Buch lesen: «Право на месть»

Часть первая
Тишина, брат мой

«Тот, у кого нет музыки в душе,

Кого не тронут сладкие созвучья,

Способен на грабёж, измену, хитрость…»

(Уильям Шекспир)

001 Пролог

Оскар Стоун

Ядерной вспышкой сверкнул закат, и темнота, густая и серая, словно пепельный саван, опустилась на город. Пожилой мужчина подслеповато обвел глазами кабинет. Привычная обстановка утонула в полумраке.

Сколько времени он провел здесь? Час? Два часа? Несколько дней?

Он растерянно взглянул на руки – пальцы нервно подрагивали в такт неслышной мелодии.

Надо собраться. Надо преодолеть искушение еще раз нырнуть за грань, туда, где боль настолько сильна, что ею начинаешь упиваться. Надо взять себя в руки и ненадолго заморозить сердце. Мыслить расчетливо и без эмоций.

Пусть на пару часов – потом у него будет время, чтобы в полной мере осознать собственное бессилие и несправедливость мира. Утонуть в этой едкой щемящей боли. Уйти в нее с головой. Но сейчас, ради нее, ради маленькой Рут, он должен быть сильным.

Мужчина еще раз бросил прощальный взгляд туда, где в сумраке на широком столе притаился страшный сверток, уже готовый к утилизации. Выдохнул, набрал нужный номер по памяти и произнес единственное слово, которое от него ждали:

– Да.

Все. Теперь точно все. Он принял решение. Оно было тяжелым и болезненным, но необходимым. Оставалось только ждать. Темнота навалилась с новой силой, растеклась и в глазах, и в мыслях.

Через полтора часа бесконечного затяжного ожидания поздний гость скользнул через порог продолжением сумерек. Словно одна из вечерних теней, столь же безликий и незаметный. Отсутствие света ему ничуть не мешало. Он свободно передвигался по кабинету, легко ориентировался и действовал. Темно-серый костюм скрывал высокую фигуру в полумраке.

Лишь блеск росчерка скальпеля и абсолютно лысого черепа доказывали мистеру Стоуну, что он не один. Не сошел с ума от горя, принимая тень за живого человека. Мужчина жадно прислушивался к звукам в темноте, они стали его поводырем в пространстве и времени: тихие щелчки, шелест пакета. Скрип, протяжный, тягучий, который он услышал или только представил? Снова шелест. Снова щелчки.

По логике то, что сейчас происходило, должно было привести мужчину в ужас. Но Рут, его маленькая Рут уже не имела ничего общего с мертвым телом в свертке. Ему проще было поверить, что она уехала или просто задержалась, чем в кошмар последних дней. Да-да, просто кошмар, дурной сон. И этот человек в нитриловых перчатках с небольшим чемоданом хирургических инструментов – его продолжение. Скоро все закончится. Скоро он проснется.

– Мистер Стоун, – мужчина подошел вплотную к столу и заговорил тихо и вкрадчиво.

Голос его разительно отличался от внешности. Настолько, что Оскар Стоун вздрогнул, очнулся от оцепенения. Незнакомец обладал глубоким бархатистым баритоном, в то время как лицо его было пустым и блеклым, брови – едва заметными, а глаза столь светлыми, что казались пустыми глазницами слепого. В обманчивых лучах уличных фонарей, чей свет украдкой проник в комнату, он скорее напоминал рисунок мелом, чем живое существо.

– Мозг извлечен. Операция будет проведена уже сегодня, но на адаптацию нужно несколько дней. Обычно три, чтобы вспомнить.

Оскар только сейчас заметил, что ужасный сверток вновь запакован и перевел взгляд на руки гостя. Следов крови на перчатках не было. Этот факт почему-то очень волновал его.

– Сейчас я уйду, а вы включите электронику и утилизируете тело, понятно?

Не иначе, как мягкий голос имел фантастическую способность проникать сразу в мозг, превращать слова в четкие и понятные команды. Сделай-раз, сделай-два, сделай-три…

– О результатах операции я сообщу. Ваш помощник передал мне вещи, все в порядке. Теперь – ждать. Ни о чем не беспокойтесь. Вы узнаете о ее решении, как только оно будет принято.

