Как доктор, я наблюдал за ней. День ото дня она слабела и под конец едва могла ходить. Но всё же ей удавалось добираться на встречи, где, как ей казалось, она могла принести хоть какую-то пользу. И, глядя на неё, я думал, как же сильно она похожа на своего сына, поступающая абсолютно так же, как он, тоже смертельно раненная, но всё равно отказывающаяся сдаваться и идущая до конца. Каждый по-своему, они бились с врагом и мстили за тех, кого любили.
Я записала это, как смогла, стараясь не менять ни слова в истории врача и максимально приближаясь к его языку, который, несмотря на всю эрудицию рассказчика, всё же сохранял поэтический, певучий ритм его родной деревни.
Единство и поворотная точка
12 октября
Спектакль по роману Толстого "Война и мир" был представлен в Малом театре не как произведение целиком, а скорее как серия эпизодов, связанных с Отечественной войной 1812-го года, когда полчища Наполеона подошли к Москве столь же близко, как армия Гитлера. Ключевой темой, центральной точкой показанной цепочки событий, является знаменитое Бородинское сражение, а главным героем – генерал граф Кутузов. Между тем сцены, в которых появляются члены знаменитой семьи Ростовых, используются скорее как иллюстрации к той великой всенародной войне, изображающие различную реакцию разных людей. Там есть юноша Петя Ростов, который рвётся в бой добровольцем; есть прекрасная Наташа Ростова, ухаживающая за своим раненым бывшим женихом, уже умирающим князем Андреем; и есть все остальные, просто истинные русские в душе, знающие, как жертвовать собой ради великого дела. Эти эпизоды из 1812-го года связаны воедино рассказчиком Останьевым, и в его изложении чётко прослеживается, как повторяется история, когда русские люди поднимаются во всей своей мощи сначала против Наполеона, а затем, более ста тридцати лет спустя, против Гитлера.
Стоило Останьеву заговорить о победе над Наполеоном и о катастрофическом бегстве того из России, как разразился шквал аплодисментов.
"Да, как это было в 1812-ом году, так случится с Гитлером и ныне! Никто и никогда не завоюет Россию. Никогда".
Бурные овации продолжались долго и по окончании спектакля, а зрители, аплодируя, устремились по проходам к сцене.
Так 1812-ый и 1942-ой годы были соединены мостом знания об исторической победе в прошлом и уверенности в победе в ближайшем будущем.
Похоже, в наши дни определённо обозначилась поворотная точка в отношении людей к войне.
"Погодите и увидите, – говорят все вокруг. – Скоро, очень скоро вы станете свидетелями больших перемен".
Будь то Уманский, бывший посол в Соединённых Штатах, или красноармеец, или рабочий, или пожилая женщина, или молодая партизанка – все они снова и снова повторяют одно и то же: "Поворотная точка войны пройдена – просто подождите и увидите. Осталось недолго".
Эти слова слышишь повсюду, и почему-то растёт ощущение, что они правы. Трудно точно объяснить, как и почему, поскольку новости с фронта всё ещё более или менее те же, но осознание перелома – ключевая тема сегодняшнего дня, новый ритм российской жизни. Я тоже начинаю чувствовать это так же, как и они, несомненно, под влиянием их убеждённости, хотя и не могу понять, откуда она берётся и какая мощная сила заставляет её крепнуть.
14 октября
Сегодня я общалась с группой русских женщин, входящих в Антифашистский комитет, проводящий абсолютно замечательную работу. Они хотели знать всё о деятельности американок в военное время, и именно об этом я вела с ними беседу. Они казались очень заинтересованными и действительно впечатлёнными тем, о чём я говорила, и хотели связаться с этими американскими женщинами, работающими на общее дело победы над Гитлером. При обсуждении разных политических и общественных организаций Америки одна из женщин спросила меня, не будет ли ДАР139 наилучшей из них для установления связей, ведь, будучи дочерями американской революции, они лучше всех поймут "нас, дочерей русской". Мне потребовалось некоторое время, чтобы объяснить разницу в идеологии, положенной в основание той организации и их мировоззрения. Затем они захотели узнать всё о Дочерях Иова140, и тут, признаюсь, я пришла в полное замешательство, поскольку, к своему стыду, никогда о них не слышала.
