Жизнь как на ладони. Книга 1

11

Прошло ещё полчаса. По двору больницы то и дело озабоченно пробегали сёстры милосердия и дюжие мужики-санитары в фартуках и в белых нарукавниках. Один раз мимо него, помахивая тросточкой и посверкивая золотыми перстнями на толстых пальцах, прошёл купец в чёрном котелке, а Петра Сергеевича всё не было.

«Неужели он не нашёл меня и уехал в Гатчину? – забеспокоился Тимошка. – Может быть, думает, что я сбежал, и ищет меня по городу?»

Он совсем было решился заглянуть в больницу и спросить, где доктор, как дверь распахнулась, и оттуда показался Пётр Сергеевич. Кирьки с ним не было.

«Умер!» – с ужасом подумал Тимка, но сразу же понял, что с Кирьяном всё хорошо, потому что доктор улыбнулся ему и потрепал по голове:

– Соскучился?

Тимошка вскочил:

– Соскучился. Как Кирька?

– Надеюсь, поправится. Ему сделали перевязку, ввели инъекцию вакцины от бешенства, измерили температуру. Сейчас он спит в палате, а завтра утром мы его навестим.

Он взглянул на Тимошку и удивлённо заметил, что новенький матросский костюмчик за один день превратился в лохмотья.

– Да ты, брат, выглядишь, как каторжник на рудниках, – иронично хмыкнул доктор, – придётся покупать тебе обновку.

– Дядя Петя, я этот костюм выстираю! – горячо сказал Тимошка. – Ты не думай, я не озоровал. Это так получилось.

– Да я и не думаю. День у нас с тобой был хлопотный, пережить пришлось много, вот костюм и не выдержал.

– Точно! – повеселел Тимошка и протянул доктору его хронометр.

– Ого! Почти девять. Думаю, что ночевать мы поедем к моим друзьям Арефьевым. Они неподалёку от больницы живут. Да и не пора ли нам поесть, как ты думаешь? У нас с утра росинки во рту не было.

– А ведь и правда, – вспомнил мальчик, – мы сегодня совсем ничего не ели, если не считать тарелки овсяной каши на завтрак. Я бы сейчас целую бадью щей навернул!

Арефьевы действительно жили в двух шагах от больницы. Да еще в том доме, где работал дворником Иван Лукин. Тот заговорщицки подмигнул Тимке, чинно поздоровался с доктором и пошёл пристраивать в дворовую конюшню кобылу батюшки Василия.

– Нам сюда, – Пётр Сергеевич указал Тимке на полированную дубовую дверь и ввёл его в парадное, украшенное голубой изразцовой печью.

– Дядя Петя, а почему в Петербурге есть двери, которые ведут не в дом, а с улицы на улицу? – припомнил Тимошка свою беготню за странной старушкой.

– Наш пострел везде поспел, – пошутил Пётр Сергеевич и объяснил, что это и есть знаменитые петербургские проходные дворы и подъезды. – Дома построены так плотно друг к другу, что мышь не проскользнёт. Поэтому хозяева и надумали делать проход на обе стороны здания, чтобы можно было выйти на нужную улицу, не обходя весь квартал.

Господа Арефьевы были дома. Аккуратная горничная в коричневом платье и кружевной наколке на пышных волосах приняла у Петра Сергеевича шляпу и предложила Тимошке почистить его костюмчик. Он насупился. Ещё чего не хватало. Он и сам не маленький, справится и без посторонней помощи. Вот сейчас пойдёт в людскую, где живёт прислуга, и попросит там щётку. Но никуда уйти он не успел: навстречу им из глубины квартиры уже радостно спешила стройная, как девушка, хозяйка Нина Павловна.

– Юрий, к нам Петя приехал, – позвала она мужа и поцеловала Петра Сергеевича в щёку.

– Ты надолго?

– Как Бог даст, – сказал Пётр Сергеевич, – кстати, познакомьтесь с моим сыном.

Он подтолкнул Тимошку вперёд, и тот оказался перед невысоким полным господином с каштановыми усами.

