Пешки

Кате не хотелось с ней разговаривать, она ничего не ответила.

Зато ее услышали другие женщины в очереди.

– Что же хорошего, денег-то на продукты где брать?

– Ой, вы знаете, я позавчера с семьей к вам переехала. Из Донецка мы! – найдя собеседника, радостно начала женщина. – Там цены в пять раз больше ваших, город обстреливают, страшно из дома выходить, каждый день по несколько человек убивают.

Про пособия и пенсии я уж молчу совсем. Если бы не гуманитарная помощь из России, мы бы уже давно с голоду подохли все.

«– Вам хоть гуманитарную помощь давали, а у нас здесь и этого нет», – сказала местная жительница. – Вы просто здесь мало еще живете. Поживите с недельку, все сами поймете.

– Эх, люди! Не дай вам Бог, чтобы здесь начали разрываться снаряды. «По сравнению с этим ужасом все остальное ерунда», – сказала беженка.

– Здесь и без снарядов дерьма хватает, – зло ответил мужчина, стоящий в очереди.

Сергей, не спеша вел автомобиль по центральной улице города.

– У тебя-то как дела?

– Да все плохо, Сережа. Я, наверное, не выдержу.

– Что, снова приходят?

Девушка стыдливо кивнула головой.

– Суки! И ведь управы на них нет, они теперь сами власть.

А что Максим?

– А что он может? Вмешается – убьют, да и на работе он целыми днями.

Катя не стала говорить брату об ужасном отношении Максима к ней. – Со мной в очереди стояла беженка из Донецка. Говорит, что город постоянно обстреливают. Как ты думаешь, Сергей, ополченцы могут нас обстреливать?

– Нет! Хотели бы, давно уже обстреляли – у них техники сейчас хватает. Не стреляют, потому что есть мы, мирные жители, а «укры», суки, этим пользуются, как живым щитом. Я с Пашкой общаюсь, мы с ним в институте учились. Он донецкий сам, много что рассказывает. Представляешь, через месяц на свадьбу пригласил! Я ему говорю: ты в своем уме, какая свадьба? Война же, стреляют. Он сказал, что насрать, мы, говорит, уже устали бояться – город живет обычной жизнью, даже кинотеатры работают. Представляешь, ходить в кинотеатр под обстрелами, это кошмар какой-то! А что, надоело, говорит, в подвалах жить. Прячутся только при массированных обстрелах, а так живут, работают. Денег ни хрена нет, живут за счет «гуманитарки» из России.

– А ты слышал, что ополченцы блокируют дороги и не пропускают транспорт с продуктами в нашу сторону?

– Да это полная брехня, Катя! Не ополченцы, а сами «укры» так делают. Ну подумай сама, блокирована только донецкая сторона, всё остальное контролируют АТО. Какой предприниматель будет что-то сюда привозить, если их обирают на постах? Пропадают грузовики вместе с водителями. Вспомни случай с машинами Макса.

Они подъехали к дому Кати.

– Спасибо, Сергей! Удачи тебе!

– Давай, Катюха, ты тоже держись, звони, если что.

ЗАХАР

– Ну что там? – спросил Захар вошедшего в здание бойца.

– Пока тихо, командир. Но, думаю, ночью снова попытаются прорвать оборону.

– Попытаются – встретим! Не впервой, – ответил Захар.

Раздался телефонный звонок, номер был скрыт.

– Да, кто это?

– Здорово, Захар! Как поживаешь? – в незнакомом голосе слышалась усмешка.

– Кто это? – сердито переспросил ополченец.

– Не кипятись, Захар. Армейку помнишь? Михаил я.

– Охренеть! Здорово, Миха! Не ожидал тебя услышать. Как ты? Ты где вообще? – Захар был рад услышать старого знакомого.

– Я где? Напротив, тебя, братишка! Ты меня пытаешься убить, а я – тебя. Жизнь, сука, непредсказуема.

– А, вон что! Ясно. «Что звонишь-то тогда?» —разочарованно спросил Захар.

– Слушай, встретиться нужно. Мне тут твои цифры дали, сказали, что ты батальоном командуешь. Если честно, братан, твои парни – большая заноза в заднице!

