Вариации на тему судьбы

Прелюдия

Прелю́дия (от лат. prae… – перед и лат. ludus – игра) – короткое музыкальное произведение, не имеющее строгой формы. Прелюдии по стилю в целом схожи с импровизацией. Прелюдия может быть вступлением к какому-либо музыкальному сочинению или небольшой самостоятельной пьесой. Создаются циклы прелюдий и фуг, а также одних прелюдий.

– «Уааааааа… Уаааааааа… Человек за бортом!»

Сирена тревоги круизного теплохода «Прелюдия» выла, не преставая. Корабль резко замедлял ход.

По средней палубе бежал, чуть переваливаясь как утка Игорь Иванович – старший пассажирский помощник. Он нервничал, поэтому двигался довольно быстро с несвойственной для него прытью. Его полное, обычно улыбчивое лицо сейчас было тревожным, а губы плотно сжаты. Игоря Ивановича чуть не сшиб боцман Петлюра – огромный крепкий мужик в тельняшке, несущийся на верхнюю палубу сломя голову.

– Учебная? – с надеждой выкрикнул в спину боцмана Игорь Иванович. Но, увидев, как Петлюра, не притормозив, помотал отрицательно головой, припустил за ним изо всех сил.

Пассажиры с беспокойством выглядывали из кают прямо в неглиже – было рано, всего семь утра. Вид бегущих с громким топотом офицеров по узким коридорам между каютами только превращал волнение гостей, смешанное с любопытством, в нарастающую панику, и уже через пару минут на верхней палубе были все те, кто смог проснуться.

По правде говоря, некоторые из туристов даже не услышали сирену. Они спали мертвецки пьяным сном, вернувшись с ночной попойки в баре кто час, кто полчаса назад.

Бар теплохода работал в режиме «с вечера до утра» в течение всего круиза. Надо сказать, выручка с бара была одним из основных доходов для фрахтователей, только начинавших в новой России середины девяностых частный круизный бизнес. Раньше в советское время этим занимались госструктуры такие, как Интурист или Спутник. На их корабли мало, кто мог попасть из обычных граждан, не то, что теперь! Круизы разлетались как горячие пирожки. Публика на них была разная, но большинство – те, кто успел заработать свой первый капитал в частном предпринимательстве, недавно ставшим возможным для многих людей. А ещё – на круизах отдыхали от трудов праведных и бандюганы разных мастей, которые тех самых бизнесменов и крышевали. Так что, бар пользовался неизбывным вниманием мужской (и не только) части публики. А бармен Боря, работавший раньше в интуристовской гостинице в Одессе, знал в этом толк! Невиданные доселе советскому обывателю напитки, выставленные на барных полках, манили своими необычными формами и размерами и от ярких этикеток невозможно было оторвать глаз! А способы их смешения! Всё было в новинку! Вероятно, поэтому в употреблении изысканных и не слишком коктейлей некоторых гостей остановить было почти невозможно! Вот бар и работал на полную мощь с вечера до утра.

Но бар был самым популярным местом на корабле не только потому, что там можно было выпить, нет! Народ слетался и на невиданное зрелище – стриптиз! Ну, и послушать хорошую музыку и потанцевать – тоже совсем не помешает! Особенно, когда выпьешь… За развлечения отвечали москвичка стриптизёрша Алла и пара опытных ресторанных музыкантов из Киева. Кстати, Алла не была профессионалкой. Хотя, где могли водиться профессионалки в те годы? В детских студиях танца? В ансамбле «Берёзка»? В эту набирающую востребованность профессию шли все, кто мог хоть немного танцевать и не стеснялся показать свои прелести во всей красе. Вот и Алла была из таких. В девяностые в стряхнувшей с себя ворох запретов стране появилось много прокатных магазинчиков, где можно было найти что угодно. В том числе и фильмы со стриптизом. Алла, занимавшаяся в детстве художественной гимнастикой, скопировала и манеру, и движения с кассет, плюс она была девушкой без комплексов, сделала несколько номеров и нашла приличную подработку на лето. Алла рассчитывала собрать недостающую сумму для оплаты следующего курса факультета психологии МГУ. Чаевые бывали… Ух! Так что всё шло по плану.

