Buch lesen: «Наследница из заброшки»

Если весь мир против

У парадного входа отеля мирно прохаживался охранник. Светлый форменный костюм из лёгкой ткани, спортивная выправка, аккуратная стрижка – весь вид говорил о презентабельности заведения, где служил Глебов. Периодически он прятался под козырьком здания от яркого июньского солнца, которое нещадно палило, всё сильнее окрашивая лицо охранника бронзовым загаром. Всего несколько дней, как Илья Кузьмич распорядился выдать летнюю форму, а руки до локтей уж успели загореть. Хорош Иван Кузьмич, во всём хорош, и работу метрдотеля знает, и с персоналом учтив, и у хозяйки в чести. Но, всё же, зря он не поставил Глебова охранять пляж. Эти двое молокососов, которые недавно были приняты, ходят по пляжу, обласкивая богатых красоток взглядами, а он здесь у всех на виду – ни присесть, ни закурить.

Из двери вышел Иван Кузьмич.

– Хороший денёк, – прикрываясь рукой, взглянул он на солнце, переводя хозяйский взгляд на отель.

– Да, хороший, – вынужден был согласиться Глебов. По этикету следовало бы добавить пару дежурных фраз, но в этот момент заработала рация: «Подъезжают!», – донеслось из рации.

Иван Кузьмич приосанился и пошёл навстречу подъезжающему внедорожнику премиум класса. Глебов знал – сейчас метрдотель согнётся, как молодая берёза на ветру, будет лить елей, расшаркиваться перед хозяйкой, отчего та соблаговолит кинуть ему ласковое словцо.

Глебов, дабы показать свою бдительность, стал осматривать окрестности фасада. Как вдруг он услышал визг тормозов.

Иномарка затормозила, практически, на полной скорости. От неё едва успели отскочить двое – мужчина и женщина. Обоим было немного за тридцать. По виду простые граждане среднего достатка, похожие на остальных жителей их приморского городка, которые казалось, специально избегали солнца, загара и пляжа, оправдываясь вечной занятостью и бесконечной работой.

Из окна машины выглянул обезумевший водитель и принялся на них орать:

– Что рты поразевали?! На дорогу смотреть надо! Крутых отелей не видели?! А ну, пошли отсюда!

Мужчина, вместо того, чтобы схватить свою спутницу и бежать как можно дальше от этих богачей, которые в любом случае будут правы, – успел отойти от шока и в долгу не остался:

– Ты чего орёшь? Чуть не сбил нас, ещё и орёт! Водила недоделанный!

Его спутница была иного склада характера и ввязываться в ссору не хотела. Она постаралась увести своего мужа, уговаривая на все лады:

– Пойдём, пойдём отсюда. Женя, ну, что ты в самом-то деле… Да брось ты, сдался он тебе?!

Но Женя уже вытаскивал водителя из машины, заранее сообразив, что мягкий, рыхловатый толстяк ему не соперник. Глебов не заставил себя долго ждать, и, подбежав к машине, легко оттолкнул Женю. Продолжая его толкать, он всё ближе прибивал его к обочине. Тому оставалось только махать руками да громко ругаться.

– Да не трогайте вы моего мужа! Кому сказала, не трогайте его…! Вы не имеете права… – урезонивала Глебова женщина. И тут же принималась успокаивать мужа, – Успокойся! Успокойся! Пойдём отсюда… – Видя, что мужа не успокоить и он, как бравый петух, кидается на охранника, она снова взывала к совести Глебова, – Да не трогай ты его! Хватит, я говорю! – Но ни один, ни второй не были готовы уступить. И женщина снова пыталась достучаться до мужа, – Да пойдём же, говорю! Совсем крыша съехала…? – Она кричала до тех пор, пока не получила оглушительную пощёчину, которой её ненароком наградил бестолково размахивающий руками муж.

– Ой! – схватилась она за щёку и отбежала в сторону.

– Ах ты, гад! Я те щас покажу! – не унимался Женя, отбиваясь от охранника. Но тому уже порядком надоела эта мышиная возня, и Глебов, заломив Жене руку, кинул его на землю прямо к ногам женщины.

– На, забери! – усмехнулся он.

