Buch lesen: «Sinderella»

Вступление

Sinderella – обычная игра слов: Золушка – Cinderella – только от слова sin – грех.

Пролог

Каждый рождается с определенной целью – полагаю, в привитой обществом фразе есть некая доля правды.

Я была проверочным этапом и несла на себе этот ярлык не только для рано повзрослевшей матери, но и для еще одного человека. Словами не описать, как тяготили цепи. Это как быть прикованной к ржавому якорю: тебя уносит все глубже, глубже, глубже… Достигнув дна, ты понимаешь, что тебе не всплыть никогда. Поначалу винишь в этом других, но, уловив суть ситуации, осознаешь исключительно свою вину.

У каждого есть якорь. Мой, например, известен под именем Дилан. Да, речь о том самом Дилане Клеймане.

Мы с Диланом, к слову, оказались в одной лодке – эта мысль солнечными лучами озарила нас в первый день знакомства: пока сверстники наслаждались детством, мы при себе уже имели какую-никакую карьеру. Манипуляции со стороны матерей, миленькое личико, за которое тетеньки и дяденьки готовы платить деньги, – все это смешивалось в однородную серую кашу, и мы при всем желании не могли узреть, что сбиваемся с пути.

Каждый рождается с определенной целью: для Дилана я лишь проверочный этап. Для Хёна отчасти тоже. Но обо всем по порядку.

Часть первая

1. Дуб и уроборос

Так называемому вступлению этого рассказа суждено слегка растянуться, но если хочешь срубить дерево, то начинай с корня. В данном случае истоки ведут в недра земли, до которых копать очень долго.

Древо Евы Ронан – крепкий, молодой дуб, впившийся в землю небывалой мощью. Его несокрушимость была проблемой девушки на протяжении многих лет. А знаете почему?

Каждый белый день растение подпитывалось со стороны юной Ронан, лелеялось и грелось одной ею куда сильнее, чем солнцем и всем миром. Разве можно так просто искоренить то, что было выращено твоими же усилиями?

То-то же.

Вернемся к корням. Если семена попали в землю случайно, то росток начал прорастать в день, когда Дилан впервые поднял на Еву руку.

Все было по вине самой Евы. Она это не только знала, но и в открытую признавала, пускай неведение, возникшее после инцидента, и не думало ее покидать. Опухшая от удара щека неприятно колола, горячие слезы теснились в глазах. Время прекратило иметь какое-либо значение. Она хныкала, пялилась в одну точку и пыталась воссоздать то, что, казалось, произошло всего несколько секунд назад. Но травмы были настолько глубокими, что воспоминания, словно кадры бестолкового фильма, канули в небытие.

 (В небытие кануло и ее самолюбие тоже.)

Через час Дилан вновь возник в комнате. Остудив голову, он склонился над перепуганной Евой, одаривая ее страдальческим взглядом. Некогда кричащий, швыряющий по комнате попадающиеся под руку предметы бывший актер – нет, озверевший от ревности монстр! – заревел в голос. Думалось, он раскаивался; трясся над хрупким девичьим телом, что в свою очередь застыло каменной статуей. Ева смотрела на него, такого до чертиков уязвимого и одновременно сильного парня, а потом тоже заплакала. Ощущая на плечах бремя вины, принялась извиняться, лишь бы ему стало легче. Повторяла его же слова: да, это я виновата в проявлении ревности. Да, я обязана вступать в коллаборации с тобой и только с тобой!..

Ничего страшного. Она будет терпеть до тех пор, пока он не встанет на ноги. Зато вместе. И в горе и в радости.

А росток все глубже пускал корни. Дилан все чаще пользовался слабостью и виной. Ева все реже считала себя человеком.

Нынешняя Ронан со сложностью вспоминает то время – уж слишком сильно задевает собственная наивность. Однако это был хороший опыт. В конце концов, ничто не делает нас сильнее, чем саморазрушение.

Люди частенько полагаются на удачу и неосознанно шагают к ней навстречу, отказываясь от суровых реалий.

