Buch lesen: "Пламя на бумажном листе"

…в подвале библиотеки Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе… стояло штук двадцать старых пишущих машинок, «ремингтонов» и «ундервудов», сдававшихся внаём по десять центов за полчаса. Ты бросал в щель монетку, часы тикали, как сумасшедшие, а ты, как маньяк, долбил по клавишам, чтобы успеть завершить работу до того, как закончатся отведённые полчаса.

Рэй Брэдбери. Вложения по десять центов: «451° по Фаренгейту»

Дети чувствовали, хотя и не умели сказать, что первыми авторами-фантастами были пещерные люди, пытавшиеся разгадать тайну первой науки – о чём? О том, как добывать огонь. И что делать с этим огромным мамонтом, который всё бродит и бродит у входа в пещеру.

Рэй Брэдбери. На плечах великанов

© Издательство «Четыре», 2025

Екатерина Авилова

Воспитатель в детском саду, писатель разных жанров. Сюжеты произведений черпает из окружающего мира, природы, бесед с интересными людьми. Даже отдельная фраза может вдохновить на творчество. Особенно воодушевляют дети, их непосредственность – а также рисование и танцы. Печаталась в журнале «Российская литература» (2015). Является лауреатом конкурса «Никто не забыт, ничто не забыто» (2004). В 2023 году выпустила книгу – сказку с заданиями «Софья и гуси-лебеди», а также приняла участие в сборниках «Палитра современной литературы», «Чудесная погода», «Живой мир», «Тепло родных рук» (издательство «Четыре»), «Сказочное перо» (издательство «КУБиК»), «Откровение. Философская лирика» (издательство «Союз писателей»). Имеет несколько публикаций на платформе «ЛитРес: Самиздат».

Оазис во дворе

Анну Ивановну в подъезде – да и во всём доме – недолюбливали. Уж больно дотошная она была, всё за чистоту и порядок переживала. И ругалась со всеми. То не там коляску поставят, то бумажку бросят. То грязи натопчут. А то и вовсе рассядутся на скамейке и ну шуметь.

Жила она на первом этаже. И весь балкон свой в виноградник превратила. Плелся у неё он до второго этажа. Под окнами вообще площадку заборчиком огородила. Петрушка у неё там, зелень. И большое дерево с абрикосами. И ладно бы перед окнами, чего там. Хотя и так ругалась с соседями, чтобы вода не капала от постиранных вещей к ней в огород.

А перед подъездом между домами во дворе она устроила целый оазис. Посадила несколько деревьев и клумбы с цветами. Там и тюльпаны росли, и петушки, и несколько роз – красных и белых. И вот за эти цветы и деревья нам изрядно попадало от Анны Ивановны.

Мы были активными детьми. И часто играли во дворе в подвижные игры. С девчонками любили «Зеваку» со скакалкой. На эту игру сердобольная соседка не обращала внимания, потому что прыгали мы на асфальте, хотя и шумели сильно. Но когда приходили мальчишки с нашего двора – человек пять или шесть – мы объединялись с ними в игру «Девять камушков». Для этого мы делились на две команды: как правило, мальчиков и девочек. Посередине асфальтовой дорожки рисовали мелом квадрат, делили его ещё на девять. В центральный маленький квадратик складывали башенкой девять камушков. О, это было целое искусство – поставить их так, чтобы они не упали раньше времени. От квадрата в обе стороны отмеряли десять шагов и рисовали черту, за которой строились командой друг за другом. По очереди бросали от черты мяч, целясь в башенку. Команда, чей игрок в неё попал, разбегалась и должна была в каждый маленький квадратик положить по камушку. Это мог сделать один игрок или несколько сообща. А команда соперников в это время, чтобы не допустить расклада камушков, «выбивала» игроков, перекидывая друг другу мяч.

Игра нам всем очень нравилась. Она воспитывала командный дух, ловкость, быстроту бега и реакции, умение владеть мячом, меткость. Мы так увлекались, что забывали дома пообедать. Увёртываясь от мяча, мы гоняли по двору, в том числе забегая за клумбы и деревья – и, конечно, причиняя им ущерб.

Анна Ивановна наблюдала за нами из окна, выскакивала с веником и грозилась всем, чем можно. Больше всего мы боялись, что она будет жаловаться родителям, и те загонят нас домой. А мы не могли домой, у нас матч, азарт.