Женщина помогла подняться мужу, и, схватив его за руку, увела, как можно дальше от отеля. Отойдя на безопасное расстояние, они оба оглянулись, наблюдая, как метрдотель и охранник возятся возле машины.

– Жополиз барский! – выкрикнул Женя.

– Не надо, молчи… – как можно мягче попросила его жена.

Женя с завистью посмотрел на отель:

– Ты хоть знаешь, сколько здесь номера стоят?! – и в сторону не то охранника, не то водителя крикнул, – зажрались, куркули! – Он перевёл взгляд на жену и только сейчас обнаружил багровое пятно на её щеке, – Ничего себе! Ты это… Зин, прости, я не хотел. Сама понимаешь.

Метрдотель открыл заднюю дверь иномарки, помог выйти женщине, которая всё это время сидела в машине. Это была ухоженная, немного полноватая, хорошо выглядевшая для своих пятидесяти пяти лет дама.

– Пойдёмте, Лидия Георгиевна, пойдёмте. Не обращайте внимания на всяк проходящий сброд, – предложил он ей руку, провожая в отель.

– Быдло, – только и сказала Лидия Георгиевна.

– И не говорите, – с готовностью поддакнул Иван Кузьмич.

В квартире Пановых ночью раздался телефонный звонок. Зина встрепенулась, не понимая, кто может звонить в такое время. Она взяла трубку беспроводного телефона и узнала голос печатника, которого они совсем недавно приняли в типографию:

– Зинаида Матвеевна, у нас ЧП. На машине помпы полетели.

Потирая глаза, Зина включила светильник, с трудом понимая, что ей говорят. Пробудившийся от звонка Женя, незаметно стянул со спинки кровати полотенце, примостив его на лоб.

– Я ж говорил Павлу, чтоб машины проверил! Вот те и раз! Зинаида… – продолжал вещать голос в телефонной трубке.

– Да слышу я, слышу. Подожди, дай сообразить… – оборвала его Зина, и тихонько позвала мужа, – Женя, Жень…

В ответ ей раздалось мучительное мычание. Женя потёр виски, и приподнялся, опираясь на локти.

– Что, опять голова? – спросила Зина.

Женя в ответ замычал, и Зина с трубкой в руках пошлёпала на кухню:

– Сейчас таблетку принесу.

Как она не крутила, выход был один – идти к Егорычу. Но вряд ли он захочет помочь после того, как Женя спьяну избил лучшего наладчика их типографии.

– Так… Так… Так… Дай сообразить, – лепетала она в трубку, понимая, что проблему решать надо. И, похоже, она знала, как её решить.

Женя из кухонного окна наблюдал, как Зина со своей несменной, закрученной на затылке гулькой, садится в такси. Он, прячась за занавеской, аккуратно курил сигарету, чтобы жена не заметила огонёк.

Зина нажала на дверной звонок, из квартиры вышел Егорыч, одетый в одни трусы.

– Зина, ты что ли? Что случилось? Чего трезвонишь по ночам? В типографии опять чего? – недружелюбно встретил ночную гостью пожилой человек. Но в его интонациях Зина уловила и заботу.

– Егорыч, выручи, а? Помпы полетели.

– Зина, ты что – русского языка не понимаешь? Ничего я для вашей типографии делать не буду. Вон своему спасибо скажи!

Зина виновато опустила глаза. Что она могла сказать на его правду?

– Хорошая ты баба, Зинка. И такое дерьмо тебе в жизни досталось. – Егорыч в тусклом свете углядел пятно на щеке Зины, – Это он тебя так?

– Да нет, это случайно, – махнула она рукой. И пока Егорыч не скрылся за дверью квартиры, принялась всучивать ему деньги, – Ты прости его, Егорыч…

– Откупиться хочешь? Да за то, что он со мной сделал… Скажи спасибо, что в полицию не пошел. Моя уговаривала побои снять… Да, ладно, давнее это дело. Тебе помогу. Только, чтобы его там не было. А деньги спрячь.

– Нет, нет, ты возьми, Егорыч – за работу. Такого наладчика, как ты, днем с огнем не сыщешь. А его там не будет, он головой мается.

Егорыч взял деньги, отсчитал несколько купюр, а остальные отдал Зине.

– На, держи, этого хватит. Сказал бы я тебе, чем он мается, да ругаться ночью не хочу – соседей будить.