И для музыкантов – клавишника Андрея, рыжего парня лет тридцати и певицы Лили чуть постарше – этот круиз тоже был отличным способом подзаработать. Лиля – высокая, со стройными ногами пергидрольная блондинка, была обладательницей двух несомненных достоинств – роскошной груди пятого размера и неплохого голоса – низкого, бархатного, сексуального. Когда Лиля пела: «А я сяду в кабриолеет, и уеду куда нибуудь…»! – гости просто таяли. А Андрей наливался кровью, потому что жутко ревновал партнёршу, видя, как «новые русские» в малиновых пиджаках, обвешанные золотыми цепями, толстыми как канаты, пытаются «склеить» его коллегу и любовницу в одном лице. Правда, безуспешно. Лиля дано трудилась в ОМА (Организация Музыкальных Ансамблей, формирующая коллективы, работающие в общепите в СССР) и хорошо знала, как без скандала отшить поклонников и развести их на бабки. Для Андрея это был первый опыт работы на круизах, и он переживал страшно. Никак не мог привыкнуть к этим сальным взглядам и фривольному отношению к своей женщине.

Сейчас на верхней палубе на корме, все остальные звуки перекрывал вой Лильки. Она стояла у перил, вцепившись в них побелевшими пальцами, и кричала, надрываясь:

– Андрю-ю-ю-ша-а-а! Андрю-ю-ю-ша-а-а!

Когда Игорь Иванович подбежал к Лиле, она, почувствовав руку на своей спине, резко повернулась и бросилась ему на грудь рыдая:

– Спасите его! Он прыгнул! Дурак! – и почти переваливаясь через поручень, завыла снова:

– Андрюююшааа!

«Не найдём» – обречённо думал Игорь Иванович, глядя, как отчаливший от борта спасательный катер ринулся по бурлящему следу корабля в бирюзовую морскую даль. «Шли где-то 20 узлов. Он прыгнул минут десять как. Если не попал под винт, то пока тормозили, прошли километра три минимум». И какая-то лишняя подленькая мысль: «Это ж надо, в мою последнюю перед отставкой навигацию…». Пассажирский помощник отогнал эту мыслишку сразу, хотя понимал: спросят с него. Внимательно вглядевшись в лицо Лили, испачканное грязными потёками туши, с размазанной помадой и опухшими глазами, спросил:

– Много выпили? Андрей тоже?

Она резко повернулась к Игорю Ивановичу и охрипшим от воплей голосом спросила: – А вы когда-нибудь пели перед пьяным быдлом всю ночь? Думаете, это легко выдержать? И Андрюша пил и я. Допился, сволочь! – неожиданно зло крикнула Лиля. – Приревновал меня, идиот! Ножом угрожал!

Когда экипаж катера увидел Андрея, он с трудом барахтался в волнах. Его рыжая макушка часто уходил под воду с головой, и матросы на моторке с ужасом ждали, вынырнет ли парень снова. Катер был совсем рядом, когда бледное лицо Андрея с выпученными глазами в очередной раз появилось над волной. Ему бросили спасательный круг и уже три пары рук тянулись, чтобы вытащить на борт, но вдруг Андрей завизжал, как свинья и по-собачьи поплыл прочь. Визг чередовался с почти бессвязными:

– «Не-е-т! А-а-а-а. Я вам не дамся!».

Сначала ошалевший от такой реакции боцман растерялся, но быстро пришёл в себя.

– «Тронулся» – подумал Петлюра, но, когда лодка вновь догнала беглеца и боцман попробовал своей мощной лапой схватить Андрея за шиворот, тот неожиданно ловко вывернулся и моряку пришлось отпустить край футболки утопающего. И тут же он почувствовал резкую боль и машинально выдернул руку из воды. На ладони алела тонкая полоса. Петлюра чертыхнулся – «У него нож». Он скомандовал ребятам оглушить этого ненормального, и втащить на катер.

Но они не успели это сделать. Андрей, поняв, что его опять догнали, перестал плыть дальше. Когда он развернулся к своим преследователям, лицо его было спокойно и безмятежно. Он улыбнулся и медленно, как будто в замедленной съёмке на глазах остолбеневшей команды перерезал себе горло. От уха до уха.