– Ты думаешь, сейчас подходящее время нам с тобой встречаться, Миха? Лично у меня нет желания видеть тебя.

– Да ладно, прекращай. Уверяю тебя, эта встреча не будет похожа на встречу старых друзей-сослуживцев. Разговор есть касаемо всех нас и города в целом.

– Хм, ну давай встретимся. Где?

– Подъезжай сюда. Слово даю: тебя пальцем никто не тронет. Давай часикам к семи. Ты на какой машине будешь? Я предупрежу, чтобы машину не трогали.

– Хорошо, жди, – коротко ответил Захар и отключился.

Может быть, его согласие вызвало у многих удивление, но ему было наплевать на мнение многих. Встретиться с врагом, который хотел что-то предложить, он посчитал правильным. Зная Миху, он понимал: тот просто так не позовет, и раз дал слово, то ничего с ним не случится. Он встретился с Иванычем и рассказал о предстоящей встрече.

– Что, думаешь, он тебе предложит? Перейти на их сторону? – Иваныч устало встал из кресла и стал прохаживаться по кабинету. Последние дни спать удавалось редко: украинская армия окружила город и регулярно обстреливала его из всех видов вооружения.

–Не знаю, возможно. Миха – парень жесткий. Помнится, он еще в армейке мечтал о красивой жизни с миллионами в карманах. В любом случае мне нужно с ним встретиться, узнать, что он хочет.

– Ты прав, Захар. Я спокоен. «Знаю, ты обязательно вернешься», – сказал Иваныч.

Сев в машину, Захар закурил. Время до встречи еще было, он устало откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Тишина… Стояла на редкость мертвая тишина: никто не стрелял, нигде не бомбили, в последние месяцы от спокойствия отвыкли. С Михой они были друзьями в армии: вместе проходили полосу препятствий, вместе участвовали в учениях. А сейчас он враг. Захар понимал это и не собирался менять свое мнение о бывшем друге.

«И когда это закончится? Что за странная война? Против кого воюем, и кто нас убивает? Мы сами, народ Украины, убиваем друг друга». Захар устал. Постоянное напряжение и должность командира не давали ему возможности отдыхать: он спал по три часа в сутки, все остальное время он воевал. Батальон Захара, состоящий из местных жителей, был у всех на слуху. Его бойцы первыми вступали в бой и никогда не отступали. Батальону везло: меньшее количество погибших и раненых, в других подразделениях потери были намного больше.

Виктор Иванович после отъезда Захара прилег на диван, стоящий здесь же, в кабинете, и, закрыв глаза, стал думать. Он догадывался, что Захару могут предложить. Наверняка информация об уходе из города сил ополчения дошла до «укров». Город придется сдать, и не только Славянск. Большую часть Донбасса придется отдать противнику, иначе никак. Территория региона огромна, а сил удерживать такую площадь попросту нет. «Удивительно, что мы до сих пор удерживаем Славянск, – в очередной раз подумал Виктор. – Тысяча с небольшим бойцов, большая часть из которых – мало обученные, не имеющие опыта мужчины, воюющие благодаря своему патриотизму и желанию быть независимыми. Тысяча против армии страны, у которой множество различного вооружения против нашей одной самоходки и нескольких артиллерийских орудий. Украинская армия непрофессиональная и не подготовлена к реальным боевым действиям – это факт. Именно поэтому мы еще живы. Но каждый день, каждая атака, каждая смерть украинского солдата делает эту армию более агрессивной. Если в начале АТО военные не хотели воевать против народа Донбасса, то уже сейчас они не чураются обстреливать городские районы, где живут мирные жители. Мы сами их учим: убивая врагов, мы заставляем их сослуживцев обозлиться против нас. Они начинают понимать закон войны: либо ты убьешь, либо тебя. У нас все наоборот: каждый погибший ополченец отпугивает желающих вступить в наши ряды. Добровольцы со всего мира ежедневно подъезжают в город, но остаются лишь единицы. Услышав автоматные выстрелы, разрыв артиллерийского снаряда, эти горе-добровольцы без объяснений уезжают в спешном порядке. Некоторые хитрят: говорят, что поедут защищать тот или иной город, деревню, поселок. Но там не ведутся боевые действия. Зачем вы там нужны? Здесь война, вы нужны именно здесь, а не в другом месте. Город придется сдать в ближайшее время, территория боевых действий растянулась, и ополчению необходимо сгруппироваться, собраться в единое целое, чтобы была возможность дать отпор „украм“». Иваныч резко встал с дивана и подошел к карте, висевшей на стене.

