Лисёнок Ян и Кристалл Судьбы

Глава 7. «Маша и медведь».

Не помня себя, София позавтракала, механически почистила зубы, оделась и вышла во двор. Ноги сами несли ее, а она даже не задумывалась, куда. Мысли ее бродили где-то, как во сне. Если бы какой-то прохожий остановил ее, она бы даже не поняла, что он хочет от нее. Она, как лунатик, шла по городу, сворачивая то направо, то налево, не замечая ничего вокруг, не видя и не слыша. Люди оборачивались в след странной девочке, которая, как сомнамбула, шла по городу и что-то шептала себе под нос.

Она даже не заметила, как оказалась в лесной чаще. К ней подошел высокий человек с черной бородой. Ларсон отделил от Софии ее фантом и приказал ему вернуться в город. Фантом медленно поплелся в сторону Сноутона.

Ларсон взял Софию за руку и повел куда-то. Она не сопротивлялась, не кричала, не звала на помощь. Она покорно и послушно шла вслед за ним. Он привел ее в какую-то избушку, и они долго сидели в ней, пока не стемнело. Тогда Ларсон вышел на порог, а вернулся уже медведем, огромным, черным, косматым… он подошел к девочке и истошно заревел. София вздрогнула и уставилась на медведя. Ни страха, ни удивления она не испытывала. Все это было для нее каким-то далеким и нереальным. Она с интересом осматривала избушку, и совсем не удивилась, когда услышала голос у себя в голове.

– Идем, садись мне на спину, я повезу тебя, – сказал медведь.

Она послушно забралась на широкую спину и удобно на ней устроилась. Медведь нес ее через лес, а она лежала на спине и смотрела на облака, проплывающие над головой. Постепенно ясность ума стала возвращаться к ней. Она снова четко слышала звуки хрустящего снега под медвежьими лапами, ощущала его запах, но на душе у нее было спокойно, как будто так все и должно было быть. Через час или два ей стало любопытно, и она заговорила с медведем.

– Куда ты везешь меня, мишка?

– Много будешь знать, скоро состаришься, – был ответ.

– А… Ну ладно, а долго нам идти?

– Долго.

– А что потом?

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали.

– Какой ты, однако, ворчун, мишка…

Она недовольно перевернулась у него на спине и замолчала, но через пять минут снова стала одолевать медведя вопросами.

– Давай играть, я буду Маша, а ты – Миша, – смеялась она, – Ты помнишь эту сказку?

Она запустила руки ему в косматую шкуру и погладила его по загривку, от чего по спине медведя волнами побежали мурашки.

– Отстань от меня, – буркнул медведь.

– Как так, отстань, ну уж дудки. И вообще, я есть хочу, когда мы есть будем?

Медведь остановился и, скинув смеющуюся девочку в сугроб, отряхнулся, превратившись в высокого бородача. Ларсон никогда не имел дела с детьми, он и не знал, насколько они могут быть докучливы и несносны, но дал себе слово сохранять спокойствие, во что бы то ни стало. Девочка была нужна для важного дела. Ей нельзя было причинять вреда. Сжав зубы, он стал разводить костер. «Терпенья мне! О! Боги! Дайте мне не убить ее раньше времени!», – думал он.

Уютно устроившись возле костра, они ели жареного в сметане кролика, запивая горячим сбитнем из больших кубков. От сытной еды клонило в сон, и София заснула. Огромный медведь взвалил ее на спину, и они зашагали дальше.

Время шло, мало-помалу он начинал привыкать к ней. К концу третьего дня он уже заметил, что ухмыляется в ответ на ее шутки, и поймал себя на мысли, что девчонка-то, в принципе, не плоха…

Серая сущность заставила Софию осознавать свое похищение как игру. Для нее все это было сном, веселым приключением, сказкой, воплотившейся в жизнь. Она по-доброму относилась к гиганту в косматой шкуре, ласково называла Мишей и чесала ему спинку, от чего медведь млел и таял, а она чувствовала, как волны удовольствия разбегаются под его всклокоченной шерстью.

Вот уже пятый день шли они через лес. Девочка ехала на спине медведя, иногда засыпая от мерной качки. Временами они останавливались. Ларсон становился человеком, разводил костер на лесной полянке, готовил неприхотливый обед.