До Херсона было пару часов хода. В кают-компании Игорь Иванович беседовал со свидетелями. Сам прыжок видела только Лиля. Но её не смогли увести с палубы, когда получили известие по рации о том, что Андрей мёртв. Певица, увидев, как матросы тянут из лодки окровавленный труп Андрея, упала в обморок. Судовой врач накачал её транквилизаторами и сейчас Лиля спала.

Пьющие всю ночь в баре пассажиры до сих пор были в стельку. А вот бармен Борис, рассказал кое-что интересное. Минут за двадцать до того, как Андрей прыгнул, между Лилей и стриптизёршей Аллой случилась драка. Разговор на повышенных перешёл в настоящие побоище. Дело дошло до вырванных волос и большого синяка у Аллы на лице.

– Как она орала! – даже как-то уважительно вспоминал Боря. – Мол, как я работать буду с таким лицом?!

– А по какому поводу драка? – поинтересовался Игорь Иванович.

– Да, как обычно – деньги. Вчера гости чаевые им отвалили немеряно. Как бабки то сталь делить, они и сцепились. Алка орёт, что парнас был дан на неё и их с Андрюхой дуэт и его надо делить пополам. А Лилька в отказ пошла, мол на троих надо делить. А Андрюха такой пьяный был, даже не встал.

– А потом? После драки?

– Ну, Алка вроде в свою каюту рванула, а Лилька в туалет бара зашла. А потом я в свою каморку пошёл выручку считать и в это время Андрей и прыгнул. А перед этим так вопил! Лильку материл, я раньше такого не слышал от него…

Игорь Иванович понял, что зашёл в тупик. Он уже прикидывал, что будет объяснять начальству, но вдруг почувствовал мягкое прикосновение на своём плече. Обернулся и увидел новенькую уборщицу Нину. Нина была невысокого роста, незаметной, с невыразительным лицом, чуть длинноватым носом и маленькими, но цепкими умными глазами.

– Я кое-что видела, – твёрдо сказала она.

Пассажирский помощник жестом пригласил её присесть.

– Я когда убираюсь, меня никто не замечает, – девушка сказала это спокойно, но грустно улыбнулась, – Я уже уборку в баре начала, и когда зеркало протирала, вернулась Алла. Лиля как раз в туалет вышла, и Боря ушёл к себе. Алла, значит, подсела к Андрею, растолкала и стала что-то шептать. Не знаю, может она ведьма, а может на психологическом своём нахваталась, только Андрюша на глазах прямо зверел! Затрясся весь. А потом она вроде как его успокаивать стала и стакан с водой дала, а перед этим туда что-то положила, вроде таблетки. Андрей выпил до донышка. А Алла сразу потом ушла. Стакан забрала с собой. А когда Лиля вышла из туалета, Андрей как с цепи сорвался! Орал, как ненормальный, что Лиля ему изменяет. Она его успокаивать, а он только хуже. Потом как рванёт и за борт сиганул, Лиля и ахнуть не успела. Я побежала к телефону сообщить, ну а дальше вы всё знаете.

Когда заплаканную Аллу выводили в наручниках с круизного судна «Прелюдия» по трапу, непонятна откуда появилась Лиля. Она подскочила к стриптизёрше и стала трясти её изо всех сил. Кричать она не могла. Голос она потеряла. Возможно, навсегда.

За этой сценой незаметно из окна пассажирской каюты наблюдала уборщица Нина. На её лице блуждала странная улыбка. Уборку в каюте она почти закончила. Оставалось лишь вылить грязную воду. Перед тем, как это сделать, она вытащила из кармана фартука пузырёк без ярлыка и вылила остатки бесцветной жидкости в унитаз, а потом всё смыла.

«Эта мерзавка Алка-стриптизёрша никогда не отвечала на моё вежливое «здрасти» и брезгливо морщилась, сука. Можно подумать! Сиськами трясти, большого ума не надо. А я что, стеклянная? Меня нет что ли? Цаца. Ненавижу таких! Пусть теперь в тюряге жопой вертит, там, говорят, такие нарасхват!»

