Buch lesen: «Рабы бессмертия», Seite 8

Глава 9. Брат

Измотанные, измученные жаждой и голодом Калмык и Док появились перед Армейскими перед сумерками. Идти быстро они не могли, сил уже не было, особенно быстро они таяли, когда приходилось пробегать через фонящие радиацией места, чтобы потом, сбившись на тяжелый шаг, идти, восстанавливаясь, едва передвигая ноги. Надо отдать должное зверолову, его опыт, чутье на аномалии, возможные места появления мутантов и маршрут дали им практически беспрепятственное прохождение обратного пути. Завидев черно-желтые экзоскелеты на посту, специально выкрашенные в предупреждающий яркий цвет для постовых, Трофим наконец позволил себе признаться, что устал как никогда в жизни. Комбинезон Сева с его фильтрами и запыленным стеклом казался переносной тюрьмой, медленно прижимающей его к земле, душной камерой, которую он вынужден был таскать с собой. Поравнявшись наконец с постовыми, Калмык хриплым от пересохшего горла голосом коротко сказал: «Мойка» и пошел к небольшому железному контейнеру, стоящему сразу за первой вышкой справа от входа. Контейнер ранее, очевидно, был простым гаражом, имел такие же воротины, которые быстро открывал один из бойцов группировки без брони.

– Заходи, Док, – сказал зверолов, – это как раз для таких случаев.

Трофим зашел внутрь. В «гараже» горел свет от лампочки в плафоне на потолке. Двери за ним закрылись. По бокам стояло несколько баллонов из-под кислорода, переделанных под что-то другое, потому что из них шла труба с несколькими трубочками, направленными на вошедших. За стеной включился воздушный компрессор.

– Руки подними, сейчас водные процедуры. Пистолет, ПДА, прибор свой в корзину брось, там ребята почистят безопасно.

– Здорово придумано, – нашел силы порадоваться Трофим.

– Я тебя…

В этот момент звук шипящего пара, ударившего из десятков сопел, заглушил его слова. Калмык начал поворачиваться под этими струями возле своего баллона, ученый повторил его движения возле своего. Через десяток секунд мощный поток красноватой жидкости с силой ударил из этих же сопел, разбиваясь о комбинезоны и забрало костюма, постепенно вспениваясь. Мойка и дезинфекция были у Свободы на высоте. Еще через минуту подали воду, смывшую всю пену и химию с комбинезонов. Лязгнув засовами, открылся контейнер.

– Выходи давай. Гипс к себе срочно требует. Отчитайтесь и гуляйте, – сказал свободовец, жестом показывая на выход.

– Я тебя правильным мясом накормлю, псевдособака тушеная. Сам консервировал, – пообещал Калмык, капая каплями воды. – От нее здоровье как от артефакта восстанавливается, нам сейчас как раз пойдет.

– Да ладно? – усомнился Трофим.

– Ну может не как с артефакта, – поправился зверолов, – только если на здоровую его съешь, так трясти начнет, как от инъекции адреналина, плохо делается, мотор стучит, а сейчас нам с тобой это дело только поможет. Вот увидишь, – пообещал он.

Трофим кивнул. Оставляя мокрые следы, они двинули к Гипсу, который ждал их у себя в кабинете. Оба вошедших, поздоровавшись, в первую очередь вцепились в литровую фляжку лидера Свободы, лежавшую на столе. Долго и неотрывно по очереди пили, с передышкой передавая тару друг другу, пока литровый бутыль не опустел.

– Ну что, мужики, мучить вас не буду, вижу, что умотались. Кратко, по существу. Что узнали? – спросил он, стоя у окна в пол-оборота и куря в окошко сигарету.

Калмык посмотрел на ученого, давая понять, кто должен держать ответ.

– Это новая форма вируса. Крайне опасная. Агрессивные объекты собирают носителей, которыми является человек, инфицируют, образуя сверхколонии. Я считаю, что это они похитили ваших бойцов и будут похищать еще. Окружающую экосистему уничтожают вне зависимости от ее формы жизни, механизм энергетического разрушения принципиально не отличается от механизма синхронизации исследуемого вируса papillosa virum, известного в настоящее время. Живучи как…

– Достаточно, Док. Так ты говоришь «ваших бойцов»? – держа сигарету на весу, спросил Гипс.