Анна Ивановна распылялась, а потом уставшая садилась на скамейку и причитала:

– Полвека прожила, а таких сорванцов вижу впервые!

Мы стояли перед ней голову повесив и думали, как же это много – полвека! Она так долго живёт, уважать её надо! А мы…

Витька как-то сказал:

– Да зачем вы тут насадили, где мы играем?

Анна Ивановна хваталась за сердце и шептала:

– Да для вас же, глупые, старалась! Чтоб красиво и чтоб тень!

Мы каялись, что больше не будем, пытались играть в другие игры, но «Девять камушков» всё равно нас притягивали. И мы вновь бросали мячи, попадая на розы и тюльпаны, но доставая их аккуратно, стараясь не ломать цветы.

А потом детство кончилось. Все разъехались кто куда. Кто – в центр города, а кто и вовсе в другой регион.

Так и мы с братом уехали в столицу учиться, а потом и работать. А когда спустя двадцать лет вернулись, то даже и не узнали свой родной двор.

Анна Ивановна померла. Её сын продал квартиру, и новые жильцы сделали ремонт, убрали виноградник и застеклили балкон. Администрация города под окнами сделала газон. А вот наш оазис был нетронут. Даже наоборот, его облагородили: под раскидистыми деревьями поставили скамейку для отдыха в тени, и там по-прежнему вокруг росли розы и тюльпаны. А рядом построили для детей современную площадку, с горками, качелями и песочницей.

Мы с братом сели на скамейку и улыбнулись.

– А помнишь? – начал он.

– Мы играли в «Девять камушков», – продолжила я.

И вдруг мы заметили, как с детской площадки прикатился мяч и упал прямо в клумбу. За ним прибежал мальчишка лет шести.

– Мальчик, не мни розы, пожалуйста! – не удержалась я от замечания.

– Я аккуратно, – виновато проговорил он и, действительно стараясь не задеть цветы, достал мяч.

А потом он остановился, посмотрел на нас и добавил:

– Мне мама говорила, что это место надо беречь, потому что это красиво и тень. А ещё – вкусные абрикосы.

– А тебе мама говорила, кто посадил эти абрикосы и эти цветы?

Мальчик кивнул.

– Анна Ивановна. Она тут раньше жила… – он собирался уже бежать на площадку, где его ждали друзья, как вдруг повернулся к нам и спросил: – А вы её знали?

Мы кивнули.

– Круто! – мальчуган улыбнулся и убежал.

А мы ещё долго сидели с братом на скамейке и вспоминали наши игры, друзей, Анну Ивановну – наше детство.

«Я каждый вечер на балконе…»

 
Я каждый вечер на балконе
Смотрю печально вдаль в тиши.
И вспоминаю, как в вагоне
Вдруг повстречались две души.
В тот день в обычной электричке
Спешила на работу я.
Со мной сидели две сестрички,
Напротив – милая семья.
Они болтали без умолку,
Смеялись, ели пахлаву,
Как вдруг, небрежно сдвинув чёлку,
Виденье вижу наяву.
Там, на ряду соседнем справа,
Сидел, от солнца жмурясь, ты.
В очках с коричневой оправой,
В руках – чудесные цветы.
Вокруг тебя кипели страсти:
Соседи спорили, шумя.
А ты светился летним счастьем,
И этим заразил меня.
И солнце будто бы играло
На волосах твоих и вне.
И стало будто мира мало,
Когда ты улыбнулся мне.
Застыла улица в оконце,
И люди шли все напролом,
А твоё счастье, твоё солнце
Вонзилось в душу мне теплом.
Ты с ними на платформу вышел,
И поезд тронулся, увы.
Теперь молю кого-то свыше:
Как мне узнать, кто же ты был?
И тщетно каждый день катаюсь
Я в электричке той родной —
Ведь я найти тебя пытаюсь,
Чтоб познакомиться с тобой.
Узнать бы имя… кто ты? что ты?
И снова счастье испытать:
Забыть всю суету, работу,
И солнца лучиками стать…
И каждый вечер на балконе
Я признаюсь в любви в тиши
Тебе, светящемся в вагоне,
Затронувшему мир души…
 

Андрей Адмиральский

Родился 6 ноября 1968 года в Саратове. В 1992 году окончил Саратовский государственный медицинский университет. По специальности врач-онколог. В 1988–1989 гг. служил в армии. Стихи начал писать с детства. Публиковал стихотворения в социальных сетях.