Нина тихонечко хихикнула, представив Аллу в тюремной робе на шесте. Потом улыбка пропала, на лице Нины появился звериный оскал, и она стала похожа на мелкого хищника вроде хорька.

«А Андрей, рыжий дурак, вообще меня не замечал, но здоровался всё же. Хоть бы раз улыбнулся, заговорил. Мне много не надо. И что он в этой жирной дуре нашёл?! Всё Лилечка, да Лилечка! У меня фигурка куда лучше! Говорили, что… Как это… блин… да, вот! Точёная! А Лилька эта неряха такая, жуть».

Нина вновь ощерилась в улыбке, вспоминая, что всегда, как мыла их каюту, прихватывала что-то из вещей Андрея и выбрасывала вместе с мусором Лилькины пользованные трусы.

«Как она орала, что к концу сезона без трусов останется!».

Нина зажмурилась от приятных воспоминаний.

«А что? Не надо было на меня старпому жаловаться, что я плохо убираю. Могла бы и сама сказать, что ей там не нравится. А я бы ей ответила, кто она и что. Вот и дооралась – осталась не только без трусов, а ещё без мужа и без голоса. А отвар то хорош! Не знала, что такой сильный. Андрея то жалко немного…»

Горничная Нина посмотрелась в зеркало, поправила чепчик и сделала непроницаемое лицо. Взяла в руки ведро и швабру и вышла из каюты.

– «А отвара надо у бабки Кати ещё взять. Мало ли что. Пригодится»

Фуга

Фуга (лат. fuga «бег» от лат. fugere «бежать», «убегать») – композиционная техника и форма полифонической музыки, где общая мелодическая линия многоголосного произведения «перебегает» из одного его голоса в другой.

Она сидела на корточках рядом с ними – умирающими в собственной блевотине, парализованными, и внимательно смотрела в их глаза, полные страдания, страха и понимания неотвратимой смерти. Её азиатское лицо было похоже на маску и не выражало никаких эмоций. Длилось это всего несколько секунд, потом женщина в кимоно официантки встала и, не оглядываясь, ушла прочь быстрым шагом.

Пять минут назад гости нового японского ресторана стали невольными свидетелями кошмарной сцены. После окончания церемонии открытия нового заведения, всех приглашённых рассадили за столики, и они уже начали наслаждаться приготовленным для них угощением, когда на их глазах начало происходить нечто ужасное. Хозяева ресторана – приятные молодые мужчина и женщина, сидящие во главе большого стола для отдельных особо почётных гостей, внезапно начали хрипеть и, через мгновение, их буквально вывернуло наизнанку прямо на стол. Потом они рухнули на пол и остались недвижимыми, как сломанные манекены. Их соседи по столу, с ужасом наблюдавшие за происходящим, сами через несколько секунд побледнели и тоже стали падать, крича и извиваясь от боли. Всё это напоминала то, как рисовали Ад средневековые художники на своих полотнах, где в огне в немыслимых страданиях корчатся грешники, обречённые на вечные муки.

Те, кто сидел в зале за другими столиками, вскочили от неожиданности, завопили, завизжали – вероятно, испугались, что будут следующими, ведь пострадавшие только что, так, как и они, ели блюда из этого же меню.

– Скорую! Вызовите скорую!… Что происходит?!… Да, сделайте что-нибудь… – орали гости.

На крики выскочили официанты, и вскоре вокруг умирающий людей собрались практически все работники ресторана «ЕшьФугу». Кроме той, что выскочила в зал первой. Они старались помочь людям, кто ещё подавал признаки жизни – поворачивали на бок, чтобы не захлебнулись – многих непрерывно рвало остатками пищи, успокаивали тех, кто в сознании, пытались дать воды…

Минут пять спустя с завываниями примчалась полицейская машина, и сразу ей вслед прибыло три скорых. Потом, ещё две. Звуки сирен, вращение ламп сине-красного света на крышах спецтранспорта не прекращались ни на секунду и это вносило ощущение хаоса и начала «конца света» в жуткую картину происходящего.

Когда врачи подбежали к пострадавшим, для двух из них, всё уже было кончено.

Дел врачам было невпроворот. Людям, лежащим на полу в собственных испражнениях, оказывалась первая помощь, потом их грузили в машины и отправляли в больницу.