Захар ехал по изуродованному воронками ночному шоссе – участок, подконтрольный войскам АТО. Подъехав к указанному месту, боец увидел приближающиеся фары. Поравнявшись с БМП, Захар остановил машину. Из броневика вышли два вооруженных бойца в черной форме и масках.

– Где Миха? – спросил Захар.

– Он ждет тебя. Сейчас мы оденем тебе мешок на голову и отвезем к нему. По-другому ничего не выйдет.

– Ну тогда встречи не будет, – процедил Захар и открыл дверь машины, собираясь сесть.

– Тогда ты умрешь, – военный махнул рукой, и ствол пулемета, установленный на боевой машине пехоты, уставился на ополченца.

– А Миха – трепач, оказывается, – сдерживая ярость, сказал Захар.

«– Ну это ты ему сам скажешь», – сказал боец АТО, надевая на Захара наручники и мешок на голову.

Ехали долго, без остановок. Наконец Захара вытащили из машины и куда-то повели. Сняли с головы мешок, он зажмурился от яркого света. Постепенно глаза привыкли, и он увидел улыбающегося Миху, сидевшего в большом кожаном кресле.

– Здорово, Захар! Парни, снимите с него наручники и оставьте нас, – приказал он молчаливым бойцам.

– Ну ты и сука! Что за хрень? Сказал бы сразу, что меня повезут, как барана, я бы не поехал.

– Вот только поэтому и не сказал. Ты уж извини, меры предосторожности. Да ты присаживайся, братан, выпьешь? Да ладно, Захар, не злись. Просто не могу рисковать. Прости, братишка, – сделав смешную гримасу, сказал Миха.

– Где это мы?

Захар осмотрелся. Богато обставленное помещение без окон: картины на стенах, кожаная мебель, кондиционеры, наполнявшие всё помещение свежим, прохладным воздухом.

– Это офис одного бизнесмена, очень хорошего и успешного в свое время. Правда, недавно он стал сепаратистом. Ну мы и изъяли это бунгало для наших нужд.

– Бизнесмен-то хоть жив, или уже того – расстрелян как враг государства украинского?

– Ну, Захар, мы же не такие кровожадные! Откупился – отпустили. Что пить будешь? Или, может, травки или кокса? Для такого гостя все найдется.

– Нормально ты устроился, Миха. Водка есть?

Они выпили, не чокаясь.

– Ну как ты, Захар, как война тебе? Когда эта катавасия началась, я о тебе часто вспоминал: хотел с собой позвать. А потом узнал, что ты в ополчение ушел. Честно, даже расстроился.

– Воюем, Миха, воюем. И дальше будем воевать. Ты это хотел услышать? Ты-то как сам? Совесть-то не мучает земляков убивать?

– Какая совесть, братан? Мы же на войне – здесь без жертв не обойтись. Да и вы тоже не церемонитесь с нашими ребятами, которые, кстати, тоже украинцы.

– Мы свои земли защищаем. Заметь, это вы к нам пришли, а не наоборот. Не жилось спокойно – решили повоевать. Власти захотелось? Я вот смотрю на твои нашивки и понимаю, ты ведь не в украинской «регулярке». Частный батальон; националист, стало быть. «Когда же ты им стать-то успел?» —спросил Захар и, взяв бутылку водки, налил себе.

– Да, я командир частного батальона. Нас отдельно финансируют, и воюем мы сами по себе. Захар, я зарабатываю кучу бабла и уже стал миллионером. К тому времени, когда все закончится, мне до страны будет насрать! В принципе и сейчас плевать я хотел на весь этот выдуманный патриотизм. Захочу – куплю себе дом на берегу океана и буду жить и радоваться жизни, захочу – останусь и в политику полезу. Власть в наших руках. А тебе должно быть известно еще с армейки: у кого власть, тот и прав. А ты что? Ну, допустим, останешься ты жив, если в плен не попадешь, сбежишь в Россию, а кому ты там нужен? Никому. И все, не будет у тебя больше родины. Станешь ты врагом и предателем. – Миха налил себе еще водки и, достав из стоящей на столике коробки сигару, закурил.