Зина знала, что Егорыч не откажет, не тот он человек, чтобы бросить в беде. И всё равно на радостях чмокнула его в щёку:

– Спасибо, Егорыч, спасибо, миленький!

– Да ладно тебе… – смутился Егорыч, – для тебя же, не для него делаю. Я это… спросить тебя хотел… Это правда, что ты типографию на него отписала?

– Ну, переписала. Одна семья ведь. Чего делить-то?

– Дура ты, дура! – тряся перед ней рукой, возмущённо воскликнул Егорыч. – Попомни мои слова, обдерёт он тебя, как липку, нищей по миру пустит!

– Да что ты такое, Егорыч, говоришь? – отмахнулась от его слов Зина.

– Знаю, что говорю! Не знал бы погань эту, так не говорил бы. Квартиру не вздумай на него отписывать!

– Квартиру? Нет, и в мыслях не было, – оправдываясь, успокоила она Егорыча. И, помолчав, добавила, – Понимаешь, Егорыч, нервы у меня. Порой так бывает… Хочется спрятаться где-нибудь – от всех, чтоб никого не видеть. А тут типография эта столько сил тянет. Плачу от дела и без дела целыми днями…

– Нервы? Так ты это… к врачам сходи.

– Была я у врачей, – призналась Зина. – Говорят, какой-то гормональный сбой.

Зина не первый раз доверялась Егорычу. Она знала, что этот работяга с золотыми руками и добрым сердцем умеет хранить тайны. И так повелось, что о своём, о женском она тоже доверялась ему. Егорыч окинул Зину отцовским взглядом, – мало ей хлопот, что ж он помпы не починит, что ли?

– Ну, иди, Зина, иди с Богом. Будут твои помпы, как новенькие.

В супермаркете в вечерний час пик было полно покупателей. Зина, аккуратно обходя снующих по залу людей, подвезла тележку к кассе. Она пристроилась в конце длиннющей очереди, которая ползла, как черепаха. На парковке в Жигулях сидел Женя, то и дело нетерпеливо названия жене. Наконец, спустя четверть часа, Зина добралась до кассы и уже выложила продукты на прилавок, как перед ней вынырнула юркая старушка с полной корзиной. Несмотря на возраст старушки, Зина не смогла смолчать:

– Не поняла… Нет… я, конечно, не против… Но… – издала она что-то невразумительное.

Бабка оглядела её наглым взглядом и, заметив багровеющую щёку, радостно ухмыльнулась:

– Смотрю, бьёт тебя твой, и не зря бьёт! – и, обращаясь к кассирше, скомандовала, – давай, пробивай!

Зина катила тележку к парковке, еле сдерживаясь от злости. Она ругала себя, что не нашла нужных слов ответить зарвавшейся бабке. Из Жигулей вылез Женя:

– Наконец-то! Садись в машину, я сам выгружу.

– Езжай без меня, – попросила его Зина. – Я пешком. Хочу пройтись.

– Ну ладно, как знаешь, – даже не удивился Женя. Он привык к чудачествам жены, которые она оправдывала каким-то там гормональным сбоем.

В пустом сквере Зина выбрала лавочку под широким каштаном. Здесь в одиночестве и в теньке можно было отдохнуть от городской суеты, от жары, а главное, от людей. Она достала из сумки пластиковую бутылку с водой и только собралась отпить несколько глотков, как рядом на лавочку плюхнулся непонятно откуда возникший мужик. Его большие габариты не вмещались на свободной части лавочки, и он своей пропитанной потом футболкой прижался к Зине. Но её испугали не столько его габариты и запах пота, сколько собака крупной породы, которую мужик держал на поводке.

Собака смотрела на Зину, не отводя взгляда. Зина попробовала отодвинуться от мужика, но собака издала рык. Вокруг не было никого, и Зине стало по-настоящему страшно. Чуть двигая губами, чтобы не привлекать внимание собаки, она произнесла:

– Вы могли бы пересесть на другую лавочку? Вон вокруг сколько…

– А эта что, тобой выкупленная? – грубо ответил мужик, активно жестикулируя. – Нашлась тут королева!