Некоторым из посетителей ресторана, сидевшим за другими столами, тоже понадобилась поддержка медиков. У парочки дам началась форменная истерика, пожилой мужчина свалился с сердечным приступом, а у спортивного вида парня никак не заканчивалась нервная икота. Да, что там говорить – все свидетели этого происшествия были шокированы и испуганы изрядно. Для них в дело пошёл кому нашатырь, а кому и успокоительные уколы. Пострадавших от нервного срыва скорая тоже быстро увезла, разрывая летний вечер воплем сирены.

Оперативная группа следственного комитета и криминалисты огородили место гибели молодой пары, а оставшихся в нормальном состоянии гостей ресторана попросили задержаться для дачи свидетельских показаний.

«Барби и Кен просто» – подумала молодая девушка криминалистка, взглянув на трупы двоих молодых привлекательных людей. Но сразу отогнала эту мысль, посчитав её неуместной. Хотя… Криминалистка была абсолютно права. Она – миниатюрная блондинка лет тридцати пяти, неброско, но дорого одетая в розовом платье и перламутровых туфельках, лежала на полу раскинув руки и ноги и смотрела вникуда своими серыми широко распахнутыми глазами. Просто сломанная кукла. Он – красавец брюнет с карими глазами и лёгкой модной небритостью, мощно и атлетически сложённый был нереально хорош. Раньше. Сейчас же, лёжа в неестественной позе с подломанными ногами и вывернутыми руками, он был похож на выброшенную за ненадобностью игрушку. Видимо, полученная этой парой доза яда была самой большой, они мучились недолго – смерть была почти мгновенной. Поэтому их внешний вид практически не пострадал, что и навевало ассоциации с любимыми персонажами девичьих игр, символизирующими идеальные отношения, идеальную семью, идеальную жизнь…

* * *

За две недели до этих событий, в тесном кабинете городского полицейского участка Уральска на столе у следователя Гульнары Абаевой зазвонил телефон. Гульнара – невысокая, спортивная отлично сложённая молодая женщина двадцати четырёх лет от роду, уже была в звании капитана. Она быстро продвигалась по карьерной лестнице после окончания Юридической академии. Этому способствовали не только её цепкий и быстрый ум и победы в спорте – Гульнара была чемпионкой города по пятиборью, но и умение слушать, доброжелательность и приятная улыбка с ямочками на круглом лице с высокими скулами и весёлыми узкими красивого выреза глазами. Гульнара с рождения жила в старинном городе Уральск, что расположился в живописной степной равнине Европейской части Казахстана, на правом берегу реки, отделяющей Европу от Азии.

Когда телефон зазвонил, Гульнара посмотрела на часы и улыбнулась. «Всё-таки дисциплина – великое дело. Звонит ровно в то время, как договаривались». Когда Абаева снимала трубку, то была уверена на сто процентов, кого услышит. И была права. Правда, нежный капризный голосок младшей сестры, восемнадцатилетней Жылдыз – Дили по-домашнему, звучал сегодня несколько напряжённо.

Когда несколько дней назад сестра собралась погостить в Саратове у своей бывшей одноклассницы, переехавшей с семьёй в Россию после окончания школы, Гульнара не возражала. Саратов был недалеко – пять часов на автобусе. Дала денег на поездку с условием, что Диля будет звонить каждый день. После смерти родителей десять лет назад они остались жить со старенькой бабушкой со стороны мамы – никого из близкой родни больше не было, а как бабушка умерла, так Гуля стала за старшую, хотя разница в возрасте с сестрой была не такая большая – всего шесть лет. Последнее время они с сестрой постоянно ссорились. Жылдыз взрослела, ей хотелось самостоятельности – это Гуля понимала…

Дел на работе у следователя Абаевой было невпроворот. Она рассчитывала на дежурный короткий разговор, типа «это я, у меня всё в порядке, пока», но услышав в телефонной трубке новость, которую никак не ждала, отложила папку и насторожилась.