В 2003 году на саратовском радио вышла передача, посвящённая стихам и песням Андрея. В 2024 году издавался в литературных сборниках издательства «Четыре»: «Счастье любить», «Пятая стихия. Вдохновение», «Малахитовая симфония», «Я вам пишу», «Вера. Надежда. Любовь», «Искусство слова», «Хранитель традиций». В марте 2025 года стихи Андрея Адмиральского опубликованы в «Литературной газете».

В издательстве «Четыре» вышла авторская книга «Внезапная исповедь».

Книжный алхимик
(невероятная история литературного успеха, начавшаяся и закончившаяся 18 октября и продлившаяся ровно три года)

Памяти Рэя Брэдбери

…Правда – это не то, что было на самом деле.

Правда – это то, как должно быть.

А то, что каждый день реально происходит вокруг нас – зачастую и есть Ложь.

Ложь в глазах, в словах, в жестах, в поступках. И самое ужасное – в мыслях и чувствах. Доходит до того, что хозяева этих мыслей и чувств перестают верить даже самим себе.

Присядь, дорогой читатель. Налей себе ароматного кофе, душистого чаю или чего покрепче – я тебе не судья и не апостол морали. Сам грешен. Чем больше в человеке подлинных эмоций – тем чаще выпить хочется. (Спорная для кого-то мысль, наверное. Но я же не утверждаю, что если чего-то хочется – то это тут же надо сделать. Часто – как раз наоборот). В той истории, которую я хочу тебе рассказать, дружище, всё, от начала до конца – ПРАВДА.

А что такое правда – я тебе уже напомнил. Пригуби то, что у тебя в бокале. (Ладно, чай, чай, конечно же. С этим – как его – бергамотом. По сравнению с добрым коньячком – сущая гадость.) Пригубил? Потеплело на душе? Отлично! Тогда начнём.

…В этом провинциальном городе все знали симпатичный бар на окраине с названием, словно взятым из средненького дамского романа: «Бар разбитых надежд». Ну разве нельзя придумать что-нибудь поинтереснее? Хотя… Любой, кто проходил мимо, по прочтении названия испытывал жгучее желание зайти и пропустить стаканчик. Ведь у каждого есть разбитые надежды… Мы с другом приходили сюда по пятницам совсем по другой причине: впереди выходные, хотелось немного расслабиться, поглазеть на красивых девушек и послушать байки Старого Доктора – как он сам себя называл. Его настоящего имени мы так и не узнали… После очередной пятницы мы внезапно решились и рванули в столицу, быстро нашли работу и остались под столичным небом. Но до сих пор мы не можем забыть волшебную, пьянящую сознание историю, рассказанную им в нашу последнюю пятницу в этом самом «Баре разбитых надежд». Именно её я и постараюсь тебе рассказать. Пригуби из своего бокала ещё: душевная анестезия тебе потребуется. Ах да, у тебя же чай с бергамотом…

Дальше я поведу рассказ от лица Старого Доктора. Так проще. Не хочу возиться с кавычками, тире и запятыми. Тем более – я помню всё почти дословно. Итак, слово Старому Доктору.

– Мальчики мои дорогие! Сегодня я поведаю вам самую драгоценную мою историю, моё Золотое Воспоминание. Или Серебряное – просто серебро я люблю больше. Началось это приключение несколько лет назад 18 октября – дату я помню точно. Такое не забывается. Потому что жизнь моя превратилась в двухсерийный фильм, в котором первая серия именуется «ДО», а вторая – «ПОСЛЕ».

Я тогда, как и сейчас, работал Доктором. Старым Доктором. Ну, не таким старым, как сейчас, но всё же… Моя биография изобилует всяческими бурями и потрясениями, но к тому моменту она уже успокоилась и даже монотонно задремала – до того один день стал похож на другой. Я осел в приличной частной клинике, принимал пациентов, работа потихоньку спорилась, известность моя росла, и я зарабатывал на кусок хлеба с умеренным слоем масла. Любой нормальный человек на моём месте был бы доволен, успокоился бы, завязал бы со всеми безумствами и авантюрами, работал бы пять одинаковых дней в неделю, а по выходным отсыпался бы, изредка встречался с теми же старыми друзьями и пропускал с ними стаканчик-другой… Но это же – не про меня! Самая точная моя характеристика – наличие шила в предназначенном для спокойного сиденья старом, как и весь организм, месте. Я не могу прожить дольше четырех-пяти лет без хотя бы скромненького тайфуна и хотя бы слабенького землетрясения. Мне становится скучно! Я начинаю ждать и искать перемен… как пел один из кумиров нашей беспутной молодости.