"Как же фатально ошибались немцы, думая, что в Красной армии нет реального единства, так как она состоит из множества разных национальностей, населяющих СССР. Они были абсолютно уверены, что после их первых ошеломляющих ударов Красная армия рухнет, а Советский Союз распадётся на куски, на многочисленные республики, из-за которых он казался им похожим на лоскутное одеяло. Враг так и не понял, что армия в действительности является объединяющим фактором, связывающим республики в единое и неделимое целое, – сказал мне один красноармеец. – Мы все боремся за нашу страну, будь то Рязань, Тифлис, Киев, Баку, Урал и так далее. Мы сражаемся бок о бок – великороссы и белорусы, украинцы, казахи, грузины, туркмены, татары, латыши, башкиры … и наша армия сильна, потому что каждый из солдат ненавидит нашего общего врага и будет сражаться с ним до конца, где бы он ни находился – на севере, юге, востоке или западе".
Что ж, в чём можно быть абсолютно уверенным, так это в силе и популярности по всей стране Сталина и его власти. Ибо, если бы и Сталин, и власть были слабыми и непопулярными, сейчас было бы самое время для всемогущей армии вмешаться и свергнуть их, установив вместо этого военную диктатуру. Но, похоже, ничего подобного даже не приходит им в голову, если судить по энтузиазму и уважению, с которыми армия и народ относятся к Сталину и Кремлю. И это не просто притворство; снова и снова я получаю неопровержимые доказательства их искренности, той искренности, что невозможно подделать. Это не вопрос страха – это вопрос доверия и преданности всему, за что в их сознании выступает Сталин. Я разговаривала со многими и была на всевозможных собраниях – Красной армии, Военно-морского флота, рабочих, крестьян, студентов, горожан, – и такое же отношение к Сталину существует повсюду. Когда он выступает по радио, сотни людей собираются у каждого громкоговорителя на улицах, внимательно прислушиваясь к каждому его слову, и я никогда не видела никакой другой реакции, кроме полного одобрения и доверия. Как выразился один человек: "Башни Кремля охраняют новый мир, который мы создали своими собственными руками и который мы никогда никому не отдадим. Невидимые нити тянутся от Кремля, мозга и сердца нашей отчизны, ко всем живым сердцам, бьющимся любовью к ней. Послушайте ночью бой кремлёвских курантов! Этот прозрачный, прекрасный звук разносится по всей нашей стране, рассказывая всему миру о нашем единстве, прочном, как алмаз, о нашем пламенном стремлении победить, о нашей грядущей победе – величайшей из тех, что когда-либо видел свет".
15 октября
В густых чащах, занятых Красной армией, есть светящиеся дорожки, сделанные из разбросанных гнилушек, мерцающих в темноте и позволяющих бойцам находить путь от одной палатки до другой. Евгений Петров141 написал про это так: "Я замечаю под ногами множество маленьких и больших, светящихся холодным голубоватым светом крупинок. Как будто кто-то прошёл впереди с мешком, из которого понемногу сыпался на землю этот волшебный, непотухающий огонь. И я не сразу могу сообразить, что это просто гнилушки, которые собрала в лесу заботливая интендантская рука и провела светящиеся дорожки между палатками. Здесь такие дорожки называют Млечным Путём. Это до такой степени похоже, что лучшего сравнения невозможно придумать. Я осторожно ступаю своими грубыми, непромокаемыми сапогами, стараясь не растоптать мироздание".
Говоря о различных типах людей, с которыми его на войне свела судьба, Петров пишет: "Старик художник, сидящий в блиндаже и со страстным увлечением зарисовывающий портрет героя-разведчика, вместо того чтобы сидеть в своей мастерской перед громадным мольбертом и писать натюрморт (кувшин и хвост селёдки); десятилетний мальчик, провожающий разведчиков в тыл к немцам, вместо того чтобы учить уроки; молоденькая девушка, стреляющая в немецкого генерала, вместо того чтобы записывать в плюшевый альбом стихи и ждать женихов; заведующий райпотребсоюзом, организующий партизанский отряд, вместо того чтобы принимать в своём кабинете посетителей, – всё это (и ещё тысячи и тысячи примеров) и есть то необычное, противное привычным представлениям и непонятное для немцев, что внёс Советский Союз в свою Отечественную войну. Он подчинил себе громаду войны и в то же время подчинил войне всего себя".
Некоторые, как Петров, выразительно пишут об этом "необычном", связавшем всю Россию в единое и неделимое целое, а другие рассказывают об этом посредством музыки, картин, стихов либо же красочного крестьянского языка.
Один земледелец говорит: "Мне дорог мой дом, мне дороги мои поля, и дороги мне так же, как моя жизнь, мои жена и дети. Но дороже всего, чем я обладаю, чем моё личное счастье, чем сама моя жизнь, все поля нашей доброй земли, все дома нашей Родины, все люди нашего народа. И это то, за что мы сражаемся".