– Где мой короб с пирожками, а ну говори, куда ты его подевал? – эта игра в Машу и Медведя порядком надоела Ларсону. Вначале он пытался рычать и пугать девочку, но та только хохотала. Страха в ней не осталось ни на грамм. Он даже пытался укусить ее, но она неизменно смеялась и даже хватала его за язык! Несносная девчонка! И всегда на привале требовала короб с пирожками! Ну, сколько можно!

– Вот твои пирожки! – он поставил перед ней невесть откуда взявшийся короб. София взвизгнула, подпрыгнула и захлопала в ладоши. Смеркалось. Закат окрасил морозное небо в малиновый цвет. С последним лучом солнца уходило тепло дня. Мороз крепчал. Кое-где уже загорались первые звезды. Было слышно, как трещат от мороза деревья в лесу, и запоздалые птицы устраиваются на ночлег среди голых ветвей деревьев.

– Ну, Мишка, хватит ворчать! Твои пирожки – самые вкусные в мире! – сказала София и подбросила хворосту в костер.

– Еще бы, это вам не куски пресного теста не пойми с чем внутри… Это… Еще моя бабушка такие пекла… – вздохнув, пробормотал Ларсон, удивляясь, как это маленькая чертовка все-таки вывела его на душевный разговор…

Он не любил вспоминать прошлое, не любил говорить о своих родных. Все это отзывалось в нем чем-то неприятным, от чего неизменно портилось настроение, он становился угрюмым и злым. Но эта маленькая девочка видела в нем не страшилу и чудище, а друга и доброго товарища. Это было непривычно и странно. Он как будто ступал на неизведанную землю, от чего ему становилось не по себе.

За всю свою жизнь Ларсон не имел никаких человеческих слабостей и привязанностей, но постепенно, день за днем эта маленькая девчонка, заставляла сурового одинокого медведя проникаться к ней неизбывной симпатией. Она вкралась к нему в душу незаметно, но надежно заняв в ней долго пустовавшее место близкого и родного существа. Он привязался к ней, сам еще этого не понимая, и уже не без удовольствия подставлял ей свою морду для поцелуя.

– Ах, Мишка, до чего ж нам хорошо с тобой… а давай играть, как будто мы идем с тобой в волшебную страну, где нас ждет великий и могущественный чародей, который исполнит три самых заветных желания…

– И что бы ты пожелала?

– Хм… дай подумать… Я хочу познакомиться с твоими родителями… У тебя же есть семья?

– Тоже мне желание, зачем это тебе нужно?

– Как зачем? Разве можно узнать человека, не познакомившись с его родными! А я всё хочу о тебе знать!

– Тогда ты ничего хорошего не узнаешь.

– Как так?

– А так, что добра то от них я и не видел никакого.

– Почему?

– Почему… почему… Мать выдали замуж совсем девочкой еще… за боярина московского… сама еще дитя, и когда я родился, не до меня ей было. А отец – дюже до дворцовых интриг охоч был. Домой носу не казал. Все в разъездах. Приедет, бывало, домой, покудова одну лошадь на другую переседлывают, он к матери: крик, брань, плач… а потом – фьють – и след простыл. А мать потом еще два дня из светелки своей не выходит, все плачет, плачет. Строгий он был. За малейшую провинность и кулаки, и розги в ход шли: и мать бил, и меня частенько, как не убил только. Мать добрей была – на горох вот только ставила… шалил я много… дык, все больше от скуки…

– Ну естественно, маленький мальчик, энергии много, а мир он ведь большой, интересный… И не ловили тебя?

– А как же ж… всякий раз и ловили. Да что они могут-то? Ну к матери сведут… Та побранит, да и дело с концом: постоишь на горохе, и с гуся вода.

– Ну, мама тебя любила…

– Да куда уж… говорю ж, сторговали ее у родителей, выдали насильно замуж, молодую, вот вроде тебя, лет 15 ей было, за старого боярина, в отцы то он ей точно годился, если не в деды… так ей вообще противно было даже смотреть на меня: как глянет, ее аж передергивало. Так и говорила мне – поди прочь, вымесок… А сама в слезы…

– А отец ее любил? Ну, ведь зачем-то он женился на ней… а?

