Под блюз опадающей листвы

© Ирина Паатова, 2024

ISBN 978-5-0062-1229-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Под блюз опадающей листвы (Роман)

Моей дорогой маме, самой прекрасной женщине на свете, посвящается.

Часть I

Глава первая

Настроение часто зависит от погоды, времени года или суток. Весна, ровно, как и утро, – пора надежд, вдохновенного поиска новых ощущений и событий. Осень же, подобно бессонной от тревог ночи, – пора грусти, хандры, печальных или мудрых размышлений о смысле жизни. Независимо от того, где она наступает: в большом городе, деревушке или морском побережье – её приход всегда навевает печаль. Но особенно тоскливо провожать уходящий осенний день в зале аэропорта, где всё полно движения и звуков, но где нет ни одного близкого лица.

Ночь. Гул взлетающих самолетов. Голос диспетчера. Бесшумно скользящие потоки дождя по стеклу… Человек в чёрном кожаном френче стоит у стеклянной стены здания аэропорта и смотрит на отражающую огни прожекторов взлетную полосу. Мокрый асфальт мерцает тусклыми огнями. Это далеко не первый полет в его жизни. По роду своей деятельности ему часто приходилось отрываться от земли, перелетая из одного города в другой. Многие часы ожидания провёл он в шумных терминалах аэропортов. Вот и сейчас рейс Москва – N задерживался на несколько часов из-за погодных условий.

Пусть не осудит меня читатель за эту географическую неопределённость. Этот маленький провинциальный городок, куда летит этот ещё совсем незнакомый вам человек, подобный многим другим уютным городкам, разбросанным по всей России, мог находиться вблизи любого большого города как центральной части страны, так и на её юге или севере. Пусть каждый представит свой.

Но вернёмся к нашему попутчику. Этот, казалось бы, ничем не примечательный человек стоял и смотрел через мокрое стекло, вглядываясь куда-то вдаль, уже минут тридцать в полном отчуждении от внешнего хаоса. Здесь, в зале ожидания, среди толпы он чувствовал себя один на один с собой. Так часто бывает: в кругу людей легко быть одиноким. Вглядитесь в лица ожидающих – сколько из них отчужденных! И это нормально. Гораздо печальней, когда бываешь одиноким рядом с близкими людьми. А в аэропорту, на вокзалах подобные минуты как будто специально созданы для людей, которым, в силу своей занятости, в круговороте повседневной суеты, в гонке за насущным днём, некогда подумать о прожитом дне и о том, что делать дальше.

Однако этот, как могло показаться с первого взгляда, ничем не приметный мужчина, был довольно известным человеком. И оставаться неузнанным порой было для него важнее его популярности. А сегодня ему особенно не хотелось давать автографы, отвечать на скучные вопросы. Войдя в зал аэропорта, он машинально поднял ворот чёрного кожаного френча, как будто тот должен был укрыть его от любопытных взглядов.

Как необходимо порой переосмыслить то, что было, особенно, когда жизнь уже на середине. Чего достиг? К чему пришёл? Что дальше? Именно такие мысли владели Алексеем в минуты вынужденного ожидания. Сегодня ему исполнилось сорок пять…

«Вот твоя жизнь и началась, – думал он. – Это и есть настоящий праздник, момент истины. Сорок пять. Последний паспорт, последняя фотография в нём. Лучше ты уже не будешь… Отсчет пошёл…»

Алексей не был сентиментален, напротив, он был вполне прагматичным человеком. В своих желаниях и целях всегда шел до конца. Таким людям обычно дают прозвище «железный человек». И сегодняшние размышления были скорее исключением, нежели правилом. Статус знаменитого режиссера и актёра, по совместительству успешного бизнесмена и вообще человека, желающего достичь в этой жизни очень многого, не позволял отвлекаться на лирику. Но сегодня ему отчего-то стало грустно. Грустно было от того, что любимая женщина не хочет больше принимать таким, какой он есть. «Было же хорошо раньше. Не было необходимости что-то объяснять, оправдываться. Понимала же она, что я фанатик своего дела? Понимала. Понимала и принимала. Мирилась? А теперь? Надоело? Устала? Или разлюбила? Ух! Голова кругом. Выпить бы. День рождения всё-таки. Или… уже, – он посмотрел на часы, – ночь… Ночь моего дня рождения. Весело, ничего не скажешь! Всё! К чёрту!» – он раздражённо провёл рукой по голове от затылка ко лбу, как будто этим движением хотел стряхнуть, словно пыль, тревожные мысли.

