Buch lesen: «Разлюби меня, если сможешь»

Пролог

Тепло мягкой постели всё никак не отпускало. Пробивающееся сквозь слегка зашторенное окно солнышко пускало зайчиков по моему телу. Как заставить себя встать с постели? Взгляд невольно падает на прикроватную тумбочку, и утренняя нега мигом улетучивается.  Рука сама тянется к пластиковому футляру с красующимися на нем двумя полосками.

И я мысленно падаю в бездну. Безвозвратно. Дорога в один конец.  На глазах навернулись слезы, рука машинально потянулась и легла на плоский живот. Аборт!? Даже думать не хочу!! Это же мой ребенок, мой малыш. Но отчего же так больно в душе? Почему хочется уменьшится до размера пылинки и стать такой же незаметной? Что я скажу мужу? Привет, милый, у нас всё хорошо, семья, дети, но ты же не против, если я рожу ребенка от другого мужчины, правда?

И на этой мысли я окончательно разразилась рыданиями. Футляр полетел в стену, совсем не виноватый в том, что у его хозяйки нервы в последнее время ни к черту. Звуки разлетающихся по полу пластиковых деталей меня отрезвили и вернули к суровой действительности.

Значит, так. Нужно собраться. По крайней мере, попытаться, что представляется совсем невыполнимой задачей в условиях того, что моя жизнь в скором времени разрушится. Присев на краю постели, я очень порадовалась тому, что муж с дочками в гостях у свекрови. Это непременно сыграет мне на руку.  У меня есть два дня. Мои маленькие ангелочки, безумно по ним скучаю. И по мужу тоже.

Ноги сами привычно несут в ванную комнату. Я смотрю в зеркало на свое отражение, опершись руками о раковину. И это не я. На меня смотрят совсем чужие зеленые глаза, полные грусти, в них отражается борьба. Борьба с самой собой. По плечам разметались светло-русые волосы. Лицо припухло от недавних рыданий и нос покраснел на фоне бледного лица. «Красавица», что тут скажешь….

Струйки холодной воды должны помочь освежить лицо….. а заодно отрезвить мой раненый мозг и заставить его соображать, в конце концов! Дура, какая же дура! И как меня угораздило? Ласковое поглаживание ног отвлекло меня от самобичевания.

– Тина, милая,– начала разговаривать я со своей пушистой любимицей, взяв ее на руки и прижав к груди, ласково поглаживая,–  что же теперь делать твоей дурной хозяйке? Кошка уткнулась своим мокрым носом мне в шею и принялась тут же ластиться, издавая при этом громкие урчащие звуки.

Я отпустила ее на пол и решительно двинулась на кухню, попутно вырабатывая план действий: так, сначала кофе, потом прием у врача, а потом, потом….. потом решу что-нибудь. Да уж, принимать решения – это явно не мой конёк. Я всегда была не решительной, сто пятьсот раз обдумывая одно и тоже. Даже при выборе обычной юбки в бутике могла после примерки уйти, не купив её, потом вернуться и еще раз примерить, и еще раз. Пока у Олега не заканчивалось терпение и он, молча собрав всю одежду, которая хоть на минутку удостаивалась моего внимания, шёл оплачивать ее на кассу.

Тина увязалась за мной по длинному коридору, раз за разом повторяя громкое «мяу!». А я машинально стала разглядывать в рамках, висящих на стене, фотографии моих дочек. Никогда не устаю на них смотреть. Супруг наградил наших дочерей голубыми глазами и светлыми волосами. От меня девочки унаследовали только женский пол. На этом всё.

 Амелии 6 лет. Чтобы выпросить улыбку у этой девочки нужно очень постараться. Недоверчивая, серьёзная, развитая не по годам. Смотрит с фотографий таким взрослым, рассудительным взглядом. Агата полная противоположность сестре. Четырёхлетняя девочка улыбается со снимков, глазки искрятся, белокурые волосы не поддаются заколкам и норовят их сбросить, тем самым освободившись, чтобы рассыпаться по плечам.

