Глава 6. Здравствуй, Израиль! Ты нас не ждал, а мы приперлись
1
Мы поселились в Хайфе на севере Израиля. Первые дни были суматошными. Родственники свекрови сняли нам квартиру и забили продуктами холодильник, а потом первую неделю водили нас за руку по инстанциям. Если бы не их помощь, нам пришлось бы гораздо тяжелее. Спасибо им огромное!
Мы пришли в банк чтобы открыть счёт и, дождавшись очереди, сели к сотруднице. Она подняла вверх указательный палец, давая понять чтобы мы помолчали (хоть мы и рта раскрыть не успели), и сказала: «Я иду пИсать». Именно так! Ведь дословно калька с иврита звучит: «Я иду делать пипи»! Это был первый, но далеко не последний шок.
В автобусах курили и лузгали семечки на пол. Куда бы я ни смотрела, казалось, везде стоят мужики и чешут свое достоинство. Люди на улицах разговаривают так громко и так размахивают руками, будто вот-вот подерутся. Цены очень высокие. Шмотки не очень хорошего качества. Фрукты и овощи без вкуса и запаха, знакомого с детства.
Я-то думала, что еду в европейскую страну, потому что Израиль так себя представляет в мире, а оказалось, что это провинциальная грязная, раздираемая внутренними и внешними противоречиями восточная страна.
Внешними – страна находится все время в состоянии войны с соседями. Внутренними – противоречия между светскими и религиозными, между разными этническими группами, между правыми и левыми, между…, между, и так без конца.
Грязь в парках и лесах, во дворах и на улицах (сейчас я уже меньше обращаю на это внимание).
Дети ведут себя безобразно. Не умеют вести себя в общественных местах.
Никого не уважают. Безусловно, очень много зависит от семьи, и есть прекрасные воспитанные дети, но это скорее исключение. И, пожалуйста, не говорите мне о свободе. Это не свобода, а бескультурье. И вообще я думала, что евреи – культурные, образованные люди (я же судила по своему окружению в Москве), а оказалось, что среди израильских евреев есть разные люди как и в любой другой стране.
Наивно? Да, конечно!
Но самое главное, что мы стали ближе к детям. А ради этого можно было на все остальное закрыть глаза.
2
Из воспоминаний…
Несколько лет назад, когда я еще читала книги в автобусе (сейчас я их слушаю) произошел такой случай. Подсаживается ко мне молоденькая девушка и говорит:
– Спасибо вам.
– За что?
– Я вчера случайно увидела, что вы плакали над книгой и когда вы выходили подсмотрела название. А вечером была в гостях у друзей и рассказала: «Представляете еще есть люди которые плачут… в автобусе… над книгой…» -А что за книга?
Я сказала. А они:" А она у нас есть». Я взяла и всю ночь читала… Спасибо огромное… Надо сказать, что слезы у меня очень близко и я могу плакать от книги, кино или музыки… Заинтригованы? Хотите знать что это за книга? «Вита бревис» Юстейна Гордера. Есть такой норвежский писатель.. Но больше всего я люблю у него «Апельсиновую девушку». Очень нежная и трогательная книга. Я помню как долго ходила под впечатлением… А еще «Мир Софии»… Если вы еще незнакомы с этими книгами, – прочитайте… Надеюсь, потом не осудите меня за потерянное время…
3
Вторая интифада.
Интифада Аль-Аксы. Не хочу рассказывать о причинах и последствиях. Я не политик. Расскажу как мы это пережили и как это было. По всей стране
происходили теракты: взрывались автобусы, рестораны. Машины врезались в остановки полные людей. Вот несколько примеров.
Террорист-смертник подорвал себя в толпе подростков у входа в дискотеку «Дольфи». 21 человек погиб, 120 ранено.
Ресторан «Максим» был взорван террористкой 21 человек погиб, 51 ранен. 10 из погибших были из двух семей. Погибли почти все – родители, дети, внуки.
Террорист на бульдозере ковшом давил машины. Были погибшие и раненые. В одной из машин ехала молодая мама с младенцем. Поняв, что ей спастись не удастся, она выкинула ребенка в окно машины и тем самым спасла ему жизнь.