(Ключевое слово – неосознанно.)

Надежда – уроборос. Полагаясь на нее, ты начинаешь вредить себе; пожираешь чувство собственного достоинства, словно червь, и делаешь это осознанно. Терпишь, полагая, что вскоре все изменится. Если не сегодня, то завтра, если не завтра, то на следующей неделе. А месяц сменяется другим, и ситуация остается неизменной.

(Ключевое слово – осознанно.)

Ева Ронан терпела, будучи уверенной в скорых метаморфозах парня, служа ему поддержкой и опорой. Дилан не преображался, зато его методы избиений и травли приобретали новые краски. Он знал, с какой силой применить следующий удар, куда его направить и как потом извиняться, – ведь самое важное в абьюзивных отношениях вовремя упасть в ноги.

Дуб возрос так, что, казалось, вскоре пронзит небеса.

***

Суета настигла город постепенно – солнце скрылось за горизонтом, а на его месте расстелилась атласная лента сумрака. Зажглись мириады огней: они возникли как среди звезд, так и на земле – свет быстро расползся по улицам, проникая чуть ли не в каждый дом. Небо было безоблачным, воздух, вопреки множеству автомобилей, чистым.

Но, несмотря на внешнюю освещенность, грязным, серым сумеркам все же удалось вползти как минимум в один дом. Он находился на окраине города и с одной стороны был объят пышным лесом. Этот район люди посещали чрезвычайно редко, так как знали, что здесь проживают богачи. Полагаю, они им даже завидовали.

Только вот завидовать Еве Ронан было незачем.

Сердце, словно сумасшедшее, гулко тарабанило в груди. Вязкое волнение окунало в бездонное море тревоги. Легкие скручивались, сжимались, связывались в узел. Ей отчего-то дурно.

Как понимаете, вместо «Дилан» Ева была готова искать множество альтернатив среди существительных, местоимений, наречий – да чего угодно! Потому что на самом деле ей было дурно как раз таки из-за него. И как бы она ни старалась вытеснить надвигающуюся бурю, слепо полагаясь на понимание с его стороны, реалии били по макушке куда сильнее.

Страх разросся в ней до удушья. Он снова будет бить.

На журнальном столе красовались пестрые тюльпаны. Весенняя пора, наполненная свежестью и красотой, – и кто-то из фанатов решил подарить девушке милый букетик. Он и представить себе не мог, через что Ронан проходила за подобное внимание. Ева улыбнулась в тридцать два зуба, когда поблагодарила его и приняла цветы. Улыбалась, а кошки скребли на душе.

Отказаться от букета? Не дело: общество могло заклеймить ее высокомерной моделькой.

Выбросить? А толку? Фотографии определенно успели распространиться в социальных сетях.

Она чувствовала тревогу, но подавляла ее мнимой любовью к Дилану, представляя, что на сей раз он определенно будет на ее стороне. Если не сегодня, то когда-нибудь точно.

(Бедная глупая Ева.)

Глаза оттенка ясного неба наконец заметили темноту. Девушка заставила себя встать и включить свет в комнате, затем направилась заварить зеленый чай с целью чуточку успокоиться, как за дверью послышались шаги. Ронан нервно прикусила нижнюю губу. Она продвигалась вперед – сердце за это время успевало ударить пять-шесть раз. Колени подгибались, не подчинялись ее воле. В итоге Еве со сложностью, но удалось вернуться. С королевской осанкой, будто в квартиру ломится особый гость, она села на край дивана.

Комната утопала в изнуряющей тиши, а вместе с ней и обеспокоенная хозяйка. Никого за дверью не оказалось. Наверное, померещилось.

Клейман в тот день так и не пришел. Чай, к слову, тоже не был заварен.

***

Следующий день Евы начался с работы. Если конкретнее, ее внезапно позвал к себе Итан Розенберг, главный менеджер агентства “VOMA”. Ронан шла неспешно – от вчерашнего она все еще не отошла, а он интересовался ею лишь в случае каких-то проектов, к которым она не проявляла никакого любопытства. До чего же ненавистным ей казался путь к кабинету!