– В смысле? – не понял Трофим. – А, извините, наших бойцов.

– Так лучше. Продолжай.

– Живучи, наверное, беспрецедентно. Калмык вскрыл одного, без органов оставил, но он, судя по всему, продолжал функционировать. Но это в целом логично, если у них другой принцип трансформации и потребления энергии, то это не критично. Уровень энергопотребления у них крайне высок, соответственно, и восстановительные процессы стремительны, плюс возможны свои аккумуляторы энергии, но это нужно выяснять. К тому же он был не один, и наверняка его подпитывали остальные объекты. В процессе того, как они нас доставали, они уничтожили все живое метрах в двадцати вокруг, но для незащищенного организма дальность их воздействия, должно быть, выше, метров пятьдесят, шестьдесят. Проверить, сами понимаете, сейчас невозможно.

– Понимаю. Доставать хотели, но не достали, – удовлетворенно хмыкнул Гипс, глядя на зверолова. – Есть что сказать, Калмык?

– Режутся тяжело очень. Прочные, как резина. В голову не умирают, я так думаю, жечь их надо, больше никак.

– Ясно, мужики, ясно. Информацию принял. Спасибо за работу, сохранили нам жизни. Сейчас соберемся, подумаем, как решать это, ребят отзываем с той стороны, а вы давайте отдыхайте. Все, свободны, – сказал он, не выкидывая окурок в открытое окно, а гася его в пепельнице.

Сталкеры встали и двинули на выход.

– Док, давай дуй в столовку, закажи лапши горячей, я сейчас тушенки принесу, – скомандовал Калмык и легко побежал в сторону ангара.

Трофим же, еле передвигая ноги, двинулся в столовую, устроенную в другом ангаре, состоящую из нескольких длинных столов и приставленных к ним скамеек. Через какое-то время перед ученым, сбросившим комбинезон рядом на скамейку, на столе появилось две горячие чашки с лапшой, и тут же нарисовался умытый и расчесанный Калмык со стеклянной трехлитровой банкой тушенки, красноватого мяса. Заметив неуверенный взгляд Трофима, он успокоил его.

– Не переживай, Док, хорошее мясо. Я его слишком не порчу, чтобы свойство не ушло, поэтому слегка красное. Мой рецепт, фирменный.

Вспомнив, что он уже пробовал один фирменный рецепт водки с «волчьей слезой» на вышке, он согласно кивнул, после всего, что произошло сегодня с утра, съесть красноватое мясо псевдособаки… тьфу, раз плюнуть. Словно прочитав его мысли, сталкер выложил ему в тарелку горку мяса, наложив то же самое себе. Ученый взял вилкой один кусок и положил в рот. Чуть многовато соли, перец, лаврушка, чувствуются волокна и сухость мяса, но…

– Нормально, – оценил он, – вкусно.

– Нормально, нормально, – подтвердил, набивая рот едой, сталкер.

Через несколько минут тарелка была очищена. Обоих пробил пот, в глазах появился возбужденный блеск, нехотя, глядя друг на друга, они заулыбались.

– Хорошее мясо, особенно с лапшой, – похвалил Трофим, почесывая бровь. – Давай еще по тарелке, что ли?

– Давай, – кивнул зверолов.

Трофим взял обе тарелки и двинул к Товарищу, наблюдавшему за сталкерами.

– Док, ты у Калмыка попроси для меня тарелочку тушенки, а? – попросил он заискивающе.

– А что сам не спросишь? – удивился Трофим.

– Спрашиваешь, – хмыкнул бармен. – Чистую псевдособаку без радиации попробуй найди, мы только у него и видели. А я вам поляну соображу, когда скажете. А?

– Спрошу, – улыбнулся Трофим. – Накладывай!

Бармен от души наполнил тарелки горячей едой и сам понес к столу хлеб.

– Калмык, там бармен просит тебя… – начал было Трофим, садясь за стол.

– А, – отмахнулся зверолов, перебивая, – знаем. Они ж ее сожрут, гады такие, и все. А это же лекарство, как змеиный яд или пчелиный.