– Не знаю я, она ж шестая жена у него была.

– Ничего себе! А куда он всех остальных жен-то дел? Вот ведь синяя борода…

– Борода-то… да – хорошая была у него. Окладистая… А жены больше трех лет и не жили у него… умирали…

– А дети еще, ну кроме тебя, были? Братья, сестры…

– Нет, не было. Жестокий он был человек. Мать моя все в монастырь уйти просилась, так не отпускал. И бил сильно. Сам придумывал за что, а потом наказывал ее. Никогда доволен не был, а повод найти, чтоб наказать, трудно ли?

– Хватит! Не хочу слушать. Жуткие вещи ты говоришь, Мишка…

– Сама спросила! А что ты хотела услышать?! Что в жизни моей были сплошные пряники?! Нет, голуба моя… Я признаться, когда мать померла, сильно горевал по ней. Какая-никакая, а все ж мать. Но, когда отец после того напился пьяным, с лошади упал, хворал и в три дня помер – я радовался! Тяжело он помирал, мучительно, а мне каждый стон его – музыка небесная была. А у лошади подпруга-то на одном волоске держалась. А кто ее подрезал, знаешь?

– Не хочу слушать про это! Ты портишь мне всю сказку! Противный Мишка! Лучше про бабушку расскажи, что пирожки тебе пекла…

– Эх ты, заноза… Бабушка… Она всю жизнь за сына своего молилась, но видать не тем богам. А пирожки, да, вкусные были пирожки… – Ларсон отвернулся от Софии и пошел подальше от костра, в сумрак, на ходу превращаясь в медведя. Под маской зверя было проще прятать свои человеческие чувства.

Наступила ночь, рассыпав бриллианты по бездонно-черному небу. Где-то невдалеке ухал филин, нагоняя страх на девочку. Медведь развалился, уставившись на догорающий костер, в глазах его видны были мерцающие отблески пламени… или это были слезы? Девочка подошла к нему, и медведь развернулся, подставляя ей свои колени. Она забралась на него и свернулась клубочком. София спала, а медведь, согревая ее теплом своего тела, все думал… думал…

– А может и хорошо, что вымерли все медведи… Таких жестоких людей не должна носить Земля. Да и я, на удивление, зажился на свете… Ни жены, ни детей… Бобыль я одинокий…

Вся жизнь промелькнула перед его глазами. Что он видел? Схватки, драки. В каждой потасовке гнев давал ему силы, заставляя кровь бурлить, утраивая его мощь, давая победу над врагом. Но своего внутреннего врага ему было не победить…

Он всю жизнь винил отца в той нелюбви, которую мать испытывала к нему, он ненавидел и боялся его. Маленьким мальчиком он плевал ему в след. Став старше, втыкал иголки в косяки его спальни, за что был неоднократно и жестоко бит, но однажды, на девятый день после смерти матери, увидев, что отец напился до беспамятства, подрезал подпругу у его лошади… Отца вызвали к царю, но до столицы он так и не доехал. А потом…

Как говорят мудрецы: убить медведя нельзя – убийца сам займет его место, сам станет медведем. Так и случилось. Он сам стал копией своего отца, сам стал медведем. Только еще более дерзким, более жестоким и мстительным. Его боялись все. От него бежали крестьяне и дворовые люди, а он их ловил и травил собаками. Он был демоном своего мира. Сильный, могучий, жестокий. Иван Грозный восхищался им. Он был верным опричником царя. Не гнушался никакой работой. А сейчас, посмотрите на него: он точно ручной пёс держит на своих коленях маленькую девочку, оберегая ее сон…

Что-то проснулось в нем. Чувства, доселе невиданные, незваные и негаданные. Она не боялась его! Она тянулась к нему и ласкала его, гладя по взъерошенной шерсти. Вот ведь, как он мог прожить эту жизнь, – не в ненависти, а в нежности…

Сердце заныло от ощущения неизбывной потери, бездарно прожитой жизни, а тело его ослабело от этой догадки, силы растаяли, ушли в землю, забрав с собой яд прожитых лет. Растерянно, как только-что вылупившийся птенец смотрел он по сторонам. Он словно впервые в жизни очнулся от кошмарного сна, от злого, мучительного морока. Тяжелые оковы спали с его плеч, и ему стало легко. Даже дышать стало свободнее.