Самым страшным для меня был теракт когда взорвали 37 автобус на улице Мория. в Хайфе. Серега тогда еще служил в армии. Он позвонил и сказал, что вышел в увольнение и сейчас с приятелем садится в 37 автобус чтобы ехать в универ узнавать какие курсы могут взять солдаты. А мы с мужем ехали тогда в машине, слушали радио. И, вдруг, сообщают, что взорван 37 автобус. Мы стали звонить Серому, телефон не отвечал. Три часа не отвечал. Эти три часа были одни из самых страшных в моей жизни. Потом мы узнали, что после терактов отключают мобильную связь для безопасности. Серега позвонил и рассказал, что когда он уже садился в автобус его за лямку автомата вытянул из автобуса его одноклассник. Они давно не виделись и Серега остался поговорить, а приятель сел в автобус и уехал. Автобус взорвал террорист, а парень погиб.
4
Мы выучили уже несколько слов на иврите, и пора было искать работу. Я уже рассказывала, что мы с мужем потеряли специальности еще в начале 90-х. И поэтому искали любую работу. Мужа несколько раз брали на черную работу с испытательным сроком. Потом говорили, что он не подошел и увольняли, не заплатив. Потом мы узнали, что это фишка такая. Работа делается, а платить за неё не надо. Потом он устроился уборщиком в больницу. Мыл палаты и коридоры. Муж проработал там почти восемь лет. Сейчас он работает охранником.
А я пошла работать помощницей от социальных служб. Это уборка, готовка, магазины, прогулки. Подопечные – все сплошь пожилые и нездоровые люди. Одна из первых моих старушек имела много лет помощницу по хозяйству, и поэтому я была нужна ей для другого. Каждое утро я варила ей крепкий кофе, капала в рюмку несколько капель коньяка, она закуривала длинную сигарету и запевала хриплым голосом. Пела она старые советские песни. А я должна была подсказывать ей слова. Классная работа – просто чудо! Но, к сожалению, она быстро закончилась. Бабушку передали другой, блатной сотруднице, а мне дали Сару. Хуже нее ко мне никто в моей жизни не относился, никто и никогда меня так не унижал и не оскорблял как она. Я делала все, даже гораздо больше, чем должна. Я пыталась поговорить со своей начальницей, но у нее была одна отговорка: здоровым людям помощников не дают, терпи! Я приходила домой каждый день вся в слезах. И я вытерпела полгода. Почему раньше не ушла? Потому что был страх, страх еще из 90-х, страх остаться без средств к существованию.
А потом я заболела. И пока врачи думали, что со мной делать, прошло несколько лет. Потом операция, восстановление и опять поиски работы. И вот уже 12 лет я работаю в фирме. Зарплата минимальная, рабочий день 9—10 часов, с одним выходным. Это пик карьеры, которого я достигла!
Глава 7. Вторая ливанская война. (июль-август 2006)
(военные дневники)
1
Сегодня четвертый день, нет, не от сотворения мира, а с начала войны. Еще неделю назад нам казалось, что это все игрушки, а когда стали плотно обстреливать Хайфу, нам стало не до смеха. Израиль вытянут с севера на юг узкой полосой. Обстреливали север страны, до центра не долетало.
Нет, страшно не было. Было очень непривычно и странно. Сначала слышались разрывы, а уж потом сирена, и все выходили в подъезд. Там у нас было бомбоубежище. Кто-то выходил с сигаретой, кто-то с чашечкой кофе. Все с телефонами. Нам звонили, мы сами пытались дозвониться. Потом все стихало, и все расходились по своим квартирам до следующей сирены. Никакой паники не было, как-то очень буднично. Как будто нас обстреливают каждый день, а в подъезде у нас посиделки.
2
Поспать так и не дали. Заснула поздно. Часа в 3 ночи, а в 6 – опять сирена. Одним словом, сволочи. Сижу перед телевизором и клюю носом. Мой муж уехал на работу. Просто какой-то маниакальный героизм. Посмотрим, сколько сирен будет сегодня (вчера было четыре).