С этими словами мужчина подхватил плащ, чемоданчик и удалился. Заблокированная входная дверь жалобно щелкнула открытым замком. Точно возмущенная автоматика недоумевала: зачем отключать услужливую технику? Зачем набирать номер вручную, когда достаточно сказать телефону – куда ты хочешь позвонить.

Зачем блокировать двери, если их функция – защищать хозяина дома от незваных гостей? Зачем тянуть с утилизацией мертвого тела, дышать запахом разложения, когда все законно и за немалое количество органики на счет поступит кругленькая сумма? Зачем-зачем-зачем?

Недовольство техники выплеснулось жужжанием и непривычным гулом машин. Тишина ушла. Остались лишь боль, горечь, одиночество.

За столом кабинета, охватив седую голову дрожащими ладонями, сидел пожилой мужчина, в одночасье ставший стариком.

Эрих Сумире

Последний квартал он шел пешком. Давняя привычка, чтобы не оставлять адрес в приложении визора. Чемодан и увесистый пакет оттягивали руки. Неизбежный дискомфорт, плата за анонимность.

Слепящие вспышки вывесок окрашивали фигуру мужчины и особенно его лысый череп в ядовитые цвета. Пустые глаза случайных прохожих скользили мимо.

Почти под конец пути он поймал жадные оценивающие взгляды сбившихся в стаю подростков. Наркоманы, игроманы, прочие «маны» – их тут было много. Яркие цвета одежды и волос. Пирсинг, татуировки и имплантаты самых неожиданных частей тела. Стаи шакалов, нападающих толпой. Их заинтересовал пакет. Но нечто хищное в походке незнакомца служило предупреждением: «Опасно», «Прочь». И толпа разочарованно отступила, переглядываясь, но все-таки не рискуя прицепиться.

Окраина Сити – любой выживший здесь, в мусоросборнике человеческих жизней, чутко реагировал на простые сигналы: «Бей» или «Беги». Словно в пособии по биологии прослеживались основные правила: «Боевая окраска отпугивает слабых противников», «Группой охотиться легче». «Одинокая фигура является легкой добычей», – правило падальщиков из которого тоже есть исключение: «Внимание! Опасные хищники не сбиваются в стаи».

Окраина. Это был его мир, привычный, знакомый. Он знал каждый закоулок темных грязных подворотен. Тесных, громоздящихся друг на друге домов, которые строились сперва по нормативам, затем в обход нормативов, а потом и вовсе пытались заполнить собой любое свободное пространство. Трущобы, знакомые, как свои пять пальцев.

Здесь его предпочитали не замечать. Он же старательно игнорировал несовершенство форм и содержания.

Тщательно проверил входную дверь, прежде чем открыть ее. Следовало быть осторожным. Но, очевидно, ни полицейские патрули, ни обколотая шпана, ни охотники за чужим добром в его отсутствие не пытались вскрыть надежную хромированную красавицу, оснащенную дополнительными замками и сигнализацией. Последняя была проведена незаметно, без ярких диодов и предупреждений. Не следовало переусердствовать. Если слишком защищать жилище, то рано или поздно у окружающих возникнет вопрос: что именно прячется за стеной металла и охраняется так тщательно? А вместе с вопросом появится и желание посмотреть на ценности владельца.

Этого Эрих допустить не мог.

Оказавшись внутри, он аккуратно запер замки, отщелкивая их один за другим, будто наигрывая веселую мелодию. Задвинул внутренний засов. Подтвердил код сигнализации и снова активировал ее. Поставил чемоданчик на специальный стол в прихожей. Распаковал пакет и отставил в сторону. Не сейчас. Стоило поторопиться, счет пошел на часы, но Эрих всегда все делал старательно и последовательно.

Повесить шарф – ровно за середину. Затем плащ, тщательно расправив чуть влажный подол. Разуться, протереть ботинки влажной губкой, поставить на сушилку. Эрих наклонился и выровнял их положение. Носок к носку. Все должно быть идеально.

Носки и белье сразу в утилизатор. Перчатки из чемоданчика – туда же, прямо в пакете. Остальную одежду в стирку. Инструменты на дезинфекцию. Этим он займется позже.