Вся его важность и могущество слетели с него, как дымка. Он держал на руках ребёнка, и единственной его целью было – оберегать ее сон. Спокойный сон этой девочки стал главной задачей, и он готов был еще сто раз сразиться с волками и даже с драконами, лишь бы эта дорога с девочкой на спине длилась вечно.

Но небо за горизонтом стало светлеть, звезды померкли… наступало утро, а значит и новый день, который неотвратимо приближал его к неизменному финалу – ему нужно будет отдать Софию в руки Смолла. Хочет он того или нет.

Глава 8. Решение.

В первое утро нового года орлы доставили всю семью Енсен и Адель в общий дом сенмиров. Рисковать жизнью будущего Хранителя было нельзя, и это было самое надежное место на всей планете. За отсутствием работающих телепортов пришлось прибегнуть к услугам авиакомпании «Орёл интернешнл». Орлы рассекали светлеющее небо над скалистыми горами, унося в своих лапах огромные корзины с рыжими лисами и лисятами. Корзины были утеплены и снабжены специальными крышками, которые могли закрываться в случае необходимости.

Ян свесил морду из корзины и смотрел во все глаза, это было великолепное ощущение – лететь над землей. «Почему люди не летают, как птицы», – подумал он.

Золотой диск солнца вставал над Землей, и это было незабываемо. До чего прекрасна наша планета, думал Ян, как повезло людям, что у них есть все это богатство – реки, озёра, леса и поля, бездонные моря и бескрайнее небо – простор для полета мысли и души. Он смотрел на летящих справа и слева от него орлов.

– Ну как? – услышал он в своей голове голос Лэсли.

– Это нечто! – ответил Ян, – Я бы все отдал, чтобы самому так летать!

– Ну, брат, это надо было тебе родиться орлом или чайкой.

Дом встретил их радостно и приветливо. Во всех комнатах стояли свежие цветы в вазах, теплый вечер спускался на сад. Когда они приземлились, солнце клонилось к закату. В открытые окна доносилось пение птиц, теплый ветерок раскачивал легкие занавески. Семья Енсен и Адель собрались за круглым столом. Дивон напек целую гору блинов, и все отдавали должное его кулинарному искусству. Ночь тихо спускалась на дом сенмиров. Зажигались яркие зимние звезды, и всем захотелось продолжить такой уютный вечер у камина. Бодро вспыхнули дрова, вся семья собралась около разгорающегося очага.

– Я здесь уже совсем, как дома, – сказал Ян. – Жалко только, что полёт закончился. Это было так захватывающе!

– Люди не летают, братишка, – сказал Лэсли.

– Пока еще не летают, – ответил Джон.

– Что ты хочешь сказать, папа? – мальчишки подскочили от удивления.

– Я верю, что люди еще удивят нас, – сказал он. – Все зависит от развития сознания. Сейчас мы вправе ждать больших перемен, те магнитары, которые впустили проклятых призраков в наш мир, помнишь? Они сослужили и хорошую службу…

– Очень интересно, Джон, – сказала Адель, – расскажите!

– Расскажи папа, ну пожалуйста, – подхватили Ян и Лэсли.

– Ну что ж. Слушайте, – начал свой рассказ Джон. – Вы все знаете, что сенмиры уже тысячелетия живут на этой планете. Проект «Земля» был запущен еще при первых людях, не знавших, что такое чувства и эмоции, для этого у них не была еще развита лимбическая система мозга! Вот как давно! Но постепенно, эволюция мозга человека привела к развитию центров памяти, обучения, творческого мышления, появились новые слои клеток – неокортекс, и люди получили способность вырабатывать стратегии, строить долгосрочные планы… По сути, все достижения цивилизации – заслуга этих клеток мозга.

– И ты хочешь сказать, что изменения продолжаются? – спросил Ян.

– Мы надеялись, что так, – ответил Джон, – мы ждали пробуждения голубой зоны. В глубинах мозга человека есть скопление нервных клеток, которое влияет на нас – голубое пятно. Именно оно сможет помочь людям расширить горизонты познания, усваивать новую информацию. Так вот магнитары, о которых я говорил, как раз помогают разбудить голубое пятно.

