не по себе. Впрочем, учитывая, что в свое время Обри также мог попасть в похожее место, ему тоже здесь не шибко нравилось. Моряки были суеверными ребятами, опасающимися мертвецов, но он знал – в этом мире есть существа гораздо страшнее трупов.

Вдохнув, будто перед погружением в воду, капитан вошел в мрачный и разрушенный монастырь, отворяемая дверь которого выразила протест гулким скрипом. Если бы он был подготовлен получше, то захватил бы не только оружие, но и какой-нибудь огарок свечи. А так придется бродить в темноте этого мертвого места. Остается надеяться, что госпожа Фортуна поможет быстро отыскать злосчастную карту. Он переместил повязку на открытый глаз, быстро привыкая к окружающей темноте.

Внутри пахло затхлостью, одиночеством и гнилью. Поежившись, он мельком оглядел пустые стены, не думая о том, всегда ли они были такими или кто-то снял оттуда иконы, продав их. Ему здесь не нравилось. В голову лезли не самые добрые воспоминания, но он упорно гнал их прочь. Еще не хватало из-за прошлого взвинчивать себя тогда, когда нужна была полная сосредоточенность.

Вспоминая слова старпома, он двинулся к прогнившим ступеням лестницы, ведущей на второй этаж. Если бы не подсказки незнакомцев, капитан стал бы в первую очередь обыскивать кельи, что расположились на первом этаже, а так сейчас он сэкономит время, проследовав на второй этаж, где располагались другие помещения.

Проверяя, выдержат ли хлипкие и стонущие ступени его вес, Обри медленно поднимался по пыльным и гнилым доскам наверх. Оказавшись на другом этаже в коридоре с голыми и грязными стенами, вспоминая, что ему нужно найти ризницу³.

Кто бы мог подумать, что спрятанный клочок бумаги следует искать в таком непримечательном месте. Адель, как бывшая воспитанница божьего дома, имела представление о том, что это за страшное место. Из ее слов было известно, что помещение всегда было под замком, но, учитывая, где он находился, не исключено, что замка давно нет, а само помещение разграблено, как и прочие. Но он не терял надежду.

Блуждая между настежь распахнутыми комнатами, он пытался найти нужную, пока наконец не нашел ризницу. Внутри нее на грязном деревянном полу валялись металлические сосуды. Само помещение было ужасно маленьким: небольшой комод, на котором лежали никому не нужные кипы бумаг, да распахнутый шкаф, в котором висели церковные одеяния, истлевшие от времени.

Первым делом он проверил шкаф, изрядно напылив темными одеяниями, вновь жалея, что не захватил с собой источник света. Но там, как и следовало ожидать, ничего не было. Тогда он исследовал ящики комода и наконец стал шарить среди монастырских скучных документов. Ничего важного на страницах толстых журналов не было, но несмотря на это он иногда пытался вчитываться в написанное.

Когда груда документов оказалась на полу, а сам Обри стал сомневаться в верности полученных сведений он не без труда (глаз уже начал уставать от напряжения, так что пришлось вновь переместить повязку) заприметил маленькую выемку на крышке комода. Он пошкрябал ногтем по еле приметной вырезанной выемке, пытаясь ее приподнять. Но меньше чем через минуту, когда стало ясно, что просто так потайной ящик не откроется, он вынул кортик из ножен, висевших на поясном ремне и стал поддевать острием выемку.

Совсем скоро часть ветхого комода поддалась. Ловко сделанная и спрятанная выемка с тихим скрипом оторвалась от поверхности, являя небольшое углубление, в котором лежал клочок бумаги.

Обри довольно усмехнулся, пряча кортик обратно в ножны, и со всей осторожностью забирая кусок пергамента из комода. Кто бы мог подумать, что умная Каталина Борд спрячет маршрут в таком неприметном и потайном месте.

Но, стоило ему развернуть бумагу, как вся радость быстро улетучилась. Хмурясь, Обри вышел из ризницы и подошел к ближайшему окну, стягивая повязку и быстро начиная моргать.

«Место погребения хранит проклятую карту. Жаль, Лукавый не забрал свое творение вместе с ее пострадавшей душой».

Обри еще раз перечитал написанное, готовый взвыть от досады. Кажется, помимо огарка свечи он также забыл захватить с собой лопату. Сейчас он был готов поклясться, что слышит смех госпожи Судьбы и ее сестры Фортуны, показывающей ему свою гребанную задницу.