– Я давний друг вашего батюшки, молодой человек, – представился он Тимке, – а звать меня Юрий Львович.

Тимошка подумал, что, наверное, надо бы шаркнуть ногой, как положено делать у господ при знакомстве, но застеснялся и неуклюже пожал протянутую хозяином руку.

– Серьёзный юноша, – засмеялась Нина Павловна и пригласила всех к столу.

Тимка решил, что сядет в самый уголок, чтоб не опозориться. Хотя тётя Сима не раз показывала ему, как правильно пользоваться ножом и вилкой, Тимка всё равно боялся опростоволоситься. Не так-то просто привыкнуть к новой жизни человеку, попавшему из крестьянской избы в барские хоромы.

Он присмотрел себе местечко и с удивлением заметил, что за столом уже сидит невысокая девочка того же возраста, что и он. Только он, Тимошка Петров, был обыкновенным курносым мальчиком, а девочка выглядела настоящей красавицей. Она искоса посмотрела на вошедших и сложила в улыбку очаровательные розовые губки:

– Добрый день, дядя Петя.

– А, Зиночка, – улыбнулся Пётр Сергеевич, – позволь познакомить тебя с моим сыном Тимофеем. Возьми его под своё покровительство.

Тимошка покраснел, как спелый помидор, а девочка презрительно осмотрела его с головы до ног и презрительно фыркнула:

– Тимофей, когда вы в последний раз были у портного? Ваш костюм в ужасном состоянии.

– Никогда не был, – растерялся мальчик.

– Никогда? – девочка выразительно подняла круглые бровки и отодвинулась, всем своим видом давая понять, что с Тимошкой ей не о чем разговаривать.

Ужин показался Тимошке необычайно вкусным. Он изо всех сил пытался есть медленно и аккуратно, но это получалось с большим трудом. Почему-то суп хлебался только полной ложкой, а жареная картошка была так хороша, что сама просилась в рот.

– Обжора, – сквозь зубы шепнула ему Зиночка и выпалила скороговоркой: «Робин Бобин Барабек скушал сорок человек».

Тимошка не знал, кто такой Робин Бобин и почему он слопал столько народу, но ему абсолютно не понравилась эта Зинка.

«Разве так можно вести себя с гостями?» – подумал он.

Тимошка вспомнил, как ещё при жизни родителей к ним в дом забрели нищие из Малороссии – худая, истощённая баба и бойкая, вредная девчонка. Ух, как та деваха ела! Ровно свинья у корыта: чавкала, крошила хлеб по столу. Не стесняясь никого, сунула нос в чугунок с картошкой и вырвала из рук Тимошки сладкую пареную репку. Он ей ни слова поперёк не сказал. Понимал, что гостям в доме – лучшее место. Правда, девахина мать все же старалась вколотить дочке науку поведения и всё время таскала её за тощую косицу.

«Хорошо бы и эту Зинку хоть раз оттаскать за красивые волосёнки с голубым бантом на макушке», – подумал Тимошка, и ему сразу же стало стыдно за свои мысли.

– Почему у нас Тимофей ничего не ест? – спросила Нина Павловна, заметив, что Тимка решительно отодвинул от себя мороженое. – Неужели есть дети, которые не любят мороженое? Наши девочки его обожают. Особенно Зиночка.

«Девочки? – обратил внимание на её слова Тимка. – Значит, кроме Зины есть ещё одна дочка. Наверное, такая же злющая, как эта». Он вздохнул: «Скорее бы домой к тёте Симе. Там никто не будет дразнить за лишнюю ложку похлёбки. Наоборот, тётя Сима всегда хвалила, когда видела, как я подбираю кусочком хлебушка все остаточки с тарелки».

После ужина гости и хозяева перешли в просторную гостиную. Тимошка не знал, куда ему сесть, и остался стоять около двери.

– Иди сюда, – позвал его Пётр Сергеевич и подвёл к большому стеклянному шкафу, в котором стоял большой игрушечный корабль под парусами. Совсем такой, какой Тимошка видел на картинках в доме доктора.