Алексея пригласили в Михеев, что под N, посмотреть места, где могли бы проходить съёмки его нового фильма, сюжет которого он вынашивал долгие семь лет. По различным причинам работа над этим фильмом постоянно откладывалась. И вот теперь, когда всё заладилось, когда почти все павильонные съёмки были окончены, он, не задумываясь, согласился лететь в Михеев посмотреть «натуру». Такие решения всегда принимались им скоро, без долгих мытарств и раздумий. Вот и в этот раз он принял решение лететь, не посоветовавшись со Светланой, которая собралась с размахом отпраздновать его сорокапятилетие. Накануне вечером он сообщил ей о своём решении. В результате – ссора. Но отменять принятые решения, особенно, если они касаются работы, не в правилах Алексея Володина!

Светлана – вторая жена Алексея. Они вместе уже почти пять лет. Официально заключили брак после двух лет совместной жизни. Это была безудержная страсть, большое чувство, в которое их затянуло, как в водоворот. Они были счастливы по-настоящему. Но в последние полгода что-то пошло не так. Постоянная занятость Алексея, заграничные командировки Светланы вносили в их семейную жизнь всё большую разобщённость. Светлана, так же как и Алексей, была человеком целеустремлённым. У неё своя интересная работа в шоу-бизнесе, которая приносит ей хороший доход, широкую известность и, соответственно, большую занятость. Бывать вместе приходилось всё реже. И если раньше редкие встречи раздували только разгорающийся огонь любви, то с годами они стали привычны и уже не так тревожили устоявшиеся чувства. Наоборот, для развития серьёзных отношений этих встреч оказалось недостаточно. Эта причина или какая другая послужила тому холоду, который всё чаще стал пробегать между ними, Алексей не мог понять. Но ему очень неприятно было осознавать, что, когда-то такие близкие, они теперь словно говорят на разных языках, живут в параллельных измерениях. Ему было искренне жаль их отношений, но всё чаще приходило осознание, что это конец. В глубине души ему хотелось всё вернуть. Алексей ловил себя на мысли, что готов попробовать поговорить, даже извиниться. Хотя как раз этого он не умел вовсе. Он не мог извиниться перед своей первой женой за нередкие измены. С ней Алексей прожил восемь лет, последние три года он часто изменял. Она терпела, сколько могла, но даже общая дочь не смогла спасти давший такую громадную трещину брак. Тогда, в молодости, было как-то легче расстаться, чем постоянно чувствовать свою вину при невозможности прощения. И не потому, что его не простили бы. Нет. Оттого, что не умел он этого – виниться.

И теперь он вроде бы готов… Алексей уже минут пятнадцать крутил в руках телефон, всё не решаясь набрать её номер. Он, всегда твердо и быстро принимающий решения, терзался сомнениями. И всё же… Гудки в телефонной трубке, полуминутное ожидание ответа… Сухое «алло» напрочь отбило желание извиняться. Чего он ждал? Ласковое: «Привет, родной! Рада, что ты позвонил!» – или что-то подобное?

– Алло! – сдерживая раздражение, повторил женский голос. – Чего молчишь?

– Хотел услышать твой голос, – всё же попытался настроить разговор на нужную волну Алексей.

– Мило. И что дальше? – Она явно чувствовала себя правой и ждала извинений, но в голосе её чувствовалось, что прощать она не намерена.

– Услышал.

Алексею стало всё ясно. Разговаривать дольше он не хотел. Он понимал, что его вина перед Светланой бесспорна, но всё же надеялся на мудрость женщины, умеющей распознать в этом звонке мольбу о прощении. На большее признание и выражение осознания своей вины Алексей просто не был способен.

– Всё в порядке? – Спросил он, чтобы как-то завершить никому, как оказалось, ненужный разговор.

– В порядке… У тебя?

– Тоже. Рейс задерживают. Жду.