Но доесть вторую тарелку им дано не было. Где-то вдалеке, за территорией базы, уже в сгущающихся сумерках вдруг разом грохнули многоголосые автоматные очереди, с четко выделяющейся дробью пулемета. Не особо беспокоясь, Трофим по примеру зверолова вместе с тарелкой пошел к выходу посмотреть, что бы это могло быть. Постовые скрылись за баррикадами, вглядываясь в оптику прицелов в происходящее. Там видимые в наступающих сумерках, коротко вспыхивали огни автоматов и пулемета, как по мановению волшебной палочки вдруг разом прервавшиеся. Кто-то вел бой на приличном расстоянии от базы Свободы. Трофим остановился возле вышки, спрятав тело, но наивно оставив голову с тарелкой наружу, продолжая прихлебывать суп. Калмык тем временем прокрался к постовому, сидящему за мешками, прижавшись к ним спиной, спрашивал его о чем-то, время от времени кивая и поднося ложку ко рту. Затем еще раз кивнул и, пригнувшись, перебежал к Трофиму. Прятаться, возможно, и не было необходимости, но и маячить на фоне неба при таком раскладе было нежелательно.

– Что там? – с тревогой и интересом спросил ученый.

– Там крайне любопытная компания, Док, – ответил Зверолов, доедая суп. – Там неизвестная сторона ведет бой с необозначенным противником, находящимся ближе к нам. Мы понимаем, что это Долг.

– А что? Почему Долг? – не понял Трофим.

– Потому что огонь ответный у них беспламенный, ночная операция предстояла, сигналов ПДА нет, значит, не сталкеры, не бандиты и не наемники. С наемниками у нас нейтралитет, а бандиты сюда не сунутся. Вот получается, что пришло сюда бычье по ночному нас отстреливать, а их тут кто-то из леса прижал, – опуская пустую тарелку, договорил Калмык.

– А кто прижал? – недоуменно спросил ученый.

– Это выясняем. Отправили Хоря проверить, минут через десять вернется, скажет.

– А у него «кристаллы» навешаны? – чувствуя дурное, спросил Трофим.

Монгольские глаза Калмыка расширились.

– Думаешь? Щас выясним.

Он пригнулся и стремительно бросился к посту. Постовой отложил СВД в сторону, рядом к стоящим в уголке РПГ, пулемету и АК, и принялся что-то отбивать в ПДА. Через минуту он кивнул, Калмык облегченно показал большой палец вверх, показывая, что да, боец защищен. Поняв, что зверолов останется на позиции, Трофим развернулся и со своей тарелкой пошел обратно. Вернув ее бармену, он поблагодарил за отменную лапшу и, несмотря на намного улучшившееся самочувствие после мяса псевдособаки, побрел к себе в комнату. Бармен между тем заботливо спрятал трехлитровую банку тушенки себе в холодильник, конечно же, до первого запроса Калмыка.

***

Отряд из трех квадов по четыре человека, возглавляемый Кабаном, двинулся в сторону базы противника, который мало того, что принес им поражение у Пепелища, так еще и продолжал откусывать по кваду в глубокой Зоне, в основном вокруг Рыжего леса. Рожок дал команду наказать Свободу по принципу глаз за глаз. Если они действуют настолько подло, терпеливо устраивая идеальные засады, когда никто не успевает даже оказать сопротивление, то Долг покажет, что такое не прощается. Группировка, только что пополненная военными сталкерами с Большой Земли, должна была перекрыть потери, а сегодняшняя операция на Армейских складах оставить противнику кровоточащие раны, от которых он еще долго будет отходить и много раз подумает, перед тем как напасть на его бойцов. Командующий операцией Кабан должен был незаметно расположиться напротив Армейских складов и, работая бесшумно, отсекать всех приходящих и выходящих свободовцев до следующего утра, либо, если позволят обстоятельства, продержаться в таком режиме пару дней, меняя точки засад, выбивая концентрированным огнем все направленные на его окружение и уничтожение силы неприятеля. Конечно, Свобода наверняка скоро сможет дать отпор, стянув свои силы с других постов, таким образом ослабив Пепелище, и вот тогда в Пепелище войдут основные силы Долга, забрав себе раз и навсегда уже укрепленный пункт.