Предстояло много подготовки, все вручную. Никакой «заботливой» электроники, вроде робота-дворецкого или робота-уборщика в его квартире не было. Никаких «умных домов», голосящих колонок, пополняющего через интернет запасы холодильника. С его работой, с его проектом, Эрих прекрасно осознавал: лучше сделать самому, чем загреметь в утилизатор по наводке пылесоса. С момента введения тотального контроля лишь дети еще верили, что телевизор вещает только в одну сторону.

Намылил руки и лицо. Сполоснулся под душем и скрупулезно обтерся полотенцем, безжалостно отправив его в утилизатор. Еще раз вытер стенки кабинки и лишь потом запустил процесс очистки. Распаковал и одел новую смену белья.

Домашний мягкий спортивный костюм пах свежестью и ополаскивателем. Босиком, борясь с предвкушением, мужчина прокрался по коридору, прислушался к тишине за одной дверью и направился к другой. Отпирая ее, он улыбался.

– Девочка моя…

Она сидела в глубоком кресле, притянув колени к груди. Закутанная в плед, словно гусеница в коконе. Голова наклонена влево, вместо лица – безразличная маска и только глаза, живые и цепкие, внимательно следили за его движениями.

Эриху нравилось думать, что она ждала его. Считала минуты, в раздражении кусала губы и, лишь стоило щелкнуть дверному замку, приняла безразличный вид. Он сдернул плед с обнаженного тела – теперь девушка вовсе выглядела жалко. Худая, бледная. Подстриженные неровными клоками, короткие волосы придавали ей сходство с бездомным котенком, которого потрепали дворовые псы.

Эрих подхватил легкое, как былинка, тельце и понес в душ. Тщательно намылил, миллиметр за миллиметром, словно впервые изучая каждый изгиб, промыл водой. Вдохнул аромат чистой кожи, коснулся губами розового соска, заглянул в глаза и… с величайшим сожалением прекратил ласки.

Тело куклы – всего лишь тело. Он может взять его, как делал уже не раз, но это не принесет ни удовольствия, ни пользы. И все же забота об этом теле вызывала в нем странную, необъяснимую палитру чувств. Словно в едино сплелись столь разные желания: беспокойство о ребенке, страсть к женщине, уход за лежачим больным. Одержимость любимой игрушкой.

Да, он был одержим, и осознавал это.

Когда, десять лет назад, Эрих искал среди неблагополучных детей будущий сосуд для чужих воспоминаний, он и подумать не мог, что удача сделает ему роскошный подарок. Двое, мальчик и девочка, близнецы с отклонениями работы мозга в области гиппокампа¹. Сироты без семьи и документов. Идеальный материал для работы.

Тогда Эрих Сумире, молодой врач, блестящий специалист в области психиатрии и наркологии, научный сотрудник фармакологической компании и подумать не мог, что будет продавать людям исключительную услугу. Золотой товар.

Право на месть.

Гретель

Как-то раз Эрих сказал, что душа человека как мелодия. В одном бушуют мажорные гимны, другой идет по жизни чеканным шагом военного марша, ну а кто-то сидит на берегу ручья времени и насвистывает свой, тихий и лиричный мотив.

А если внутри – тишина? Не просто отсутствие звуков, нет, как тьма – не только лишь отсутствие света. Если тишина звучит и наполняет до краев… Кто я? Человек без души? Пустой сосуд? Сломанная заводная кукла?

Он ушел и закрыл дверь. Я знаю, он скоро вернется. Принесет чужой мозг, подключит гадкую машину, и… я перестану быть собой.

Но кто я?

Тишина свернулась в душе мягким кошачьим клубком и затихла. Разве плохо, когда тихо и темно? Я люблю это состояние – в нем спокойно и уютно. В нем не надо думать о непонятном, чувствовать странное. Переживать, мучиться, заживо грызть себя изнутри.

Пустота – и нет ни боли, ни страданий. Нет ничего, что заставило бы меня зажечь свет, встать с кресла, одеться, взять пистолет и пойти убивать…

002 Глава первая

Ван Хэвен

– Черт! – Капля кетчупа застыла на футболке. Я попытался ее убрать, но лишь размазал и сделал хуже. Чертыхнулся беспомощно, затем отправил остатки гамбургера в рот, обтер пальцы салфеткой и снова попытался стереть красные разводы с футболки. Бесполезно. Ладно, хрен-то с ним. На черном не так заметно.