– Понятно… Прилетишь – позвони.

– Зачем?.. Ты будешь спать… Не переживай, всё будет, как всегда, хорошо.

– Пока.

– Пока.

Тишина. Разговор был напряжённо-тяжёлым, но сейчас, когда он закончился, Алексею стало легче. Словно проблема, что довлела над ним, взяла и сама собой разрешилась. Он всё для себя решил. И, главное, понял, что и она решила.

– Так тому и быть, – проговорил он вслух.

– Простите? – женский голос вдруг вывел его из размышлений. – Вы что-то сказали?

Очнувшись, он понял, что стоит возле незнакомой женщины. Видимо, в раздумье он не заметил, как остановился рядом с ней. Дама подумала, что он обратился к ней, вернее сделала вид, что так подумала. Она узнала в нём знаменитость, обрадовалась случаю заговорить с ним и незамедлительно воспользовалась ситуацией.

– Нет, ничего. Извините… – Смутился Алексей и хотел, было, отойти.

– Вы – Алексей Володин! – восторженно заявила дама. – Я вас сразу узнала!

– Да, это я, – сухо улыбнувшись, ответил Алексей. Ему меньше всего сейчас хотелось общаться с назойливыми поклонницами. – Извините.

Алексей стремительно пошёл к выходу. Дождь припустил с новой силой, сияя в огнях аэропорта, казалось, это потоки света льются с тёмных небес. Алексей искал одиночества. Но не одному ему надоел шумный терминал. Молодая женщина стояла, прислонившись спиной к опорному столбу. Она смотрела на дрожащие от дождя лужи, отражающие свет фонаря. Увидев её, Алексей почувствовал нарастающее негодование – нигде не найти покоя! Однако появление Алексея не произвело на девушку никакого впечатления. Казалось, она вовсе не заметила, что тут кто-то появился. На её лице было запечатлено такое спокойствие, такое умиротворение, что Алексей невольно стал наблюдать за ней. Он закурил. Отошёл немного, чтобы остаться незамеченным и дальше. Женщина чему-то улыбалась, но не казалась весёлой.

«О чём она думает? – вдруг поймал себя на мысли Алексей. – С такой улыбкой можно думать только о чём-то… вечном что ли? Или ни о чём… Возможно ли ни о чём не думать? Не знаю. С таким выражением лица, можно не думать о мирском, только о вечном».

Он не мог отвести взгляда. То умиротворение, которое излучало лицо незнакомки, невольно передавалось измученному сегодняшними переживаниями Алексею. Ему вдруг стало спокойно и хорошо. Ничего не хотелось менять. «Вот оно, заветное: „остановись, мгновенье!“ Я, кажется, всю жизнь бы вот так смотрел на неё, как на Мону Лизу. Господи! Только не шевелись, не разрушай этого волшебного обаяния».

Алексей не пытался понять свои ощущения. Его беспокоило только то, что вот сейчас, в следующую секунду, она повернётся, увидит его и… всё исчезнет. «Что за образ! Чудо… Нет. Надо уйти. Самому. Сейчас!» – взволнованно думал Алексей. Однако продолжал стоять как вкопанный.

В этот момент незнакомка так плавно отошла, отделилась от своей опоры, словно Кариатида, решившаяся покинуть свой постамент, и медленно пошла вниз по ступеням. Алексей зашёл в тень. Остановившись через несколько шагов, девушка подняла лицо к небу. Дождь уже стих и лишь слегка моросил…

Неожиданно раздавшийся голос диспетчера заставил Алексея вздрогнуть. Незнакомка лёгкими шагами, пробежала мимо скрытого тенью Алексея и исчезла в дверях аэропорта.

Алексей ещё минуту стоял в тени, ошеломлённый, потом вошёл в терминал. Здесь шла суета: пассажиры после полуторачасового ожидания ринулись на регистрацию. Машинально он ещё пытался найти в толпе знакомый плащ, но тщетно. Увлекаемый людским потоком, он пошел дальше.

– Здравствуйте, – улыбаясь, сказала девушка на регистрационном пункте. – Очень рады, что вы снова пользуетесь нашей авиакомпанией.

– Я тоже очень рад. Ведь только здесь работают такие симпатичные девушки.

