Вокруг света за восемьдесят дней

Человеческой природе свойственно всему находить объяснение.

Со стыдом борешься каждый день. Самое трудное - принимать ответственность на себя.

Выйдя из паспортного бюро, Филеас Фогг спокойно прошёл на вокзал и заказал обед. Среди прочих блюд метрдотель счёл нужным порекомендовать посетителю превосходное, как он выразился, фрикасе из «местного кролика».

Филеас Фогг последовал совету и добросовестно отведал этого блюда; несмотря на пряный соус, оно показалось ему отвратительным.

Он звонком подозвал метрдотеля.

– Сударь, – сказал он, устремив на него пристальный взгляд, – по-вашему, это кролик?

– Да, милорд, – нагло ответил плут, – это кролик джунглей.

– А этот кролик не мяукал, когда его убивали?

– Мяукал! Что вы, милорд! Кролик! Клянусь вам…

– Не клянитесь, – холодно заметил мистер Фогг, – лучше вспомните о тех временах, когда кошки в Индии считались священными животными. Хорошие тогда были времена!

– Для кошек, милорд?

– Пожалуй, и для путешественников.

Итак, Филеас Фогг выиграл пари. Он в восемьдесят дней объехал вокруг света! Он использовал для этого все средства передвижения: пакетботы, железные дороги, коляски, яхты, торговые суда, сани и даже слона. Эксцентричный джентльмен выказал во время этого путешествия изумительную точность и хладнокровие. Ну, а дальше? Что он выиграл в результате своей поездки? Что привёз он с собой?

Ничего, скажут некоторые? Да, ничего, если не считать очаровательной жены, которая – как это ни покажется невероятным – сделала его самым счастливым человеком в мире!

А разве для одного этого не стоит объехать вокруг света?

Почти тотчас же вышел в сопровождении секретаря и сам судья Обадия. Это

был толстый, совершенно круглый человек. Он снял с гвоздя один из париков

и ловко надел его себе на голову.

- Слушается первое дело, - объявил он.

Но вдруг он поднес руку к голове и воскликнул:

- Эге! Да ведь это не мой парик!

- Ваша правда, мистер Обадия, - это мой, - сказал секретарь.

- Дорогой мистер Ойстерпуф, неужели вы думаете, что судья может вынести

правильный приговор, будучи в парике секретаря?

Какой это был переезд! Путешественники сидели, тесно прижавшись друг к другу, и не могли разговаривать. От холода, который ещё усиливался из-за быстрого движения, у них захватывало дух. Сани скользили по поверхности равнины с такой же лёгкостью, как судно – по водной глади: без малейшей качки. Когда налетал ветер, казалось, что сани летят по воздуху на своих парусах, подобных огромным широким крыльям. Мадж твёрдо держал курс, ловкими движениями руля направляя сани по прямой линии. Все паруса были подняты. Переставили кливер, подняли стеньгу и поставили топсель; все они вместе увеличивали скорость движения саней. Невозможно было с математической точностью вычислить эту скорость, но было несомненно, что она составляла не меньше сорока миль в час.

Филеас Фогг, несомненно, был англичанином, но, по всей вероятности, не был уроженцем Лондона. Его никогда не видели ни на бирже, ни в банке, ни в одной из контор Сити. Ни причалы, ни доки Лондона никогда не принимали корабля, который принадлежал бы судовладельцу Филеасу Фоггу. Имя этого джентльмена не числилось в списках членов какого-либо правительственного комитета. Не значилось оно также ни в коллегии адвокатов, ни в списках корпораций юристов Темпля, Линкольна или Грея. Никогда не выступал он ни в Канцлерском суде, ни в Суде королевской скамьи, ни в Шахматной палате, ни в Церковном суде. Он не был ни промышленником, ни негоциантом, ни купцом, ни землевладельцем. Он не имел отношения ни к «Британскому королевскому обществу», ни к «Лондонскому институту», ни к «Институту прикладного искусства», ни к «Институту Рассела», ни к «Институту западных литератур», ни к «Институту права», ни, наконец, к «Институту наук и искусств», состоящему под высоким покровительством её величества королевы. Не принадлежал он также ни к одному из тех многочисленных обществ, которые так распространены в столице Англии, – начиная от «Музыкального» и кончая «Энтомологическим обществом», основанным, главным образом, в целях истребления вредных насекомых. Филеас Фогг был членом Реформ-клуба, и только.

Казалось, он в высшей степени обладал тем, что физиономисты называют «спокойствием в движении» — свойством, присущим людям, которые больше делают, чем говорят.

— Эти клапаны плохо работают! — кричал он. — Мы не движемся! У этих англичан всегда так! Будь это американский пароход, он, быть может, и взорвался бы, но всё же шёл бы скорей!

Мистер Фогг лёг спать, но заснул ли он?