Вот и в тот момент жажда бурных перемен вновь начала лишать меня сна и по пятницам толкать в магазин за алкоголем. Чтобы не свихнуться от монотонности… Вот не помню – я тогда ещё был женат или уже развёлся? Мы с моей супругой к началу этой истории уже успели сначала взаимно осточертеть, а потом впасть в летаргическое безразличие и умудряться молча обходить друг друга в узком коридоре. Развод произошел задолго до развода…

Это был хмурый осенний день восемнадцатого октября какого-то-там года. Я сидел в своём кабинете в клинике, принимал больных, похожих друг на друга (или мне казалось?), и зевал с невероятным шансом вывихнуть челюсть. Я уже собрался было сделать перерыв для восьмой чашки своего любимого кофе, когда в дверь постучали:

– Разрешите?

Эх, не успел…

– Входите! (А куда денешься?)

Вошёл, как сказали бы женщины, «роскошный» мужчина лет сорока-сорока пяти в стильном, чуть по-хулигански скроенном смокинге. (Однако! Впрочем, я ни черта не понимаю в смокингах.) Снял тёмные очки. (Забыл, как они называются. Такие очки носили все рок-звезды семидесятых.) Уверенно сел на стул и чуть улыбнулся мне:

– Здравствуйте, доктор!

– Здравствуйте! Не могу не отметить, как стильно вы одеты. Давно не видел в реальной жизни смокинга. (А видел ли вообще? Это я произнёс мысленно.)

– Обычно. Сообразно профессии.

– Простите, а кем вы работаете?

– Я – представитель Центрального управления судьбами. Мы меняем судьбы. Как говорите вы, врачи – по соответствующим показаниям.

Кажется, псих. Не буду спорить.

– Ясно. На что жалуетесь?

– Я не жалуюсь. Жалуетесь вы.

– Интересно. На что же?

– На скуку и бессмысленность жизни. На отсутствие мечты и пьянящего безумства. На серость долгих лет без бурь, штормов и революций. На природный талант подлинной любви к женщине и умирание этого таланта от невозможности его реализации. Не физической – тут у вас всё в порядке. Сердце молчит. Всё верно?

Мою сонливость сняло, как говорится, «как рукой».

– Если честно – верно всё до буквы. Откуда вы знаете?

– Я же сказал – сообразно профессии. На совете нашего управления мы решили, что вы достаточно накуролесили в этой жизни, но в своей профессиональной деятельности много помогали людям и заслужили прощение и помощь. Мы подготовили вам предложение.

– Говорите.

Я был уверен, что он – псих. Но верить-то хочется!

– Вы, кажется, в молодости мечтали стать писателем? Автором- исполнителем своих песен? Играли на гитаре? Имели некоторый успех у друзей и девушек?

– Всё верно. Ну, не то чтобы успех..

– Не прибедняйтесь. Впрочем – сейчас неважно, имели вы успех в молодости, или нет. Важно то, что мы хотим предложить вам успех в самом ближайшем будущем. Но на определённых условиях…

– Душу надо продать?

Криво усмехаюсь про себя. Театр!

– Не льстите себе. От вашей души – в нынешнем её состоянии – нам никакого толку. Если согласитесь, вы станете писателем-фантастом. Вы будете писать о несуществующих странах и выдуманных героях. Вы сами в состоянии придумать сюжеты для своих романов. Но имейте в виду: ваши сюжеты с момента издания будут неизменно сбываться. Сбываться в реальных странах и реальных судьбах. На вас обратят внимание и назовут пророком. И одновременно – колдуном и реинкарнацией Воланда. Вы заработаете славу и кучу денег. Мы предложили вам всё это ещё и потому, что уверены: в силу своих принципов и душевных качеств вы не причините людям зла. Во всяком случае – намеренно. Вы постараетесь написать красивые, жизнеутверждающие финалы в своих творениях. То есть, вы воскреснете сами и облагородите мир. Ему это не повредит… Это будет продолжаться три года. Потом – вновь восемнадцатого октября, как сегодня – мы с вами встретимся. Подведём итоги. И, в зависимости от результатов, решим, как быть с вами дальше. Согласны?