– Это макет судна «Гиляк», – объяснил Пётр Сергеевич, – Юрий Львович обошёл на нём вокруг света.

«Обошёл вокруг целого света!» – поразился мальчик и с уважением посмотрел на хозяина. – Наверно, это очень долго, – сказал он вслух.

– Да уж, не быстро, – засмеялись взрослые, а Зина тайком скорчила ему рожу.

– Ниночка, позволь мне телефонировать в Гатчину, мне нужно сообщить, что я внезапно оказался в Петербурге и не успею вернуться к завтрашнему дежурству в клинике, – обратился к хозяйке Пётр Сергеевич.

Она с улыбкой кивнула, и Пётр Сергеевич подошёл к небольшому деревянному ящичку с ручкой. Тимошка смотрел во все глаза. Он слышал, что есть специальные аппараты, по которым можно разговаривать с разными людьми, не выходя из дома, но никогда их не видел. Доктор покрутил ручку на ящике:

– Барышня, мне госпиталь в Гатчине, – очень громко и чётко сказал он в трубку и поднёс к уху чёрный рожок на проводе. – Алло, Николай Иванович? Говорит доктор Мокеев. Я вынужденно оказался в больнице принца Ольденбургского и прошу разрешения задержаться – хочу показать Тимофею Петербург.

От этих слов Тимошкина душа воспарила прямо к сияющей всеми огнями люстре и принялась летать кругами около потолка.

«Завтра я увижу зверинец! – задрожал от радости Тимка. – Подивлюсь на полосатую лошадь. Говорят, там есть и другие диковинные звери – слоны с длинным, как рукав, носом».

Но, посмотрев на помрачневшее лицо доктора, Тимка понял, что случилось неладное.

12

В гостиной воцарилась тишина. Все напряжённо смотрели на Петра Сергеевича, словно ожидали, что, как только он положит трубку, суровая складочка около его глаз разгладится, и он скажет что-нибудь забавное. Но этого не случилось.

Пётр Сергеевич закончил разговор, встал и взволнованно походил по комнате.

– В Поволжье большая вспышка холеры, – наконец сказал он, – мне приказано немедленно присоединяться к отряду врачей. Завтра туда отправляется санитарный поезд. Тимка, собирайся, едем в Гатчину прямо сейчас.

– Петя, Петя, хоть переночуй, – запротестовал Юрий Львович.

– Нет, Юра, нельзя медлить ни минуты. Пока доедем, пока соберёмся…

Он одобрительно посмотрел на Тимку, который уже стоял наготове около двери, и взглянул на Арефьевых:

– Я попрошу вас ежедневно навещать в больнице Кирьяна. Больной пробудет там около месяца. Ну а Тимофей пока прекрасно поживёт с Серафимой.

– Знаешь что, Петруша, – вмешалась в разговор хозяйка, – оставь нам Тимофея. Он будет сам навещать своего братца в клинике, а Зиночкин учитель начнёт готовить его в гимназию.

Пётр Сергеевич с уважением посмотрел на Нину Павловну:

– Ты, как всегда, находишь наилучшее решение, Ниночка. Пожалуй, это разумный выход.

Тимошка бросился к доктору и обхватил его руками:

– Дядя Петя, не оставляй меня здесь. Я с тобой поеду в Поволжье, буду тебе воду кипятить, чтоб ты не заболел, буду суп стряпать, кашу варить! Я очень ловкий, дядя Петя, я не буду тебе обузой!

Глаза Петра Сергеевича влажно заблестели, и он положил руки на плечи Тимошке:

– Мальчик мой дорогой, на эпидемии не положено брать детей, там только доктора и сёстры милосердия.

– Я обязательно, обязательно выучусь на лекаря и буду везде ездить с тобой! – закричал Тимошка. – Обещаю тебе, ты только не умирай на эпидемии, дядя Петя, как мои мамка с папкой померли!

– Да Бог с тобой, Тимошка, с чего ты взял, что я собрался умирать. Я ещё дождусь, когда ты станешь доктором, раз ты мне это пообещал.