– Как это? – спросил Ян.

– Магнитары в радиодиапазоне светятся ярко-голубым светом – индиго. И они, синхронизируясь с голубым пятном в мозге человека, пробуждают в людях сверхспособности! Наше ДНК переписывается, наша органика меняется, следующий шаг эволюции – мы станем бессмертными, так как нейроны голубого пятна и зоны бессмертия находятся в кровном родстве. Магнитары пробуждают активность зоны бессмертия, а значит, будет меняться вся энергосистема человека. Но до этого нам пока еще ой как далеко. Человек должен стать более совершенным, тогда ему откроется высшее знание. Пока это еще недоступно не только обычным людям, но и нам. Хотя, безусловно, в развитии нашего мозга было больше ступеней, чем у людей.

– Но подождите, эти знания есть у тибетских йогов! – сказала Адель. – Мы не единственные, кому открылось это знание! Я была в Гималаях, именно там мне открыли способность медиума. И там же говорили, что живут высоко в горах люди, способные на сверхчеловеческие чудеса!

Джон, казалось, был ошеломлен.

– Я не знал этого. Леон не прав! Нельзя закрывать проект, пока мы не разберемся с этим…

– Что значит, закрывать проект? И в чем неправ Леон? – спросила Анна.

И Джон рассказал семье о решении, которое сообщил ему Леон Харт. Проект «Земля» закрывается. Планету ради безопасности и защиты от вторжения извне упакуют в белую дыру, а всех сенмиров переведут на другие проекты.

– Хранитель рода уверен, что эволюция на этой планете зашла в тупик, – сказал Джон, – Но, если голубая зона зажглась у тибетских лам в Непале, она может зажечься и у других людей, это лишь вопрос времени. В любом случае, это говорит о том, что мозг в нашем мире эволюционирует, а значит, люди больше не будут зажаты в трехмерном пространстве! Мы все на пороге грандиозного квантового скачка: наш привычный земной мир будет меняться! Сначала изменятся стандартные физические параметры, не будет никаких констант и привычных постоянных… Хотя, что я вам это все говорю, вы все равно ничего не понимаете…

– А у Хранителя есть голубая зона в мозге, папа? – вдруг спросил Ян.

Джон засмеялся.

– У Хранителя и без того иной генетический код, не такой как у остальных сенмиров. Это уже измененная органика. По сути – ДНК сверх-человека. Высшая ступень эволюции. Его тело готово к принятию высших энергий, настолько мощных, что обычного сенмира или человека они просто сожгут.

– Точно, нельзя прикасаться к Кристаллу судьбы – ты сгоришь, – напомнил Лэсли.

– А вообще, судя по тому, что в нашей звездной системе, в нашей галактике магнитар включился всего лишь 8 лет назад, у тебя должны быть такие способности, каких не было ни у одного предыдущего хранителя, Ян! – сказал Джон.

– Хранители тоже эволюционируют? – спросил Лэсли.

– А как же! Чем хранители хуже других?

– А что для этого нужно сделать, чтобы стать хранителем? – уточнил Ян.

– Пройти инициацию в Храме судьбы на Муруджунской Игле, и как только будет принято решение – мы все отправимся туда, – сказал Джон.

– В нашем мире существует проекция Храма в огромном гроте на берегу подземного озера, берущего свои воды из Черного озера на поверхности горы, – сказала вдруг Адель, – Теперь я это точно вижу!

– Ян! А ведь ты видел его! Ты видел этот Храм! –неожиданно сказал Лэсли.

Все удивленно посмотрели на него, уж не сошел ли тот с ума? Но лицо Яна изменилось, брови его поползли вверх, глаза округлились, он сам стал похож на человека, только что узнавшего ошеломительную новость!

– Действительно, папа, сейчас я вспомнил! Вот как Лэсли сказал, так сразу и вспомнил! Мы ходили с ним в поход, на Муруджунскую Иглу, и там, я видел Храм, а внутри кристалл! Я прикоснулся к нему, смотри, – и Ян показал ожег на руке, – вот!