Зачем он говорит так громко и машет руками? – ещё больше испугалась Зина. Вдруг собака воспримет её, как врага, и кинется? Зина, превозмогая страх и стараясь не смотреть на собаку, стала осторожно двигаться на край лавочки. Оказавшись на небольшом расстоянии от мужика, она встала и на соломенных ногах сделала несколько шагов. Собака рванулась за ней, увлекая за собой хозяина. Зина остановилась, замерев, боясь оглянуться. Мужик потянул собаку за поводок и зычно засмеялся:

– Витязь, что с тобой? Пойдём, на кой она тебе сдалась?!

Зина услышала, как отдаляется лай собаки в другой стороне сквера и что есть мочи побежала. Она чувствовала себя жалкой, ничтожной, поэтому дала волю слезам, которые омывали её перекошенное от страха и измученное от постоянных нерадостных мыслей лицо.

Зайдя в свой двор, Зина миновала девчонок, которые собрались недалеко от её подъезда. Вдруг вдогонку она услышала смех. Зина прижала платок к щеке, которая, как ей казалось, багровела даже в сумерках. Она заскочила в подъезд, но, не дойдя до квартиры, она решила, что у неё достаточно сил разобраться с этой дворовой молодёжью. Но, глянув в окно подъезда, она увидела, что девчонки продолжают смеяться, рассматривая что-то в телефоне.

Поднимаясь в квартиру, Зина уже не понимала, кто, зачем и по какому поводу над ней смеётся, пытается обидеть… Или ей это только кажется? Вот и сейчас ей кажется, что она слышит смех своего мужа, который находится в квартире двумя этажами выше. Зина поняла, что лечение, которое ей предлагает муж, пойдёт ей только на пользу.

Женя, развалившись в кресле, вёл милую беседу. Проказница-Оля веселила его своими шутками, и он безудержно смеялся. Молодая, весёлая, резвая в постели Оля всё больше занимала его мысли. Сегодня ему не удалось вырваться, но Оля всё могла делать и по телефону. Перемежая смех и страстные порывы, она кружила ему голову.

Всё оборвал дверной звонок. Женя лениво поднялся и муркнул в трубку на прощание:

– Всё, солнышко, моя пришла.

Но Оля не хотела так быстро отпускать своего котика, и Жене, пока он шёл открывать дверь, пришлось уговаривать:

– Я тебе обещаю, всё у нас будет хорошо. Потерпи немного.

По настроению Зины он сразу сообразил, что с той снова что-то случилось.

– Что с тобой? – спросил он.

Зина ничего не ответила. Она прошла в ванную, включила воду и проплакала там несколько минут. Потом, выкупанная, с полотенцем на голове, она сидела на кухне, наблюдая, как Женя готовит ужин. Она смыла усталость, тревогу, обиду и поняла, что её любят. В этом мире есть тот, кому она нужна. Ведь ради неё он так ловко орудует лопаточкой, переворачивая котлеты, накрывает стол и готовит кофе, стараясь вкусно её накормить.

За ужином Зина рассказала мужу о неприятностях, которые произошли с ней за один вечер. Женя попытался успокоить жену, но всё же он переживал за её здоровье:

– Дорогая, ты всё принимаешь близко к сердцу. Ну встала какая-то старуха перед тобой. Ну и что? Да другие бы даже внимания не обратили! А у тебя всё, сразу трагедия. Это нервы, Зинуля, нервы. Я давно говорю, тебе надо лечить нервы.

– Нервы? А мужик с собакой? Да он просто издевался надо мной!

– Какой мужик с собакой?

– Да, ладно…! – отмахнулась Зина. Но, всё же, потом продолжила, – И девчонки вон у подъезда… Я что, такая смешная?!

Женя издал протяжный вздох, рассматривая жену, как будто он её в чём-то подозревал:

– Всё понятно…

Зина взорвалась:

– Что, что тебе понятно?! Я больная, да?! Все вокруг умные, здоровые, одна я психичка?!

– Ну, что ты, что ты, Зинуля… Я просто хотел сказать, что ты привлекаешь всю негативную энергию. Потому что твоя нервная система не получает адекватного лечения. А, между прочим, дальше только хуже будет. Да что тебе говорить…? Не хочешь лечиться – как знаешь!

Высказавшись, Женя навернул ещё пару котлет, подсыпал гречки и под конец ужина взялся за кофе. Он заметил, что жена не притронулась к ужину. Увещевать её – пустое дело, и только собрался с ещё неостывшим кофе перекочевать к телевизору, как вдруг услышал:

– Я согласна.