Все еще жуя, огляделся по сторонам, в поисках утилизатора. Обтер рот и бросил салфетку под ноги, делая вид, что уронил. Не поднимать же? Вечно голодные бродяжки подберут, утилизируют. Можно сказать, это мой вклад в благотворительность.

Где этот чертов доктор? Опять позвонил с какого-то левого номера и бросил трубку. Произнес лишь: «Д-Восемь». Конспиратор хренов!

Когда-то давно мы условно поделили этот район Сити на сектора, словно шахматное поле, и теперь встречу Док назначал на указанной «клетке». Приказал выучить наизусть и карту сразу же утилизировать. Ага, сча-аз! Не знаю, что творится в его лысой заумной башке, а в моей – такие сведения не задерживаются. Для них там просто нет места.

Э-эй, не потому, что вы подумали! Просто там много других, важных для дела вещей. Так что карта надежно хранится у меня в кабинете… где-то. Где-то на столе посреди завала, кажется… я видел там ее последний раз, если не переложил – мешалась.

Снова покрутил головой, помялся на месте, не зная куда себя пристроить и закурил, пряча сигарету в ладони от ближайшей камеры. Вообще-то стоило отойти подальше от людей – сигареты у меня обычные, табачные, из тех, что запретили в общественных местах, но если я скроюсь из вида – как меня найдет доктор? Патрулей не видно, так что три минуты случайные прохожие потерпят. Курили же раньше люди, даже в закрытых помещениях и ничего.

Эх, не повезло мне с временем рождения. Вот раньше было круто, да, а теперь? Сплошной контроль и штрафы, направо и налево. Так не ходи, так не смотри. Это не говори, будь лояльнее, толерантнее, дыши через раз и жоп… тьфу.

Новые технологии я недолюбливал с детства. Хмыкаю, осматривая свою крупную фигуру в экране витрины. Вырос, детинушка, да так и остался «динозавром». Платить я предпочитал наличными, одежду носил – нейтральное старье, без голограмм и вшитых неоновых нитей. Прическа – максимально короткий еж, под машинку. Не до конца сведенная татуировка под одеждой – напоминание о собственной глупости. Даже чип всего один – идентификационный, без него, сами понимаете, в Сити никуда. Вот раньше, да-а, было время. Свобода.

Вздохнул, кинул бычок под ноги и растер подошвой ботинка. Еще одна благотворительность. Я сегодня просто кладезь подарков для страждущих. Только их пока не видно.

Вообще-то Д-восемь как «клетка» ничего такая. Не промышленный район и не трущобы Окраины. Здесь V-территория. Не видно ни шпаны, ни бродяг, ни местных отморозков, которые вернулись откуда-нельзя-называть, сбились в группы и поделили зоны интересов, кошмаря мирные районы Сити. Магазины, кафе, кальянные. Днем тут вполне культурно и даже пробегает защищенная линия вийки. Можно сказать, островок туризма посреди моря порока.

Ночью, конечно, здесь иначе: место зарекомендовало себя как точка удовольствий: открываются бары и клубы, призывно изгибаются девушки и парни у входа в мотели. Подхвати любое понравившееся тело и сразу же отчаливай наверх в одну из комнат, дегустируй, так сказать. Не то, чтобы я прям завсегдатай, но иногда наведываюсь. Даже есть девочка из постоянных. Уж очень фигурка у нее ладная. Похожа на… неважно.

Некоторые даже совмещать умудряются – днем милая официанточка, что подливает тебе кофе и улыбается, а ночью… ночью тоже улыбается, если рот не занят. Как их теперь зовут? Раньше были бабочки, теперь это не модно. Няшки? Тяночки? Не суть. Интересно, спят такие когда? Сидят на чем-то стимулирующем, однозначно. Сейчас многие с пеленок на химии, а кто еще и до рождения, вместе с матерью.

Не сдержался, сплюнул под ноги и настороженно покосился на всевидящий глазок камеры. Черт, опять штраф впаяют. Плевок – не мусор, его бродяжки в утилизатор не оттащат.

– День добрый. – Явился, наконец-то! Айболит хренов.