– Приспособился ты на должном уровне. И много вас таких вояк? Как же ты собрался нас уничтожать, если сидишь здесь и бухаешь? Патриоты власти, – рассмеявшись, сказал Захар.

– Узнаю Захара, отморозка с Донбасса. Я-то здесь отдыхаю, набираюсь сил. А потом иду и воюю. Специфика у моего подразделения такая: в атаки пусть пехота ходит. Меня не удивляют твои подначки, и я даже не расстраиваюсь, зная, как вам промывают мозги «спецы» из Кремля. Но ты-то хоть понимаешь, за что воюешь, брат? Наверняка для тебя не будет новостью, что идет война наших западных друзей с вашими друзьями – москалями. А страна наша так, плацдарм, наживка для провокации. Мы с тобой просто пешки, понимаешь? Да что мы с тобой, вся наша славная Украина – затравка для нечто большего и серьезного. Нам дали в руки оружие и сказали «фас», вам дали оружие и велели защищаться. Пока мы убиваем друг друга, настоящая война идет в кабинетах. Но я-то ладно, хоть не зря рискую. А вот ты, Захар, зачем тебе это нужно?

– Мою тетю убили такие, как ты, борцы за национализм. Потом начались нападки на Донбасс, беспричинно нас начали оскорблять и упрекать в дружбе с русскими. Позже стали угрожать, потом те же нацисты сняли маски и решили управлять городами и регионами: захватывали городские администрации, арсеналы с оружием. Кому не нравилось, тех избивали и даже убивали. Ты хоть знал об этом? А, может, ты и сам принимал в этом участие?

– Прекрати! Я такими вещами не мараюсь. Зачем? А вот теперь выслушай и подумай, Захар. В самый разгар событий на Майдане радикалам стал платить анонимный источник.

Суммы были огромными! И, знаешь, за что платили? За то, чтобы сделать жителей Донбасса крайними, спровоцировать их на вооруженное противостояние. Русофобия, дружба с москалями, снос памятников. Ну разве непонятно, что это явная провокация? Кто платил, хрен знает. Но платит обычно тот, кому это выгодно. Украина? А зачем нам всем сдался этот вооруженный конфликт? На Донбассе ведь все было спокойно. Ну сменилась власть. Да и хрен с ним! Главное, чтобы работа была да деньги, платили. Так ведь у вас думают многие шахтеры. Подожди, не перебивай, дай досказать, – попросил Миха, увидев желание Захара вступить в разговор. – Теперь давай предположим, что платила Россия. Да-да, как бы странно это ни звучало, но Кремлю как раз-таки было выгодно, чтобы на Украине был хаос. После захвата Крыма было много недовольств и претензий к России, мировая общественность негодовала. И тут начался военный конфликт, и все как-то поутихло: Крым ушел на второй план. Попомни мои слова, про него скоро совсем забудут. Следующая выгода – это наличие своей армии на Украине.

Согласись, что так и есть! В твоем городе русских военных нет, но дальше, ближе к границе, русских бойцов предостаточно. Но, чтобы иметь незаметно свою армию, необходимо создать плацдарм – Донбасс идеально подходит для этого плана. Но опять же: пока все тихо и спокойно, спрятать армию не представляется возможным. Происходит следующее: неуправляемые радикалы разжигают толпу – этому стаду объяснять долго не нужно. Они начинают реветь и требовать уже от новой власти действий. А новому президенту сразу ругаться с теми, кто привел его к власти, никак нельзя – он соглашается. Вуаля! Русофобия, снос памятников, обвинение жителей Донбасса в дружбе с Россией. Ну что скажешь, как тебе такой сценарий, Захар? Давай еще выпьем. – Миха разлил водку.