– Что…? – замер он.

– Я согласна пройти лечение.

Вот оно, свершилось! Он постарался скрыть радость, хотя ему это плохо удавалось:

– И это правильное решение, Зинуля. Ты просто молодчина, Зинуля. Вылечим тебя, будешь, как огурчик, – казалось, он танцевал вокруг неё, исполняя ритуальный танец.

В санаторном саду на лавочке Зина читала книжку. Здесь ей нравилось всё: умиротворённая обстановка, спокойствие, мягкие ковровые дорожки в коридорах, палаты с окнами на сад, незлобивые пациенты, ухоженная цветистая аллея. И тишина… какая тишина! Ежедневно сидя в саду, она научилась различать голоса двух птиц, которые дуэтом пели для неё песни. Правда, ей так и не удалось ни разу их увидеть. Но ей казалось, что одна из птиц – соловей, по крайней мере, ей этого хотелось. О чём можно ещё мечтать в этом саду, если не о пении соловья в блаженной тишине?

Но больше всего ей нравилась главврач – Александра Романовна. Необыкновенно обаятельная женщина, терпеливая, внимательная. Наверное, Зина хотела бы иметь такую подругу. Она всегда находила время поговорить с Зиной, поинтересоваться её делами, настроением. Не то, что Любаша! Подруга называется, не то, чтобы встретиться – звонит раз в пятилетку. Хотя, может, это и к лучшему, учитывая, что Зина последнее время никого не хотела видеть.

Взгляд Зины упал на окно главврача. Она увидела, что у Александры Романовны посетители. В окне мелькнул мужской силуэт, чем-то напоминающий Женю.

– Там к вам пришли, – услышала она за своей спиной. Зина обернулась и увидела кудрявую, улыбчивую женщину из соседней палаты, которая обращалась к ней.

Зина подошла к окну главврача и поняла, что не ошиблась. В кабинете Александры Романовны был Женя. Она зашла в здание, гадая, как лучше поступить – присоединиться к их беседе или подождать возле кабинета. Она решила подождать, тем более возле кабинета стояли в ряд с десяток стульев. Она заняла один из них, и тут же к ней подошла та же соседка по палате:

– Я же говорю, к вам пришли, – решила она достучаться до Зины.

– Да, спасибо. Он там, – Зина показала на кабинет.

– А кто он вам? – не сдержала любопытства кудряшка.

– Муж, – с гордостью ответила Зина.

– Хороший, наверное, – подметила кудряшка. – Здоровьем вашим интересуется. И не к кому-нибудь пошёл, а к самой главной!

– Да, – подтвердила счастливая Зина.

В кабинете Александры Романовны в соседнем от неё кресле развалился Женя. «Если берёт деньги, так пусть терпит» – решил он, закуривая сигарету, заметив, что главврач поморщилась от дыма. На столике между их креслами стояли чашки с кофе.

– Хороший кофе, – похвалил Женя, делая глоток обжигающего эспрессо и затягиваясь сигаретой. – И вообще, хорошо у вас здесь, спокойно.

– А вы сами не хотите оздоровиться? – улыбнулась Александра Романовна.

Женя с интересом посмотрел на главврача. На вид ей было не больше сорока, высокая брюнетка, с загорелой кожей и пышной грудью. Похоже, у неё немало поклонников, – сделал он вывод, но она была не в его вкусе. Ему нравились молоденькие маленькие блондинки. Но чего добру пропадать? – решил он и потянулся к её ножке:

– А что, можно?

– Эй, эй… вы не так поняли! – возмутилась Александра Романовна и вскочила на ноги. – Ладно, будем держать связь. Думаю, через месяц всё будет решено.

Женя тоже не стал засиживаться в кресле. Он поднялся и достал из кармана деньги, которые остались после отданной взятки. Не в его случае мелочиться, и он протянул оставшуюся часть денег:

– А, знаете что, Александра Романовна, возьмите-ка ещё в счёт аванса, – он положил деньги на стол.

– Хм, сестра была права. С вами приятно иметь дело.

– О, Антонине Романовне меня рекомендовали только с положительной стороны. Итак, встречаемся через месяц?