Кабан, действуя по военной науке, расположил свой квад в километре от главного входа в Армейские склады. Квад Рыхлого расположил северо-западнее, ближе к начинающемуся редкому лесу, а квад Цезаря юго-западнее. Таким образом, квады расположились равносторонним треугольником с длиной стороны в двести метров, что позволяло прикрывать друг друга, а также исключало возможность незаметного прохода в тыл кваду Кабана. Квад Рыхлого и Цезаря никак не должен проявлять себя до самого крайнего момента, чтобы внезапным огнем накрыть как можно больше сил противника, который обязательно выдвинется, чтобы подавить залегших снайперов.

Так планировали командиры группировки Долг, но что-то пошло не так. Кабан понял это, когда по выделенной линии ему на ПДА пришло сообщение о движении в лесу. Противник, казалось, знал, где залегли бойцы Рыхлого, прямиком без выстрелов шел на них, несмотря на маскировку и сгущающуюся темноту. Квады были замаскированы настолько, что бойцы, лежащие в нескольких метрах друг от друга, не видели ни оружия, ни части тел залегшего рядом боевого товарища. Шедшие же из леса почти двадцать человек в совершенно непонятном обмундировании приблизились на десять метров, это уже видели в бинокль Кабан и Цезарь, после чего один из противников что-то сказал лежащим на земле людям, которые до последнего момента не выдавали себя, проявляя железные нервы и выдержку. После его слов, а точнее, с первыми его словами квад Рыхлого открыл бесшумный огонь. Тут же подключились другие два квада, попадая бронебойными в головы и не защищенные у большинства пришедших грудные клетки, но через секунду в кваде Рыхлого стрелять смог только он сам. Разрядив несколько обойм, он вскочил и, пригнувшись, бросился убегать к Цезарю. Нападающие падали, но что-то случилось со зрением Кабана, ему казалось, что из-под застреленных бойцов противника широким кругом растекалась кровь, после чего они вновь вставали.

– Зомби! – прошептал лежащий рядом с ним боец, меняя обойму.

Концентрированный огонь из ВАЛов, винторезов, АК с глушителями валил зомби одного за другим, наконец, не осталось ни одного стоящего. Но зомби не умерли, они перестали вставать и теперь ползли по на глазах чернеющей под ними земле. Увидев это, долговцы снова открыли огонь, но теперь попадать стало гораздо сложнее. Место, где маскировались квады, поросло низкорослым плотным кустарником и высокой острой травой, режущей голые пальцы, в которой ползущие были практически не видны, пока после очередного попадания не начинала чернеть и осыпаться растительность, окружающая ползущего. Кабан забеспокоился, боеприпасы тратились не по делу, а напавших на них меньше как будто не стало. Зомби дергались под исступленным огнем снайперов, затихали, но другие продолжали ползти к людям, медленно, но верно сокращая расстояние. Это было похоже на кошмар, безмолвный бой без окрика, без стона, без проклятий и ругани, только черное пятно, надвигающееся на обороняющиеся в сумерках квады. Три мертвеца подобрали военсталов из нового пополнения приписанных к кваду Рыхлого и понесли их в сторону леса, взвалив на спину. На секунду воцарилась тишина, такого Долг еще никогда не видел. Подавив крик проклятья, Кабан открыл огонь по их товарищам, очевидно, живым, но не могущим обороняться. Он не желал никому такой смерти. Что они будут делать с ними? Зачем они их понесли? Они что будут жрать их, пытать? Нет, исключено! Это поняли и его боевые товарищи, сконцентрировав огонь на безвольной ноше. Свежая алая кровь потекла из появившихся ран, показывая, что это были живые люди. Смерть троих пленных в корне поменяла картину. Вдруг зомби, упрямо ползшие по земле, встали все как один, с оружием наперевес, направляя его на долговцев, до которых оставалось менее ста метров, показав всем свои покрытые ржавыми пятнами лица, простреленные одежды и изорванные бронежилеты.