Ну вот и кончается день. Бомбили сегодня много. Честно говоря, уже надоело бегать в бомбоубежище. Уже никто не спускается в подвал, мы просто выходим к лифту. Да, моя мудрая дочь права. Эти впечатления надо действительно записывать. Во-первых, немного отвлекает, а во-вторых, пригодится для мемуаров на пенсии. Должно же быть что-то меморабельное в старости. А тут будет что оставить потомкам.
3
Вчера из-за беготни между компом, бомбоубежищем и кухней (кушать-то хоцца) забыла написать основное событие, имеющее прямое отношение к нашей войнушке. Надеюсь, что наша война так и останется локальной, а не перерастет в нечто большее. Когда муж ехал с работы (а он работает в хайфской больнице Рамбам, которая находится в приморском районе Бат Галим), вслед ему упала ракета. Вы бы видели его, когда он приехал домой! Бледный, немного заторможенный, зрачки расширенные. Сел и сидел около часа, молча и тихо.
Господи! Как мне уберечь всех?! Последние дни у меня чувство нереальности происходящего. Параллельный мир? Зазеркалье? Страха нет, есть ощущение собственного бессилия.
4
Свекровь перед войной уехала в гости к друзьям в центр страны. Мы сейчас уговариваем ее не возвращаться в Хайфу. Свое возвращение она объясняет тем, что у нее кончились деньги и лекарства. Но поликлиники у нас еще работают по 2 часа в день, а вот банки – нет. Банкоматы все пустые. Вчера разбомбили мою любимую почту у фонтана в Хайфе. Да еще старый мост Гешер Паз, что по дороге на север. Да, вот уж действительно, будет что вспомнить на старости лет. Никогда не думала, что придется пережить войну.
5
Вчера встречалась с подругами. Разговоры были только о войне. Все рассказывали, как им было страшно, жутко и ужасно. А я сидела в уголке и думала: «Либо я что-то пропустила в этой войне, либо я толстокожая. слониха, либо я пофигистка по отношению к своему здоровью, да и к своей жизни.»
Почему же мне не было страшно? Я конечно волновалась за своего мужа, который ездил на работу под обстрелами. Но паники не было. Я еще успевала наслаждаться отсутствием свекрови. Три недели войны она была в центре страны, а когда ракеты упали на Хадеру (полчаса езды на юг от Хайфы), она сказала: " Оно мне надо?» и уехала на юг. Единственной поддержкой от нее было: «Соблюдай спокойствие», но когда она поняла, что я не боюсь, иссякло и это.
Но сейчас война кончилась, свекровь вернулась. Посвежевшая, отдохнувшая. И всем рассказывает какие тяготы она пережила, будучи в центре и на юге. Ни одной ракеты и ни одной сирены в центре, а тем более на юге, не было. Это лишний раз подтверждает теорию о том, что чем больше человек пережил, тем меньше он об этом рассказывает. Мои родственники, пережившие блокаду Ленинграда, и съевшие своих голубей и любимого кота, не любили об этом вспоминать.
6
Не могу молчать.
Только что по телевизору по ОРТ нашу войну назвали ливано-израильским конфликтом.
Да, для них, наверное, это всего лишь конфликт.
А для меня – война. И для всех остальных израильтян, думаю, тоже. Особенно – для жителей севера. Когда каждый день по 10—15 бомбежек, когда не знаешь, доедет муж с работы или нет, когда каждый день нет денег и продуктов… А с экрана ТВ – полное равнодушие российских властей. Но ведь наша семья и многие другие израильтяне – граждане России. Но оказывается, есть граждане, которые более гражданистые, чем мы. Например, живущие в Ливане. Их надо было спасать. Их и спасали. А вот мы не удостоились даже слов поддержки в свой адрес.
Значит, опять, как всегда, двойные стандарты: для нас война, для них – конфликт.
7
А моего мужа наградили медалью за то, что всю войну работал в больнице, которая во время войны была госпиталем.
Глава 8. Будем жить или будем лечиться?
1
Теперь о медицине, о хваленой израильской медицине. С одной стороны, за мной следят. Если я давно не сдавала анализы, мне будут присылать смс-ки и названивать из поликлиники. Если в анализах что-то не так, врач обязательно позвонит и велит прийти на прием. С другой стороны, записаться к специалистам можно только за 2—3 месяца. Если срочно, пожалуйте в приемный покой больницы. Но там можно прождать 10—12 часов пока вас примут. Больные лежат в коридорах. Весь персонал работает с очень большим напряжением. Зато операции делают виртуозно. В общем, умереть не дадут, а дальше – как получится.