Ну а пока тебе необходимо прилежно готовиться в гимназию. Трудно сделать это лучше, чем у Арефьевых. А Зиночка тебе поможет. Правда, Зина?

Девочка сделала умильное лицо и сладко улыбнулась:

– Даже и не сомневайтесь, дядя Петя, день и ночь буду с ним уроки готовить.

– Вот и славно, – подвёл итог Юрий Львович. – Петя, обязательно сообщи нам с дороги, как у тебя идут дела и как здоровье, а Тимошка станет ежедневно писать тебе письма. Грамоту знаешь? – спросил он Тимошку.

Мальчик кивнул и нехотя оторвался от названного отца. Пётр Сергеевич быстро прошёл в переднюю, взял из рук горничной свою шляпу и потрепал Тимошку по волосам:

– Не скучай без меня, лекарёк, лечи пока Кирьяна, а там, даст Господь, и я возвращусь.

Дверь за Петром Сергеевичем закрылась, и Тимошка сразу почувствовал себя одиноким и растерянным, почти таким же, каким ощущал себя пару часов назад, когда заплутал в незнакомом городе.

– Зиночка, дружок, покажи Тимофею комнату для гостей. Я думаю, ему понравится новое пристанище, – хозяйка ободряюще улыбнулась Тимошке. – Не сомневаюсь, что мы с тобой скоро подружимся, и ты перестанешь дичиться. Вот увидишь, у нас тебе будет интересно и полезно. А за Петра Сергеевича ты не беспокойся, – ласково добавила она. – Он не единожды ездил на эпидемии и, как видишь, всегда возвращался с победой.

– Мама, нам пора, – прервала мать Зина.

Она взяла Тимошку за рукав двумя пальцами и потянула в сторону коридора:

– Здесь ты будешь жить, – Зиночка открыла дверь и ввела мальчика в небольшую квадратную комнатку, в которой были только кровать, комод и письменный стол, украшенный красивой лампой под абажуром зелёного стекла. – Да не вздумай за мной ухаживать, я этого не люблю, – строго предупредила она его, – а то у вас, мальчишек, одно на уме.

«Ухаживать за этой мымрой!» – от возмущения Тимошка лишился дара речи. Да он бы с ней даже раков ловить не пошёл, не то, что ухаживать. Коров пасти – и то на другую сторону выгона убежал бы. Тимка решительно сел к столу и отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что не намерен дальше разговаривать. Зиночка фыркнула и, тряхнув кудрявой головкой, вылетела из комнаты.

Тимошка поёрзал на кончике стула и уныло выглянул в окно на незнакомый, чисто выметенный двор, обрамлённый клумбами. Прямо напротив его окна было точно такое же окно, завешенное кисейной занавеской, через которую проглядывало неяркое пятно электрической лампы. Он посмотрел на верхние этажи двора-колодца.

«За каждым из них кто-то живёт, – думал он, глядя на мелькающие в обрамлении рам тени. – А я сижу и на них гляжу. Гадал ли я, садясь утром в экипаж, что вечером придётся ложиться спать в чужом доме без Петра Сергеевича и тёти Симы, а утром – мчаться в больницу проведывать Кирьку и любоваться на вредную Зиночку…»

С каждой минутой Тимошкины мысли становились всё унылее. К его грусти прибавился лёгкий летний дождь, который обильно полил стекло и набросал капель в открытую форточку. Тимошка ещё чуток посидел на стуле, пролистал лежащую на столе книжку с картинками кораблей и улёгся спать. В эту ночь сны в голове мальчика крутились, как крылья на старой мельнице. Снова и снова видел он кричащего, искусанного лисицей Кирьку, Петра Сергеевича, тощую бабульку, укравшую хронометр, и Зиночку – почему-то с птицей на голове. Птица истошно каркала и клевала Зиночкин бант.

Проснулся Тимошка оттого, что около его уха кто-то шумно дышал, совсем как собака. Тимка приоткрыл глаза и вжался в подушку: прямо над его головой склонилась незнакомая девушка с тонким бледным лицом. Она понюхала его волосы, а потом легко коснулась холодными пальцами его раскрасневшейся щеки.