Я невольно сжалась и обняла себя руками, будто замёрзла. Я предаю своих детей, решив сохранить беременность? Разрушаю свою семью? Но ребенок, которого я ношу, тоже мой и я его уже люблю, хотя и узнала о его существовании практически только что. Как же я могу сделать выбор?

Из груди вырывается громкий стон. Завернув в просторную кухню, подхожу к столу и нажимаю на кнопку. Машина заурчала, забулькала и выдала порцию ароматного кофе. Я взяла чашку в руки и оглядела кухню.

Светлый гарнитур от  «MireLL», за который мы с мужем отвалили целое состояние, сейчас особенно мне нравился. Кухня залилась солнечным светом. В приоткрытое окно то и дело врывался свежий ветерок и трепал римские шторы. Невольно улыбнулась, вспомнив, как возмущался Олег стоимостью «10 дощечек» как он выразился, но на что только не пойдешь ради любимой жены. А Олег меня очень любит. До дрожи в коленках. До нездоровой одержимости. Любое моё желание исполняется в мгновение ока. А я? А я не могу ответить ему такой взаимностью. Да, он мне нравится, он мне приятен, я им очень дорожу и не хочу потерять. И на этом, наверное, всё.

Я села на кожаный диван молочного цвета, подогнула ноги под себя и поставила чашку с кофе на колени. Я никогда не была одинока, но именно сейчас, я чувствую себя просто растворившейся в воздухе. Звенящая тишина в квартире убивает. Рука снова легла на живот. Я забросила голову назад, пытаясь сдержать вновь поступившие слёзы.

Я пыталась забыть прошлое, как страшный сон. Долгие годы. И мне это почти удалось. Я справилась. Почти. Но совсем не для того, чтобы прошлое осталось со мной навсегда.

Вадим, за что ты так со мной? В один миг воспоминания хлынули на меня нескончаемым потоком, перенося меня в мои 16 лет.

1

Казанский вокзал встретил нас снующими туда-сюда людьми, норовящими оттоптать ноги.  Тётенька противным визжащим голосом объявляла прибывающие поезда, номера платформы и пути. Я тяжело вздохнула, замерев в центре зала и уставившись на табло.

Каждое лето родители отправляли меня в деревню к бабушке и дедушке, как бы заезжено это не звучало. Ничего общего с "отдыхом на свежем воздухе, купанием в речке, употреблением свежих овощей, фруктов и ягод», как говорили мои родители, не было. Нет, конечно, там действительно свежий воздух, речка, ягоды и так далее тоже были, но, знаете ли -нет. Это не то, о чём я мечтала.

 Я с самого детства и до сегодняшнего дня упорно не понимала, почему меня сбагривают каждое лето, в то время, как я так хотела остаться со своими подружками в городе. Были попытки уговорить родителей, и слёзы, и истерики. В конце мая, как по заезженной пластинке всё повторялось, но родители были непреклонны. Для меня это каторга. Я добровольно-принудительно сдавалась в рабство.

Ранние подъемы, уборка дома, работа на огороде, сбор урожая – это то, что мне предстояло. Ах, да! Как я могла забыть про выпас коров! Когда тебя будят в 4 утра, ты одеваешься, как на северный полюс, потому что в это время еще холодно, но к девяти утра ты уже изнываешь от жары и жажды, при этом таскаешься со своими кофтами, повязанными вокруг талии. Попутно снимаешь с себя цепляющиеся колючки дурнишника, который в деревне называли репейником, и отгоняешь полчища мошек и комаров! Так себе отдых, знаете ли.

Но выбор мне, к сожалению, в очередной раз никто не предоставил.  От жалости к самой себе меня отвлёк толчок в бок, потом еще один, отчего я вскрикнула и отскочила, как ошпаренная, тут же налетев на грузную тётку с баулами, которая одарила меня бешеным взглядом и отправила нецензурным словом очень далеко. Следом нескончаемым потоком на меня двинулась толпа пассажиров, только что сошедшая с прибывшего поезда, с сумками, плачущими детьми, уставшие, готовые смести всё на своем пути. Я от испуга не могла даже пошевелиться, хотя мозг истошно вопил "Беги!!!!".