Другой заявляет: "Наша любовь к нашей земле полна света и благоухания, как золотые поля Украины, как зелёные пущи Белой Руси, как цветущие сады и виноградники Крыма, Грузии и Армении, как Уральские горы с их драгоценными каменьями и красотой".
Я могла бы бесконечно цитировать слова, приходящие со всех концов России и из всех слоёв общества, которые слышу и читаю. Так люди чувствуют, думают и самовыражаются, и это звучит в великой симфонии Шостаковича, столь красноречиво передающей в своей главной теме сердцебиение нации.
Дети войны
16 октября
Сегодня днём меня навестили двое: секретарша Ральфа Паркера142 Валентина и её друг, молодой корреспондент Борис Войтехов, чей рассказ под названием "Седой мальчик" был вчера напечатан в Правде143.
Их визит был не совсем своевременным, так как они застали меня с распухшей щекой, слезящимися глазами и всеми прочими отвратительными симптомами, которые сопровождают ужасную простуду и зубную боль. Закутавшись с головы до пят в коричневую шаль, дрожа, чихая, кашляя и выглядя самым что ни на есть наихудшим образом, я, должно быть, представляла собой жалкое зрелище. Да к тому же Валентина поспешила "утешить" меня, сказав: "Ничего страшного, я предупредила Бориса, что вы выглядите просто ужасно. Вы знаете, его лучше было подготовить, чем вызвать у него шок и разочарование". Мне, вероятно, следовало бы поблагодарить свою горе-утешительницу за её деликатность и доброту, однако во мне кипело желание вместо этого короновать её своим словарём за то, что, во-первых, она вообще привела его, когда я была в таком виде, а во-вторых, её описание звучало так, будто я всегда выгляжу подобным образом. Но Войтехов оказался приятным парнем и, не обращая внимания на мой "ужасный вид", любезно прочитал мне вслух упомянутый рассказ. Несмотря на то, что я мысленно желала своим гостям оказаться за тысячу вёрст, я сочла очерк превосходным, что в данных обстоятельствах можно смело считать искренним комплиментом.
Эта история является абсолютной правдой и повествует о десятилетнем мальчике, чьи волосы действительно начали седеть в тот день, когда нацисты заставили его, стоя в стороне, смотреть, как они пытали его мать до смерти. "Его забрали с собой моряки, дав ему морскую форму и боевое оружие. Вместе с ними он проходил с боями у Перекопа. Не расставаясь со взрослыми друзьями в тяжёлые минуты танковых немецких атак, всю зиму и весну он пролежал в окопах, защищая незнакомый ему Севастополь. Дважды он был ранен …
Война старит детей. Как-то сразу повзрослевший, он научился хорошо лазить по-пластунски, метать гранаты, стрелять из трофейного оружия, подолгу не есть в разведке, а главное – исполнять на губной гармошке 'Тирольский марш'. Этим тирольским маршем он дурачил немецких простофиль, допрашивавших его о причине его появлений в районах передовых позиций, и, нимало не смущаясь, весело представлялся: 'Здрасьте! Я сын кулака144!'
На этот раз офицер не поверил … Они поймали его в тот самый момент, когда он, перегруженный шкодовскими автоматами, штабными документами в красивых клеёнчатых переплётах, узорчатыми картами, испещрёнными цифрами и линиями направлений, возвращался домой из двенадцатой разведки за месяц. Поэтому, отдавая приказания солдатам, унтер сказал: 'Сделайте этому храброму русскому мальчику христианскую голгофу'. Это не было шуткой. Мальчика распяли на кресте. Этого могло и не быть, если бы он сказал 'правду'. Мальчик молчал и не плакал. Тогда под его ноги положили хворост и подожгли его. Мальчик молчал. Обжигая ноги, костёр поджёг крест. Перегорев в своём основании, крест с мальчиком рухнул наземь. Немцы были уверены, что 'Севастопольский Иисус' умер.
Ночью моряки вышли на розыски. Приняв две атаки, на верёвке они втянули в первый окоп дымящийся крест. Мальчик жил. Теперь он совсем поседел … Его пятки были сожжены и обуглены, а ступни ног проколоты штыками. К искалеченному разведчику приставили старика. Старик был черноморским матросом, который прослужил 60 лет во флоте. Во время новой осады Севастополя он явился в морскую пехоту и попросился 'в дело'. Старика взяли. Но 'в дело' его не пускали, хотя он пользовался всеобщим уважением … Ему-то и поручили вылечить мальчика.