– Приятного полёта, господин Володин.

– Спасибо, милая.

Алексей зашёл на борт. Он, как всегда, летел первым классом. Здесь были люди весьма искушённые жизнью, которых мало удивляло соседство со знаменитостями. Наудачу лететь ему предстояло в одиночестве.

Симпатичная стюардесса объявила о взлёте. Машина завелась и медленно начала двигаться. Алексей смотрел в иллюминатор. Огни аэродрома постепенно превращались в светящуюся линию. Вот самолёт оторвался от земли и начал устремляться ввысь. Алексею казалось, что вместе с высотой он набирает силы. В его душе словно что-то рождалось. Он не знал, что это, и даже не думал об этом. Ему просто было хорошо. Он словно путник, долго ходивший по пескам пустыни и наконец увидевший в дрожащих от зноя небесах что-то напоминающее птицу. И это что-то, неясное и призрачное, вселяло надежду, что где-то там, пусть ещё очень далеко, но есть оазис, а значит, – жизнь. Это что-то для него реального, находящегося здесь, на высоте семь тысяч километров над землёй, и есть смысл жизни.

Алексей закрыл глаза. Ему представилась улыбка незнакомки…

– Желаете что-нибудь выпить? – предложила бортпроводница.

– Будьте добры, немного коньяку.

– Одну минуту.

Ловкими движениями девушка налила коньяк и подала его Алексею.

– Благодарю.

– Что-то ещё?

– Нет. Пока всё. Спасибо.

Минуту он держал бокал в ладонях, потом не спеша потянул коньяк. Только теперь Алексей почувствовал, как были напряжены его мышцы, всё его тело. Он расслабился, приятная нега разлилась по венам, тело стало ватным. Сон потихоньку окутывал его сознание. Мысли путались.

Осень в Москве наступает ещё летом. Холодок приучает к себе с середины августа и к началу сентября чувствует полноправным хозяином. Сейчас был октябрь, но вместо золота осени Москва уже заливалась бесконечными слезами дождей. Сезон дождей располагает голову к раздумьям, а душу – к хандре. Приходит пора застеколья. Люди смотрят на мир сквозь стёкла окон домов и машин. Выйдут на улицу, прячась под зонты, глядя под ноги, чтобы не промокнуть, и всё бегут, бегут куда-то.

Авиалайнер уносил Алексея прочь из холодной, дождливой Москвы. Он улетал. Улетал не навсегда, на каких-нибудь десять дней. Улетал, не забывая о том, что возвращение неизбежно и даже необходимо. Но в эти минуты Алексей был счастлив тем, что холодные огни Москвы погасли где-то в ночном тумане. Засыпая в кресле авиалайнера, он с изумлением подумал, что ощущает какое-то необыкновенное, давно неведомое ему отдохновение, которого он не испытывал ни в люксах известных гостиниц мира, ни в собственной постели. Где-то уже в полусне Алексей понимал, что этим он обязан своей незнакомке, так удачно появившейся в трудную минуту его загнанной жизни. «Моя незнакомка. Моя? Моя». И сон овладел его сознанием.

Снилось Алексею огромное залитое закатным солнцем пшеничное поле. Такое огромное, что кроме него и золота, излучаемого им, ничего не было видно. Только поле и необыкновенное небо над ним, которое переливалось такими изумительными красками: от лилово-розового цвета к оранжево-жёлтому, от нежно голубого и даже белого к почти прозрачному… Оно светилось откуда-то из глубины, словно оно заслоняло собой нечто сияющее каким-то фантастическим светом.

Лёгкий вечерний ветерок то едва шевелил налитые колосья, то, усиливаясь, словно невидимой огромной ладонью клонил их к земле. Алексей стоял, раскинув руки, вдыхая полной грудью запах спелой пшеницы. Ветер раздувал его рубаху, касался нежно его лица. Он был счастлив, счастлив беспричинно, счастлив, как в детстве. Слёзы подступали к горлу и потоками стекали по щекам…

– Пожалуйста, пристегните ремни, – голос бортпроводницы прозвучал, как гром среди этого прекрасного неба. – Самолёт идёт на посадку.