Александра Романовна проводила его до двери обещающим взглядом, который был лучшим ответом. Уже выходя, он обернулся и увидел, что главврач грациозно передвигает пальчиками оставленные им купюры на столе.

– С вами тоже приятно иметь дело, – заметил он. – Увидимся, – попрощался он, давая Александре Романовне ровно месяц, чтобы по всем правилам обтяпать их дельце.

Увидев показавшегося в дверях Женю, Зина вскочила со стула и кинулась к нему:

– А я тебя жду!

Женя обнял жену и, повёл её по коридору, увлекая за собой:

– Пойдём, Зинуля, пойдём. Врач сказала, отмечается динамика, ты идёшь на поправку. Ты только лекарства все принимай, выдерживай режим, больше бывай на свежем воздухе.

Проводив мужа, Зина прогулялась по саду и после обеда зашла в палату на дневной сон. На столике стоял шикарный букет цветов, который ей передали от Жени. Зина не понимала, почему она так долго отказывалась от лечения. Забота мужа особенно трогала её. Он стал внимательным, ласковым, а, главное, ушла депрессия. Счастливая и беззаботная она смотрела в окно, лёжа на кровати и не заметила, как вошла Александра Романовна.

– Как настроение, Зинаида Матвеевна? – услышала она и вздрогнула от неожиданности. Но тут же обрадовалась:

– Ой, Александра Романовна!

– Что такое, испугались? – с доброй улыбкой спросила главврач.

– Есть немножко, – засмеялась Зина.

Александра Романовна села на краешек кровати и, поглаживая Зину по голове, нежно, по-матерински успокоила:

– Нервишки, всё это ваши нервишки… Вот вылечим вас и вернётесь домой здоровой, весёлой…

– Домой?

– Вы не хотите домой, вам понравилось у нас? – тихонько засмеялась Александра Романовна.

– Угу, понравилось. И вы – главврач, а такая добрая. К пациентам всегда внимательная. Вот ко мне лично каждый день заходите.

Александра Романовна растрогалась, она положила голову Зины себе на колени и стала покачивать её, как ребёнка:

– А как же иначе? Вы же здесь, как дети мои. Каждый внимания хочет, ласки. А у меня доброты для всех хватит.

– Если бы вы знали, как здесь хорошо, – призналась Зина. – Не хочется возвращаться к прежней жизни – к работе, к суете… – Зина задумалась на мгновение, ощущая любовь, которую ей сейчас дарила Александра Романовна. – Меня в детстве мама так качала. Мне и сейчас кажется, что я маленькая. Так иногда хочется, чтобы обняли, взяли на руки, успокоили.

– А где ваши родители? – спросила Александра Романовна.

– Они умерли, когда я была ещё совсем маленькой. Разбились. Это была автомобильная катастрофа. Но вы не поверите, я очень хорошо помню и маму, и папу. У мамы руки были такие мягкие, добрые, как у вас. Ещё я помню какие-то залы. Я бегала по ним, а папа говорил, что это всё наше.

– Какие залы?

– Не знаю. Помню какое-то очень большое здание, а там много-много разных комнат… – Зина замолчала, размышляя. Потом продолжила: – Странно… разве может всё это принадлежать одному человеку…?

– Наверное, ваш папа очень любил вас и хотел, чтобы вы чувствовали себя маленькой принцессой в волшебном замке, – предположила Александра Романовна.

– Да! Да! Это было похоже на замок!

– А почему вы домой возвращаться не хотите?

– Нет-нет, я не то, чтобы не хочу… – возразила Зина, – просто там придётся снова вырасти. А здесь я всё та же маленькая принцесса из детства и здесь тоже много разных комнат.

Александре Романовне понравилось сравнение, она весело расхохоталась. Зина поднялась с постели и, глядя на Александру Романовну, тоже залилась безудержным смехом. Пациенты, проходящие мимо палаты Зины, узнавали смех любимого главврача и в который раз благодарили судьбу за удачу, которая привела их в этот санаторий.

