Zitate aus dem Buch «Дикая история дикого барина (сборник)»
Я лично очень люблю приметы русского народа и очень уважаю приметы народа немецкого. Вот откроешь книгу Викенштедта и просто замираешь от немецкой логики, чистоты выводов и безукоризненности связей. В приметах немцы очень последовательны были.
Вот кто-то задумал покачать пустую люльку – ребёнок умрёт.
Люльку с ребёнком качают двое – ребёнок умрёт обязательно.
Девушка приснилась себе в свадебном платье – девушка умрёт, а если она ещё качала при этом пустую люльку – помрёт обязательно ещё и ребёнок.
Молодой человек упал, поднимаясь по лестнице, – умрёт его ребёнок, а сам молодой человек женится на чьей-то вдове.
Женщина потеряла свой фартук – помрёт, без сомнений.
Не пошла на работу, нося под сердцем ребёнка, и осталась лежать? В этой же кровати и найдут мёртвой через неделю.
Помешал ребёнок бондарю делать бочки – ребёнок утонет, родители заболеют.
Украл у соседей капусту – слезет кожа целиком.
Украл у соседей дрова – ребёнок отрубит себе ноги.
И так по ста сорока семи пунктам. Выжить ребёнку в немецком сказочном мире было непросто. Уцелеть телесно – задача практически невыполнимая (сломал орешник – лопнет глаз). А душевно сберечься и того сложнее (воровал поросят – станешь на три года свиньей и тебя зарежут перед Рождеством, в день, когда прощают все грехи в церкви).
«И Боромир, превозмогая смерть, улыбнулся» – перевод В. Муравьева, А. Кистяковского.
«Тень улыбки промелькнула на бледном, без кровинки, лице Боромира» – перевод Н. Григорьевой, В. Грушецкого.
«Уста Боромира тронула слабая улыбка» – перевод М. Каменкович, В. Каррика.
«Boromir smiled» – оригинал.
Я видел людей, которые читали описания природы у Тургенева.
Они их читали и перечитывали.
Не все они были толстыми и умными девочками. Но все внутренне стремились к этому идеалу. И все они вызывали у меня ужас.
Прелесть идеи монархизма заключается в том, что самая добрая сказка, такая, что просто слипается всё от нежности внезапной, называется «Маленький принц». Смекаете?! «Маленький принц», а не «Маленький всенародно избранный глава исполнительной власти»! Не «Маленький президент»! Не «Крошка-премьер-министр»! Маленький принц! Отчего ж принц-то сразу? Отчего монархией так веет от сказочки про добро и про что там ещё сказка, не помню уже?! А оттого, что красиво!
Меня просто поражает стремление всех на свете воспитателей запрячь в назидательные санки вот этого самого Змея Горыныча. Такое ощущение, что воспитатели эти сами не осознают, что, собственно говоря, творят. Вот зачем тут Толстой изображает из себя Порфирия Петровича, психолога-следователя с хитрыми подходцами? Что Толстой сказать мне хочет, пятилетнему? Что воровать сливы нехорошо? Или он мне говорит, что папа – слабый врун, пытающийся при помощи зловещей лжи навести в семье хоть какой-то порядок? Что мама, сосчитав сливы (sic!), не находит для детей своих никаких слов, то есть вообще никаких, а сообщает, сталбыть, папе кошмарное известие, бессловесная учётчица? Которая, впрочем, чувств не лишена – смеётся над слезами своего сына. Что у Вани страх смерти сильнее стыда, хочет мне сказать Лев Николаевич? Или что главное в этом рассказе – косточка, даже не слива как символ грехопадения, а именно косточка – символ неминуемого смертельного возмездия?
Ветхий Завет веселее.
Книга Мёртвых забавней.
Этой книжке не повезло в сравнении с её соседками – первым «Незнайкой» и «Незнайкой на Луне». Для меня основная прелесть «Незнайки в Солнечном городе» заключается в том, что в мире идеальных и чистых сверхкоротышек живут такие коротышки, которые со знанием дела могут дать имя Калигула ослу из зоопарка.
То есть среди всего этого бланманже коротышечного города Солнца есть кто-то, кто в курсе специфики образа Калигулы и может дать его имя ослику.
Не поклонник творчества Агаты Кристи. Её герои меня пугают. Особенно эта старушка в кудрях – Марпл. В угоду банковскому счёту своей создательницы, Агаты Кристи, старушка шарится по деревням с ридикюлем. В который собирает души убитых священников, пожилых актрис и зажиточных вдов. Соберёт кровавую жатву в одном пригороде, попьёт чаю, растирая опухшие от долгой ходьбы ноги, да и в путь, под зонтом и по болотам.
В принципе, неплохо было бы встретить такую мисс Марпл на околице всей деревней. С вилами, например, в связках чеснока, серебром да барсучьей желчью. Потому как всем же должно быть понятно, что где бы ни завелась эта Марпл, куда бы она ни зашла, водя туда-сюда старушечьим жалом своим – всё! там будет жмур к вечеру, а то и два жмура, если условия квартирные позволяют. Потом в соседнем доме тоже кто-нить навернётся на лестнице, отравленный отваром дурмана. Потом ещё и ещё… Допускать зловещую Марпл в населённые пункты категорически нельзя!
Пока лучшие друзья поэта курами носились по докторам, хлынул дождь, доктора ехать в такую погоду на место дуэли наотрез отказывались. Оставшиеся друзья, при ещё живом Лермонтове, посидели рядом с ним, повспоминали там что-то. Попереживали. Потом один из секундантов накрыл Михаил Юрьевича шинелью и, сославшись на непогоду, отбыл в город. Чтобы уже на Машуке не появляться.
Все в слезах. Никто ничего не предпринимает. Тело лежит на Машуке, в грязи. Выручила традиционно презренная полиция. Именно полиция наняла извозчика и привезла тело в город ближе к полуночи. Все эти бесконечные часы лучшие друзья поэта пили и плакали. Жалко им было. Очень жалко Мишу. Поэтому за телом поехала полиция. А друзья остались переживать в уюте и посильно горевать.
И это, в общем, грамотно. Негодяем, подлецом и ещё бог знает кем уже был назначен майор Мартынов. А друзьям надо было подумать, как ловчей прошмыгнуть в историю хорошими людьми.
На странице 62-й моего любимого труда указывается случай направления на освидетельствование мужем своей жены. Потенциально слабоумная жена при себе имела заявление мужа о том, что она «любит нравиться и кокетничать, довольно ленива, имеет привычку плакать, а став на молитву, молится беспорядочно и суетливо». Такой опаснейший случай комиссия из губернатора, вице-губернатора, окружного прокурора, окружного судьи, сословных депутатов и комиссии специальных врачей рассматривала очень тщательно на протяжении трёх заседаний. В этот раз врачебной ошибки избежать удалось! Женщина была признана душевнобольной, хвала Иисусу!
устрашающий – богатырь, но немецкий такой богатырь,