Сегодня был первый день, когда выздоравливающего вынесли подышать свежим воздухом. Сейчас, оба седые, они сидят у моря … День ослепительно яркий. Знойно и совершенно безветренно … Над застывшим морем солончаковые туманы. Если прищурить глаз и пристально всмотреться в горизонт, то из миража выплывут мохнатые верблюды, бредущие куда-то по выжженной солнцем водной пустыне. Если же и дальше не отрывать глаз от намеченной точки, то из солончаковой испарины моря выплывут неведомые дворцы, замки и ещё что-то сказочное и неожиданное. Для всего этого глаз надо держать прищуренным, а головой покачивать медленно-медленно, так, чтобы дворцы и верблюды вдруг не рассыпались. Этим и занимался маленький мальчик с седой головой, сидя у берега уснувшего моря …"
Стоило Войтехову закончить чтение, как ко мне подскочила Валентина. "Я обязана обнять вас за то, как вы слушали Бориса", – воскликнула она и импульсивно чмокнула меня в распухшую щёку.
19 октября
Я провела целый день в интернате для детей тех мужчин и женщин, что служили в Красной армии и погибли на фронте. В некоторых случаях эти ребятишки потеряли только одного родителя, но большинство из них стали, как принято говорить в России, "круглыми сиротами". Этот конкретный детский дом, что я посетила сегодня, по-настоящему хорошо организован и уютен. В больших, хорошо проветриваемых спальнях, в аккуратненьких кроватках с голубыми одеяльцами для мальчиков и розовыми для девочек спали груднички. Вторая группа, состоявшая из ползунков, возилась с разноцветными кубиками в игровой комнате, а в столовой карапузы постарше с серьёзным видом терпеливо ожидали за низенькими столиками свой обед.
Один маленький бутуз лет четырёх-пяти с толстыми румяными щёчками и пухленькими ручками, являясь, по всей видимости, главным официантом, деловито сновал туда-сюда между столиками и невысоким, подходящим ему по росту буфетом, разнося миски с супом и тарелки, доверху наполненные мясными фрикадельками, картофельным пюре и овощами. Пища была здоровой и вкусной, и дети выглядели отлично.
Я подробно побеседовала с дежурным врачом, и та сказала, что, хотя детский дом, несмотря на красный крест, нарисованный на его крыше, преднамеренно бомбили семь раз, старшие воспитанники не нервничали и не боялись.
"Разумеется, малыши всё это время спали. Что же касается детей постарше, то на случай тревоги я заставила их попрактиковаться в беге по лестнице вниз в подвал, где были установлены кровати и разложены игрушки, точно такие же, как в их детских комнатах. Поэтому, когда происходили настоящие налёты, они по собственному желанию мчались туда и тут же принимались играть. При необходимости они там и спали, иногда всю ночь напролёт. Таким образом, они относились ко всему этому как к большой игре, и у нас никогда не было случаев нервозности или испуга. Даже напротив, им очень нравилось спускаться в "бомбёжкину комнату", как они её прозвали.
Нынче многие люди усыновляют наших крошек. Вы были бы удивлены количеством заявок даже от тех родителей, у которых уже есть свои дети. 'Ещё один ротик накормить несложно', – говорят они, и, учитывая их опыт воспитания собственных чад, мы отдаём им предпочтение. Конечно же, мы довольно скрупулёзно изучаем анкеты всех заявителей, так как должны быть полностью уверены в том, что они заслуживают доверия и подходят для усыновления наших детей. Есть одна замечательная молодая женщина, работница завода боеприпасов. Её муж погиб на фронте. У неё двое собственных малышей, и всё же она взяла к себе одного из наших. И она обещает, как только сможет, усыновить ещё одного малютку. Когда она работает, о маленьких заботится её мать. И те хорошо накормлены, опрятно одеты, достойно воспитаны и являются безусловным примером для многих других.
Также нам приходят письма от солдат с фронта с пожеланием усыновить ребёнка, обычно мальчика. Когда все формальности улажены, те начинают регулярно присылать нам деньги на содержание своих приёмных сыновей, которых позже, когда война закончится, намерены забрать к себе домой. Некоторые из этих мужчин женаты, но преобладают одинокие. Вот, например, был один солдат, который повсюду, во всех детских домах, искал маленькую девочку по имени Галя, чей отец, его друг, пал в бою. Наконец после долгих поисков по всей России эта девчушка была найдена, и мужчина её удочерил.
Некоторые хотят усыновить детей, потому что у них самих не осталось семьи. Один мужчина написал так: 'Немцы сожгли нашу деревню и убили моих родителей, моих братьев и сестёр, всех до единого в моей семье. Теперь я совсем один в этом мире и хотел бы усыновить двух мальчиков. Вот рекомендации от моего командира и необходимая сумма денег, доказывающая серьёзность моих намерений'.