Какая она – новая жизнь…

В купе поезда двое мужчин потягивали пивко с рыбкой. Тот, который моложе, не давал скучать своему попутчику. Он болтал без умолку, не пропуская ни одной остановки, куда выскакивал затариваться пивом. Он сокрушался, что жене не дали отпуск и пришлось ехать к детям в одиночку. А жена, как никто другой, любит море, видно, была русалкой в прежней жизни. Она, проказница, о Дубае мечтает, да только отпустить её туда, это навек потерять – найдёт дубайца и поминай, как звали. Для него же море – это рыбалка и то по утрам. Что там на море днём делать, – пиво горячее не вкусное…

Тот, который постарше был рад весёлому соседу. Ехать в такую даль в одиночку было тягостно. А тут и время скоротать можно, и с хорошим человеком поговорить. Давно он в родных краях не был, лет тридцать как. На вид ему было лет шестьдесят пять, подтянутый, гладко выбритый, не суетливый – он был полной противоположностью своему низкорослому, пузатому соседу.

– Тридцать лет?! – обалдел тот, который был с пузом. – А родные хоть знают, что едете? – обращался к нему на «вы» Пузик, чувствуя разницу в возрасте.

– А родных у меня нет – ни там, ни там. Один я. Жену давно схоронил, детей нет. Сидел вот, сидел в своём Красноярске и вдруг так на родину потянуло. У меня в Крыму квартира от жены осталась. Вот еду, так сказать, домой, – совсем не радостно сказал пожилой мужчина.

– А сами-то откуда?

– Из Крыма я. Там с женой и познакомились, поженились. Потом уехал с ней за большими деньгами. Вот пенсию хорошую заработал, да куда всё это мне одному? Ёлки… думал, будут деньги – будет счастье. Да вот и деньги есть, только один теперь я.

Пузик заметил, что его сосед суёт свои «ёлки» налево и направо. Видать, чтоб много не болтать, тот решил речь скоротить и от «ёлок-палок» остались одни «ёлки». Но, по всему видать, человек он хороший, – подумал Пузик, и, подлив обоим пивка, спросил:

– Что ж, совсем никого у вас нет?

– Можно сказать, никого. Друг у меня там в Крыму один был – Матвеем звали. Хоть и моложе он меня намного, но дружили мы с ним крепко. И жёны наши сдружились, прям как сёстры были. Кумом потом меня взял, когда дочка у него родилась.

Пожилой мужчина, замолчал, задумался, уйдя в себя. Пузик не стал его больше ни о чём спрашивать, даже пиво перестал пить. Оба смотрели в окно, за которым мелькали поля да столбы.

– Сейчас… – оборвал молчание мужчина и зачем-то полез в чемодан. Оттуда он достал бутылку водки, достал пластиковые стаканы и разлил водку.

– Давай выпьем, помянем рабов Божьих Матвея и Веру.

Они выпили и, несмотря на то, что на столе оставалось ещё добрых полкурицы, завёрнутой в фольгу, закусили таранкой.

– А Вера – это дочка его, что ли? – спросил Пузик.

– Господь с тобой! Вера – это жена его. Оба в один день погибли – автомобильная катастрофа.

– О, блин! – всплеснул руками Пузик и поспешил плеснуть в стакан водки.

На этот раз развернули курицу, оставшуюся редиску, варенные яйца и, поняв, что проголодались, затрепали всё, что оставалось на столе.

– Вот дочку хочу их повидать, – сказал уже на изрядном подпитии пожилой мужчина. – Крестницей она мне приходится. Ты знаешь, кто такой крёстный?!

– Ну… этот… который… – попытался ответить Пузик.

– Сиди, не знаешь…! А крёстный – это, чтобы ты знал, второй отец. А я – старый дурак, совсем забросил её, забыл. С бабкой она тогда осталась, с Вериной матерью. Сестра Матвея всё хозяйство на себя взяла. Деловая бабка, с хваткой, своё не упустит. Говорила, мол, вырастит Зина, всё ей достанется…

– А много там хозяйства-то?

– Ого! Матвей, как только Союз развалился, своё не упустил – парень хваткий был. Небось, крестница, как их там сейчас называют… – бизнес-леди стала, меня признать не захочет. Деньги, знаешь, портят.

– Да, как знать…? – не согласился Пузик. Разлил остатки водки по стаканам, взял свой, а второй подал соседу: – Давай… крёстный?

Почти месяц Зина отдыхала в санатории. Она забыла о депрессии, тревогах, забыла вкус слёз. Только позитивные мысли, – как учила её Александра Романовна, – только настрой на успех! Теперь у неё всё будет хорошо.