– Братья-я-я…

Страшный медленный крик из черных ртов, срастающихся простреленных глоток и затягивающихся ран на грудных клетках, которые сейчас приведенные в действие криком потекли желтыми пятнами. Крик не закончился, перейдя в шквальный огонь, не прикрытый пламегасителями и глушителями, который не был слеп, ища замаскированных бойцов в кустарнике и высокой траве, он был точен и беспощаден. Кабан почувствовал, как в его шлем и ключицу бронежилета звонко ударила пуля, дернув голову в сторону и обездвижив руку. В глазах потемнело и поплыло. Контузия. Еще несколько пуль вошло в землю практически рядом с лицом. Несколько мертвецов, не стреляя, быстрым шагом двинулись к квадам, прощупывая пространство впереди. Справа от Кабана застонал и затих, скрючившись в позе эмбриона, Ворон, ткнулся в землю лицом Батискаф, новенький военный сталкер, приписанный к его кваду, застыл, глядя в никуда. Мертвецы нашли в траве Рыхлого, орущего и стреляющего из пистолета, не веря своим глазам, Кабан видел, как они срывают с него одежду, держа его рот страшной черной рукой. Квад Цезаря сопротивлялся дольше всех, но и он затих. «Неужели все, – подумал Кабан, слыша нарастающий шум в голове, – неужели эти нелепые зомби могут разделаться с нами вот так, за пару минут… Неужели я остался один…». С трудом приподнявшись на локтях и плохо понимая, что делает, он посмотрел на этих новых, страшных мертвецов, которые уже двигались и к нему. Вскрытый, пустотелый мертвец шел к нему, кренясь и покачиваясь. Зияющая дыра не затянутая и не кровоточащая вместо живота, отчего был виден позвоночник внутри, кусок кожи живота, отвернутый наружу, свисал фартуком. Холодея от ужаса, Кабан поднял голову, глядя мертвецу в лицо. Оно было знакомым… очень знакомым… Это же… это же Овод, его боевой друг, практически брат…

– Брат… – одними губами сказало существо и протянуло руку.

Заорав от дикого, непередаваемого ужаса, Кабан вскочил, развернулся и на плохо слушающихся ногах побежал в сторону Армейских складов.

Глава 10. Контакт

Трофим встал в семь утра, выспавшийся и отдохнувший. Приняв душ в общей душевой, почистив зубы, сменив белье, он почувствовал себя совсем человеком. В коридоре двухэтажного здания, где он жил, также началось оживление. Свободовцы просыпались, шутили, балагурили, добродушно выкрикивали что-то друг другу, подвязанные полотенцами ходили в общую душевую и выходили из нее. Приятное оживление, которое за такое короткое время Трофим почти не видел, давало ощущение покоя. Напротив его двери стоял сталкер и явно ждал Трофима. Увидев его, он поспешил к нему.

– Здорово, Док, – протянул руку он. – Я Жила, тебя к главному, как позавтракаешь. Дело конкретно по твоей части.

– Ясно, – поздоровавшись, вздохнул Трофим.

Вызовы к начальству не нравились ему еще там, на Янтаре, да и кому это может нравиться? Конечно, Гипс ни в какое сравнение не шел с Водопьяновым, выигрывая у него в разы по всем статьям, но факт оставался фактом, начальство у него было, и требовало на ковер.

Минут через сорок, торопливо доедая горячий омлет из яичного порошка с крепким кофе, Трофим, поднимая глаза, увидел подходящего к нему Гипса с Калмыком.

– Мы тут решили тебя не ждать, долговато собираешься, – пожурил Гипс, протягивая руку.

– Ну я… – начал было Трофим, но Гипс прервал его жестом.

– Кушай, кушай, это я так… – он вздохнул. – Пойдем сейчас послушаем одного товарища, который нам вообще-то не товарищ. Все, поел?

Трофим, обжигаясь, допил кофе и кивнул, собираясь отнести тарелки на край стойки.

– Оставь, – сказал Гипс. – Уберут, не переломятся.