Резким движением чьих-то рук я была спасена. И тут же на меня обрушился поток гневной речи моей двоюродной сестры:

– Ты, что ненормальная?! – истошно орала на меня Олеся, – Они бы тебя сожрали и даже не поперхнулись! Мало того, что вечно мне приходиться с тобой таскаться, так еще и отвечать за тебя надо! Сидела бы дома!

– Да с превеликим бы удовольствием! – огрызнулась я, – Да вот только, наверное, боятся тебя без меня отпускать! Контроль! – Олеся разозлилась не на шутку, а я, кажется, на мгновение пожалела о сказанном. Сейчас мне крепко влетит.

В отличие от меня, Олеся ездила к бабушке несколько раз в год. Постоянно искала повод для поездки, и чем больше, тем лучше. А всё потому, что у нее там любовь-морковь. С Сашей они встречались, если это можно так назвать, уже 2 года. Эта темноволосая девушка, среднего роста, имеющая пышные формы, которые так подчеркивали джинсы и простая белая футболка с глубоким треугольным вырезом, упёрла руки в районе своей узкой талии и приготовилась к монологу в мой адрес.

Моим спасением оказалась та самая тетенька, объявляющая прибывающие поезда. На этот раз громкое: «Уважаемые пассажиры! Поезд №138 «Москва-Самара» прибывает ко 2 платформе к 4 пути…..». А дальше мы бы всё равно ничего не услышали, даже если очень захотели. Потому что по мановению волшебной палочки поднялся гул голосов, люди вокруг нас схватили сою ношу и ринулись в сторону массивных деревянных дверей. Мы с Олесей тоже схватили сумки и натиском бегущей сзади нас толпы пассажиров были вынесены на перрон, где в нос ударил запах машинного масла, кофе и чего-то тошнотворного.

Остановившись с сестрой в стороне, чтобы перевести дух, я начала вертеть головой во все стороны, пытаясь понять, что источает ужасно неприятный «аромат», но ничего подозрительного не находила. Вокруг всё так же суетится народ. Люди сбились кучками и ожидают своего поезда. Продавцы маленьких киосков с печатной продукцией, игрушками и дорожной продукцией зазывают клиентов за «так необходимыми» им в пути товарами.  Мини-кафе с выпечкой и кофе быстро обслуживают посетителей. Я передёрнула плечами – ничего подозрительного.

Олеся, казалось бы, ничего не замечала, всё это время она что-то изучала в своём мобильном, пока я глазела по сторонам. А потом сделала кивок головой, давая мне понять, что я должна следовать за ней. Я мелкими перебежками догоняла Олесю. Мне в нос ударил всё тот же ужасный запах, причину которого я пыталась выяснить. Только теперь, оказавшись в его эпицентре, я поняла откуда он.

Вдоль здания вокзала, выходившего на перрон, сидели люди на картонках. Не мытые, в грязной одежде. Кто-то из них спал, кто-то ел, а кто-то даже читал! Почему-то в прошлые годы я не обращала внимание на это «поселение», а оно, как мне кажется, было здесь всегда.

Была там и компания таких довольно молодых свободолюбивых граждан. Они смеялись, выпивали, курили и общались. «А вот на выпивку и сигареты нашли средства?» – не унимался мой внутренний голос.

От них и исходило это зловоние, усугубленное высокой температурой воздуха на улице. Вот казалось бы – закрой нос и топай! Вон, Олесе, совершенно до одного места! Так нет же, я замедлила шаг и уставилась на эту компанию, искренне не понимая, как можно было опуститься до такой жизни. Хотя не один раз смотрела по телевизору, как люди оказываются без документов, жилья и средств к существованию в большом городе и им ничего не остается, как стать заложниками сложившейся ситуации.

От толпы медленно отделился мужчина: затертые джинсы, на ногах сланцы, грязная, растянувшаяся до огромного размера футболка, отросшие волосы и борода, залоснившиеся и не помнящие об уходе. Запах, который как мне казалось, впитался даже в мои волосы, я в мгновение ока перестала чувствовать:

– Красавица, присоединяйся! Познакомимся? – улыбнулся он наполовину беззубой улыбкой, направляясь ко мне. Меня парализовало от страха, ладошки вспотели и ознобом прошибло тело. И это при том, что на улице неимоверная жара. Второй раз за последний час моё тело отказывалось подчиниться мозгу, который опять выдавал «Беги!»

