Buch lesen: «Лерочка»

Предисловие

Выражаю безмерную благодарность своему другу и верному соратнику на литературном поприще – Илье Панину. Без его редактуры и корректуры данное произведение не обрело бы той формы, в котором вы видите его сейчас. Сотни часов усидчивого труда и долгих размышлений на тему: «А может уберём вот эту строчку, да ладно, давай оставим. А может поменять имена? А может добавить чего-нибудь пикантного? А может…». Долгие споры в конечном счёте привели нас к истине. Произведение получилось таким, какое оно есть и, скажу вам, положив руку на сердце – я им горжусь. За обложку выражаю искреннюю благодарность Анастасии Новичихиной. Потрясающий рисунок, а сколько вариантов мы перебрали – это же целая эпопея. Получилось, с моей точки зрения, скромно и со вкусом. Всё, как мы любим.

Основной посыл, как и общий фон произведения, перетёк из предыдущей моей работы «25 декабря». Для непосвященных наступает пора с ней ознакомиться. «Лерочка» по праву может считаться продолжением и завершением цикла повествований об алкогольной зависимости. Всё, что я хотел сказать и выразить на эту тему – в полном объёме содержится здесь. Считайте это моей лебединой песней на данную тематику.

Имена, как и всегда, вымышленные, герои ненатуральные, события абсурдные и что там ещё говорят, чтобы снять с себя всякую ответственность. Данная книга не содержит призывов, не поощряет развития зависимостей никакого рода, а только лишь предостерегает и показывает вид со стороны. Выбор всегда остаётся за каждым человеком, а за автором остаётся право на собственное мнение.

Работа над книгой велась с июня 2023 года по июнь 2024. То есть, ровно год, если быть точным. Многие авторы скажут, что не преследуют какой-либо моральной планки и цели донести до читателя какие-то «смыслы», «убеждения», «истины». Я солидарен с их позицией, но всё же считаю своим долгом отгородить и предостеречь некоторых людей, находящихся в тяжёлой жизненной ситуации. Потеря смысла, как такового, преследует меня многие годы, и я находил разные ухищрения в попытках его обрести. Парадокс заключается в том: чем дольше ты ищешь смысл, тем скорее он от тебя ускользает. Никакими зависимостями невозможно заполнить внутреннюю брешь. Даже та отсрочка, которую вы получите в попытках залить свой внутренний мир теми или иными искусственными красками, покажется вам секундой в сравнении с тем, что вас ожидает дальше.

Предисловия должны быть краткими, как эпиграф, но ёмкими, как хокку. Потому, я завершаю его своим стихотворением, написанным 20 декабря 2023 года.

 
«Я тут в попытках… написать свою новую жизнь,
Вышло уж как-то неискренне.
Хочется нечто… как будто кого-то убить,
Кто-то во мгле, в аккурат моих замыслов выстрелил.
Я здесь затем, чтобы заново что-то начать,
Путь мой потрёпанный, также бессовестно – вечен.
Что-то грядёт, ну а что-то пришло невзначай,
Новости мне ну никак не влияют на вечер.
Время пусто. Разве вы не читали Марселя?
Жизнь моя, жизнь… превращается в вялотекучесть,
Что меня ждёт… я совсем ничего не умею,
Только обыденность стала синонимом – скучно.
Свет дребезжит. Хотя всё это – пляски фотонов,
Холод ночной продирается в каждую щель,
Я ещё тот… я всё тот же наивный ребёнок,
Двери закрыты, но я их срываю с петель.
Пусть же горит… календарь перевёрнутых чисел,
Жизни мои… собрались, как в кружок одноклассницы,
Я не хочу… приурочить сегодняшний выстрел…
К чьей-то судьбе… я хочу подарить его пятнице.
Пусть же горит… и коптится сквозь зимнюю морось,
Грязные улицы пламенем нужно обдать,
Я не хочу… с головою дружить своей порознь…
Нет… не хочу… я хочу лишь в неё пострелять.
Пусть же горят… небоскрёбы моих разночтений,
Всё это вымысел: я лишь принявший на веру,
Прошлое я – похудевший больной неврастеник,
Новая жизнь… неподвластна вчерашним химерам».
 