Только сейчас ученый заметил бессонные темные круги под глазами у лидера группировки. Видимо, у него была очень долгая ночь, полная размышлений, сигарет и кофе, и, судя по всему, причины на это были. Они прошли тропинками под мост, ведущий на выход из базы. Под мостом находилось несколько строений в бедственном, требующем ремонта состоянии. Рядом с одним из таких строений за кривеньким деревянным столиком на ящике сидел мужик и ел что-то из тарелки, закусывая хлебом. Он был в сланцах, яркой желтой футболке и красном трико, волосы его просвечивала седина. Его охранял боец в экзоскелете, без оружия. Поравнявшись с ним, Гипс некоторое время смотрел на жующего человека. Его манера есть и состояние вызывали жалость. Голова подрагивала, взгляд время от времени бесцельно скользил по пришедшим людям, хлеб, трясущимися руками направляемый в рот, создавал ощущение, что он боялся, что его отберут в любой момент.

– Знакомься, это Никита Мостовой, по прозвищу Кабан, группировка Долг, – сказал Гипс. – Вчера они в количестве двенадцати человек устроили нам засаду. На них вышла группа твоих зомби и в течение нескольких минут положила и захватила всех, кроме него. Его по знакомству отпустили.

– Зря смеешься, командир, – ответил Кабан, не поднимая взгляда.

– А я не смеюсь, Кабан. Я плачу, – ответил Гипс. – И по вашей натуре дурацкой, и по той беде, что в Зоне появилась, – он повернулся в сторону Калмыка. – Они же за нами приходили сюда, на склады, а наткнулись на них. Он там своего кореша узнал, вспоротого. Овод его позывной был… Видишь, как получается, Калмык?

Калмык кивнул, переступив ногами, словно чувствовал неудобство за проделанное.

– Они что посчитаться приходили? – спросил он, не желая слышать утвердительный ответ.

– Может и посчитаться, но, я так понимаю, больше всего за людьми. Что, Кабан, может расскажешь еще раз, что было, что видел?

– Не попугай я, чтоб без конца одно и то же талдычить, – буркнул Кабан, убирая пустую тарелку и беря стакан с чаем.

– Ладно, слушайте меня тогда.

Он кратко пересказал то, что случилось прошлой ночью, особо делая упор на то, что первых трех, взятых без выстрела, они уносили.

– Ну что скажешь, эксперт? – обратился он к Трофиму.

Кабан зыркнул на ученого, что не ускользнуло от глаз Гипса.

– Ишь ты, зоркий какой, – негромко сказал Гипс, – а вчера на тебя двойную пенитролома потратили, чтоб в чувство привести. Нечего тут срисовывать, ты не у себя на базе. Если что вспомнил, забудь, тут люди и для тебя стараются, чтоб не загнулся ты… Или как этот Овод твой, – Гипс сделал паузу. – Вчера еще без седины был, ночью накрыло, ребята дежурили, капу вставляли, чтобы язык не прикусил, – сказал он, обращаясь к Калмыку и Доку.

– Вирус, очевидно, ориентирован на живых носителей, поэтому живьем берут. Трупы им не нужны, иначе бы сразу стреляли в нас там и тут в них. Надо в лабораторию идти, – сказал Трофим. – Оттуда все началось, и этот вирус, и тот. В документах искать надо, что это, как его сделали, результаты исследований и основная цель штамма. Про нынешний вирус я успел узнать, как и для чего, от профессора Одинцова, а про этот искать надо готовые разработки. Самому разбираться года уйдут. Я так понимаю, что годов у нас нет.

– Ты про ту лабораторию, что в Пепелище вход сделан? – не поднимая головы, спросил Кабан. – Узнал я тебя, узнал, Гудин Трофим, заместитель заведующего шестой лаборатории. У нас по всему Долгу ориентировка на тебя как на пропавшего без вести. А ты вот где, оказывается.

– Здесь он, здесь… Где лучше работать, там и работает. Нечего из этого трагедию устраивать, он закона не нарушал, сообщение о том, где он и почему, мы, куда надо, отправили, – сказал Гипс. – Отправили, отправили, – подтвердил он в ответ на удивленный взгляд Трофима. – Что про Пепелище еще знаешь? – обратился он к Кабану.

– В подземную лабораторию хода нет. Вчера их специалист спускался по одному из черных ходов, как его… Казах из Семипалатинска Берик…

– Капезович, – договорил Трофим.

– Так точно, Капезович, – медленно подтвердил долговец. – Его там встретили, сказали, что он последний, кто оттуда вышел. Нет туда хода.