– Как дела, Розенберг? – спросила она, склонившись за его спиной.

– Ты вовремя. Отбираю лучшие снимки… Как думаешь, подходят для презентации? – откликнулся Итан.

Мужчина откашлялся, звук разнесся по пустому помещению.

– Что за презентация?

– Завтра у нас будут гости. Практиканты из Кореи. – Столкнувшись с недоуменным взором, Розенберг уточнил: – Помнишь, в прошлом году наше агентство подписало договор о сотрудничестве с одним университетом?

– А-а-а, – протянула Ронан, – так это чисто ради галочки, да?

– Ага, прямо в яблочко! Только перед директором этого не говори.

– Как скажешь, босс.

– Завтра к девяти будь на работе.

– Стой, погоди! – вмиг возразила Ева. – Завтра в моих планах нет съемок!

– Чисто ради галочки, Ронан. Мы собираем наши лучшие лица, а ты – одно из них.

«Как экспонат в музее», – подумала модель, но с губ слетело лишь:

– Вот блин! А нельзя…

– Говорю заранее: если есть какие-то дела, то отменяй их прямо сейчас.

Резкий девичий вздох услышал лишь Итан, однако не подал виду. Она прекрасно понимала, что любое сопротивление приказам окончится беспрестанным и кратким «нет». Уж больно хорошо она его знала. Уж слишком черствым был этот мужчина.

Таковым он исключительно казался.

Дело в том, что Итан был жутким семьянином, а от Мари, своей полугодовой дочери, вообще был без ума. Потому, когда он смотрел на свою малышку, то понимал: ему меньше всего хотелось бы видеть ее в роли модели.

Будучи частью этой системы, он знал каждый этап чуть ли не наизусть. Изначально ты каким-то чудом попадаешь в объектив. У каждого это случается по-своему. Например, любительские фотографии, попадающие в руки крупного лица. Ну или коммерческая съемка, на которую тебя приглашают через посредников. Тебя одаривают комплиментами и вниманием, жаждут с тобой работать, впоследствии узнают на улице.

Затем договор с модельным агентством. Именно тогда ты понимаешь, что банальное позирование – тяжелая работа. Ты должна иметь выдержку проходить через множество этапов за небольшое время – от визажистов до стилистов. Быть готовой к позированию час, а то и больше. Терпеть порой несправедливое отношение, игнорировать грубость, зависть. Проходить через отказы, сравнение с другими. За последним следует ненависть к себе, желание что-то изменить и как следствие – низкая самооценка.

Потом – давление. Общество строит вокруг тебя небылицы, прививает всякие россказни. Тебя преследует паника, каждое слово, каждый жест на улице тщательно обрабатываются в голове перед тем, как выпалить угодную публике ложь.

Что в итоге? Шаткое ментальное здоровье. Угасающая жизнь. Заметив твою слабую позицию, в один день от тебя быстро избавляются, ловко найдя годную (если не лучшую) замену. Оборачиваешься, а за спиной непрожитое, фальшивое скитание по бытию.

Жизнь, за которую ты лишился единственного, что действительно умел.

Итан знал, что работает в черной индустрии, пускай она была для него целым миром. И он знал, что в этой полутьме утопала его подопечная Ева Ронан.

Девочка, попавшая в проклятые сети еще в ранние годы. Девочка, которой удавалось прекрасно позировать, но с натяжкой подавлять чувства. Итану тридцать три, и ему с лихвой хватало опыта, дабы понять: Ева на грани срыва. Ронан, как стойкий солдат, держится скалой, однако как много нужно воды, чтобы продырявить даже самый крепкий камень?

По вечерам, попивая горячий чай, Итан посматривал на мило сопящую дочурку. Он изо всей силы не желал видеть рядом с ней такого парня, как у Евы.