1

Звон будильника нарушил устоявшуюся духоту помещения. Сколько там уже? Чёрт его знает. Никуда не пойду. Мерзость какая-то. Раннее утро. Знаю. Опять на подработку. Сегодня без меня. Выключил. Поставил на авиарежим. Сон.

Слякоть за окном соответствовала душевному устройству. Дождь искривлял загогулины на старом немытом окне. Какой сегодня день? Понедельник? Может среда? А может не надо? Он спал. Сон был прерывистый, лишенный всякого спокойствия и умиротворения. Кошмары неутомимо напоминали о количестве выпитого намедни. Помещение превратилось в пепельницу. Или в мусорку. Бутылки, пивные банки, недоеденные огрызки пиццы, окурки. Каждая деталь устоявшегося ландшафта напоминала картину Верещагина. Да – это апофеоз. Но вот только чего? Почему? И главное – за что? Он просыпался каждые сорок-пятьдесят минут. Лениво устремлял свой взор в потолок, тяжеловесно перекатывался с боку на бок, кряхтел, стонал и снова погружался в тяжесть утреннего похмелья. Пиво закончилось. Вот беда. Ещё и подработку пропустил. Опять занимать… да кто-ж ему займет сейчас? Он и так должен всем. Ничего. Мир не без добрых самаритянинов. Чем больше спишь, тем дольше не чувствуешь голод. Может в холодильнике что-то осталось? Вряд ли. Может в гости наведаться к кому-нибудь? Ой, нет – убогая затея. В таком виде, в таком настроении… люди утратили свою значимость в его глазах. Как и он для них. Сколько уж лет прошло с тех пор, как он перестал быть удачливым авантюристом, молодым юристом, изящливым гедонистом? Точно уже и не скажешь. Одно радует… больше никаких офисов! Никаких обязательств! Минимальная ответственность! Квартира от бабули досталась. Разве мало? Коммуналку бы кто оплатил… ну ничего. Прорвёмся. Как и всегда. Может Лерка поможет? Ой, нет, у неё своих хлопот… ну а вдруг? Посмотрим. Спи.

День проносился стремительно. Днём вообще лучше всего спать, пока все работают. Слякоть за окном… а ну её. Неудивительно, что люди так мало живут. Откуда уж там жизнь возьмется, когда ты только и делаешь, что работаешь. А когда не работаешь, подставляешь свою голову под жадные клювики недовольных домочадцев. Будто Прометей свою печень!

Отвратительно. Ты им и так и сяк, а они всегда недовольны! Вечно у них что-то болит, вечно они чего-то хотят! Слава Богу – не его это история. У него нету семьи, как и постоянной работы. Вообще ничего нет. Свобода в чистом виде. Квартира есть. Пока что…

Вечерело. Люди возвращались домой. Зашторенные окна не позволяли их разглядеть. Да и кому они, собственно, сдались. Сегодня обычный вечер понедельника или среды. Пробки, суматоха в метро, забитые магазины, занятые парковки. Только он никуда не идёт. Только он… везде уже успел. Пора бы уже просыпаться. Боль в голове. И тяжесть. И старость в чистом виде. Сколько ему сейчас? Не сорок. Да и не тридцать. Ну что-то где-то… сложно сказать. Плохо он выглядит. Тощий, бледный, исцарапанный (ну это уж кошка его приятеля). Или Лерка. Неизвестно. Приподнимается. Еле дышит. Воду хоть оставил на столе. Слава Богу! Никуда ходить не нужно. Таблетки… таблетки… таблеточки… вот же они! Ура! Победа! Вы это видели, товарищи? Ещё три штучки! Живём! Закинул одну в рот, жадно запивая застоявшейся вчерашней водой. Снова прилёг. В туалет не тянет. Нет. Что-то с почками уже. Можно, конечно… да необязательно. Что там в потолке нынче показывают? Та же самая паутина. Смотреть на неё уже тошно. Или привычно… убрал бы её кто. Ну не сам же! Может стул ещё поставить? Ага. Только разве что петлю подвесить. А паутина останется.