Аэропорта в Михееве не было. Ближайший аэродром находился в N, километрах в ста двадцати от Михеева. Алексея встречал друг юности, ныне заместитель мэра города Михеев, Сергей Афанасьевич Подгородний.

– Здравствуй, дорогой! Ну, наконец-то!

– Здорово, брат! Рад видеть тебя.

Друзья обнялись.

– Да, уж! Сколько? Сколько не виделись? Шесть? Семь лет?

– Почти восемь! Сколько раз обещал приехать?!

– Прости, брат. Но ты тоже хорош. Сам сколько раз в Москве был за этот год? Хоть бы ррраз заехал, паразит! Всё набегу, всё по телефону!

– Ладно-ладно. Обменялись любезностями. Садись в машину, поехали. Кстати, я так и не понял, почему в гостиницу? Почему не к нам?

– Ну, чего я вас буду стеснять?

Сергей выразительно посмотрел на Алексея и с расстановкой сказал:

– Ты меня сейчас обидеть хотел?

Но тут же его взгляд снова сделался мягким, и он оживлённо добавил:

– Поехали! Настя на стол накроет. А? Лёх? Правда. Отметим и днюху, и встречу!

– Какой отметим? Третий час ночи! Давай в гостиницу. Устал. А завтра – к вам. Обещаю.

– Ну, старик, завтра не отвертишься. Поехали в гостиницу, – смирившись, скомандовал Сергей водителю.

Глава вторая

Проснулся Алексей рано и не оттого, что спал не на своём месте (к этому он как раз привык), а оттого, что именно выспался. Он с удивлением посмотрел на часы – было начало седьмого утра. Алексей перевернулся на спину в надежде поспать ещё часок, но уже через минуту понял, что сон ушёл без следа. Он окинул взглядом гостиничный номер и изумился – комната была залита рассветным солнцем, таким ярким и в то же время таким спокойным. Оно словно обволакивало стены, комод, кровать рыжей поволокой. Алексей посмотрел на окно, туда, откуда лился этот необычайный свет. Из-за полузанавешенных штор был виден небольшой кусочек осеннего леса и краешек красного неба. Алексей подошёл к окну, распахнул гардины, и яркие краски осветили его лицо и тело. Линия горизонта переливалась жёлто-красными цветами. Солнце только выходило из-за холма, заливая огнём и без того рыжий лесной массив. Царствовала настоящая золотая осень. Тут же распростёрлась вторая линия: над лесом, чуть повыше просыпающегося солнца тянулись клубы фиолетово-серых облаков. От них на жёлтое покрывало леса тёмными пятнами падали неровные тени, слегка лишь приглушая солнечные краски. «Вот это панорама! Не зря приехал», – подумал Алексей.

Он стоял у окна полураздетый. В отблеске рассветных лучей его тело выглядело идеальным. Союз света и тени совершенен! Алексей был прекрасно сложен. Занятия спортом помогали поддерживать замечательную форму. И о том, что ему стукнуло сорок пять, говорил лишь его паспорт.

Алексей размялся, сделав привычные упражнения, оделся и вышел на пробежку, подышать чистым утренним воздухом и оглядеть окрестности.

Гостиница (нет, это была даже не гостиница, это было нечто её заменяющее) располагалась на окраине городка. Была ещё одна, в центре, но Алексей попросил Сергея подыскать ему что-нибудь более уединённое. Это в больших городах мира он любил останавливаться в центре, поближе к ночным клубам и казино. Что говорить, вольности обеспеченной жизни затягивали его, порой – с головой. Но о проигрышах, которых было гораздо больше, чем выигрышей, он забывал быстро. И не потому, что деньги доставались ему легко. Вряд ли то, чем он занимался можно назвать лёгкими деньгами. Нет. Уж слишком много сил и здоровья оставлял он на съёмочных площадках. Несмотря на это он легко расставался с деньгами. Он не был расточительным, скорее – щедрым. Благотворительностью он занимался так же часто, как играл в рулетку. Сюда же, в этот провинциальный городок, Алексей приехал за вдохновением, он намеревался плодотворно поработать, а для этого ему нужен был покой.