– Значит так, – торопливо говорила Диля в трубку. Чувствовалось, что девушка специально тараторит, чтобы старшая сестра не успела вставить ни слова: «Я остаюсь в Саратове, я нашла работу, ты не представляешь, как мне повезло, пошла по объявлению, горничных искали, и, слушай, сижу на собеседовании, девчонка передо мной выскакивает в слезах, мол не прошла, ей сказали, что семейных не берут, а тут как раз моя очередь, я им сказала, что сирота, никого нет из родственников, детдомовская, меня и взяли, зарплата такая, по сравнению с твоей прямо космическая, и не отговаривай меня, я всё решила, всё, я кладу трубку…»

Жылдыз выпалила всё это как из пулемёта, но Гуля успела выкрикнуть: «Пожалуйста!». Диля замолчала, но звонок не сбросила.

– Дилечка, я тебя прошу, не надо! Возвращайся, это всё как-то подозрительно! – а потом не выдержала спокойного тона и закричала: «Возвращайся немедленно! Я тебе запрещаю!» И, конечно, всё сразу испортила.

– Если ты не забыла, мне уже восемнадцать! И я сама имею право принимать решения! Не надо включать полицейского, поняла?!

В голосе Жылдыз слышались слёзы и ярость, и Гульнара сразу пожалела о том, что не сдержалась. Она сменила тон и заговорила просительно: «Диля, просто пойми, это как-то странно, ты не считаешь? Такие условия необычные, почему? Зарплата опять же огромная, это неспроста. Давай подумаем…»

– Ты просто завидуешь! И я уже подумала…

– Хорошо, хорошо, может я напрасно волнуюсь, – торопливо ответила Гульнара. – Скажи хоть название агентства и адрес, где будешь работать, пожалуйста. И обещай мне звонить каждый день, как договаривались.

Записав название рекрутинговой компании и адрес работы, из которого Диля знала только название посёлка – какая-то Елшанка, Гульнара положила трубку. Беспокойство не отпускало, она уговаривала себя, что её профессиональная деформация и стремление к сверхопеке перебивают разум, но в глубине души чувствовала, что права. Добром это не кончится. Так и оказалось…

Диля уже четыре дня не выходила на связь и не отвечала. Точнее, её телефон был отключён. Такого никогда не бывало – как бы сёстры не ссорились, ежедневные звонки – это было святое. И Гульнара поняла – дело плохо. Надо ехать. Она взяла на работе отгулы, хотя ей только дали новое дело, и отправилась в путь. Решила, лучше на машине, как чувствовала, что без неё будет прям никак! Гнала всю дорогу под сотню и уже через пять часов была в Саратове. В полицию она не пошла. По собственному опыту знала – дело сразу не откроют, а действовать надо было быстро.

Поселилась у старушки, что возле вокзала комнату предлагала, купила интернет, местную симку и начала своё расследование.

Агентства, как она и думала, под таким названием, не было. Стала просматривать в местной газете объявления о найме на работу горничной, всё было не то. Но удача приходит к тому, кто действует. Через пару дней обнаружила странное объявление – нужна молодая женщина до двадцати лет, одинокая, сиделкой с проживанием в отдалённом коттеджном посёлке. Её сразу насторожило – двадцать лет сиделкой!? Для этого молоденькие не сильно подходят. Ей, конечно, не двадцать, но спортивное тренированное тело и гладкое выразительное лицо – сойдёт. Собеседование проходило в комнате в Торговом центре. Сняли на день, поняла Гуля. Сыграла, как по нотам. Сирота, нужна работа, готова с проживанием, да, полная конфиденциальность.

А как адрес получила, сразу в машину и в эту Елшанку. Дом в лесу, не в посёлке даже. Высокий забор, охрана, собаки лают. Просидела пару ночей в машине на опушке, видела, как к дому съезжались дорогие тачки. Все с личными водилами. Оставались часа на три, потом назад.