– Ты, что, вообще дура! – перебивая слова мужчины, откровенно злилась Олеся. Нет, теперь мне точно не сдобровать. Да что ж за день то сегодня! Олеся схватила меня за руку и буквально поволокла за собой к нашему вагону по пути высказывая всё, что обо мне думает.

Наконец, мы оказались в вагоне. Я плюхнулась на своё место, тяжело вздыхая. Всё повторяется. Снова. Из года в год. Только в тот момент я ещё не знала, что совсем скоро буду так же, как и моя сестра, искать любой повод, чтобы поехать в так ненавистную мне деревню.

2

Проводница прошлась по вагону и громко попросила провожающих покинуть вагон. Люди стояли на перроне, провожали своих близких, радостно махали руками и слали воздушные поцелуи. Им с такой же взаимностью отвечали из вагона.  Поезд несколько раз дёрнулся, послышался скрежет металла и характерный стук идущих по рельсам колёс, а затем почувствовалось мягкое покачивание. Я посмотрела в окно – провожающие, стоящие на перроне, менялись одни за другими, а вскоре и вовсе исчезли из виду. И на мгновение мне стало грустно.

Нас с Олесей не провожал никто. Типа мы уже взрослые, сами сколько раз ездили, какой смысл таскаться на вокзал, а потом обратно? Мы с родителями живём в городе Королёв – это пригород Москвы. Чтобы доехать до Казанского вокзала нужно было сесть на автобус, потом пересесть на метро. «Ездят на вокзал на своем автомобиле только отчаянные», – говорит мой папа.  Времени затратишь в два, а то и в три раза больше, чем на метро. Стоять в пробках он терпеть не мог.

Мама очень занята в своём магазине. С тех пор, как она открыла «дело всей своей жизни», наше с ней и без того скудное общение, сошло практически на нет. Я уходила в школу – она еще спала, она приходила с работы- я уже спала. Её отдел женской одежды действительно имел успех. У мамы отменное чувство стиля, она тонко чувствует, зачем покупатель переступил порог ее бутика.

Короткие волосы, подстриженные под каре, выкрашенные в чёрный цвет, подчёркивали ее тёмно-карие глаза. Мама не была худой, но и полной её нельзя было назвать. В погоне за стройным телом она испробовала на себе, как мне кажется, все возможные виды диет и процедур. Поэтому в свои годы она выглядела, скорее, как моя сестра. Я всегда старалась отбиться от навязываемых мне модных нарядов, предпочитая практичность и удобство. Мама обижалась, и я сдавалась. Но, бесспорно, в школе я была одета едва ли не лучше всех, при том, что, меняя наряды, могла ни разу не повториться пару-тройку месяцев.

Папа трудился в одной успешной фирме начальником отдела уже много лет. Привык отдавать приказы. И дома тоже. Среднего роста, стройный, одетый всегда как с обложки мужского журнала, он всегда был в делах. Папа всегда хотел сына и не скрывал этого. Нет, он меня любит, конечно, но в шутку говорит: «Хотел красавца сына, а родилась красавица дочь!». К слову, ставшая единственным ребёнком в семье. Для всего нашего семейства остаётся загадкой, как у темноволосых родителей с карими глазами родилась светловолосая зеленоглазая дочь.

Олесины родители жили в Краснодаре. Вернее, папа и мачеха, отношения с которой были на грани «фантастики». Поэтому общение с отцом ограничилось телефонными звонками. Олесиной мамы не стало несколько лет назад – она погибла в аварии по вине нетрезвого водителя, который не справился с управлением и выехал на встречную полосу. Как только Олеся окончила школу, при первой возможности переехала жить к нам и поступила в университет на дизайнера. Мои родители были не против, а уж я тем более. Я думала, что у меня появилась подруга. Ан нет! Олеся считала меня маленькой и не хотела со мной возиться, хотя и была старше меня всего на 3 года.