– Да, интересно, ты прям настоящий политолог. Но в твоих фантазиях есть одна большая нестыковка: если ты говоришь, что российская армия сейчас на Донбассе, то, как же ты собираешься нас побеждать? Москали же вас всех на завтрак съедят и даже не подавятся, – Захар громко смеялся и видел, как собеседник переменился в лице. – Дурак ты, Миха, слишком много думаешь, шел бы лучше воевать, раз оружие в руки взял. Да и нет у нас никакой российской армии, сами мы воюем. Если российская армия появится на Украине, то украинская армия перестанет существовать – начнется другая война. Все это понимают: в России на такие провокации не пойдут. В том, что они нас спровоцировали, возможно, ты прав. Но, ты знаешь, я благодарен им за это. Правильно сделали. Получается, именно они открыли нам глаза. Я сейчас смотрю, как вы нас стараетесь убить, как ваш вонючий президент прогибается под западных шакалов, и просто охреневаю, – Захар встал, – вы убиваете детей, женщин, стариков, а в Киеве этим восхищаются. Вас в десятки раз больше, у вас куча оружия, но у вас нет мотива победить. А знаешь почему? Потому что вы – твари продажные и не знаете, за что воюете.

– Ты следи за базаром, Захар, – медленно подходя к Захару, процедил Миха сквозь зубы.

– А то, что, убьешь меня? ни хрена ты меня не тронешь. Ты слово давал. Хоть ты и подстилка европейская, но слово ты сдержишь.

Захар увернулся от кулака, летевшего ему в челюсть, и в свою очередь, не глядя, ударил Михе по печени. Тот сделал пару неловких движений и упал в кресло, зажавшись от боли.

– Вот видишь, Миха, я же говорил тебе, чтобы ты не здесь сидел, а делом занимался, совсем форму потерял.

– Ну ты и сука, Захар, – простонал от боли Миха.

– Ты для чего меня звал-то? Явно не для того, чтобы я послушал эту хрень.

– Вы город скоро оставите, мой батальон будет его первым брать. В городе останутся ваши сподвижники. И ты же понимаешь, что мы с ними сделаем. Но мы можем закрыть глаза на их предательство при условии, что вы при уходе оставите оружие и технику.

– Вот твоя сучья сущность, Миха. Твой батальон будет брать город. Что брать, если нас там не будет. Вы только и можете, что безоружных побеждать.

– Захар, мне похрен твои оскорбления. Я сказал – ты решай. Не сделаете – я там такой террор устрою, весь город вырежу. И еще: я запомнил этот удар и твои оскорбления. Придет время – сочтемся.

Захар рассмеялся.

– Хорошо, я передам твои слова. А ты запомни, Миха: попадешься мне на пути, я убью тебя, даю слово.

Очнулся Захар возле своей машины. Он с трудом вспомнил, что его привезли так же, как и увозили. После того как БМП остановилась, его силой вытащили и стали избивать, он отключился от удара в голову. Тело сильно болело, но особых повреждений не было. «Ладно хоть не грохнули», – подумал Захар, заводя машину. Все еще было тихо: ни артиллерийских выстрелов, ни даже автоматных очередей… Местность, которая на протяжении нескольких месяцев ежедневно обстреливалась из всех видов оружия, сейчас была безмолвной. Это было очень необычно. Но едва Захар доехал до позиций батальона, как начался обстрел. В окопах он разыскал своего заместителя Егора. Тот, не обращая внимания на взрывы, сидел на перевернутом ящике и жал кнопки игровой приставки.

– Здорово, Егор! Докладывай обстановку.

– Здорово, братан. Вернулся, я уж думал все, больше тебя не увижу. Сам бы я хрен пошел бы, этим сукам не верю. Все тихо было, пока ты был там, а сейчас, как видишь, все по-прежнему: обстреливают нас и «случайно» попадают в город. Что с лицом-то?

– Не парься, с лицом порядок. «Укры» на штурм не собираются? Снайперов не слышно?

– Да какой там штурм! Их сейчас хрен заставишь, нового вооружения понавезли, вот и резвятся. Хорошо, что с меткостью у них проблемы, так бы нам тут туго пришлось. Говорю же, тихо было, пока ты не вернулся.

– Я не думаю, Егор, что с меткостью проблемы. Специально мирных обстреливают, чтобы их против нас обозлить, да и нас таким образом оттеснить хотят.