У господина Розенберга был острый нюх на отморозков. В Дилане он не разглядел ничего человечного: во всяком случае, именно так он думал, наблюдая за измученным состоянием Евы. Ее глаза частенько опухали, под ними дугой прошивались темные круги. Несвежий вид напрягал визажистов, напрягал и саму оправдывавшуюся сессией Ронан.

Итана же напрягала ее ложь. Может, в какой-нибудь другой жизни он бы вышел вперед, но не оставил Еву наедине со своим выбором. Не в этой. А пока Итан просто отводил подобную судьбу от своей дочери, только и всего. И мечтал, чтобы его совесть наконец замолчала.

Вернемся к нашей истории. Менеджер копался в ноутбуке, разбирая портфолио и относительно свежие снимки моделей. Мельком кидал на Еву косые взгляды. К его удивлению, она была более-менее спокойна и свежа.

Так ему лишь казалось.

Ронан, сглотнув, натянула на лицо улыбку и кивнула. Итан, будучи зрелым человеком, уловил от нее еле доходящие нотки дискомфорта. Опять промолчал, пускай и заметил ее нерасположенность к завтрашнему мероприятию.

А будь он более внимательным, его бы точно зацепило кое-что еще: Ева, несмотря на теплую погоду, стояла в байковой толстовке. Наверное, тогда у Итана возникло бы множество вопросов, под гнетом которых, наперекор его желаниям, у совести все же прорезался бы голос.

***

Ева действительно была перепугана. Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она знала график работы Клеймана. И раз Дилан не пришел вчера, то придет завтра утром! Какой же скандал он устроит, увидев, что ее нет! Они ведь расписывают свои дела с обязательным учетом встреч.

Едкая паника подкатила к горлу, и, закусив губу, Ева помчалась в туалет. Оказавшись напротив зеркала, она промыла лицо ледяной водой, напрочь забыв о туши, которая в итоге размазалась, будто растаявшее масло. Но Ронан не помогали ни вода, ни четко сконцентрированные мысли о дальнейших действиях. Тщетно – все переплелось в пестрый клубок.

– Ева, что с тобой?

Ее глаза еле-еле сфокусировались на говорящей. Мраморное лицо Марго исказилось в сочувствии.

– М-месячные… – слетело с губ первое, что пришло на ум.

– Ты пила обезбол?

– Нет… то есть… да!

– Так да или нет? – нахмурилась Марго. – У меня в шкафчике есть. Дать?

– Нет, не стоит, – был ответ.

Знакомая пожала плечами, но не ушла. Уж слишком бледной казалась Ева, а это не могло не напрягать.

Пока девушка помогла Ронан пройти в коридор, последняя думала, как поступить дальше. Если что-то неизбежно, выход только один: идти ва-банк. Если Дилан должен взорваться, то следовало ускорить процесс. Всяко лучше, чем сидеть на пороховой бочке.

Маргарита усадила Еву у окна. Модель нервно теребила пальцы; юная практикантка принесла бутылку воды и небольшую пачку овсяного печенья.

– Подкрепись! Небось опять с утра ничего не ела.

Ронан неловко улыбнулась. Уж кто-кто, а она знала некоторые мелочи намного лучше Дилана.

– Спасибо, я обязательно все верну.

– Да забудь, я ведь от чистого сердца.

Марго, будучи новенькой, присосалась к ней намертво, словно пиявка, однако ее искренность было видно за версту. Также был заметен и весь ее потенциал: харизма девчонки на самом-то деле была непередаваемой. Волнистые черные волосы струились за прямой спиной, темно-карие глаза сияли ярче солнца. Ясно, почему Итан пристроил ее именно к Еве: подобно губке, она впитывала каждое слово, жест, секрет своей наставницы. Ронан же не была глупой и притворяться не желала. Да и в Маргарите потенциальную соперницу не видела.

Порой Ронан подумывала, что ей чего-то не хватает в конечном принятии Марго как друга. Вся суть проблемы состояла в том, что ей было непросто рассказать о сложностях с Диланом девушке, которая так или иначе с ним пересекается. Ронан переживала не потому, что новоиспеченная подопечная могла бы поссориться с Клейманом, а из-за того, что она, посчитав переживания пустяковыми, была бы способна выдать их Дилану.