А, собственно, что я теряю? Если он всё же просто псих – дав согласие, я не теряю ничего. А вдруг не псих? А вдруг??

– Я согласен! Что-то нужно подписать?

– Зачем нам бумажки? Сказав «согласен», вы уже всё подписали. Вспомните: вначале было Слово… Свои романы вы будете печатать в издательстве «ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ». Они так же безумны, как и вы, и потому сразу поймут и оценят вас.

– А почему они называются «ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ»?

– Они сами не знают. Я же говорю: вы с ними – родственные души…

И после этой фразы он – как положено писать в романах – «ушёл не попрощавшись».

…Стартовали обещанные три года. Точнее – полетели. Годы летят быстро – оригинальная мысль, не правда ли? Правда, замечаешь это внезапно, проснувшись однажды утром – и голова несвежая (а вчера вечером «чая с бергамотом» и близко не было), и спину что-то поламывает, и оптимизм не просыпается без пары чашек крепкого кофе. Впрочем, и после кофе просыпается с трудом. И больше для декорации на лице… Я продолжал работать на прежнем месте, в должности «Старый Доктор», но уже с куда большим желанием: появился стимул жить. А всё свободное время я отдавал литературе – поиску сюжета, созданию образов, подбору слов и метафор. Писателем становишься, когда начинаешь ловить кайф от процесса, а не от результата…

Результат (мой новый знакомый не соврал) не заставил себя долго ждать. Мой первый роман «родился» удивительно быстро – никогда, даже в молодости, я так быстро не сочинял. А всего за три назначенных года вышло три романа, и вскоре после издания мои ночные фантазии, заложенные в них, зазвучали из выпусков новостей… правда, привязанные уже к невыдуманным местам и реальным, живым людям – как и было обещано. Причём – с пугающей точностью до деталей. Какой-то въедливый журналист заметил это – и пошло- поехало. Дискуссии в так называемых «литературных кругах» (и не только) становились всё громче, версии о моей персоне – всё интереснее. Ставшее мне родным издательство «ДВАДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ» мудро использовало ситуацию и небольшими порциями подливало маслице в огонь: намекало на мою гениальность и дар предвидения (я знал, что они слегка преувеличивают, но скромно отмалчивался – пророк не должен быть болтливым и вообще часто появляться на публике). Тиражи росли как на дрожжах. Первый роман назывался «Огни ночных городов», и вскоре после его презентации под элитное шампанское в другой части света внезапно прекратился давний региональный конфликт. Там ранее в результате взаимных обстрелов огней в городах не осталось. Там и города-то остались не все… А тут – огни вновь засияли во всём своём великолепии. Как я и описал… Отдельные реплики основных действующих лиц этого конфликта практически слово в слово воспроизводили фразы, вложенные мною в уста моих героев. Предварительное прочтение ими моего романа исключалось. Второй роман носил название «Тихий шёпот реки» и повествовал о внезапном массовом излечении от рака на территории около фантастической реки. Через пару месяцев такая река нашлась в реальности. К тому же и мои старые болячки начали исчезать. Мой дом – тоже на берегу реки… Третий опус назывался «Дари просто так…». Вы помните вспыхнувшую внезапно в нескольких странах повальную моду (хотелось бы верить, что и движение души – тоже) на благотворительные акции типа «Накорми голодного», «Приюти бездомную собаку», «Вылечи больного ребенка» и т. п.? Люди вновь говорили моими фразами и совершали описанные мной поступки.

То, что большинство из них перед этим никак не могло успеть прочитать мои книги – а, тем более, выучить их наизусть – к гадалке можно было не ходить.

Третий роман вышел в свет незадолго до истечения трёхлетнего срока моего триумфа. А я, если честно, и забыл. Но вновь пришло восемнадцатое октября. Через три года…

– Добрый день, доктор! Разрешите войти?

Я сразу узнал этот смокинг. Да и очки не претерпели изменений.

– Ах, здравствуйте. Я уже думал, что вы про меня забыли.

– Вас забудешь! Столько шума наделали… В общем – всё очень хорошо. Мы в вас не ошиблись. Я уполномочен сообщить, что ваша миссия закончена. Нет, вы можете продолжать писать – мы не против. Но вот ваш дар абсолютного предвидения придётся приуменьшить – а то начнётся уже совсем нездоровый ажиотаж. Да и интересоваться вами начнут уже не читатели, а Те, Кому Положено. Оно вам надо? Писатель же – тоже человек? Он ведь должен в чем-то ошибаться? От этого ваше обаяние только вырастет, поверьте.