Но вернёмся к гостинице. Это было строение конца XIX века. Ремонта в стиле «евро» здесь никогда не было. Но в основном всё было очень прилично: высокие потолки, большие окна, высокие двери, чистое бельё, горячая вода, небольшой ресторанчик в правом крыле – всё, что надо для жизни. Но главное – тишина да красота за окном.

Гостиница располагалась в старом городском парке. Хотя это в советские времена здесь был парк, а лет сто тридцать назад это была дворянская усадьба. Некоторые постройки не сохранились, но сам дом был реставрирован в качестве местной достопримечательности. Это было большое голубое строение в два этажа. Окна первого располагались невысоко от земли и были почти в два раза меньше тех, что были на втором этаже. Входов в нижнюю часть здания было два, находились они с торцов строения. Сейчас на первом этаже разместились ресторанчик, с правой стороны, и различные хозяйственные помещения: кухня, прачечная и прочее – с левого входа.

На второй этаж вели две длинные пологие лестницы с балюстрадой в стиле ампир, упирающиеся с двух сторон в ризалит, образуя с ним террасу. Входом служили высокие темного дерева двустворчатые двери. Они были резные: классические ромбы и прямоугольные формы украшали нижние и средние части обоих створов, а завитки в стиле барокко красовались наверху. Двери находились в центре ризалита, по обе стороны от них располагались выступающие наполовину белые колонны. Голубые стены, белые оконные рамы, балюстрада, колонны и серая в стиле классицизма крыша – классическая дворянская усадьба конца XIX века.

Парковая зона занимала большую территорию. Здесь повсюду были аллейки со скамеечками, казалось ещё дореволюционного образца, такие, знаете, с завитками на высоких спинках. За домом когда-то был сад. Сейчас новые хозяева сделали здесь пруд, посадили молодые деревья. Когда-то давно в этом парке тоже был пруд или какой-то другой водоём. Об этом свидетельствует небольшой каменный полукруглый мостик в глубине парка, заброшенный, полуразрушенный, заросший мхом. Одиноко стоящий посреди парка, он напоминает приходящим сюда о той красивой устроенной жизни русского дворянства в последние десятилетия своего существования.

Липовая аллея с разбитой брусчатой усыпанной пёстрой листвой дорожкой вела куда-то далеко, где виднелись крыши серых многоэтажек.

Алексей бежал по шуршащей под ногами листве, вдыхая полной грудью чистый прохладный октябрьский воздух. Было прохладно, но день обещал быть тёплым. «А неплохо было бы купить тут домик, – подумалось Алексею, – или выкупить это чудо. Интересно, сколько за него запросят?»

Вернулся Алексей в номер, когда было уже часов девять, полным сил и в отличном расположении духа. Вернувшись, он обнаружил, что у него пять пропущенных вызова на мобильном: четыре от Сергея и один от… Светы… На минуту Алексей задумался, чуть даже не растерял того радостно-спокойного душевного состояния, но потом решил ответить на первые четыре, а про пятый пропущенный забыть. На время. А потом видно будет. В конце концов, он приехал работать, а не выяснять отношения с женой!

– Привет! Звонил?

– Сто раз! Ты куда пропал? Спишь что ли ещё? Ты это брось! У нас тут провинция, кто рано встаёт, тому Бог подаёт.

– Да ладно тебе! Я уже три часа на ногах. Окрестности осматривал. Красотище!

– А! Оценил?!

– Оценил.

– Ну, ладно. О красотах природы потом. Ты, надеюсь, со своей прыткостью не успел позавтракать?

– Нет.

– Тогда через пять минут выходи, заеду. Настя на стол накрывает. Вместе позавтракаем.

– Завтрак – это много. Кофейком бы отравился.

– Будет тебе и кофе, и какаво с чаем, как говорил незабвенный Папанов.

– Давай.

Сергей Подгородний, высокий крупный мужчина сорока шести лет. У него были крупные черты лица: большой рот, немаленький с широкими ноздрями нос, высокий красивый лоб и очень открытый взгляд. Широкие плечи и большие руки. Его богатырская фигура очень шла его жизнерадостному характеру.