2
Вот мой первый опыт в израильских больницах.
Бюрократия страшная. Операция платная, но у меня страховка, поэтому я не платила ни шекеля. Когда получаешь подтверждение, что операцию оплатят, тебе дают наклейки. Размер каждой с половину спичечного коробка. Мне их дали аж три листа А4. И на каждый чих – наклейка, что мол все оплачено. В больницу меня положили накануне операции. Нужно было подготовить меня и влить несколько порций крови.
За два дня в больнице мне:
давление меряли раз 20,
температуру – столько же,
белье меняли 4 раза. Это притом, что в коридоре в общедоступном месте стоит шкаф с бельем, и можно брать столько, сколько нужно, т.е. никто не откажет в чистом полотенце и простыне;
в душе, который, естественно, в палате, шампуни-мапуни, гели-шмели, только мойся,
палату убирают дважды в день, а туалеты-души – 5—6 раз,
медсестры (в большинстве русскоязычные) приходят по первому звонку и вообще оставляют наилучшие впечатления.
А вот операционная меня шокировала. Я представляла ее всю в кафеле, с большими окнами. А тут подвал. На потолке – толстые трубы, стены грубо покрашены. Мрачно… Небольшая комната, посередине – операционный стол и анестезиолог – громадный волосатый дядька. Просто место для вивисекции. Или подпольный абортарий. Фильм ужасов. Потом- то я поняла, что в подвале операционные на случай войны и бомбежек. Правда, наркоз был хорош, и я два часа проспала как младенец.
Теперь о хирургах. Мне всегда казалось, что им только волю дай, отрежут все по самые уши. И если есть план операции, то они все так и делают. Ан нет. Мне отрезали гораздо меньше, чем предполагали. Когда они там все увидели, то решили кое-что оставить. А я то надеялась, что после отсечения всего лишнего, я буду как то произведение искусства… Но… придется донашивать… да и говорят, что лишних органов у нас нет. Так что спасибо местным хирургам.
Потом 2,5 часа в реанимации. Давление-температура-пульс-кислородная маска-капельница. И все время проверяют, чтобы все работало. Все время дергают за проводки. А я забыла сказать, что мне в вену ввели две иголки, и я так с ними приклеенными и жила два дня. А когда к ним подключали капельницу, а потом проверяли, т.е. дергали, было жутко неприятно, когда иголка елозила в вене.
Подняли меня через шесть часов. И когда увидели, что я смогла сама дойти до туалета, то еще через два часа вытурили из больницы пинком под зад.
Честно говоря, я чувствовала какое-то неудовлетворение. Никто со мной не возился, не ухаживал. Быстро, по-деловому и абсолютно холодно и безлично. А с другой стороны, дома и стены помогают. А раз меня так быстро выгнали, значит все прошло нормально.
Когда муж узнал, что меня выписали, он был очень рад, но боялся меня забирать – уж больно все быстро произошло.
Вот так мы с мужем через 8 часов после операции оказались на улице. Мы стояли буквально оглушенные. Нам было непонятно, как все это быстро так произошло. Но всегда ведь радостно покинуть больницу.
Так что если кто-то из вас рассчитывал после меня крутить мою швейную машинку (помните, у Чуковского в «От двух до пяти»), вам придется подождать.
3
Однажды у мужа разболелось колено и мы пошли на прием к ортопеду. Врач даже не встал со стула чтобы посмотреть, потрогать ногу. Посмотрел вскользь на снимок, приосанился и сказал: «Ситуация очень непростая, все ваши проблемы с коленями – от позвоночника. Нужно делать операцию!» Положил на стол муляж позвоночника и продолжил: «Вот тут убираем позвонки и вставляем титановые штифты. Операция платная. Ваше участие 8000 шекелей.»
Я вижу, что муж побледнел и начал сползать со стула. Операция на позвоночнике! А если вдруг что-то пойдет не так, то что – паралич?! Ужас! Я хватаю мужа за руку, вытаскиваю из кабинета, спасибо, мы подумаем. Короче, мы обратились к другому врачу и дело закончилось физиотерапией.