***

В вагоне в это время года очень душно. Запах потных тел заполнил собой всё пространство. Пассажиры продолжают занимать свои места. К нам присела миловидная женщина. На вид ей было около 65 лет, короткие белокурые волосы, завитые в смешные кудряшки, черные лосины, футболка свободного кроя с замысловатым узором, от которого глазам становилось больно.

Она принялась обмахиваться паспортом, чтобы облегчить своё состояние, обдувая лицо создаваемым ветерком. И тут же стала искать себе собеседника.  Как на зло все пассажиры были заняты. И я неимоверно попала в поле ее зрения.

– Ой, какие у меня в этот раз замечательные спутницы! – воскликнула женщина, немного переигрывая. – Вы в Самару?

Я натянула улыбку, явно давая понять, что не готова к диалогу:

– Да.

– А сколько нам лет? – обращается она ко мне почему-то во множественном числе.

– Шестнадцать, – на самом деле 16 мне будет только через пол года, но я всегда всем завышала свой возраст, чтобы меня не считали маленькой девочкой.

 Женщину мои скудные ответы нисколько не смущают:

– Оооо, совсем взрослая! А я сойду в Сызрани! – быстро она перескакивает на другую тему. – Еду в гости к сыну и внукам, безумно соскучилась! Не видела их целых две недели! Представляете, его жена, нахалка, сказала мне, что я зачастила к ним! Да мальчишки с голоду помрут без меня! Вот, смотри, – она извлекла из сумки, которую еще не успела убрать, банку с консервированными помидорами и повертела её в руках, – Красота! А вкусныеееееееее!

Я скрестила руки на груди, закатила глаза и откинулась на перегородку между купе. Деться мне некуда. Сейчас я услышу много «интересного» про то, как вырастить рассаду и не только, как воспитать детей и многое другое. Ещё и Олеся пошла смотреть расписание станций и пропала.

И – да. Я не ошиблась. Монолог Тамары Аркадьевны – так звали женщину, хлынул на мою бедную голову нескончаемым потоком. Сегодня явно не мой день. Наконец, Олеся вернулась. Она принесла постельное бельё, а это значит, что мы можем заправить свои спальные места и прилечь отдохнуть. Но насколько это удастся в такой духоте – большой вопрос.

Тамара Аркадьевна перевела взгляд на сестру и тут же спохватилась:

– А у вас нижние полки!? Ой, миленькие, давайте поменяемся!? Я ведь не смогу забраться на верхнюю! Какой дурак это придумал? Да и здоровья уже нет совсем, руки слабые, спина болит…..

– Лапы ломит, хвост отваливается, – проговорила я почти шепотом, цитируя строки из мультфильма моего детства. И тут же получила толчок в бок от сестры, означающий, что я перегнула палку.

Но тут меня озарило! Я займу верхнюю полку и до конца поездки избавлюсь от назойливости этой милой женщины, а отдуваться придётся Олесе, потому что Тамара Аркадьевна замолкать явно не собиралась.

– Я согласна! – выкрикнула я слишком эмоционально, отчего тонкие брови женщины взлетели на лоб.

Мы заправили свои постели. Тут же по вагону разлетелись белые мошки от белья. Я забралась на свою спасительную полку и воткнула в уши наушники. Приятная музыка заполнила собой весь мой разум, и я мгновенно провалилась в сон.

3

– Да, Саш…..Конечно….Неееееет…..Ну, не знаю….Серьезно? …. Так это же суууупеееррр! – Олесин голос заставил меня проснуться. Она продолжала ворковать по телефону со своим парнем, а я поняла, что уснуть больше не смогу. Практически все пассажиры уже на ногах. Сколько же я проспала? Поезд прибывает в 11.32. Я что, проспала 18 часов!!?? Мои руки судорожно стали шарить по полке в поисках мобильного – 5.23! Такая рань! Просто нет слов!