Он бы никогда ее не простил.

Именно поэтому Ева приняла решение жить с неприятным, но безусловным сокрытием проблем от Марго.

Сокрытием проблем ото всех.

– Слышала, завтра будешь присутствовать на приеме! – восхищенно произнесла приятельница. Ева улыбнулась. – Я так горжусь тобой!

На лице Маргариты вспыхнула радость, она потянулась к Еве. Последняя позволила обнять себя. На миг сумасшедшие мысли сгинули в ее и без того тяжелой голове.

Лишь на миг.

– А ты? – в свою очередь поинтересовалась Ронан.

– Шутишь? Конечно нет! Я ведь еще учусь, а ты – модель! И настолько милая!

Марго настырно хвалила Еву, и та еще долго ощущала тепло ее объятий.

***

В тот вечер сумерки избежали дом Евы – она включила свет в каждой из комнат, полагая, что это хоть как-то ее успокоит. Глаза, наполненные печалью, без устали всматривались в окно. На улице подрагивал легкий ветерок – сегодня без дождей.

Ева поставила все на кон около часа назад. Доехав, первым делом приняла душ и подготовила одежду для завтрашнего мероприятия. Иногда девушка, застыв на месте и прикрыв глаза, погружалась в рой нескончаемых мыслей. Дилан. Он был везде – под кожей, в венах, в сердце.

Его присутствие отражалось на Еве не внемлющей голосу разума паникой.

Конечно, она прекрасно понимала, что оттягивать судьбоносный момент попросту бессмысленно. А время спешило. Оттенок неба становился все плотнее и плотнее – и давило оно на Еву сильнее некуда. В итоге, внемля предлогу «все будет хорошо», девушка неспешно ввела номер. Вдох – Ронан набралась храбрости выпалить все сразу.

– Слушаю. – Одного слова хватило с лихвой, чтобы смелость растаяла, так и не успев окрепнуть. – Алло? Ева? – последовало после протяженных секунд молчания.

– Дилан, милый… – произнесла Ронан, прикусив губу. Сердце до боли сжалось, но она продолжила: – Т-ты не смог бы приехать завтра вечером?

– Я приеду завтра утром, забыла? – отрезал он.

– Завтра утром мне на работу.

– Так отмени. Мы ведь заранее договаривались!

– Не могу, – ответила Ронан. Ее голос начал дрожать. – Завтра в “VOMA” приезжают гости из Кореи, и Итан сказал, что мне нужно присутствовать…

– А ты ему, естественно, не отказала! – фыркнул Клейман.

– Я пыталась, но…

– Плохо пыталась.

Сердце затарабанило громче. Посторонние шумы заглохли, Ева слышала беспокойный ритм собственного дыхания и ярость, исходящую от Дилана.

– Если что, мы можем встретиться завтра вечером.

– Я приеду сейчас, – сказал он. – Нам срочно нужно поговорить.

Ронан хотела возразить, однако было уже поздно: Клейман завершил вызов.

Тянулся миг, другой. Страх вытеснил из сердца крупицы жалкой надежды. Воздух в легких превратился в вязкое тесто. Ева поникла, ощущая небывалую тяжесть, что якорем повисла на шее, затягивая в болото. Чем интенсивнее двигалась, тем глубже он погружался на дно. Чем отчетливее испытывала ужас, тем больше ненавидела эти проклятые цветы.

И так продолжалось около часа. Она сидела на диване, не скособочившись, – ее тело приняло идеальную позу, несмотря на напряжение в мышцах. Тревога казалась огнивом, еще искра – вспыхнет пламя.

Минута – и перед Евой предстал Дилан.

Он вошел в дом бесшумно, словно опытный ворюга; передвигаясь невесомо, как дикая кошка. Чуть откинув голову назад, Клейман выбросил сморщенный бычок сигареты в пепельницу. Сердце Ронан, будто перепуганная маленькая птичка, хаотично разбилось о стенки грудной клетки. На какой-то миг их глаза встретились, и по девичьему телу прошлась дрожь.