Утро началось великолепно. Она позавтракала и возвращалась из сада после утренней прогулки. Подойдя к зданию, заглянула в открытое окно главврача. Зина не забивала себе голову всякой ерундой о приличиях, они так сдружились с Александрой Романовной, что заглянуть в открытое окошко и пожелать доброго утра было обычным для неё делом. Она встала на цыпочки и положила на подоконник букет полевых ромашек, который нарвала, когда спускалась по дорожке на задворье санатория.

Из окна выглянула Александра Романовна. Увидев Зину, она радостно помахала ей ромашками, которые успела забрать с подоконника. Потом обернулась к кому-то в кабинете и позвала к окну. Зина чуть не подпрыгнула на радостях, когда увидела Женю.

– Подожди меня на улице, – расплылся он в улыбке. – Сейчас Александра Романовна выпишет назначение для тебя и поедем домой.

В настроении Зины уже давно произошли перемены. И она хотела домой, хотела действовать, работать, ходить по магазинам, она даже готова отстаивать длинные очереди в супермаркетах. Она побежала в палату собирать вещи.

Александра Романовна закрыла окно и опустила тканевые жалюзи, которые вполне пропускали дневной свет в кабинет главврача. Она открыла ящик стола, вынула оттуда папку с исписанными листами. Поймав любопытный взгляд мужа своей пациентки, она достала из папки одну бумагу:

– Врачебное заключение по определению недееспособности вашей жены.

Женя окинул недоверчивым взглядом листок, потянувшись, чтобы забрать его из рук главврача:

– Так всё просто…?

Александра Романовна кокетливо увела руку в сторону, не отдавая бумагу:

– Не всё так просто. Все члены психиатрической экспертизы должны подтвердить изложенное здесь. Но, окончательное решение выносит суд.

Женя опешил:

– Суд…?

– А вы как думали?! – Александра Романовна провела по нему своим кареглазым взглядом, и пожала плечами. – Насколько я поняла… – она потёрла пальцами, изображая деньги: – Для вас это не будет преградой. Ведь вы же намерены идти до конца?

Женя понял, что платить придётся больше, чем он рассчитывал. Но залог, который ему дали за типографию, уже лежал под матрацем его кровати. И на этот счёт опасений у него не было.

– Ну, разумеется… – буркнул Женя, пытаясь просчитать, не проведёт ли его эта хитроумная брюнетка, которая умела располагать к себе всех – от местного начальства до пациентов своего санатория. Зря он с ней не переспал, знал бы чем она дышит и что от неё можно ожидать.

Он сел в кресло – лишь бы подальше от этой черно-бурой лисы, которая, опёршись о стол своей изящной ручкой, постукивала пальчиками, наблюдая за ним насмешливым взглядом. Женя стушевался и спросил:

– А экспертная комиссия…?

– Это я возьму на себя, – уверенно ответила главврач. – У вашей жены серьёзные расстройства психики. Вот смотрите… – она открыла папку, вынула из неё листы и стала читать: – «Больная Панова Зинаида Матвеевна дезориентирована в пространстве, времени, и собственной личности. Имеют место галлюцинации. Больная ощущает себя ребенком (просится на руки). Ярко выраженный онейроидный синдром. Утверждает, что выросла в большом замке, который принадлежал лично ей. Позиционирует себя, как принцесса…

Женя рывком подхватился на ноги:

– Хватит! Хватит, хватит…! Что это за бред?! Кто в это поверит?

Она потрясла перед ним бумагой:

– Между прочим, всё, что здесь написано – не голословный трёп. Мне понадобилось провести с вашей женой немало времени, чтобы извлечь это.

– Что извлечь? Никогда не поверю, что Зина…

– А от вас никто и не ждёт, чтобы вы верили! – перебила его Александра Романовна. – Всё, что от вас требуется, это платить. Или вы передумали?

Казалось, сейчас ещё мгновение и Александра Романовна положит бумагу обратно в папку, откуда она перекочуют в шредер. Женя испугался:

– Нет, нет, конечно же, нет…! Просто у вас там так написано, что, боюсь… это не подтвердится.

– Вы готовы платить? – холодно спросила Александра Романовна.