Меня всегда удивляло, почему в поезде пассажиры просыпаются засветло. После пробуждения непременно начинается мышиная возня: переговоры по телефону, перешёптывания и шелест пакетами. После чего пространстов вагона заполняет запах отварной курицы, вареных яиц и картошки в мундирах. Фу, терпеть не могу. А всё потому, что именно этот стандартный набор еды нам в дорогу, иногда разбавляемый свежими овощами, фруктами и бутербродами с колбасой и сыром, выдавался бессменно каждую поездку. И из раза в раз мы с Олесей не ели. Наш максимум в дороге – это чай или кофе. Тем более еду утром приходиться выбрасывать – она не выдерживает такой тепловой обработки, которая держится в вагоне в это время года.

Это я еще молчу про очередь в туалет...... С чего, пожалуй, я и начну это утро. Соскочив с полки, я пожелала спутникам доброго утра и двинулась в нужном направлении, перекинув через плечо полотенце и вооружившись зубной пастой и щёткой.

В кармане послышалась вибрация:

Марго: «Приветик! Сань, вечером на нашем месте?»

Я: «Привет! Если выживу, то да! Тебе чего не спится в такую рань?»

Марго: «Что случилось? А я еще и не ложилась», – смс дополнилось улыбающимися и подмигивающими смайлами.

Я: «Всё при встрече»

Марго: «Санёк, держись, я с тобой!»

Терпеть не могу, когда меня так называют. Но ей можно. Только ей. Новое веяние моды – называть детей необычным именем, перед которым не устояла моя мама, вызвало настоящий бунт в лице бабушки и дедушки. Маме пришлось выкручиваться, как уж на сковороде, чтобы следовать моде и  не обрести врагов в лице своих родителей. Мне дали имя Александра, но все звали Алексой. Мама готова была расстрелять каждого, кто пытался звать меня иначе. И я сама привыкла к своему необычному для того времени сокращенному имени.

Короткая переписка с подругой заставила улыбнуться. Как приятно знать, что тебя ждут и тебе рады. По возвращении в наше купе я также быстро ретировалась на верхнюю полку, намеренно проигнорировав всплеск красноречивой речи Тамары Аркадьевны  в мой адрес. На Олесю даже смотреть не стала – я и так знаю, что я там увижу.

Олеся воспитывалась очень строго: дома быть не позже 22.00, уважать взрослых, уступить место в транспорте, даже если по отношению к тебе не правы – терпи, не сметь огрызаться…… Можно бесконечно перечислять этот список. Нет, конечно, я тоже старалась придерживаться этих заповедей, так как нас учили этому на пАру. Но как же иногда хочется показать направление некоторым очень «умным» людям, которые явно переходят все границы. С сестры был спрос больше, как со старшей в нашем тандеме.

И к чему хорошему привело такое воспитание? А к тому, что обожаемая учителями отличница с примерным поведением, вечно корпела над учебниками, потому что больше не знала чем себя занять. Я не подпускала к себе мальчиков и в неполных 16 лет была даже не целованная! Любые попытки мальчиков игриво шлёпнуть меня по попе в школе тут же удостаивались пощечиной или молниеносной реакцией, отбрасывая руку нахала в сторону. В школе меня уважали и боялись. Некоторые всё же решались признаться мне в своих чувствах, но всё заканчивалось провалом. Не цепляли, не горел взгляд, не бежали мурашки по спине, как говорила Олеся. Папа и слышать не хотел про парней. Я для него и сейчас оставалась малышкой.

И всё-таки я очень люблю ездить в поездах, отдаваясь плавному размеренному покачиванию и монотонному стуку колёс. Сочетание этих вещей действовало на меня как транс. Главное, чтобы меня не трогали. Собеседник из меня так себе. Я устроилась поудобнее на подушке и наушники снова заняли своё коронное место.

Люблю смотреть в окно: деревья пестрят и сменяют друг друга со скоростью света;  незамысловатые домики в пробежавших перед глазами деревеньках, накрененные к земле, как будто вот-вот упадут, облепили извилистые переплетающиеся улочки; реки, свободные, широкие, бурлящие, беспощадно сметающие всё на своём пути, стремятся только вперёд, еле сдерживаемые натиском берегов; тоненькие ручейки, хватающиеся из последних сил за свою жизнь в неравной борьбе с всепоглощающим зноем; большие города, с разметавшимися перед нашей железной дорогой многоэтажными домами, где в тёмное время суток местами горит свет в окошках, символизируя о том, что там жизнь идёт своим чередом; перрон на незнакомой станции, с суетящимися на нём пассажирами и продавцами, жаждущими продать путникам напитки, рыбу и мороженое; в небе неспешно парят, словно огромные корабли, белые кучевые облака и солнце, просыпаясь, озаряет жёлто-багряным светом начавшийся день.