Придется взять телефон. Неохота, конечно. Как же он ненавидит людей! Наверняка что-то написали. Или не Дай Бог – звонили. А ещё и новости какие-нибудь. Ну как какие… плохие, естественно. Разве другие бывают? «Не читайте перед обедом советских газет»¹. Да лучше уж вообще никогда ничего не читать! Что там может быть интересного? Спасатели достали котёнка из горящего здания, чиновники ввели новый налог на налог, в Ханты-Мансийске торжественно открыли крематорий… или лавочку в парке. Кому какая разница? Ладно. Убрал авиарежим. Я так и думал. Семь пропущенных! Совсем неинтересно. Пять от Лерки. Да ну её. Потом позвоню. Два от собутыльника. Вот это уже интереснее. Может, он пиво принесет? Или сигарет? Или даже поесть! Ну ладно-ладно, чудес не бывает. Пива бы взял хотя бы. Сейчас позвонить? А вдруг он уже где-то рядом? Нет, я пока сплю. Нужно покурить.

На лестничной клетке ситуация обстояла не лучше, чем в квартире. Окурки, плевки, пустые банки. Что за свиньи здесь проживают? Сволочи. Куда довели страну. Плевать… закурил. Кашель. Сплюнул. Глаз заслезился. Голова кружится. Слава Богу уже не раскалывается. Спасибо таблеткам. Спасибо всей фармацевтике вместе взятой. Без неё мы бы уже точно окочурились. Холодно в подъезде. Воняет. Кто здесь так накурил? Найду – убью. А… здесь же только я курю. Ладно. Значит в другой раз. Вечно сигареты заканчиваются. Мне нужен пожизненный абонент на табачное кладбище. В смысле на завод по производству. Но разница невелика. Ещё одну выкурить? Да две всего осталось. Жаль… может этот ещё принесёт? Или стрельну. Ладно, потом. Возвращаюсь.

После короткой утрене-вечерней умывальной процедуры он всё же решился набрать собутыльнику. Тот ответил не сразу. Видимо уже пьяный. Урод.

– Алло.

– По лбу не дало?

– Чё трубки не берёшь?

– Спал.

– Так у тебя же подработка сегодня.

– Плевать.

– Понятно. Ну чё, когда обмываем!?

– Чего?

– Того! Такой ты тихушник, конечно!

– Ты сбрендил? Кого ты обмывать собрался? Смерть свою что ли?

– Ой, понятно всё с тобой! Как бухать за мои бабки – так ты первый! Как у самого появились – молчок!

– Какие бабки? Ты чем там обкурился?

– Ну ладно тебе. Видел я уже в интернете.

– Чего ты видел? Фотку как ты в блевотине уснул? Ну так за неё бабки не платят.

– Ты её выложил!?

– Шучу.

– Урод. Ладно. Книгу я твою видел, писатель хренов.

– Какую книгу?

– Обычную. Ну эту… как её там. Ну твою!

– Какую мою? Ты точно понял с кем говоришь?

– Ты меня сейчас не разводишь?

– Да это ты чего-то перепутал с перепоя.

– Я что дебил? Твои имя и фамилия на обложке. Даже фотка твоя!

– Чего!?

– Того.

– Я ничего не писал.

– Ну значит показалось. Ладно, давай, счастливо.

– Ты издеваешься?

– Конечно. Книга в интернете появилась! Очнись уже. Твоя книга.

– Но я ничего не писал!

– Ну значит кто-то её написал за тебя. И именем твоим подписался. Ещё и бабки зажучил.

– Кому сдалось писать от моего имени? Совпадение наверное.

– Там твоя фотография!

– Ну это бред какой-то. А ты её читал?

– Я что в школе учился по-твоему?

– Хах, мы же там бухали.

– То-то и оно. Конечно, не читал.

– Кинь ссылку.

– Ща.

– Ага… Вижу… Ничего себе.

– Вот и я о том же.

– Это пранк какой-то. Может белая горячка?

– У обоих одновременно?

– Да было же уже…

– Тогда мы в одной квартире были. И пили три недели подряд. Сейчас уже прошли времена.

– Тогда я ничего не понимаю.

– То есть ты вообще ничего не писал?

– Я на писателя похож?

– Ну ты же раньше что-то там… царапал, Дай Бог памяти…

– Стишки по школе. Не более того.

– Ну, в общем, прочитай. Может совпадение.

– Может. Пиво есть?