– Ну кому-то нет, а кому-то еще и посмотреть надо, – сказал ученый.

– Зря надеешься, Трофим Аристархович, Док… Там этих мертвецов вся округа. За несколько дней со всего Янтаря туда провалились. На поверхности теперь почти не видно их. Люк заварили, у нас не вылезут, все внизу сидят. Не надейся, что разминешься.

– Ну что решаешь, наука? – спросил Гипс.

– Наука решает, что надо лезть в это самое… – не смог закончить некробиолог, не зная, как обрисовать то, во что он собирается впутаться.

– Понял тебя, Трофим Аристархович, – сказал Гипс. – Правильно думаешь, но риск такой, что я даже не представляю как это можно сделать. Но ты вроде как ладишь с ними? С этими… нормальными зомби, которые мертвые с самого начала.

– Что есть, то есть, – ответил Трофим.

В самом деле, не трогали же они его ранее всерьез, а теперь, зная, что он заражен именно этим вирусом, и зная, что они идентифицируют одноштаммовую колонию, ему его задача проникнуть за материалами в недра подземной шестой лаборатории не казалась абсурдной. Новая разновидность зомби был слишком живуча, а самое главное, агрессивно настроена на завоевание жизненного пространства, уничтожая само жизненное пространство для других. «Что же было взято за базовую форму вируса?» – невольно задумался на секунду Трофим, ощущая в себе воскрешающийся исследовательский дух.

Гипс тем временем обратился к Кабану:

– Ты теперь понял, кто ваших ребят у Лиманска смял?

– Понял, – опустив голову, негромко сказал долговец.

Гипс достал пачку сигарет, но, подумав о чем-то, положил ее обратно в нагрудный карман.

– Мы тебя отпустим в любом случае. Вопрос только, с попутными сталкерами или как есть, вечерком. Пойдешь на все четыре стороны, пусть тебя Зона проводит. Если хочешь, чтобы с провожатыми отпустили, то тебе ПДА принесут сейчас, отобьешь своим, что и как. Что мы не при чем. Ясно?

Долговец кивнул. Вариантов у него было не много.

– Командир, ты бы мне нормальную одежду дал, а то сижу как попугай, – пожаловался Кабан.

– Нельзя. Так приметнее ты, меньше будет желание делать глупости, – ответил Гипс.

– Холодно же.

– Не холодно. У тебя номер с подогревом, или не понял? – нахмурился свободовец. – Щас ребятам скажу, определят тебе стандартные условия, как у вас на Ростке. Есть у нас бывалые. Хочешь?

– Не, не надо, – тут же все понял долговец.

– Ладно, пошли, – кивнул сталкерам Гипс, и они двинули обратно. – Мы с утра проверили место перестрелки, как там и что. Травы нет, кусты, какие были, от одного пинка рассыпаются, одежду с некоторых сняли, там «кристаллы» были вшиты, и то хорошо, подошьем к нашим бойцам. Трупов всего пять. Трое расстрелянных в самом начале, еще двое позже. Остальные, видимо, были парализованы, другие ранены и восстановлены. Рядом аптечки вскрытые лежали, – Гипс остановился уже на верхней площадке, достал сигарету и закурил. – Итого имеем в сухом остатке двенадцать минус шесть – шесть. Шестерых они только этой ночью получили… А сколько их еще? А скольких они в других местах взяли? Такими темпами они нашу базу возьмут… – вслух размышлял Гипс. – Так, Док, – повернулся он к Трофиму, – когда выдвигаться будешь?

Трофим пожал плечами.

– Могу и сегодня, чего ждать?

– Хорошо, давай собирайся, провожатые тебе будут. А ты, Калмык, пойдем со мной, нам теперь от этих зверей оборону держать придется… А ты у нас кто? Зверолов. Вот и пойдем думать, что и как.

Через полчаса ученый уже сидел на скамейке недалеко от первого наружного поста. Проводник, которым оказался вчерашний разведчик Хорь, вскоре нашел его, и они двинули на Пепелище, мимо огромной, черной, безжизненной кляксы, на которой виднелись вскрытые упаковки аптечек, бурые окровавленные части одежды и следы, ведущие на северо-запад, отпечатавшиеся в черной ломкой траве.