4

Любовь к чтению возникла у меня еще в дошкольном возрасте. Когда я читала всё написанное на уличных заборах. И это было странно для ребенка из не читающей семьи. От слова – совсем. Поэтому на лето я запаслась несколькими новенькими экземплярами, не считая электронной библиотеки, надеясь выкроить на это время. Я извлекла из рюкзака роман…….. и пропала.

Тоненькие странички книжки перелистывались одна за другой. История большой любви развернулась перед глазами: сложной, чистой, всепоглощающей, страстной. Как Джон любил Тиффани, ммм…. Сколько всего ему пришлось ради неё пережить и сколького лишиться! А Тиффани, чуткая, нежная девушка, шла за своей любовью вопреки всему! Я читала роман, примеряя роль на себя и по телу то и дело пробегали мурашки! Я как наяву ощущала поцелуи и объятия……

– Алекса! Алекса! – услышала я где-то вдалеке и тут же резким движением музыка, звучащая в ухе, оборвалась.

– Алекса! – прозвучало очень громко прямо мне в ухо, отчего пришлось интуитивно зажмуриться.

– Во-первых, как такое возможно – слушать музыку и читать одновременно? А во-вторых, спускайся завтракать.

– Не хочу! – попыталась возразить я, но понимала, что это всё равно бесполезно.

– Я тебя вообще-то не спрашивала, – отчеканила Олеся.

Позавтракать бы мне всё равно пришлось. Еще три часа до Самары, а оттуда на автобусе еще добираться примерно столько же до Ширяево. Захватив с собой книгу, я запивала бутерброды чаем, одновременно бегая глазами по строчкам. Тамара Аркадьевна сошла в Сызрани и с недавнего момента в купе наступила долгожданная тишина. И кажется, что облегченно вздохнула не только я.

Оставшееся время я провела за чтением романа. Уносясь в прострацию и проживая чужую жизнь, я забыла о существующей реальности.

– Уважаемые пассажиры! Просим вас………,– дальше слова проводницы я знала наизусть. Мы с Олесей отнесли постельное белье, собрали вещи и вот он – долгожданный скрежет колёс, тормозящий состав вдоль перрона.

Самара всегда напоминала мне муравейник и мало чем отличалась от Москвы. Огромный вокзал с нескончаемыми перронами и путями. Подхватив сумки, мы двинулись через пешеходный мост на автобусную станцию. И несмотря на то, что лестницы не содержат столько ступенек как самая большая лестница в мире, которая находится в Швейцарских Альпах и ведёт к смотровой площадке на горе Низен с 11 764 ступеньками, это жестоко. Кто хоть однажды поднимался и спускался с сумками или чемоданами по этим нескончаемым ступенькам, тот поймет.

Наконец, мы достигли точки назначения. Олеся всё время взволнованно вертела головой, как будто ищет кого-то. Все мои вопросы были наглым образом проигнорированы. «Да как вообще с ней можно общаться!!!? Еще и Саша её терпит каким-то образом» – надула я губы.

– Сань, я тебя очень прошу, стой здесь, смотри за сумками и никуда не вляпайся! Я схожу куплю билеты. Пожааааааалуйстаааа! – протянула Олеся.

– Не называй меня так! – вспылила я, но уже удаляющейся от меня сестре.

Визжащий звук тормозов заставил меня развернуться на 180 градусов. По дороге неслись чёрные Жигули  модели 2109, в народе именуемая «девяткой», шумно разворачиваясь на повороте, а затем резко затормозившие перед толпой пассажиров, ожидающих рейсовый автобус. Ну, прям чёрный бумер, ё-моё. Я мысленно отругала горе-водителя за то, что перепугал и подверг опасности людей.