– Не в твою честь.

– Достал уже. На следующей неделе гуляем за мой счёт. Как раз кольцо продам.

– То самое?

– Угу.

– Ты же говорил, что в трусах останешься, а его не отдашь.

– Мало ли… чего я там говорил. Сейчас времена другие.

– Ладно. Скоро буду.

– Давай-давай.

Он прочитал предисловие, и мир его разделился на до и после.

Из архивов, датируемых 10.04.23:

 
«Я бы хотел стать лучше,
Но – все усилия тщетны.
Солнечный доблестный лучик,
Мне не докидывал веры.
Я бы хотел стать мудрее,
Но, наша глупость безмерна,
Всё – чего мы не сумели,
Просто исчезло. Сгорело.
Я бы хотел стать любимым,
Но, мои мысли не сахар,
Выбор, как будто и был там,
Но, я, конечно, проквакал.
Я бы хотел стать богаче,
Деньги уходят бесцельно,
Вечной мелодию ставшей,
Громко звенят моей ленью.
Я бы хотел стать ярче,
Но, моя серость безмерна,
Да, я, конечно, не якорь,
Но ведь тяну своё время.
Тихой весенней луною,
Нежным апрельским теплом,
Чтобы хоть кто-нибудь вспомнил,
Пусть не сейчас… но потом.
Бликом на стёклах соседки,
Жданным и званным на пир,
Я бы хотел стать редким,
Я бы хотел быть другим!
Но, у Вселенной, как прежде,
Мысли свои, да и цели.
Я оставляю в надежде…
Может хоть завтра сумею»?
 

2

– Алло, Лер.

– Я тебе чуть позже наберу.

– Позже не вариант.

– Почему?

– Я буду в дрын.

– Опять пить собрался! Я тебя прибью!

– Сначала приедь.

– Завтра.

– А какой завтра день?

– А тебе не всё ли равно? Опять всё проспал?

– Не проспал, а сэкономил человеческий ресурс в виде себя.

– Ага, ага. Коммуналку чем выплачивать будешь?

– Задницей твоей.

– …

– Шучу. Чё звонила-то?

– А то ты не в курсе…

– Не говори, что тоже это видела…

– И ты скрывал! От меня!

– Лер, я понятия не имею, кто это написал.

– Ну, конечно. Естественно.

– Я серьёзно тебе говорю!

– Вань, я купила эту книгу.

– Вот же кому бабки девать некуда.

– А что ещё прикажешь, ты же мне её не скидывал!

– Да откуда я мог про неё знать!

– Вань. Я, конечно, всё понимаю, у тебя не лучший период… я стараюсь тебя принимать… честно. Но скрывать целую книгу…

– Лера! Я в стотысячный раз тебе говорю – я ничего не писал!

– А кто написал! Я читала! Передавай привет своей Наташе или Даше, или как её там… я мельком пробежала.

– Какой Наташе? Ты о чём вообще?

– Вань. Хватит. Как царапины – так это кошка. Как бабки потратить – так это другу нужно «здоровье» поправить. А теперь он ещё и книги за спиной пишет. Ты не подумай. Я правда рада. Это очень круто! Но зачем это скрывать?

– Лер. Пошла ты, знаешь куда?

– Сам пошёл!

Связь прервалась. Хорошо хоть не половая. Кто написал эту книгу? Ладно бы имя, фамилия, хорошо. Фотка… ну похож. Хотя поприятнее паренёк, посвежее гораздо. Но содержание… Энгельс… мои стихи две тысячи семнадцатого года… Аня… Наташа… я же их сто лет не видел! Как с Сашей начали встречаться в две тысячи восемнадцатом… так и оборвалась всякая связь. Что за бред. Откуда он знает про Карелию? Что там за доктор такой? Это я ещё не всё читал… звонок в дверь.

– Открывай давай! Писатель.

– Пошёл отсюда! Синячьё.

– Ну раз пивка холодного совсем не хочется…

– Да шучу я. Входи.

– Фу, как же здесь воняет.

– А ты чужие хоромы не нюхай.

– Как сюда Лерка вообще приезжает?

– Сам диву даюсь.

– Это любовь, брат.

– Ты достал уже! Мы с ней друзья.