К моменту как доктор и его спутница пришли, я был зол не на шутку. Ненавижу ждать. Да и любопытство уже заело. Не зря же я выбрал профессию детектива – меня с детства так и распирает узнать что-то новое. Скрытое. Тайное. Кто сегодня? Увидел и в груди потеплело.

– Добрый. – Сглотнул. Сам себя пнул мысленно: «Отведи глаза, балбесина! Пялишься как идиот».

Док руки не подал, как обычно. Заразы он боится, что ли? Вот у человека жизнь! Не жизнь, а сплошные страхи и фобии. И тараканы в лысой голове танцуют румбу. Лишь мотнул ею в сторону кафе. Ну, пойдем.

Уселись за столиком на веранде. Когда-то белая, а теперь скорее желтая пластмасса неудобных стульев. Поверхность стола, заляпанная чем-то сладким, которую доктор тут же с остервенением принялся оттирать салфетками. Искусственная зелень на столбах фонарей. Папка в руках Дока перекочевала на стол. Его лысина блестит на солнце ярче, чем прожектора на высотках Сити по ночам.

Куда угодно готов смотреть, лишь бы не зацепиться, не застрять снова, потому что потом отвести взгляд будет сложнее. Все, поздно. Какая же ты красивая.

Рут Стоун

Незнакомец выглядел странно – абсолютно лысый череп, белая кожа, светлые брови. Но его голос успокаивал, убаюкивал. Ему хотелось верить.

Вначале я сильно испугалась: кричала, вырывалась, хотела бежать. Оглядывалась затравленно. На провода, на голые стены комнаты. Затем плакала. Но по мере того, как он говорил, становилось все спокойнее. Это очень страшно, когда ничего не помнишь. Хорошо, что рядом есть человек, готовый помочь.

– Тише-тише. Не бойся, я врач. – Говорил незнакомец, отцепляя ужасные датчики, которые так напугали меня в первый момент. – С тобой произошел несчастный случай. Ты потеряла память. Не волнуйся, я знаю, как тебе помочь.

– К-как? – Только сейчас я заметила, что дрожу всем телом. Обхватила плечи руками. Сжалась в комок, словно это могло меня защитить. Он ведь не врет, правда?

– У меня есть друг. Детектив. Сможет разобраться в твоей ситуации. Аккуратно и не привлекая внимания. – На мгновение мне показалось, что эти слова доктор произносит… слишком… привычно, что ли? Очень уж обыденно они прозвучали. Словно каждый день на его голову падают девушки с амнезией, которые не помнят о себе ни-че-го.

– Почему не полиция? – Слово выпрыгнуло из памяти, и голова тут же отозвалась тягучей болью.

– Выслушай и решай. – Кивнул доктор. Мне это понравилось. Что я сама решаю – как поступить. Не за меня. А сама. Приятно. Что-то в памяти отозвалось далеким гулом. Еще не воспоминания, но уже их приближение. Как гроза вдалеке. – Я нашел тебя на Окраине. Это опасный район. Ты была ранена.

– Меня?..

– Кто-то ударил по голове, да. – Ах, вот откуда амнезия. И затылок буквально раскалывается. – Но одежда и белье на тебе дорогие. Брендовые качественные, как и сумка. Пустая, к сожалению. – Я поспешно опустила взгляд на платье. Вспыхнула. Он и белье осмотрел? – Прости, пришлось. Других вещей нет, возможно это было ограбление. Но непонятно: что ты вообще делала в том квартале. Возможно…

– Д-да?

– Возможно все должно было выглядеть, как ограбление, понимаешь?

Нет, я не понимала. Если кто-то хотел меня убить, то тем более надо идти в полицию. И сколько времени я здесь нахожусь? Может меня уже ищут! Не могут не искать. Так ведь не бывает, чтобы кто-то потерялся и его не искали?

– Я бы посоветовал повременить с обращением. Присмотреться. Разобраться. Дело, конечно, твое, но мой друг способен не только собрать сведения. Он поможет тебе с воспоминаниями. И я, как врач, советую воспользоваться его помощью.

Была какая-то неправильность в его выводах, но думать не хотелось. Болела голова.