Водительская дверь распахнулась, оттуда вышел здоровый бородатый мужик и направился прямиком к Олесе. Я, кажется, приросла к земле. Надо было видеть меня со стороны с изумлёнными глазами, приоткрытым ртом и растрёпанными из косы волосами. А в следующую секунду вообще обалдела от происходящего: сестра бросилась навстречу этому амбалу и повисла у него на шее, а он так по-хозяйски обнял её за талию и впился в губы крепким поцелуем.

От увиденного, внизу живота как-то свело, щёки зарделись румянцем, а незнакомое ощущение меня смутило, смешавшись с тревогой и страхом. Если бы данную картину маслом увидели родители – можно с уверенностью сказать, что я видела Олесю последние секунды её жизни. Оторвавшись от моей сестры, мужик повернулся в мою сторону и меня накрыла вторая волна изумления. Саша! Вот это да! За один год, который мы не виделись, он превратился из стройного спортивного парня в киборга!

Мои сумки у ног зашевелились. Паренёк в два раза меньше Саши по размеру ловко их подхватил и хотел было унести. Я молниеносно вцепилась в ручки и вступила в борьбу. Парень от неожиданности отскочил от меня, уставившись:

– Дикарка! – бросил он мне. И уже громче добавил, повернувшись в полоборота к нашей влюбленной парочке, но при этом не спуская с меня глаз:

– Олесь, скажи своей ненормальной сестре, что я помочь хотел!

– А у тебя это что, на лбу написано?! Или я должна была догадаться?! Я мысли читать не умею! – на последней фразе я почти перешла на крик.

– Ну ладно вам,– щебетала Олеся, приближаясь, – Серёж, не пугайся, Санёк всегда такая…….бешеная, – и нацепила дурацкую улыбку.

– Не называй меня так! – я реально сейчас взорвусь. Некоторые люди повернулись в нашу сторону и мне стало не по себе.  – И вам здрасьте! – съязвила я, не сдержавшись.

Парни взяли наш багаж и пошли к машине. Я плелась сзади них, судорожно соображая.  Вот это вообще что было!? Где моя сестра? Что сделал с ней этот мужлан, в одну секунду превративший её в безумную. Выглядела она, мягко говоря, глупо.  Что делает с людьми любовь? Заставляет стучать сердце быстрее, повиноваться, подавляет мозговую активность, но при этом дарит незабываемые эмоции, которые ни с чем невозможно сравнить. Я так только предполагаю, сделав выводы после прочтения романов, ведь сама никогда еще ничего подобного не испытывала.

Я устроилась на заднем сидении «бумера» рядом с Серёжей. Олеся села спереди, их с Сашей руки переплелись. Совсем немного и начнутся мои летние каникулы, ничем не отличающиеся от предыдущих. По крайней мере, я так думала.

5

Я смотрела в окно, в очередной раз сравнивая Самару с моим городом. Дома старых годов постройки, расположенных вдоль улиц, слабо защищались хлипенькими заборами, из-за которых старалась показаться зелёная растительность. Постепенно удаляясь от вокзала, поток машин значительно уменьшился, показались многоэтажки, которые нависали грозовой тучей над еще встречающимися деревянными домишками.

Пропуская перебегающих в неположенном месте пешеходов, мы почти покинули черту города. Олеся щебетала так, как будто она только что научилась разговаривать и хотела поделиться накопленной информацией. Вот именно сейчас она мне напоминает Тамару Аркадьевну. Серёжа не решался со мной заговорить. Видимо, не зная, чего от меня ожидать, лишь посматривал настороженно в мою сторону. Чему я была несказанно рада, втыкая в уши наушники.

Территория города сменилась летним пейзажем. Мелькающие деревья по обе стороны, пропускающие через густую листву настойчивые солнечные лучи, сливались в одну зелёную полосу, вводя в транс. Я не заметила, как провалилась в сон.

***

Я услышала громкий глухой стук, от чего сразу же пропал весь сон. И тут же почувствовала жуткую боль. А еще через секунду моя рука машинально потянулась ко лбу и яростно начала его тереть. Я искоса осмотрела всех сидящих в машине – заметил ли кто-то, как моя голова со звоном треснулась об стекло? Но, к счастью, в мою сторону никто не смотрел.