«Кто это? Вдруг привидение?» – Тимошка постарался задержать дыхание и не шевелиться. Он вспомнил, что дед Илья советовал ему почаще читать Иисусову молитву, и торопливо зачастил про себя: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня грешного». Молитва, видать, подействовала, и привидение отошло от кровати. Оно приблизилось к столу, освещённому зыбким светом белой петербургской ночи. В её сумраке Тимошка смог рассмотреть призрак. Это была невысокая девушка лет пятнадцати в длинной ночной рубашке с распущенными каштановыми волосами. Ночная гостья двигалась странно и неуверенно, часто останавливаясь и ощупывая пальцами предметы вокруг себя. Вот она потрогала Тимошкину одежду, задела ногой ботинки, потом запуталась в проводе электрической лампы и нечленораздельно замычала.

– Ты кто? – шёпотом спросил Тимошка, но девушка даже не обернулась в его сторону.

«Это не дух, а живой человек», – решил Тимка.

Он сел, спустив ноги с кровати, и спросил погромче:

– Ты кто?

Ответа опять не последовало. Девушка повернулась и пошарила рукой по письменному столу. Пареньку было слышно, как её ладошка шлёпает по столешнице и перебирает карандаши в стаканчике.

«Она – лунатик! – осенило Тимошку. – Точно! Лавочник как-то раз рассказывал, что благородные господа часто болеют этой болезнью. Тогда человек ходит во сне куда ни попадя, а утром ничего не помнит».

Он решил, что девушку надо разбудить. Ведь не бродить же ей в его комнате до утра, да ещё босиком и в исподней одежде. Он на цыпочках приблизился к девушке и как можно ласковее тронул её за плечо:

– Эй, просыпайся…

Девушка громко замычала, рванулась в сторону и выбежала из комнаты. Растерянный Тимка так и остался стоять с поднятой рукой.

«Непонятно. Всё это очень непонятно», – подумал он, подошёл к двери и крадучись выглянул в коридор.

Там никого не было, только около иконы святого Николая едва теплилась негасимая лампада. Похоже, что все спали и не обращали на лунатичку никакого внимания. Он прошёл туда и обратно по направлению к туалету, заглянул в холодную тёмную ванную комнату. Тоже пусто.

Ну не привиделось же это?

Тимофей вспомнил, как Нина Павловна упомянула про ещё одну дочку. «Наверное, это она и есть», – догадался Тимошка, только уж очень чуднáя. Он вернулся в постель, свернулся комочком и решил больше не спать. Но усталость скоро взяла своё – он крепко заснул и проснулся только от стука горничной Маши, которая принесла ему новую одежду.

– Вставайте, барин, – приветливо сказала девушка, – скоро будет завтрак, а вы всё в постели лежите.

– Я не барин вовсе, а Тимошка из Соколовки, – возразил мальчик.

– Вот и поднимайся, коли Тимошка, барыня тебе новую одежду прислала. Минутами учитель придёт, пора за уроки приниматься.

Уроки! От этих слов Тимка вскочил, словно на пожар. Уж что-что, а заниматься он очень любил. Отец Василий, который учил их в церковно-приходской школе грамоте и арифметике, всегда нахваливал его перед другими ребятами. Прямо так и говорил: «Тимошке Петрову сегодня высший балл за успехи и усердие».

Тут он вспомнил ночное происшествие и спросил у Маши:

– Скажи, ко мне ночью приходила какая-то девочка, кто она?

Маша ответила не сразу. Она не торопясь протёрла влажной тряпкой подоконник, полила цветы и обернулась к Тимошке:

– Много будешь знать – скоро состаришься.

Тимошка прикусил язычок и призадумался: наверное, и впрямь в доме Арефьевых есть какая-то тайна или даже привидение, раз Маша не хочет ничего ему рассказывать. Ну и ладно. Не зря же тётя Сима в таких случаях говорит: «Любопытной Варваре не базаре нос оторвали».