– Друзья по перепиху?

– Тебя давно по лицу не били?

– А чё ты сразу начинаешь? Тоже мне, святоша! Бедная девка к нему за тридевять земель катается, а он: «Да мы друзья, да ничего у нас и нет». Ты идиот, Вань. Абсолютный. Бесповоротный.

– А ты козлище. Ну-ка доставай своего козлёнка. Тёмный, надеюсь?

– Ну не светлый же.

Тёмный козёл. Тёёёёёёмный. Практически чёрный. Как в одном произведении Есенина. Что может быть блаженнее. Ещё и холодный. Отрада для души. Вжик. И баночка откупорилась.

– Ну так что, уважаемый Толстой? Когда гонорар пропивать будем?

– Твои шутки не доведут тебя до добра.

– А чё ты злишься-то? Думаешь, я совсем дурак? Твою рожу из тысячи не отличу?

– У меня нету таких фотографий, как на обложке!

– И зовут тебя не Иван, а Степан. И никакой ты не Вольнов, а one love.

– Я ещё раз тебе говорю. Я. Ничего. Не. Писал!

– И в Энгельсе ты никогда не жил, и в Карелию не ездил…

– Ты же читать не умеешь!

– Ну пришлось научиться. Пару раз пролистал, пока ждал автобус.

– Слушай. Это мистика какая-то. Там и вправду мои данные. И некоторые случаи из жизни. Но не все. Большая часть – фантасмагория.

– А чё там про Наташу-то?

– Типо мы с ней общались все эти годы. И с Анькой тоже.

– Ну это и вправду бред. Какая дура станет с тобой общаться столько лет. Разве что…

– Твоё лицо не будет прежним.

– Да шучу я! Ты знаешь, я Лерку уважаю. Если бы не она… ты бы уже давно повесился.

– Может быть.

– Сто процентов. Ладно. Покурить есть?

– Две штучки.

– Ну делись. Я пиво вообще-то принёс.

– На.

– В окно или в подъезд?

– Давай уже в окно. За дверью свинарник.

– Ну ещё бы. Ты же здесь живешь.

– Хах.

Из отрытой форточки подуло морозным весенним вечером. Улицы освободились. Водители нашли пристанище для своих тарантаек. Хорошо на улице. Пусто.

– Слушай, я вот чё думаю…

– Ну.

– Если ты ничего не писал… ну кто-то же это писал?

– Да ты капитан очевидность.

– Кто-то другой… кто знает твою жизнь… и тебя самого… какой-то старый знакомый…

– На кого ты намекаешь?

– На себя, естественно.

– Я бы на тебя в жизни не подумал. Ты не то, что книги писать… ты даже с Т9 в телефоне делаешь ошибки.

– Может Лера?

– Вряд ли. Она так обиделась, что я ей не скинул эту книгу.

– Может придуряется?

– Нет. Уверен, что нет.

– Но кто тогда?

– Понятия не имею. Да и какая вообще разница?

– Бабки, брат! Бабки.

– Что бабки?

– Кто-то другой написал книгу про тебя, использовал факты из твоей жизни и сейчас купается в Хабаровсках! Аки Скрудж Макдак!

– Он же купался в золотых.

– Да какая разница! Ты видел сколько прочтений у этой книги? Она в тренде! Бестселлер.

– Это да. Хорош этот… «Иван Вольнов».

– Но это же ты! Ну в смысле… это твоя фотография, твои инициалы, твоя жизнь! Он просто их украл!

– Я понимаю.

– Ты же у нас юрист! Мы можем подать в суд за нарушение авторских прав!

– Суд… ой не… мне их во время практики хватило. Грустное место. На кладбище и то веселее.

– Но бабки, Вань!

– Бабки… бабки… чё ты заладил! Я скоро кольцо продам. Будут бабки.

– Да это… слушай… на один раз. Всё же пропьём…

– А потом ещё что-нибудь найдём. Не парься.

– Вань. Это глупо. Кто-то другой использует твою жизнь в своих корыстных целях, а ты вот так спокойно об этом говоришь! Ладно бабки… но тебе самому неинтересно, кто это?

– Честно… мне уже давно ничего неинтересно.

– А мне интересно!

– Ну вот иди и найди этого паренька. И вытряси с него «бабки».