Грохот стоял страшный, но за время начала АТО ополченцы привыкли к обстрелам. Бойцы знали, что делать при артиллерийских обстрелах: не высовываться, не подвергать себя бессмысленному риску. Против летящих снарядов не было оружия, лишь укрытие позволяло остаться в живых. Когда человека накрывало залпом «Града» и по счастливой случайности его не поражало осколками, то его убивало взрывной волной и вакуумом, создаваемым в результате массированного взрыва. Выживший человек долгое время был в прострации – тяжелейшая контузия на долгое время выбивала его из строя. Жертвы были практически при каждом артиллерийском обстреле, были убитые и раненые.

После артиллерийской «зачистки» «укропы» начинали штурм позиций ополчения, поэтому бойцы не могли уходить с обороняемых рубежей. Авиация АТО в последнее время активизировалась и пристрелялась: боевые вертолеты с крупнокалиберными пулеметами на борту наносили серьезный ущерб ополчению и морально давили на бойцов. Первый сбитый самолет, несколько вертолетов, десятки отбитых атак, сотни убитых «укров», захваченная техника – все это поумерило пыл укрофашистов, но мощь группировки АТО с каждым днем увеличивалась. Позиции приходилось сдавать: свежие силы с численным перевесом в несколько раз на тяжелой броне методично штурмовали ополчение сразу же после артиллерийских «зачисток». Приходилось отступать, когда видели, что шансов сдержать натиск нет. Сдав блокпост, ополченцы уже на следующий день забирали его обратно, заставляя «укров» бежать, бросив вооружение.

Огонь не прекращался, но сместился на другую часть города. Захар спросил у наблюдателя, что происходит на позициях противника. «Укры» вели себя спокойно, и никакой подготовки к штурму замечено не было. Командир сказал Егору, что едет в штаб. Ехать во время артобстрела было опасно: шальной снаряд мог взорваться, где угодно. Не раз мирные жители погибали в своих автомобилях, не имея возможности среагировать и спастись. Захар вспомнил, что после очередного обстрела они патрулировали свой район города. Снаряд разорвался перед микроавтобусом, перевозившим людей. Два человека погибли, остальные пассажиры чудом остались живы. Целая семья была убита в своем автомобиле при подъезде к больнице, выйти никто не успел. Прямое попадание. Мужчина, женщина и двое маленьких детишек погибли мгновенно.

Сейчас стало еще сложней: «укропы» захватили окраины города, с одной стороны, выбить их оттуда не получалось, не хватало ни боевой мощи, ни людских ресурсов. «Славные бойцы украинской армии» ездят на танках, БМП и в прямом смысле слова расстреливают мирных жителей, объясняя это тем, что те оказывают сопротивление. Какое, сука, сопротивление может оказать пожилая пара, едущая по своим делам на стареньком автомобиле? «Не остановились на требование военных»! Может, просто не заметили? Зачем сразу расстреливать автомобиль из крупнокалиберного пулемета?

Захар свернул с городского шоссе на дорогу, проходящую между дворами. Корректировщики, которых в городе было немало, могли мгновенно передать его передвижение «украм», а те, в свою очередь, без проблем могли обстрелять машину.

Людей на улицах не было: во время обстрела все жители прятались в убежищах. Если раньше о начинающихся обстрелах жителей оповещали бойцы ополчения, то сейчас из-за интенсивности и непредсказуемости обстрелов ополченцы просто не успевали предупредить людей. В начале военных действий «укры» вели обстрел с одной позиции – разведка ополчения могла контролировать их действия. Сейчас город был окружен: огонь велся с восьми позиций, плюс «укры» могли внезапно обстрелять город с воздуха. Большая часть жителей уехала еще в начале боевых действий. Остались те, кто не желали никуда уезжать. Людей, которые по каким-то причинам не смогли покинуть город, эвакуировали волонтеры. Ополченцы договаривались с волонтерами, которые приезжали за мирными гражданами и увозили их в безопасные районы.

