Zitate aus dem Buch «Братство камня»
Когда вы смотрите на реку, то видите воду, пену, водоросли в волнах, но главное остается скрытым от ваших глаз: течение, движение, жизнь водного потока… Кто возьмет на себя смелость утверждать, что человеческое тело функционирует иначе? Кто решится отрицать, что сложной системой кровообращения, сердечной деятельностью и химическими реакциями управляет один-единственный ток: жизненная энергия?
...Дух, сколь бы невидим и неосязаем он ни был, – такая же часть реальности, как молекула или нейтронная звезда. Научное сообщество больше не отрицало, что сознание необъяснимым образом встроено в великую цепь живого, как и любой осязаемый элемент. Некоторые исследователи даже полагали, что сознание не пассивная сущность и напрямую, как чистая сила, влияет на объективный мир.
Любая мать подтвердит вам, что общается с ребенком во время беременности. Плод в утробе переживает те же чувства, что и мать. А ведь они – две отдельные сущности. Беременность – колыбель телепатии.
О, палачи умеют убеждать!
Все было задумано, спроектировано и построено, чтобы воплотить в жизнь великие принципы социалистической урбанизации: величие и мощь – для верхушки, симметрия и единообразие – для простых граждан.
- Известно ли вам, что из всех видов обитавших на земле зебр выжило всего несколько?
- Увы, нет.
- Уцелели лишь те, чьи тела были сплошь покрыты полосками. Остальные вымерли; их камуфляж не создавал стробоскопического эффекта во время бега в высокой траве.
Министр изобразил удивление:
- Но причем тут ваша сережка? Что вы имеете в виду?
- Я пыталась объяснить, что спасает только полный камуфляж.
Диана пошла в размышлениях дальше: что, если ядерный взрыв, нарушивший метаболизм исследователей, одновременно изменил и их сознание? Способен ли атом расширить его границы, развив паранормальные способности?
Сбежать можно из любой тюрьмы. Но разве убежишь от свободы?
- Набивший оскомину штамп: жизнь, питающаяся смертью...
- Штамп потому и штамп, что жизнь то и дело подтверждает его справедливость.
Новообретенная роскошь сменилась унынием спальных районов: дома здесь как будто поглощали солнечный свет, питая им свою горечь.