Ева знала Дилана как свои пять пальцев. Знала, что игра в гляделки своего рода триггер – он любил провоцировать в людях смелость, чтобы успешно ее подавлять.

Именно тогда девушка окончательно поняла, что буря неизбежна.

– Как дела? – якобы невзначай спросил он.

Она нервно улыбнулась. Заставив примерзший к небу язык пошевелиться, выдала что-то из ряда:

– В норме, а ты?

– Тоже.

Сняв кепку, Дилан швырнул ее на пол. От его медных волос исходил тонкий запах лаванды – Ева так сильно привыкла к этому аромату, что от него в спазме скрутился живот.

– Как прошел день? Чем занималась?

– Ничего нового, завтра приезжают практиканты из Кореи, потому…

– Ну, как видишь, я смог приехать сегодня, – фальшиво улыбнулся Дилан. Девушка поступила так же. – А что было вчера, Ронан?

Ева сглотнула. Ее глаза хотели было застыть на цветах, но она сумела направить взор исключительно на Дилана.

– Эмили представляла свою линию косметики, – процедила она сквозь зубы.

– И как прошло? – прищурился он, ни на секунду не разрывая зрительный контакт.

– Прекрасно! Я лицо их бренда, вот они меня и пригласили…

Дилан по большей мере говорил загадками, однако ответы на них всегда были одинаковыми: давление и манипуляция.

– Лицо бренда, ага, – хмыкнул он. – Да не будь меж тобой и этой Эмили общего знакомого, хрен бы они с тобой возились.

Ронан воспротивилась.

– Я ближе Эмили, чем ты думаешь.

– С тем нонеймом, поди, тоже?

Девушка сглотнула. Рано или поздно Дилан устроил бы взбучку – она ведь знала это еще до его прихода домой! Но чисто морально она вовсе не была готова к очередной ссоре.

– Он просто мой фанат.

– А это что-то меняет? – пожал плечами парень. – Разве я когда-либо позволял тебе принимать подобные подарки от так называемых фанатов?

– А что мне нужно было сделать? Выбросить?

– Предположим.

– И что бы обо мне говорили? Я бы потеряла карьеру.

– Как, собственно, и я, – выдал Дилан. – И позволь напомнить: карьеру я потерял из-за тебя.

Подобные слова уже приелись, и все же всякий раз они проделывали в сердце свежие раны. Словно взмах ржавого клинка, резали и рубили его на множество кусочков.

Вина. Вина вновь посадила ее на цепь. Как жалкую дворовую псину.

– Дилан… я…

– Опять начнешь отрицать?

– Мне жаль, ты ведь знаешь! Почему продолжаешь меня мучить?.. Даже после стольких лет моей абсолютной преданности?

Дилан смотрел на жертву своим коронным взглядом – прямым, испепеляющим, проникающим в душу и выворачивающим наизнанку. Медленным шагом он подошел к ней вплотную. Ева буквально ощущала его сердцебиение. Ее бархатистая кожа впитывала его томное, тяжелое дыхание. Однако и она в свою очередь не отрывала от него глаз – порой самовнушение помогало.

(Я не боюсь его. Не боюсь.)

В один миг его огромная рука схватила ее за волосы. Он столь сильно и резко за них потянул, что Ронан невольно ойкнула. Другая рука, схватив за челюсть, начала ее сжимать.

– Больно! – выдавила она из себя.

На лице Клеймана нарисовалась усмешка. Вглядываясь в налитые злобой зеленые глаза, Ева не видела в них себя.

– Знаешь, Ронан, мне порядком надоело объяснять, что твои жалкие попытки заставить меня безотказно тебе доверять попросту бессмысленны.

А Ева спросила в ответ:

– Так какого черта тогда со мной возишься?!

– Я?! – Улыбка парня стала шире. – Или все же ты?