– Да я только «за». Те, Кому Положено – уже интересуются. Правда – пока деликатно.

– Они, как ни странно, тоже люди. А по своему роду занятий – к мистике не склонны. Поэтому интерес к вам не форсируют. Так что пишите и периодически ошибайтесь в прогнозах. Имя на слуху, слава и деньги уже есть – и никуда не денутся, поверьте. А теперь все поймут, что вы, хоть и талантливый, но всего лишь писатель и человек. А не Воланд двадцать первого века или какой-то книжный алхимик… Впрочем, у нас к вам остался один вопрос – точнее, сначала вопрос, а затем – предложение.

– Я весь внимание.

– Благодарю. Так вот. Вы заметили, что все наши анонсы и обещания сбылись? Причём в отношении вас лично как человека – тоже. Вы же написали во втором романе, что пожилой писатель внезапно выздоровел?

– Да. И я – тоже. Но вот один нюанс про себя…

– Я знаю, о чём вы. Вы во всех трёх романах умудрились внедрить как персонаж одинокого писателя, который обрёл счастье в любви. Чтобы это сбылось у вас лично. Позднее счастье… Это для вас так важно?

– Важно. По сравнению с этим – неважно всё остальное. Считайте меня кем угодно, неблагодарной свиньёй – но это так.

– Мы всегда будем относиться к вам с уважением. Вы рискнули изменить мир к лучшему – и у вас получилось. Пусть и с небольшой нашей помощью. Я догадывался о вашем ответе. Поэтому и подготовил финальное предложение. А предложение такое: вы прямо сейчас, в моем присутствии, напишете один абзац. Последний абзац, который сбудется до буквы. Пишите, что хотите. Впрочем, мы оба знаем, что вы напишете. Но всему есть цена. Если вы сейчас это сделаете – вы потеряете всё. Нет, здоровье мы вам оставим, иначе был бы явный перебор. Но вы больше ничего не сможете написать – уйдёт вдохновение. Подобранные вами слова при попытке перенести их на бумагу покажутся бездарными вам самому. Вас достаточно быстро забудут читатели: конкуренция острая, придут другие. Вам останется просто жить… И работать Старым Доктором. Решайте. Могу дать подумать не более получаса. И то – из уважения к вам.

– Не нужно получаса. Не нужно ни минуты. Я думал об этом всю мою изломанную жизнь. Я сейчас напишу, а потом вы не откажетесь выпить со мной по рюмочке хорошего коньяка? На прощание, чисто символически? Я так благодарен вам.

– С удовольствием. Пишите, а я пока всё подготовлю.

Я взял белоснежный лист бумаги, приготовленную для особых случаев ручку с золотым пером, и без малейших колебаний вывел следующий текст:

«Я закончил свой роман и вышел погулять в старинный парк. Там я внезапно обратил внимание на интересное дерево, на котором сочетались зелёные и тёмно-красные листья. Я раньше и не знал, что такие есть. Рядом с деревом какой-то фотограф проводил фотосессию невероятно красивой женщины с чуть вьющимися каштановыми волосами в красном платье – в меру откровенном, чтобы чуть-чуть приоткрыть женскую загадку, но при этом не перевести её в банальную пошлость. Взгляд женщины был направлен куда-то поверх голов, словно к небесам. Во взгляде было космическое сочетание бездонной боли и неистребимой надежды. Вдруг она опустила глаза, наши взгляды встретились, и мы оба поняли, что уже не расстанемся никогда. Потому что не сможем…»

Я передал бумагу своему визави, взял свою рюмку коньяка, дольку лимона и с наслаждением выпил. Я добился, наконец, того, о чем мечтал больше всего на свете.

И чёрт с ней, с литературой…

Старый Доктор закончил свой рассказ. В зал «Бара разбитых надежд» вошла красивая женщина с чуть вьющимися каштановыми волосами, подошла к Доктору. Выражение её глаз в этот миг я пожелаю хотя бы раз увидеть каждому мужчине – чтобы не зря прожить эту жизнь. И голосом Богини, Спустившейся с Небес, сказала:

– Пойдём, милый. Домой пора…