К Пепелищу Трофим с проводником подошли уже в темноте. Миновав первый замаскированный пост, который для Трофима остался не замеченным, поскольку он не отслеживал сигналы ПДА, они вышли к окраине остатков деревеньки, освещавшейся несколькими кострами. Навстречу им вышли знакомые Якорь и Моль.

– О, Док, ну с приехалом! – шуточно поздравил его Моль.

Они обнялись, как старые друзья. Якорь ограничился крепким рукопожатием. Прошли к костру, возле которого сидели еще несколько человек, с которыми, познакомившись, ученый очень скоро забыл, кого и как зовут. Ноги гудели от долгого перехода, Хорь не шел по Зоне, а крался, словно его постоянно выцеливали снайперы. Спускался по оврагам, прокладывал тропы через кустарник, обходил долгой петлей открытые места, словом, Трофим понял, что некоторые сталкеры имеют свои способы хождения, совершенно отличающиеся от других. В результате от утренней бодрости не осталось и следа, и сейчас он, дико зевая, попросился спать.

– Вижу, Док, что на боковую хочешь. Ты-то хоть скажи подробнее, по какому делу сюда пришел? – спросил Моль.

– Мне в лабораторию надо, сюда, в подземку. Я думаю, он отсюда вышел, Али-баба который. Ты ж знаешь, что новый вид зомби появился? – спросил Трофим. – Это вот этот штамм.

– Да знаем, Калмык рассказал. Страшное дело. Мы тут все «кристаллами» перешиты, почти. Каждое утро жарки на кладбище прочесываем, у сталкеров втридорога берем, – он хмыкнул. – Хитрованы чертовы. Так если ты в подземку хочешь, то не пройти туда теперь. Заперлись они изнутри.

– Как заперлись? – опешил Трофим.

– Да так. Мы потихоньку таскали оттуда артефакты. Иногда где-то что-то стукнет, грюкнет, но на глаза не показывались. На ночь, естественно, запираем, а с утра опять шарим осторожно, но вот как-то с утра сунулись туда, а там заперто. Надежно так. Стучали, стучали, вон бревно притащили, таранили, думали, может, придвинуто чем, – сталкер махнул рукой. – Бесполезно. Они на засов заперлись. Такие ворота только взрывать надо, но что-то мы еще не готовы морально. Если возня с ними начнется… В общем, сами снаружи сваркой прихватили и ждем пока.

– Вскрывать надо, – твердо сказал Трофим. – Вирус делает носителей крайне агрессивными и живучими, при этом он поселяется исключительно на живых, значит, и мозг человека, пораженный им, функционирует по-прежнему. Я слышал, как они говорят, это практически полноценные люди. Не знаю, какой механизм захвата и копирования он использует, но он работает практически моментально, тех, кого опознали, пропали всего несколько дней или неделю назад.

– А кто опознавал? – спросил Якорь, стоящий за чертой освещения костра.

– Кабан долговский опознал своего, Калмык опознал.

– Я еще Ветерка видел, – вмешался Хорь, сидевший в рядах сталкеров вокруг костра. – Ветерок поисковиком был, у Рыжего леса свой маршрут имел.

Сталкеры на минуту замолчали, погруженные в свои мысли в свете костра, ровно горящего и изредка выстреливающего короткую искру в поднимающийся поток воздуха.

– Но мы-то сейчас с «кристаллами» ходим, – сказал Моль, – нас так просто не возьмешь.

– Если сделать простой расчет той скорости, с которой он размножается, с того дня, как он вышел отсюда, – Трофим показал пальцем за спину направление, в котором располагался вход в подземную лабораторию, – а это дней десять назад, то еще через десять дней будет двести носителей, еще через десять тысяча. Вооруженных и бессмертных. Они просто придут сюда и снимут с нас эти побрякушки.

Трофим не смотрел на сталкеров, внимающих его словам. Внезапно чувство опасности стало таким острым, что даже костер вытянулся узким длинным пламенем, словно свечка, и замерцал темно-оранжевым цветом. Сталкеры переглянулись, кто-то для успокоения пощупал оружие, кто-то прикусил губу, кто-то, вздрогнув, полез за сигаретами.