Захар завернул за угол и остановился: часть стены пятиэтажного жилого дома была разрушена от попадания снаряда, обломками завалило дорогу. Он развернулся и, проехав по газону, вернулся на дорогу. «Полгорода уже расхерачили!». Парень с тоской смотрел на свой родной город. Захар понимал: размещая технику и свои позиции в жилых кварталах, они сами провоцировали «укров» расстреливать жилые кварталы. «Но как было иначе? Выйти в чистое поле и бросить эти тварям вызов? Когда численный людской перевес один к десяти, когда у них различное вооружение, а у нас самоходка, несколько пушек да БМП. Смысл тогда защищать город? Мы бы и часа не простояли. Мы ведь эвакуируем жителей из тех районов, где наши позиции. «Укры» это знают, но настойчиво продолжают обстреливать другие районы. Для чего? Ясно же: чтобы обвинить нас, что якобы мы прикрываемся мирными жителями, устраивая свои позиции в жилых кварталах».

Захар подъехал к штабу ополчения и сразу пошел к командиру. Его ждали.

– Почему так долго и что с лицом? – строго спросил Иваныч.

– Позиции проверял, я же все-таки командир батальона. С лицом порядок, издержки работы, – пошутил боец, – в общем, дело в следующем… Захар в подробностях рассказал о встрече с националистом.

– Так, интересно. Знаешь, Захар, меня совершенно не интересует вопрос, откуда они знают о нашем отходе. Меня больше волнует их предложение. В чем подвох, как думаешь?

– Да хрен знает! Но то, что они в оружии не нуждаются, это точно.

«– Давай разбираться: мы сдаем город, не перебивай», – сказал командир, видя, что Захар хотел что-то сказать в ответ на фразу «сдаем город», – сдаем, так и будут определены наши действия. Итак, в город заходят «укры», а с ними целая армия журналюг, которые уже точно будут знать, что именно нужно снимать. Находят оставленное оружие, технику и начинают «трезвонить на весь мир», что мы трусливо сбежали, бросив оружие. Как такой вариант? Подходит? Оружие-то еще с советских времен, а значит, у них появится очередная возможность обвинить Россию в поставках оружия.

За окном время от времени раздавались взрывы, обстрел был редким. Было такое ощущение, что «укры» забавлялись, посылая одиночные снаряды наугад. Окна в помещении были занавешены плотными шторами, электричество в этом районе города еще было. Большая люстра со множеством лампочек ярко освещала кабинет. Было душно и очень накурено.

– Ты считаешь, тебя в город возили? Минут сорок ехали? Так за это время тебя куда угодно могли отвезти. Сидят, суки, ждут, когда мы из города уйдем. Заметь, штурмов нет, идет «зачистка»: хотят, чтобы мы сами ушли. Жителей обстреливают, чтобы нас совесть мучила. И мучает, Захар, очень мучает. Сегодня еще одного мужика на остановке убило, две женщины ранены. И поэтому мы должны уйти. Не уйдем – они весь город с земли сотрут, а это много ненужных жертв.

Раздался звонок. Иваныч с кем-то переговорил.

– Сейчас придет человек, ты должен с ним познакомиться. «Спец» из России, курирует учебные центры. А сейчас он помогает нам в предстоящем отходе.

Минут через десять в кабинет зашел высокий мужчина в гражданской одежде. Крепкое рукопожатие и серьезный взгляд: в его глазах сквозь усталость проглядывали уверенность и решительный настрой. Захар почему-то сразу интуитивно понял: перед ним стоит человек, умеющий воевать.

– Игорь, знакомься: Захар, командир батальона разведки. Я ему уже сказал о твоих полномочиях.

– Игорь Владимирович, – представился мужчина, – наслышан, Захар, о подвигах твоего батальона. Молодцы! Итак, давайте сразу к делу. Мне Иваныч сообщил, ты на другую сторону ездил. Рассказывай все, как было.

Захар доложил о встрече с Михой.

– Ясно. Итак, чего они хотели от встречи, Захар? Твои предположения?

– Да хрен знает! Странно все это и неожиданно. Ну в самом деле, не вербануть же он меня хотел. Миха меня еще с учебки знает, такие штучки со мной не пройдут. До сих пор удивляюсь, как он меня в живых оставил.