– Никто не может дотронуться до кристалла и не сгореть дотла. Это еще раз подтверждает, что у тебя другие гены, – сказала Адель.

– Брать в руки кристалл может только Хранитель, прошедший инициацию, – подтвердил Джон.

– Ну, так значит, я пройду ее, – сказал Ян с уверенностью.

– Подожди, не все так просто, инициация проходит из нечеловеческого источника, – прошептала Анна. Как мать она была против всей этой затеи, она не хотела, не могла допустить, чтобы ее сын пошел на такую жертву. Она переживала и боялась, что это может просто-напросто убить его. Ведь бывали случаи, когда тело неофита не выдерживало испытания и не могло вернуться к жизни…

– Перерождение, – продолжала она, – это всегда дар высших сил, если человек оказывался недостоин, он просто… не просыпался, – она так и не могла сказать это слово – «умирал».

– Инициация – это мост между реальностями, по которому надо пройти, а будешь ли ты достоин – решают высшие силы. Мама права, – сказал Джон, – иногда человек не выдерживает это испытание. Но я верю в тебя, Ян, ведь ты не просто рожден Хранителем, у тебя более совершенные гены, чем когда бы то ни было. В тебе пробудятся сверхчеловеческие силы, ты все преодолеешь! Инициация – это смерть и возрождение, но жертва эта должна приноситься добровольно.

– Как смерть? – воскликнул Лэсли, – и ты так спокойно рассуждаешь об этом?

– Я так рассуждаю, потому что верю в Яна, верю в его способности, я не сомневаюсь, что все будет хорошо. Пойми же, инициация – это «прыжок веры» – если ты не веришь – у тебя ничего не получится! Нельзя сомневаться, сомнения только разрушат все! Старое должно умереть для того, чтобы родилось новое. В этом вся суть.

– Это не ритуальные термины? Отец, ты понимаешь, о чем ты говоришь сейчас? Это реальная смерть? – Лэсли был в панике.

– Это переход из одного состояния в другое.

– Нет, это невозможно, я сойду с ума, – сказала Анна и закрыла лицо руками. – Джон, а если он откажется? – с надеждой в голосе спросила она.

– Тогда Смолл и Ларсон победили. Уже победили.

– Но ведь им не добраться до кристалла, он находится в Москве, как они туда попадут? А мы уж как-нибудь, – продолжала она.

– Мы ожидаем в этом году рождение сверхновой звезды, Аня, – мягко сказал Джон, – С кристаллом или без него, они сенмиры, они опасны, они способны на все. Нельзя оставлять это на волю случая.

– Хватит спорить, я сделаю это, – сказал Ян, – Я пройду инициацию и стану Хранителем.

Анна заплакала.

– У тебя все получится Ян, я вижу это, – сказала Адель, – Ничего не бойся и смело иди вперед. Джон прав, ты куда сильнее всех предыдущих хранителей. Ты будешь делать такие вещи, которые я даже не могу описать, они не укладываются в моей голове. Тебе будет доступна суть вещей, ты сможешь управлять миром, менять его, сдвигать пространство и время… Таких людей еще не бывало, Лэсли, Анна, Джон, я это ясно вижу. Теперь, когда Ян принял решение, картинка прояснилась: я уверена, все будет хорошо! Не волнуйтесь и не переживайте, у вас нет повода для беспокойства. Ни малейшего!

Анна бросилась к Адель и обняла ее.

– Я верю тебе, – сказала Анна.

– Не плач, Аня. Когда-нибудь он все равно должен был вырасти. Это просто случилось раньше, чем ты ожидала. Твой сын уже не ребенок, и принял взрослое, мужское решение. И наша задача – поддержать его, – сказал Джон. – Дождемся Леона, он должен все организовать.

Прошло еще несколько дней. Они продолжали ждать известий от Леона Харта, как вдруг в окно влетела сойка. Джон поспешно посадил ее на бумагу и прочитал сообщение от Тима. Там говорилось, что Ларсон каким-то невероятным образом добрался до Сноутона. Все были ошеломлены этой новостью. Но, не успел Джон среагировать на это известие, как прилетели Чайки, сообщив, что волки предали их и ушли на Голубое озеро, Ларсон похитил Софию, а Тим бесследно исчез. По каким-то немыслимым причинам сойка прилетела слишком поздно. Кто-то задержал ее, кто-то намеренно не дал им вовремя прийти на помощь Тиму. Все больше загадок вставало перед ними.