Тимошка наскоро оделся, умылся и пошёл в кухню завтракать. По пути он встретил Зину, которая прошла мимо, вздёрнув нос, и даже не посмотрела в его сторону. Настроение с самого утра было испорчено.

«И зачем только дядя Петя оставил меня здесь? Надо было всё-таки напроситься домой, – корил сам себя Тимошка, усаживаясь рядом с Зиной за круглый стол в ожидании учителя. – Терпи теперь эту Зинку, а по ночам здесь ещё и привидение бродит».

Невесёлые мысли немного исправила очаровательная Нина Павловна, которая с ласковой улыбкой пообещала детям сводить их после обеда в городской сад покататься на карусели. Тимошка никогда не катался на карусели, только видел её на ярмарке один раз.

Учителем оказался весёлый розовощёкий студент в чёрной форменной тужурке с золотыми пуговицами. Звали его Алексей, а отчество было занятное – Модестович. Тимошка никогда прежде не слыхал такого отчества, хотя у них в селе всякие имена случались: церковного старосту звали дядя Завулон, а жену мельника – тётка Голиндуха. Мама рассказывала, что не все родители сами выбирают имена своим детям. Часто бывает, батюшка откроет святцы, и, какое имя в тот день выпадет, тем и наречёт младенца.

«Славно, что я родился в день святого Тимофея, которого ещё называют “Полузимником”», – с удовлетворением подумал Тимошка и приготовился слушать урок.

Для начала Алексей Модестович попросил Тимошку прочесть из красивой книжки с картинками стихи Пушкина, а потом решить трудный пример. Зиночка мешала ему изо всех сил: иронически хмыкала, шуршала бумажками и даже попыталась промычать какую-то песенку. Все это продолжалось до тех пор, пока Алексей Модестович не посадил её переписывать прописи.

Тимка справился с заданием хорошо и быстро и хотел уже было попросить у учителя следующую задачу, как вдруг дверь приоткрылась от сильного сквозняка, и в длинном коридоре он увидел свою ночную гостью.

13

Тимошка, торопясь, спросил у Алексея Модестовича разрешения выйти, соскочил с гнутого венского стула и поспешил за незнакомкой. Он решил, что не будет напоминать ей про ночное происшествие, а просто познакомится, и всё.

Девушку он нашёл в гостиной. Она стояла около рояля, одетая в простое белое платье и перебирала пальцами лепестки ромашек. Тимошка остановился сбоку от неё и стал ждать, когда девушка на него посмотрит. Но она, казалось, не замечала его.

Тимошка нарочито громко подышал и повозил стулом об пол. Она и теперь не оглянулась. Он сделал ещё шаг вперёд, девушка вздрогнула и втянула в себя воздух. Потом, совсем как собака, глубоко задышала и замерла на месте. Тимка понял, что его заметили и пора представиться:

– Добрый день, меня зовут Тимофей, – громко сказал он так, как учил его Пётр Сергеевич.

Незнакомка продолжала напряжённо принюхиваться, но с места не двигалась.

– Позвольте вам представиться, – снова произнёс Тимошка как можно вежливее, – меня зовут Тимка Петров. Дядя Петя Мокеев, мой названный батюшка, уехал на эпидемию холеры и оставил меня немного пожить у вас, потому что мой брательник Кирька лежит в больнице и его надо навещать. Я не буду вам мешать, вот увидите, – добавил он чуть потише.

– Она не увидит, – отчётливо проговорил за его спиной голос Нины Павловны. – Не увидит и не услышит. Это наша старшая дочь Таня. Она слепоглухонемая.

Тимошка так и сел где стоял.

– Как это «слепоглухонемая»? Нешто бывает вот так всё сразу?

– Как видишь, бывает.

Нина Павловна обняла застывшую от страха девушку и погладила её рукой по голове:

– Всё хорошо, Танюша, это друг. Мы, конечно, разговариваем с ней, хотя понимаем, что она нас не слышит, – обернулась она к Тимоше. – Видишь ли, слепоглухонемые очень пугливы и неохотно идут на контакт с окружающими людьми, но надеюсь, что Танечка постепенно привыкнет к тебе.