4
Как-то была я у окулиста. Вот не люблю я врачей – обязательно что-нибудь найдут. И этот нашел. «Очки эти вам уже не подходят. Астигматизм не очень большой. А все проблемы от косоглазия».
Так ошибаться. Так ошибаться.
Я-то всю жизнь считала себя обаятельной и привлекательной. А тут такое разочарование! Вот что значит взгляд специалиста со стороны.
Как жить дальше? Как собрать глаза в кучку? Ой, нет! В кучку тоже плохо!
Узнать о себе такое в моем возрасте…
Так что теперь ко всем моим достоинствам добавляется еще и это. И если когда-нибудь кто-нибудь будет составлять мой словесный портрет, он будет вот каков:
рост средний, вес большой, ноги и руки толстые, глаза большие, круглые и косые.
Надеюсь, я никому не приснюсь этой ночью.
5
А вот история из последних. На дворе новая реальность – пандемия коронавируса. Поликлиники и медицинские центры работают как обычно, ведут прием больных.
Некоторое время назад я почувствовала шум в левом ухе. Шумело только по утрам и не каждый день. Раньше один раз у меня была проблема с ухом: я полетела в Швецию с небольшим насморком, и во время взлета при перепаде давлений ухо заболело. Потом выяснилось, что, пардон, сопли попали в ухо, и врач таблетками вылечил все за три дня. Но предупредил, что надо следить. Поэтому, почувствовав шум, я заказала очередь к врачу. Очередь была через месяц. За этот месяц шум прекратился, а очередь осталась. Ну и чтоб добро не пропало, я решила к врачу все-таки пойти.
Врачом была женщина много старше среднего возраста в белых кудряшках. На глазах очки, ниже – какая-то навороченная маска, а поверх пластиковое забрало. Халат был хирургический одноразовый с завязками на спине. Было полное впечатление, что дама в костюме химзащиты. А во лбу горела звезда. В прямом смысле. Неугасимый фонарь горел все время приема.
– Так, так. Садитесь. На что жалуетесь?
– Да вот в ухе шумит.
– Посмотрим. (Засовывает в ухо железную трубку). А, да у вас там волосок. Сейчас мы его выдернем. (Засовывает щипцы и выдергивает). Ну как?
– Ничего не чувствую.
– Ага! Тогда это может быть нерв. Нужно лечить. Есть таблетки. Но они помогают только в 30-ти процентах случаев. Ещё 30 не помогают. И остальные 30 наносят вред. У вас сахар и давление, поэтому госпитализация, срочная госпитализация. Но сначала проверим слух. А вообще, если с момента начала проблемы прошел месяц, лечить бесполезно!
Мне сделалось очень кисло, но на проверку слуха я все же пошла в кабинет напротив. Тамошняя врач сказала, что у меня очень, очень незначительное снижение слуха, но, поскольку я делала проверку первый раз, то непонятно, это случилось сейчас или я всю жизнь так живу. Я вернулась в кабинет к «звезде».
– Ага, ага. Небольшое снижение слуха. Это может быть опухоль. Она бывает только у одного процента людей, но надо проверить. Это не срочно, потому что опухоль растет 1 мм. в год, и она доброкачественная. Поэтому делайте очередь на проверку. Приедет грузовик и вас проверит. (Грузовик действительно есть, вернее передвижная лаборатория МRI, но звучит как полный бред). После проверки сразу ко мне.
Теперь я жду проверку, а ухо, из которого вырвали волосок, начало болеть.
Глава 9. Дамы прекрасные во всех отношениях
1
Хочу у вас спросить: как у вас обстоят дела со вкусом к жизни? Я имею в виду вот что: вы ждете праздников, волнуетесь, предвкушаете? Или все как обычно, даже буднично? Нет настроения. Ну, настрогаю оливье, сделаю селёдку под шубой, курицу… Напялю что-нибудь…
Сегодня в автобусе я подслушала разговор двух дам. Не подумайте ничего плохого. Я не пряталась под сиденьем, просто стояла рядом, а девочки были уже в таком возрасте, что говорили очень громко. Обеим было очень хорошо за 80. Одна с ходунками, другая с палками для скандинавской ходьбы. Одна другой говорит: " Нет, ты не права, Капочка, первое платье просто восхитительное и тебе очень идёт. В нем определенно можно выйти в люди. Второе попроще, но тоже ничего.» Капочка ей отвечает: " Как ты думаешь, Симочка, если я на Новый Год буду в этом платье, какие тени мне больше подойдут, серые или бежевые? Ведь неприлично показаться без лица.»