Глава 9. Потерянный род.

– Где это я? – пробормотал Тим, глядя в белый, скругленный потолок…

– О! Сестра! Он проснулся! – услышал он протяжный шепот. Над ним склонились женские лица, укутанные по самые глаза в синие покрывала тонкой работы. Может быть, все дело было в покрывалах, но Тиму показалось, что кожа у женщин отливала перламутром.

– Что со мной, где я?

– Т-с-с-с… Лежите спокойно. Вы помните кто вы, как вас зовут? – раздался мурлыкающий плавный голос.

– Еще бы… я пока не сошел …

– Вот и хорошо. Какой сейчас год, месяц, вы знаете?

– Да что вы в самом деле пристали, кто вы такие, объясните…

Одна из женщин подняла над ним руку с ритуальной татуировкой, и он провалился в глубокий сон.

– Он возбужден и слишком слаб, – объяснила она. – Пусть поспит еще дня три, может быть тогда…

И они вышли из белоснежной комнаты с закругленным потолком и стенами в дверь, из-за которой бил яркий свет, настолько яркий, что слепил глаза, и разглядеть что-то находящееся за дверью не представлялось возможным.

Через три дня Тим проснулся в белоснежной, ярко освещенной комнате. Он был один и лежал на большом, высоком столе, судя по всему – операционном. Над ним светила огромная яркая лампа.

– Свет хоть уберите, – сказал он, и лампа тут же погасла. – Ну вот… Так-то лучше…

Он спрыгнул со стола, вместо одежды на нем был большой белый балахон. «Даже если это операционная, то… где же все инструменты, где лекарства…», – подумал он, подошел к двери и потянул за ручку. Дверь поддалась, за ней была плотная завеса из ярчайшего, слепящего глаза света. Тим невольно отпрянул и прикрыл глаза тыльной стороной руки. Затем он вытянул руку вперед – свет был густой и мягкий, как желе. Он нажал – и рука вошла в свет. Тогда он смело шагнул вперед.

Оказалось, что световая завеса была всего сантиметров пять толщиной. За ней Тиму открылся длинный коридор, в котором царил полумрак, никого не было вокруг. Он пошел по коридору и увидел еще одну дверь, в ней было вмонтировано стеклянное окошко, и он заглянул через него внутрь.

Посреди комнаты стоял такой же стол, как и в комнате, где он очнулся. На столе лежал полупрозрачный человек, а вокруг него толпились одетые в голубые паранджи женщины с перламутровой кожей. «Значит, это был не сон», – подумал Тим.

Женщины водили руками над телом человека, и Тим буквально видел, как за руками движутся потоки энергии. Он видел, как они нежно подхватили и извлекли из человека больной орган, как очистили его мерцающим ультрафиолетовым потоком, выходившим прямо из ладоней, наполнили золотой и бирюзовой энергией и вернули его на место. Так они проделали со всеми больными органами человека. Затем они все подняли над человеком свои руки, и из простертых над телом рук посыпался серебряный дождь. Когда операция была закончена, человек просто исчез.

– Кто у нас следующий? – спросил тихий, мурлыкающий голос.

– Тильда Браун: детство – счастливое, всю жизнь добросовестно работала, вырастила троих детей и семерых внуков…

– Диагноз?

– Рак. Все родные любят ее и просят за нее каждый день.

– Призвание реализовала?

– Не до конца… Есть еще шесть ненаписанных картин, не говоря уже о восьмом внуке на подходе…

– Хорошо, загружаем.

И вот, на операционном столе замерцало и проявилось новое полупрозрачное тело седовласой женщины…

Тим пошел дальше по коридору. Навстречу ему шла миниатюрная зеленоглазая кошечка. Он не обратил на нее никакого внимания, мало ли кошек ходит по больницам… Он свернул на лестничный пролет и стал спускаться вниз. Кошка пошла за ним…

– Сколько же здесь этажей, интересно… – бормотал Тим себе под нос.

– Двести семьдесят пять, – в ответ мурлыкнула кошка.