Сергей Подгородний жил и работал в этом городке уже пятнадцать лет и примерно столько же звал сюда Володина, чтобы тот оценил и по возможности использовал его своеобразную архитектуру и удивительную природу. Но и никогда не скрывал от друга своей коммерческой выгоды. Знаменитый режиссёр и удачливый бизнесмен Володин мог бы сделать хорошие финансовые вложения в обустройство города. Узнав, что друг ищет место для натурных съёмок, Сергей Подгородний насел на него вплотную.

– Смотри, смотри! У нас тут есть такие уголочки, что на старом Арбате не отыщешь. А если кое-что отреставрировать…

– Вот и сказался чиновник!

– Я и не скрывал. Ха-ха-ха.

– Ну, вези тогда. Раз ты меня всё-таки сюда выдернул, буду смотреть всё основательно.

– Всё-всё покажу, на рыбалку свожу.

– Ну, это за милую душу… Постой! Тормози!

– Что такое? Здесь нельзя – негде. Какое-никакое, а движение. Сейчас в проулок сверну.

– Ладно, проехали.

– Да, что случилось-то? Объясни толком.

– Понимаешь, вчера из Москвы тем же рейсом, что и я, летела одна девушка. Так мне показалось, что она сейчас в тот двор свернула.

– Ну, ты, брат, неисправим!

– Да, ну тебя! Просто у меня глаз профессиональный. А тут такое лицо, любой режиссёр заметил бы.

– А-а ну, если любой…

– Всё, отстань! Просто показалось… Может и не она вовсе.

– Она – не она. Рассказывай.

– Что?

– Как зовут?

– Кого?

– Кого? Девушку!

– Да я откуда знаю! Я же тебе говорю, просто в аэропорту видел. Я с ней не разговаривал.

– Да, ладно! Ты – не разговаривал? Ну, да, ты обычно не разговариваешь, сразу… Как только это всё твоя Светка терпит?

– Не терпит.

– Серьёзно? Поссорились? Из-за поездки? Чёрт! Мой грех.

– Да, не кайся ты, Серёг. Причём тут ты? Это наши с ней дела. Значит, так должно было быть.

– И что теперь?

– Серж! Всё! Давай закроем тему. В другой раз.

– Ладно. Такие разговоры натощак не ведутся. А вот и мой хауз. Добро пожаловать.

– Ничего себе усадьба! Это у вас все чиновники так живут? Или только из числа первых?

– Первых-первых. Заходи, давай, – смеясь и слегка подталкивая под локоть Алексея, сказал Сергей.

Дом, в котором поселились Подгородние пятнадцать лет назад, был тоже произведением архитектуры конца XIX века. Эту усадьбу построил один богатый купец. Такие дома в советские времена были перестроены в общежития. Большие комнаты, высокие потолки, огромные окна, по всему периметру дома – балкон с балюстрадой, украшенной изразцовыми перилами. Дом был двухэтажным. Центральная часть его немного выдвигалась вперёд. В нижней части находились четыре опорные четырёхугольные колонны, на которых нависала терраса, также с колоннами и перилами между ними. Крыша над каждой частью своя. Фундамент невысокий. Крыльцо, низкое, но широкое, составляло всего две ступени, располагалось между теми самыми опорными колонными. Все линии прямые и перпендикулярные. Никаких куполов и арок. Дом был спроектирован в стиле строгого классицизма. Конечно, Подгородний сделал в нём отличный ремонт, но дореволюционный дух здесь остался, точнее, Подгородний вдохнул его вновь.

Когда Подгородний с женой заселился сюда, это было муниципальное общежитие. Но ему удалось приватизировать его и вернуть первоначальное обличье. Немало сил, средств и нервов для этого он потратил.

Большой двор, никакого забора нет: Сергей не хотел прятать за каменной стеной такую красоту. К крыльцу вела липовая аллея. За домом сад с беседкой. Вокруг дома клумбы с цветами. Возрождающееся дворянское гнёздышко.

– Здравствуй, Лёша! Сколько лет тебя не видела! – защебетала Настя, жена Подгороднего.

– Здравствуй, Настенька. Прекрасно выглядишь.

Они обнялись.

– Я ругаю Сержа: были в Москве и не заехали.

– Да, с Сашкой разве можно планы строить? Ей библиотеки да музеи подавай. Везде хотела успеть. Одну не отпустишь – Москвы не знает, страшно. Вот и не попали к тебе.

