Глава 21
Силат утопал в тумане, словно пытаясь спрятаться в нем от внешнего мира. Городок этот раскинулся вдоль реки примерно на три лиги. От круглой площади, виднеющейся вдали, в разные стороны разбегались узенькие улочки, в которых косенькие дома из глины и дерева толкали друг друга плечами, словно пытаясь выбить у соседей чуть больше места. У причала стояли меленькие рыбацкие лодчонки, на каждой из которых с трудом уместились бы и пара взрослых мужчин. На мелководье бабы полоскали белье, покрикивая на возящихся рядом детей, где-то забил колокол, угрюмо, протяжно, словно отсчитывая кому-то последние минуты жизни.
Птаха и Ленс использовали каждый удобный шанс для того, чтобы побыть вдвоем, точно изнывающие от жажды, что не могли никак напиться. Каждый раз, когда они показывались вдвоем на палубе, Морган мерил их заинтересованным взглядом, Тео напротив прятал глаза, будто стесняясь, Спайк же во всеуслышание ворчал, что он третью ночь не может сомкнуть глаз из-за шума, прочим же было откровенно плевать. Точно также как и Птахе, которая не удостаивала Спайка даже неприличным жестом, хотя вот Ленс смущенно краснел и чересчур громко начинал выспрашивать у Витуса, сколько еще им плыть до Силата.
Едва только вдали показался город, как Ленс позвал всех в свою каюту, достал из ящика стола продолговатую шкатулку, откинул крышку и одну за другой достал семь вытянутых колбочек, заткнутых пробками и наполненных мутноватой жижей болотного цвета.
– Это зелье позволит нам сопротивляться Хвори, – объяснил Ленс.
– Ну и мерзость, – скривился Тео, вынув пробку из своей склянки и принюхавшись к ее содержимому.
Действительно – воняла микстура ужасно, а на вкус была и того гаже – стоило Птахе залпом выпить смесь, как ее просто передернуло. Тем не менее, все прочие, пускай и ворча, последовали ее примеру. Все, кроме Архана, который наотрез отказался принимать месиво.
– Создатель и так защитит меня, – произнес он, отказываясь даже брать колбу в руки. – Если же нет – так тому и быть.
– Послушай, это же всего лишь… – попытался было вразумить упрямца Ленс, но Архан и слушать ничего не желал.
– Не трать время, – шепнула Птаха Ленсу, забирая у него сосуд. – Подолью ему в похлебку, как только подвернется возможность.
И вот, когда до берега оставалось половина лиги, не больше, «Рок» стал на якорь, матросы спустили на воду два шлюпа и их семерка в компании Витуса погребла в сторону города. При виде чужаков местные заметно оживились. Рыбаки показывали в их сторону пальцами, о чем-то переговариваясь, женщины поспешили прочь, таща за собой хныкающих детей, не успевших докончить игру. Преодолев половину пути, Спайк, работающий веслом, оглянулся на корабль и сплюнул в реку.
– Лопни моя селезенка – не успеем мы на берег ступить, как одноногий прикажет паруса поднять, сучий выродок.
– Нам от судна все равно больше прока нет, – хмыкнул Морган, который сидел на носу лодки. – По суше ходить оно, увы, не умеет.
На причале их встретили две дюжины вооруженных людей. Стеганые куртки с заплатами, кольчуги, кожаные шлемы, простенькие луки, арбалеты, пара ржавых мушкетов. Рукояти Близняшек приятно холодили ладони, а значит колдунов среди местных не водилось – или они где-то шкерились – что уже не могло не радовать. Кажется, за последнее время Птаха успела повидать столько магии, что ей хватит на всю оставшуюся жизнь.
Не успели она выбраться из лодки, как один из незнакомцев выступил вперед. То был коренастый мужчина с вьющимися каштановыми волосами, в которых уже мелькала первая проседь. На первый взгляд он был безоружен, но правую руку держал под плащом, похоже, пряча там пистолет.