– Почему же мой дядя Петя не вылечил вашу Таню? – почти закричал Тимошка, глядя на девушку. Его сердце просто разрывалось от жалости.

– Он очень помог Тане появиться на свет, – бесхитростно сказала хозяйка, – но вылечить мою девочку не может ни один доктор на свете.

– Я вылечу, – неожиданно для себя самого пообещал Тимошка, – только подрасту чуть-чуть и выучусь на лекаря.

– Мы будем ждать, – глядя ему в глаза, серьёзно сказала Нина Павловна. – Будем ждать, – повторила она еще раз, как эхо. – Что нам ещё остаётся?

После чая с домашними плюшками Нина Павловна, Тимошка и Зина поехали в больницу к Кирьке.

«Так вот ты какой, Санкт-Петербург», – думал Тимошка, крутя головой во все стороны.

Вчера вечером город выглядел таинственно и негостеприимно, а сегодня, в ярком июньском свете, мальчику всё казалось прекрасным и удивительным, даже несмотря на то, что противная Зиночка демонстративно отодвинулась от него на край скамейки и брезгливо скривила губки. Тимошка увидел горбатый мостик, по которому он вчера гонялся за прыткой бабкой, и улыбнулся: «Как хорошо, что она вернула обратно дяди Петины часы. Наверное, это была не самая вредная старушка. А может быть, она просто хотела поиграть?»

Бородатые дворники в белых фартуках старательно мели и без того чистые тротуары, над золотыми куполами собора в синем небе парила стая голубей, а из соседнего экипажа с высокими колёсами и бархатными вишнёвыми сиденьями раздавался заливистый девичий смех.

«Я тут сижу, а дядя Петя едет лечить людей от опасной эпидемии, – погрустнел Тимошка. – Вот было бы здорово идти сейчас с ним в зверинец смотреть на диковинных зверюшек и лизать мороженое! Кирька, наверное, ещё никогда не пробовал мороженого», – подумал он.

Как раз в эту минуту Нина Павловна внимательно посмотрела на детей и предложила:

– А не купить ли нам мороженое? Я думаю, что Тимошкиному братцу мороженое может весьма украсить жизнь.

Тимошка обрадованно закивал:

– Премного благодарны вам, Нина Павловна!

Зиночка хмыкнула, а Нина Павловна засмеялась:

– Зачем так сложно выражать свои мысли, Тимоша. Достаточно просто сказать «спасибо».

Мороженое купили самое лучшее – ванильное с изюмом. Тимошке и Зиночке тоже досталось по маленькому желтоватому шарику на бумажке. Дома, в Гатчине, Тимка ел мороженое обычной чайной ложкой, а здесь в каждое мороженое была воткнута крошечная деревянная лопаточка.

«Кирька точно язык проглотит от такой вкусноты, – подумал Тимошка, блаженно слизывая сладчайшие густые капли лакомства. – Может быть, мне стоит выучиться на мороженщика? Ходил бы себе по дворам с ящиком на голове да продавал бы мороженое. А уж ел бы его, сколько хотел. Полными тарелками на завтрак, обед и ужин. Хотя, нет! Лекарем быть всё-таки лучше. Разве может мороженщик вылечить Кирьку или Таню? Нет, конечно. А доктор может».

Тимошка вспомнил свою встречу со странником в лесу и задумался: «А как же змеи? Ведь старичок в лесу посулил мне всю жизнь прожить со змеёй на груди. Непонятно».

Коляска мягко остановилась около больничных ворот, и Тимошка радостно выпрыгнул на мощённую камнем мостовую. Нина Павловна протянула ему мороженое для Кирьяна и попросила:

– Ты сходи пока один. Знаешь куда?

Тимошка кивнул.

– Вот и славно! А нам надо съездить на почтамт по важному делу. Здесь близко, а через часок мы за тобой заедем.

Тимошка благодарно улыбнулся, помахал рукой и побежал к корпусу прививочной станции. По дороге он покосился на уже знакомый куст, в котором вчера копошилась странная старуха, и ему показалось, что в его свежей зелени мелькает заморская пёстрая птица.