Мне, к сожалению, надо было выходить, и я так и не узнала, какие тени будут Капочке к лицу. Я шла по улице и завидовала этим совсем немолодым уже девочкам. Они не потеряли вкус к жизни, и они женщины! А не ломовая лошадь как я.
2
Стою на остановке, и в подошедшем автобусе замечаю их, Симочку и Капочку. Я уже специально протолкалась и встала рядом с ними Уж очень они мне понравились в прошлый раз, и безумно захотелось послушать, о чем эти дамы беседуют на этот раз. Разговор шел о завещании. Да, да! Впрочем, учитывая возраст девочек, ничего удивительного в этом не было.
(Симочка) – Я думаю, что завещание все таки надо написать. Ведь иначе они не узнают, кому и что я хочу оставить.
(Капочка, с раздражением – видимо, сегодня была в плохом настроении) – Да что у тебя есть, чтоб оставить? Пара железных индийских ваз и собрание сочинений Карла Маркса? Зачем ты все это сюда везла?
(Симочка) – Нууууу… Я что-нибудь придумаю.
(Капочка) -Зачем что-то придумывать? Раздай сейчас.
(Симочка) – А если они получат не то, на что рассчитывали? Будет обида. А если завещание, то я уже этого не увижу…
(Капочка) – А ты что же, думаешь, что твоему правнуку нужна эта старая обшарпанная ваза? Даже как память? Лучше отдай ему письмо твоего отца с фронта.
(Симочка, смущённо) – Ты знаешь, я его куда-то положила, чтобы не потерялось. Думала, что уж точно не забуду, а теперь не могу найти…
(Капочка вздохнула) – А я не хочу писать завещание. Пусть все выкинут. Если обо мне никто слова доброго не скажет, никакие посмертные подарки не помогут.
Я вышла из автобуса, мне было грустно. Подумалось, а что останется после меня? Пара колец… Рукоделие… Посты в Инстаграме (*) … Потом одернула себя: чего это я? Бабульки лет на 20 старше меня.. Не дождетесь!
* (Здесь и далее) Организация, запрещенная на территории РФ.
3
По дороге на работу я опять встретила моих милых дам, Симочку и Капочку. Мне повезло, я села прямо напротив них и всю дорогу делала вид, что смотрю в окно, а сама..
Симочка: «У тебя бройлер есть?»
Капочка: «Есть, только не целиком.»
Симочка: «Боже, у тебя зимой сломался бройлер? Какой ужас!»
Капочка: «Да нет, не сломался. Я его сама разрезала.»
Симочка: «Как разрезала? Чем? Автогеном? (Вы бы видели глаза Симочки!)
Капочка: «Почему автогеном? Ножом обычным!» (У Капочки уже пляшут чертики в глазах – она догадалась, о чем речь.)
Симочка, обиженно: «Вечно ты морочишь мне голову! Короче, если ты такая умная, что зимой разрезала бройлера, можешь приходить мыться ко мне».
Надеюсь все поняли, что Симочка говорила про нагреватель воды, но перепутала бойлер с курочкой.
4
Но больше всего меня расстроило происшествие, которое случилось на днях. Зайдя утром в автобус, я увидела своих милых старушек и стала пробираться поближе к ним. Подойдя, я услышала разговор на повышенных тонах. Это ругались мои девочки. И что же было тому причиной? Вы не поверите, оказывается – голосование по конституции в России! Капочка настаивала на том, что это голосование – чистой воды профанация, и весь смысл в том, чтобы обнулить президентские сроки, и это ужасно.
А Симочка в запале твердила, что это вполне допустимо – ведь он поднял страну с колен.
Обстановка накалялась, дамы перешли на личности.
Я расстроилась и ушла в другой конец автобуса. Весь оставшийся путь мне было очень грустно.