Он едва ли не бегом выскочил из мертвого божьего дома. Обогнув его, капитан оказался на заднем дворе, служащем этаким кладбищем. В погребе-усыпальнице, увенчанной крестом, не было двери, так что Обри смело шагнул внутрь, натыкаясь на гробы, которые стояли друг на друге. Между прогнивших досок торчали всякие мертвые веточки и прутики, так что не исключено, что раньше этот… склад могил украшали всякими вербами или другими церковными обрядными вещами.

Надеяться, что отыскать карту будет просто, уже не приходилось. А, учитывая, что гробов было… внушительное количество, времени, чтобы заглянуть в каждый потребовалось бы слишком много. Но, ради приличия, капитан все же постарался. Поставив ногу в выступ одного из гробов, он уцепился пальцами за другой, проклиная монашек за то, что те не подписали эти могилы. Подтянувшись, он смог посмотреть на четвертый гроб, лежащий на самом верху одной из множества таких пирамид. Он даже честно постарался открыть заколоченную крышку, но, едва не полетев обратно на землю, с трудом восстановил равновесие и слез с пирамиды. Такими темпами он ни черта здесь не найдет.

Возможно, тело Каталины покоилось не здесь? Не среди отпетых монашек, чьи души были чище стеклянной бутылки. Но, если не в этой усыпальнице, то где?

Выйдя из затхлого помещения, капитан обогнул его, с наслаждением вдыхая свежий воздух и замечая покосившийся крест, стоящий чуть позади склада гробов. Могила была заросшей и выглядела одиноко среди пустой земли. Но, табличка, прибитая к кресту, особой надежды Обри не добавила, несмотря на то, что здесь и похоронили дочь Борда. Вероятнее всего, монашки не хотели хоронить одержимую Дьяволом рядом с другими сестрами и потому упрятали ее тело подальше от других.

Меньше всего ему сейчас хотелось руками рыть землю. Но жизнь не всегда позволяет делать то, что хочется. Хорошо, раз так, то он достанет чертову карту буквально из-под земли.

Небрежно кинув камзол на землю, Обри опустился на колени, закатав рукава своей рубахи и стал рыть. Почва была прохладной и рыхлой. Она забивалась под ногти, пачкала одежду и летела в лицо. Он никогда не задумывался, на какой глубине рыли могилы, но, надеялся, что не слишком глубоко. Меньше всего ему хотелось до рассвета руками рыть могилу.

Надеясь ускорить процесс, капитан старался активней работать руками, раскидывая комья земли в стороны и углубляясь на дюймы вниз. Когда мышцы предательски сводило судорогой, он вставал, пару минут разминался и вновь принимался за дело, не обращая внимания ни на саднящие пальцы, ни на пот, застилающий глаза. Им двигало упрямство и упорство.

И, если он не хочет оказаться там, где роет землю, стоило все же отыскать чертову карту. Иногда ему казалось, что Смерть дышала в затылок, касаясь шеи своими ледяными руками.

Обри думал, что прошла вечность, когда немые пальцы наконец ощутили что-то помимо проклятой почвы. А еще он думал, что могилы нужно рыть чуть больше, чем три с половиной фута. Но ему же лучше, что Каталину не похоронили еще глубже.

Не обращая внимания на ноющие мышцы, капитан раскидал последние клочья земли в стороны, открывая вид на серый и частично разложившийся саван. Уже готовый молиться богу, в которого не верил, он достал кортик и разрезал ткань, стараясь не вдыхать полной грудью прекрасные запахи разложения. Дерьмо, если он еще раз подумает о том, как отвратительно пахнет на кубрике, нужно будет непременно вспомнить этот очаровательный запах, от которого хотелось проблеваться.

Сдерживая рвотные позывы, он без тени брезгливости взглянул на разложившее тело, обнажившее грязные кости. Аккурат меж ребер застрял не менее грязный листик, видимо, случайно провалившийся туда и только каким-то чудом не разложившийся. Видимо, тело было забальзамировано и лишь это позволило ожившему мифу не кануть в лету. Выхватив его, Обри быстро отполз в сторону, но его все равно вывернуло наизнанку от бодрящего аромата Каталины.

Утерев рот рукавом рубахи, капитан наконец развернул заветную находку, испачкавшуюся в… лучше не знать, в чем, пока его опять не вывернуло на траву.

Бумага была пожухлой и желтой, покрытой тонким слоем грязи, но маршрут, написанный на ней чуть выцветшими чернилами, был вполне себе разборчив. Капитан мельком скользнул глазами по тексту, понимая, что не может разобрать ни слова. Возможно, все дело в усталости и плохом свете. Он разберется с этой неприятностью позже.