– Погуляете по городу. Увидишь знакомые места. Людей. Вещи. И память вернется. – Голос доктора зачаровывал. Окружал, опьянял. Я чувствовала себя странно. Как… не помню. В прошлом уже видела что-то подобное. Но на очередную попытку выудить информацию голова отозвалась резким приступом. Охнула и покачнулась.

– Посиди. Отдохни. Сейчас я свяжусь с ним, и мы пойдем. Не бойся. – Отшатнулась от его рук, и доктор тут же послушно убрал их. Вместо этого передал мне сумку. Пустую. Привычным жестом повесила ее сгиб локтя, повернув запястье. – Да, вот так. Я не причиню тебе вреда. Верь мне. Я твой друг.

Закрываю глаза, откидываюсь на подушки. Как это странно. Чужой человек помогает мне. Успокаивает. Обнадеживает. Я ведь могу ему верить? Могу же?

Ван Хэвен

– Следи за ней. Глаз не спускай! – Шепнул доктор, когда мы «случайно» встретились у кабинки туалета. Я и правда долго ждал, мне было нужно. А вот Док явно увязался за мной, чтобы перекинуться парой слов. При девочке, понятное дело, он многого сказать не мог. – Это дочка Стоуна, сам понимаешь.

Я присвистнул. Отер влажные руки о штанину: как всегда, сушилка не работала.

Слышал эту историю. Полиция Сити на ушах стояла, патрули гоняли хороводами да только без толку. Что дочка платинового магната забыла в трущобах Окраины, и кто свернул ей шею, так и осталось нераскрытым. Значит убитый горем отец все-таки решился.

– Но времени же прошло!..

– Ш-ш! – Доктор гюрзой зашипел в мою сторону и поспешно вернулся за столик. Ну я и болван, забылся, да, завопил во весь голос. Но ведь и правда! Неделя же, не меньше! Разве такое может быть, чтобы… Ладно, черт с ним, с этими его чудо-технологиями, в которых я все равно ни черта не понимаю. Раз девочка что-то вспоминает, остальное не важно.

Я не стал открывать папку, хотя она жгла ладони. Хотелось посмотреть материалы дела здесь и сейчас. Спокойно. Еще будет на это время.

К столику вернулся, когда смог натянуть на лицо беззаботную улыбку.

– За работу и на текущие расходы. – Док положил пухлый конверт на стол. М-м, наличка, все как я люблю. При этом мужчина огляделся по сторонам так, словно мы в шпионском фильме и прямо сейчас происходит продажа секретов нации. Некоторые совершенно не умеют делать беззаботный вид! – На крупные покупки сохраняй чеки. Возможно удастся… вернуть. – Он выразительно посмотрел на девушку.

Та сидела и улыбалась уже вполне уверено. Не представляю, что Док плетет своим «пациентам», но они ему верят безоговорочно. Мне подумалось, что в этот раз удачно совпал возраст. В прошлый раз смотреть как по-старчески кряхтит и охает совсем молодая девчушка было дико и сюрреалистично.

– Папа вам все компенсирует.

Девчонка вспоминала все больше и больше, даже не замечая этого. Мы с доктором переглянулись. Я прекрасно понимал, что наиважнейшей моей задачей будет не только докопаться до правды, но и не подпустить девушку к заказчику. Он только что пережил смерть любимой дочери, а тут врывается неизвестная девица с криком «Здравствуй, папа!» Представляете, какой перфоманс?

– Погуляйте. Посмотрите по сторонам. Завтра вернитесь на то место. Только осторожнее! – Я заметил, как аккуратно доктор подбирает слова. – Память вернется. Что-то обязательно всплывет.

– Обязательно. – Поддакнул я с умным видом. Девушка улыбнулась. Совсем ей доктор голову заморочил. Ведь вспомнила про отца, а не рвется в панике искать папочку. Сидит, пьет молочный коктейль как ни в чем не бывало в компании двух неизвестных и подозрительных мужчин.

– Ван, за сохранность… м-м?

– Рут. – Ответила, не задумываясь. Имя вспомнила сама, хороший признак.

– За сохранность Рут отвечаешь головой.

– Само собой. – Снаружи я сама безмятежность, внутри же подобрался как перед прыжком. Если Док называет меня по имени, то дело серьезное.