Тим подскочил на месте. Потом присел на корточки перед маленьким зверьком и, прищурив глаза, пристально посмотрел на него. И вдруг его осенило…

– Сенмиры-кошки? Да ладно!

– Т-с-с-с… это тайна… – ответила кошка, – А ты далеко собрался, а, герой?

– Почему герой?

– А ты ничего не помнишь? Ты же в одиночку противостоял серой сущности, пожертвовал собой в попытке спасти близкого друга, только такая жертва и заставила нас вмешаться…

– Я вспомнил! Мама-мия! Мне надо бежать, что с Софией? Что с ней?

– Стой, остановись, пожалуйста, – кошка ощетинилась, и вдруг превратилась в гигантскую черную пантеру, сверкающую зелеными глазами. Тим невольно отпрянул от дикого зверя. – Иначе ты никогда не сможешь ей помочь, – услышал он все тот же мурлыкающий голос у себя в голове.

Пантера присела и сжалась, как перед прыжком, и через мгновение перед Тимом стояла улыбающаяся неотразимой улыбкой, небольшого роста зеленоглазая красавица 17 лет, с длинными во всю спину чёрными волосами. На ней был голубой палантин с капюшоном, ее лицо было словно вырезано из перламутра и светилось изнутри.

– Я тебе все объясню, только давай уйдем в более подходящее место, не разговаривать же нам на лестнице, да еще в такой одежде… – и она многозначительно посмотрела на белые одеяния Тима.

Через несколько минут уже переодетый в свою одежду Тим пил чай в маленькой комнатке с уютным мягким диванчиком, до боли напоминавшей ему гостиную в доме его бабушки, даже бегония на подоконнике стояла такая же кривая и изогнутая. Даже часы на стенке были те же, а в углу, гонял клубок шерстяной комочек – рыжий кот Вискас. Клубок синих ниток подкатил к его ноге, и котенок, перекувыркнувшись через голову, прыгнул на него. Тим попытался было погладить кота, но рука провалилась в изображение – кот был голограммой.

– Пей, пей. Мы, конечно, питали твое тело, но естественным путем – оно ж лучше, правда? – улыбнулась девушка-кошка, – и как тебе эта комнатка, ничего не напоминает? Я взяла ее из твоих воспоминаний и смоделировала в пространстве. Кстати, я не представилась – Алиса Шестая.

– Шестая… Как королева что ли? А я – Тим… Первый…

– Я знаю… – улыбнулась она.

– Ты, помнится, хотела рассказать, что с Софией, Алиса Шестая… – угрюмо переспросил ее Тим. Больше ни о чем другом он думать не мог: «Где София, что с ней? Почему Алиса ничего не объясняет ему?».

– Да, конечно, ты не волнуйся и пей чай… С ней будет все хорошо, просто поверь мне. Твою подругу пленила серая сущность – собственно, ничего страшного, но в данный момент ей нельзя помочь. Пока нельзя. Она еще не исполнила своего предназначения до конца, и нам нельзя вмешиваться.

– Так это ваших лап дело? – сказал Тим.

– Что ты хочешь сказать?

– Я послал сойку, но никто не пришел на помощь! – он чувствовал, как в нем закипает гнев.

– Так нужно. Все во благо! Все кончится хорошо, если не наделать глупостей. И ты должен пообещать не торопиться с этим, а главное – никому не рассказывать о нас, иначе мне придется оставить тебя жить с нами навечно, – улыбнулась она.

– Как навечно?

– Это фигура речи, – засмеялась девушка, – Вечности для отдельно взятого индивида вообще не существует, ну, за редким исключением…

– Хорошо. Я обещаю. А кто вы все-таки такие? Сенмиры-кошки? Исчезнувшая ветка? Я никогда раньше не видел такого, – Тим показал на светящуюся кожу девушки и ее татуировки.

– Ты прав, лисенок.

– Ты знаешь, кто я?

– Мне и не надо знать, я все вижу. И твое прошлое, и будущее… и всех твоих друзей, всех тех, кого ты хранишь в своем сердце, – она прикоснулась к груди Тима в том месте, где билось его сердце. – Все дело в том, что наша ветка продвинулась в эволюции несколько дальше всех остальных сенмиров, скажем так.