– Ага, щас. Чтоб меня опять посадили?

– А тебе не всё ли равно… думаешь только о деньгах…

– Я думаю о том, как бы нам выбраться из этой задницы. А ты вообще никаких вариантов не рожаешь!

– Потому что мне плевать. Понимаешь? Абсолютно. Всецело. От всей души.

– Нет, не понимаю, Вань. Выпить, покурить… Лерку подраконить. Вот и все твои развлечения. У меня хотя бы работа есть.

– Говно твоя работа.

– Зато хоть бабки какие-то.

– Голова начинает гудеть. Хватит уже об этом.

– Ладно. Прочитай эту книгу хотя бы. Может поймёшь за что ухватиться.

– Ты видимо не расслышал. Мне плевать, понимаешь.

– Пошел ты.

– Сам пошел.

Они попрощались. Ночь воцарилась за окном. Соседи утихли. Холодно в квартире. Отопление еле-еле, а на улице шесть-семь градусов. Сволочи. Лерке позвонить что ли? Она уже спит. Рабочий человек. Не стоит беспокоить. Не пьяный же. Чем бы себя занять… ах да. Нужно прочитать это «великолепие».

Часы за прочтением пролетали стремительно. Что-то пропускалось ввиду небольшой значительности. На чём-то приходилось остановиться. Перечитать. Вдуматься. Давненько ничего похожего не читал. Это как «Множественные умы Билли Миллигана» или что-то из Кафки. Написано неплохо. Читабельно. Эмоционально местами. Чуть приторно. Ой, четырнадцатая глава… ну это прямо скажем… совсем неуважение к читателю. Что за духота! Вот же Толстой, этот Иван Вольнов. Да никакой он не Вольнов… ещё один Лжедмитрий. Ой, про Натаху неплохо… да, да – так и было всё. Только мы не общались давно. Много лет утонуло в омуте пьянства. Я уж и не вспомню её. Узнаю, конечно, если увижу. Но вряд ли поздороваюсь. Да и она тоже… стихи неплохие. Одно не могу понять: поначалу идут как будто бы мои, а потом не мои вовсе… но в моем духе… мистика какая-то… а эссе… да что эссе… я такие в школе писал, наверное. Что-то припоминаю. Смутно. Про Аньку много… про неё, что ли, книга вся? Да вроде нет. Хотя название… да-да, мы же вроде тогда и познакомились… вот же чудик этот Вольнов. Моей встрече с Анькой целую книгу посвятил! Вот бы она уделалась. Хотя она ничего не читает. Но было бы забавно. А что за фантасмагория с доктором, третьим, четвёртым? У этого Ивана – в голове не без изъяна. Больной что ли… да ещё бы! Содрать половину моей жизни, добавить какой-то ереси, ещё и продать… да он гений! Хороший парень. Эх… мне бы так… Может и, впрямь, посудиться… нее. Спать уже пора. Утро наступает. Пиво закончилось? Да чтоб его… ничего. Скоро кольцо продам.

Из архивов, датируемых 15.03.2020:

 
«И спать пора, и в небе тучи,
Подобны копоти богов,
И в тёмной бездне чей-то лучик,
Укроет жизнь мою зонтом.
И спать пора, но звёзды ночью,
Раскроют явь моей души,
Помогут стать: хитрей и ловче,
Помогут слёзы иссушить.
И спать пора, но новый день,
Сулит невиданные смыслы,
И древнегреческий халдей,
Бросает звёздам моим вызов.
И спать пора, но в полумгле,
Блестит момент намного лучше,
И судьбоносный арбалет,
Заслужит лишь великий лучник.
И спать пора, но там в тиши,
Хранится подлинное сходство,
Оно украдкой мельтешит,
Меж мною и моим юродством.
И спать пора, но здесь царит,
Двусмысленность и однозначность,
Гутарят принцы, короли,
Как фермеры гудят на ранчо.
И спать пора, но нет причин,
Сомкнуть глаза в одном движении,
И кто-то вдалеке кричит,
Что нет мгновения блаженней.
И спать пора, но в мире всём,
Одна лишь ночь диктует правду,
А утром, вечером и днём,
Я блудный сын в холсте Рембрандта».