Другой армеец, капитан, очень хочет усыновить мальчика лет десяти, чтобы иметь возможность переписываться со 'своим сыном прямо сейчас'".
Татьяна Тэсс в своей газетной статье так подытожила сложившуюся сегодня ситуацию с усыновлением по всей стране сирот войны: "Немецкий негодяй стреляет в женщин и говорит: 'Это война'. Он убивает ребёнка, который просит у него хлеба, и, убивая, говорит: 'Это война'. Он разрушает кров, где было тепло, печь, в которой горел огонь. Он сбрасывает бомбы на дом, где спят дети, и говорит: 'Это война'.
Русский солдат, второй год защищающий родину, русский боец, сражающийся среди крови, пепла и смерти, испытавший всё тяжкое и грозное, что может испытать человек, ежедневно, ежечасно рискующий жизнью, думает о неизвестном ребёнке, оставшемся сиротой. Он берёт на себя заботу об этом ребёнке и говорит: 'Это война'.
Он просит, чтобы ребёнка считали его сыном, чтобы никто не считал его больше сиротой, он обещает со всей ответственностью мужчины и воина сделать жизнь осиротевшего ребёнка спокойной и счастливой и тоже говорит: 'Это война'".
20 октября
Два дня назад скончался великий русский художник Нестеров. Будучи современником Репина, Серова, Сурикова и Левитана, он также относился к этой знаменитой плеяде живописцев.
Давным-давно моя семья обладала одной из его картин, на которой была изображена белая церковь на холме, смотрящем на реку. Художник писал этот холст ранней весной, в ту пору, когда серебристые берёзы покрываются светло-зелёным пушком. Вдалеке по направлению к храму двигалась процессия монахинь и послушниц. Позже мы приобрели эскиз ещё одной его картины, где посреди зелёного луга, густо усыпанного полевыми цветами, стоял, подняв лицо к небу и восхищённо взирая на мистическое небесное видение, маленький мальчик.
После Революции Нестеров создал целую портретную галерею своих современников: профессора Павлова, знаменитого хирурга Юдина, великого художника Васнецова, актрисы Держинской и многих других. Иногда он ворчал: "Они хотят, чтобы я писал всё больше и больше портретов, хотя я в конце концов пейзажист". Но что бы он ни писал, это всегда оказывалось шедевром.
Ближе к кончине Нестеров стал слаб и немощен, однако не сдавался и, одетый, как обычно, в рабочий халат и ермолку, лежал на кровати, ожидая, когда к нему вернётся хотя бы толика прежних сил, чтобы какое-то время поработать. И тогда он вставал и писал, но не по семь часов кряду, как делал раньше, а по пятнадцать-двадцать минут, пока хватало подкопленной энергии. Потом снова ложился, пережидая навалившуюся слабость, которую так ненавидел, и надеясь на новый прилив сил, который позволил бы ему пусть и ненадолго продолжить творить.
Он никогда не сомневался в конечном исходе этой войны и победе России.
"Конечно же, мы победим, – говорил он. – Никто и никогда не сможет захватить Россию, хотя мы и платим высокую цену кровью, и жертвами, и жизнями".
И вот два дня назад закончилась его собственная жизнь – жизнь одного из величайших художников России.
Из Карелии приходят вести о жестокости финнов в отношении русских заключённых. Красноармеец Василий Козлов рассказал, что на них выжигали клеймо с русской буквой "В", что означало "военнопленный".
"Мы были едва одеты. Кормили нас очень плохо – два раза в день давали по кружке жидкого картофельного супа и паре чёрствых галет. Иногда бросали нам кусок тухлой конины, от которой рвало. И они били нас – ни дня не проходило без побоев. За малейшее нарушение правил дубасили, а бывало, и расстреливали. Они застрелили одного украинца за то, что тот умолял дать ему какую-нибудь работу полегче, а потом ещё двоих, которые были настолько голодны, что попросили у прохожего чуточку хлеба. Мы обитали в бараках, где было темно и холодно, а также невыносимо воняло. Голод и шестнадцатичасовой тяжкий рабочий день, в течение которого мы рубили лес и разбивали камни, изо дня в день убивали наших ребят. Это был сущий ад, и я лишь один из очень немногих, кому удалось спастись".
Лицо Василия было измождённым, глаза ввалились и пылали, тело исхудало, плоть на руках была разодрана, ноги кровоточили, а на спине горела та самая красная буква "В". Врачи сомневаются, что он выздоровеет, так как процессы зашли слишком далеко и в организме не осталось потенциала для сопротивляемости – слишком уж много он перенёс.