– А где она, Сашка-то? Дома?

– Нет. Чуть свет в библиотеку убежала. Целыми днями там пропадает. Она у нас, как это сейчас говорят, «на своей волне». Девчонки в её возрасте по клубам да кафе бегают, а она всё книжки читает.

– Правильно, – вмешался отец, – пусть ума набирается.

– Да я не спорю, но должны же у молодой девушки и другие интересы быть. Вот, Лёша, придёт Сашенька, посмотришь, какая красавица выросла.

– Даже не сомневаюсь! Сколько ей? Семнадцать?

– Да вот восемнадцать на носу.

– На выданье девица.

– А то! Поступать, говорит, в Москву поеду.

– Молодец.

– Давай за стол! Соловья баснями не кормят. Настя!

– Готово давно.

– По маленькой? – предложил Сергей.

– Давай вечером. Приглашу вас в ресторан. Есть в этом раю приличный общепит?

– У нас всё есть.

– Какой ресторан?! – возмутилась Настя. – Мы с Сашей ужин собрались праздничный готовить. Никаких ресторанов!

– Вот! Женщина! – Сергей поцеловал жену. – Слушаемся и повинуемся, дорогая.

Завтрак затянулся. Говорили о многом. Взахлеб. Как всегда после долгой разлуки. Было хорошо и спокойно. Болтали обо всём, забыв про время. Им даже показалось, что времени-то и нет. Вновь ощутили себя мальчишками. Будто и не было ни этих долгих лет, занятых гонкой за карьерой, положением в обществе и заколачиванием денег. Не было здесь ни знаменитости, ни вице-мэра. Были два друга. И дружба была крепкая, только заброшенная, запылённая суетой и годами.

Алексей чувствовал, что его творческие силы растут. Он уже теперь, только приехав, был готов вложить в этот городок и идеи, и деньги.

Друзья уже стояли на балконе и курили, когда Алексей вдруг спросил:

– А что там такое?

– Где? – не понял Сергей.

– Ну, помнишь, девушка утром свернула в проулок? Что там?

– А-а, – многозначительно протянул Подгородний, – де-е-е-вушка?

– Что «А-а»? Что «А-а»? – нервно стряхнув пепел с сигареты, немного громче обычного сказал Алексей.

– Просто спросил. Знаешь или нет? – настаивал он.

– Ладно-ладно. Не кипятись, – улыбаясь своим большим ртом, успокоил Сергей.

– Там у нас библиотека. Почитать что-нибудь хочешь? – продолжал подтрунивать друг.

– Хочу! – психанул Володин, выпустив струю дыма, затушил сигарету.

– Ну, дружище, узнаю! Не меняешься! Ладно, не сердись.

Добродушно смеясь, Сергей приобнял друга за плечи.

– Может у Сашки твоей узнать про неё? Ты же говорил, что она живет в библиотеке.

– Эх, как тебя зацепило-то, брат! – уже серьёзнее сказал Сергей.

– Да, не то, чтобы… Я может и не вспомнил о ней никогда, если бы не встретил утром.

– А может, не она. Сам же говорил, что показалось.

– Может.

Он снова закурил.

– Но почитать всё же схожу, – уже тоже улыбаясь и шутя стукнув друга под дых, сказал Алексей.

– Ха-ха-ха! Сходи-сходи, заодно Сашку оттуда заберёшь. Пешком пойдёшь, или машину дать?

– Пешком тут у вас не пройдёшь среди белого дня. Не забывай…

Он сделал паузу и манерно оправился. Через секунду он, сдерживая улыбку, с нарочитой гордостью в голосе с логическим и многообещающим ударением на последнем слове добавил:

– Не забывай, пожалуйста, что я всё же знаменитость.

– А то! Я вообще удивляюсь, как это ты никого не встретил, когда утром бегал.

– Да не было никого – вот и не встретил. Да и не ждут меня здесь, ты же объявление в газету, надеюсь, не давал о моём приезде.

– Как просил. Ха-ха-ха.

– Здравствуйте, дядь Лёш.

– О-па! А вот и дочь моя. Сама пришла. А чего так рано?