В первую же ночь она всё поняла. Рядом с забором была высокая ель, она забралась и увидела…. Такое можно было представить в голливудских ужастиках, но в Саратовской области? Наяву?! Окно было зашторено, но не слишком плотно, и то, что ей удалось разглядеть, заставило сердце замереть, а тело – покрыться холодным потом…

Огромная зала – почему-то ей в голову пришло именно это слово – зала, была обита дорогим деревом снизу до потолка. Вычурные завитушки, заканчивающиеся раздвоенными языками с жалом посередине, обхватывали змеиными извивами каждую деревянную балку на высоком потолке. Жуткие Горгульи венчали высокие колонны из чёрного монолитного камня, стоявшие в каждом углу этого мрачного помещения. Сверху свисала огромная металлическая люстра с лампами в виде свечей, которые были включены на минимум и лишь зловеще поблёскивали кроваво красным. Основное освещение шло от старинных факелов, в которых горел настоящий огонь. Факелы были закреплены на металлических стойках, плотно опиравшихся своими когтистыми лапами на каменный пол. Гульнаре достаточно было взглянуть один раз, и этот жуткий зловещий интерьер навсегда отпечатался в её памяти.

В центре залы стоял огромный деревянный стол. Вокруг стола на деревянных креслах, практически, небольших тронах с высокими резными спинками, сидели люди. Все – голые. Лишь в масках, скрывающих верхнюю часть лица до рта. Что её поразило, это были и мужчины, и женщины. Гости ели неторопливо, болтали, смеялись. Канапе, маленькие шашлычки, морепродукты, овощи, фрукты на шпажках – всё подано было так, что можно было взять руками без приборов. И всё бы ничего, если бы угощения не лежали на обнажённых, покрытыми красными кровоточащими полосами худеньких девичьих телах. Гуле удалось увидеть лишь часть стола и только одну из девушек целиком. Она лежала на животе, волосы были собраны плотно в пучок, голова повёрнута на бок, затылком к окну. На смуглой коже ног и рук девочки взбухли алым следы от ударов. Вторую было видно лишь от ног до шеи, и она лежала на спине. Девушка была белокожей и поэтому её раны выглядели ещё более страшными. Нежные холмики небольших грудей с розовыми сосками были исполосованы особенно зверски. Все раны наносили участники этой дьявольской трапезы. У каждого из гостей был личный кожаный чёрный хлыст, и все они не лежали без дела. Звуков Гуле слышно не было, и от этого было ещё страшнее. Если вдруг еда на теле девушки дрожала или падала, эти уроды хватали своё орудие пытки и били по жертву по конечностям и местам, где не было еды. Судя по пропорциям помещения и размерам стола, в невидимой для Гульнары зоне находились ещё, как минимум, два тела.

Вино в металлических чашах гостям подавали еще несколько обнажённых фигур в масках. Это были мужчины и к ним гости явно относились куда благосклонней – не били, но трогали где хотели и когда хотели, не стесняясь.

Вся эта картина была настолько немыслимой и напоминала постановочную сцену где-нибудь в театре или кино, что Гульнара сначала не хотела верить своим глазам. Она зажмурилась, тряхнула головой, потом посмотрела вновь…. Ничего не поменялось…

Кровь бросилась ей в голову: «А если это Диля?! Лежит там на столе! Фигура похожа, брюнетка, смуглая…» Гульнара была готова разбить окно и ворваться туда, чтобы перегрызть глотки всем этим гадам. Но она себя сдержала.

Внизу зарычали собаки, послышались крики охраны, вооружённые люди явно спешила к дереву, где она находилась. Грозно лаяли доберманы, подняв к ней длинные узкие морды в разъярённом оскале.

Гуля бесшумно соскользнула с дерева с обратной стороны ограды, добежала до машины, захлопнула дверь, и замерла, пытаясь отдышаться и осознать то, что она сейчас видела. «Что же делать, что делать?!» – мысли метались, как загнанные зайцы, но сразу ничего придумать она не могла. Надо было, как на работе, убрать эмоции и прислушаться к разуму и интуиции. Пока не получалось.

Тогда она решила позвонить в полицию. Так… на всякий случай… А вдруг…. Набрала службу помощи, описала, что видит, дала адрес и затаилась в машине. Полиция появилась где-то через полчаса. Вместо вооружённого спецназа с мигалками – местный Елшанский УАЗик с участковым. Его даже во двор не пустили. Он постоял, покурил с охраной и уехал. А что она ожидала? Она бы тоже не поверила такому звонку. Всё правильно. Никто ей не поможет. Надеяться было не на кого. Эта мысль отрезвила её и заставила думать и действовать. Битва предстояла нешуточная.