Его пальцы сдавили еще яростнее. В голове ослепляющей молнией пронеслась мысль о завтрашнем мероприятии. Она через силу сообщила Дилану, что приезжают студенты из Кореи, и попросила отпустить, чтобы не осталось синяков.

Дилан не зверь. Сжалившись, парень оставил ее лицо в покое.

Дилан не зверь – чудовище. Он сжалился над ее лицом, но продолжил держать за светло-русые волосы.

(Я не боюсь его. Не боюсь.)

– Именно ты, – сказала она, дабы вернуться к теме, – позволил мне питать надежды. Появлялся со мной в качестве друга на показах. Подарки, разве забыл о подарках, а?! Просился в рекламные съемки. Говорил, что хочешь делить этот путь со мной. Жаждешь, чтобы рядом была именно я. Разве забыл, что говорил, Дилан?!

– Делить… – словно загипнотизированный, повторил Клейман. После недолгого молчания, он промолвил: – А не задумывалась, что я просто тебя использовал?

– Использовал?

Юноша кивнул.

– Я дарил тебе букеты, зная, что пиар будет стоить дороже. Бросался словами, понимая, что найм менеджера – дорого. Осознанно снимался в тупых рекламах, поскольку не было иного выбора. Но у меня есть ты, Ронан. И спешу напомнить: ты моя должница.

Ева заныла. Больно от сказанных слов. Больно осознавать, что ты пешка в любимых руках. Теперь тупой ржавый клинок мучил не только ее сердце, но и душу.

– Ублюдок, – сорвалось с ее губ.

Резкая, острая боль пронзила черепную коробку – Дилан со всей мощи откинул девушку в сторону небольшой кровати. Ударившись шеей об острый угол, она почувствовала, как ее глаза покрылись тьмой и мокрой пеленой слез. Если первое исчезло спустя пару секунд, то второе осталось. Ева, с трудом различая силуэт Дилана, прекрасно слышала признаки его злобы: глубокое дыхание, тяжелые шаги, скрежет зубов.

(Я не боюсь его. Не боюсь.)

Клейман подошел к подруге. На сей раз рука крепко сжала ее шею. Ронан попыталась оттолкнуть его. Тщетно: что может сделать хрупкая девушка парню, который в сто раз здоровее? Сознание пронизывали ужасающие мысли: что же обо мне подумают, если останутся синяки? Что скажет менеджер?

И ни одной мысли: как все это прекратить? Со мной все в порядке? Почему я не борюсь?

Из-за нехватки кислорода голова потяжелела, налилась свинцом. Чудилось, что глаза вот-вот вылезут из орбит. Во рту пробежала сухость, она инстинктивно открывала его и пыталась жадно глотнуть воздух. В руках Дилана она была подобно выброшенной из моря рыбешке.

– Кажется, ты забыла, кто во всем виноват, Ронан, – тихо проговорил Дилан, пока его ровный голос продолжал наносить удары. – В том, что моя карьера продолжает висеть в воздухе, виновата ты. Так что, милая подружка, будь душкой: приложи силы, чтобы забытого Дилана вспомнили в Штатах. Верни мне известное имя, Ронан. И тогда, может быть, я открою тебе свое сердце, потому что любовь нужно заслужить.

Наконец отпустив ее, парень отошел. Ева знала, что он ничего не почувствовал, когда она истошно закашляла, схватившись за шею. Знала, что он не обернулся и не взглянул на нее хотя бы с долей сожаления за содеянное.

Она прекрасно знала, что он не чувствовал и грамма любви.

Однако Ева тупо пялилась в пол, боясь поднять взгляд и убедиться в этом. Дилан был прав: она сама себе навязала надежду.

Не он.

Быстрым шагом забытый актер схватил с дивана свои сигареты и вышел из дома.

– Даже не попрощался…

Ронан провела руками по волосам. В ладонях осталась копна выдранных платиновых локонов.

Ева из прошлого в тот вечер считала себя ничтожеством. Если честно, я считаю так же.