– А ты не геройствуй, – жестко ответил Игорь Владимирович, – нет необходимости в таких встречах, тем более с радикалами. Ты встречался с командиром добровольческого батальона, и не факт, что командование регулярной армии в курсе этой встречи и вообще о планах батальона. У них там свои заморочки. У добровольческих батальонов отдельное командование, а у тех свои планы. Антипиар ополчения, безусловно, будет. Наш отход из Славянска Киев распиарит так, будто они выиграли войну. А предложение радикала, скорее всего, вызвано жаждой наживы. Оружие стоит денег, военные АТО активно занимаются его продажей. И не думайте, что предложение о сдаче оружия является их тактическим шагом: это – банальное желание заработать. Порой мне кажется, что на стороне Украины нет ни одного военного, который воевал бы за свою родину, за политиков даже не говорю. Сами посудите: допустим, они хотят показать на весь мир, как силы ополчения позорно бегут, бросив свое оружие и технику. Они также на камеру могут показать свою технику, а сказать, что это ваше. Нет, здесь банальная жажда наживы. Ну и что вы думаете по поводу их предложения?

– Вооружение придется оставить, и дело даже не в том, что «укры» этого хотят. Много бесполезного вооружения: сломанная техника, бракованные стволы, мины без взрывателей. Смысл нам все это брать с собой? Тем более прорыв не будет легким, мы все это прекрасно понимаем. И есть предложение на некоторых блокпостах оставить БМП и несколько единиц вооружения, чтобы корректировщики раньше времени шум не подняли. Далее отход: один батальон будет прикрывать отход основной колонны, для этого тоже нужна техника. – Иваныч четко по пунктам объяснял свой план действий.

– Что насчет угроз с их стороны? Я о мирном населении. Здесь останется большое количество людей. Многие нас поддерживают и всячески помогают. Здесь же геноцид устроят, как только мы уйдем. И вообще, зачем нам уходить? Мы же стоим, обороняем город. Вот вы, Виктор, из России, у вас есть определенные задачи, и вы их решаете. Россия поддержала наши действия, но разве вы не видите до конца происходящей картины? – Захар уверенно, не обращая внимания на одергивания Иваныча, продолжал говорить о наболевшем российскому «спецу». – Мы с самого начала просим вашу страну нам помочь. Достаточно того, что российские военные придут на Донбасс, уверен, даже стрелять не нужно будет, Киев сразу обосрется от страха.

– Захар, дело не в Киеве. Сейчас действия военных сил АТО направлены именно на то, чтобы спровоцировать Россию. Именно этого и ждут, чтобы наша страна вторглась на Украину. Твое предложение так и трактуется – вторжение. И страшно предположить, каковы могут быть последствия.

– Значит, сейчас здесь на Донбассе все более-менее спокойно, можно особо не переживать и не волноваться? – перебив русского, с сарказмом спросил парень.

– Сейчас здесь локальный конфликт, междоусобица внутри страны, гражданская война называть можно, как угодно. Время, когда страны имеют огромные военные потенциалы, когда есть ядерное оружие, любой неправильный шаг может развязать Третью мировую войну. Все это понимают, и никто не желает начинать. Кто начнет, тот, как правило, и будет козлом отпущения, против которого ополчится весь мир. Идет наглая неприкрытая провокация моей страны. Если поначалу все было завуалированно, то сейчас любой здравомыслящий человек может увидеть истину. И ее видят! Но только по-разному! Мы с вами видим, что Америка и страны Евросоюза в очередной раз играются, выбрав Украину для своих утех. Другие видят, что именно Россия предложила народу Донбасса пойти против новой власти. Бесполезно докапываться до сути, для всего есть несколько логичных объяснений. Человеку нужно самому выбрать правду, которая ему по душе. Когда мне предложили выехать сюда в качестве военного советника, я согласился. Меня не принуждали – мне предложили. Я подумал и согласился. Почему? Сердце подсказало, что я должен ехать и помогать людям Донбасса. Мне не было предложено баснословных денег, обычная зарплата военного инструктора. Власть, которая дает приказ убивать граждан своей страны, которая благословляет националистов убивать людей только за то, что они разговаривают на русском языке, – это не власть, а диктатура. Вы восстали. Молодцы, и российский народ вас поддерживает.