– Давненько тэлльцы не посещали наши края, – протянул он гнусавым голосом, исподлобья озираю всю восьмерку. Взгляд его задержался на Архане. Впрочем, оно и понятно – вряд ли здесь когда-нибудь видели живого шрау.
– Мы не из Тэлля, – ответил Ленс. – И не ищем неприятностей. Нам просто нужна помощь для того, чтобы пересечь Лютон.
– Бежите в Викхейм? – понимающе усмехнулься незнакомец и будто бы взгляд его стал не так колючим. Его приятели тоже заметно расслабились, но оружие не опустили. – Так это запросто. Если есть что предложить, конечно. За просто так вас тут ни один баржевод на борт не примет.
– А если мы хорошенько попросим? – ощерил пасть Спайк и будто бы невзначай положил ладонь на рукоять сабли.
– Можете попробовать. Главное, чтоб слов хватило, – не стушевался незнакомец, пускай и побледнел. – А то некоторые такие просящие на болотах терь лежат. Коль интересно, могу кости показать.
– Мы держим путь не в Викхейм, а в Исслейм, – произнес Ленс, кинув на Спайка ледяной взгляд. Впрочем, тот и ухом не повел. – Слышали, здесь есть те, кто сможет провести нас через болота. Это так?
Незнакомец взглянул на Ленса так, точно тот сообщил, что собирается прямо сейчас разбежаться, подпрыгнуть и взмыть в воздух, быстро-быстро махая руками. В общем – как на сумасшедшего. Один из местных проворчал себе под нос что-то о синекожих демонах, неприязненно взглянув на Архана, и сплюнул на землю. К счастью, тот либо не услышал ругань в свой адрес, либо же просто не придал тому значения.
– Ладно, к главному вас отведем, с ним и балакайте, – наконец ответил гнусавый, развернулся и направился в сторону города.
Солнце еле-еле пробивалось из-за серого неба, будто поглядывая в замочную скважину, что же творится там, внизу. Воздух вокруг был сырой, пах тиной. Земля же чуть пружинила под ногами, словно бы готовая в любой момент лопнуть и поглотить неосторожных путников. Туман же был бледно-синего цвета – неужели это и есть та самая Хворь? Странно, но Птаха не ощущала разницы… Хотя, быть может, ощутит ее чуть позже.
Вблизи Силат выглядел под стать горожанам: неряшливым, полузабытым, точно застывшим во времени. Вязкий смог, волочащийся по улицам, лизал осыпавшиеся стены домов, залазил на крышу, стучался в окна. В местных огородах на первый взгляд росли одни сорняки, встреченные же жители почти не обращали на чужаков внимания, бредя куда-то по своим делам, опустив глаза в землю, и лишь изредка кто-то провожал незваных гостей взглядом. Казалось, болота потихоньку поглощают городок и обитатели его давным-давно смирились с неминуемой участью однажды стать их частью.
Что ж, во всяком случае, местная ратуша выглядела еще ничего, как внутри, так и снаружи. Двухэтажное здание, выстроенное из крепкого сруба. Не под стать келленской, конечно – убранство тут было донельзя скудное, и в глаз бросалось разве что чучело здорового крокодила, висевшее прямо под потолком в холле.
В большом кабинете их встретил крупный мужчина лет пятидесяти. Обритый налысо, с густыми черными усами и цепким взглядом.
– Вы – бургомистр? – спросил Ленс, выступив вперед.
– Тот помер уж лет пять назад, – ответил здоровяк, приподнявшись из-за стола и протянув ему широкую ладонь, похожую на лопату. – Мое имя Томаш, когда-то я возил рыбу в Тэлль, но после того, как бургомистр наш перебрался на Ту Сторону, горожане попросили меня временно занять его место. Вот с тех пор и сижу, ращу брюхо. Признаюсь, ни разу не встречал здесь такой… разношерстной компании.
– Мы у вас не задержимся, – заверил его Ленс. – Нам нужна баржа и человек, способный доставить нас в Исслейм.
Томаш долго молчал, пожевывая ус и оглядывая его внимательным взглядом. Наконец он выдохнул, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди:
– И что же, позвольте спросить, тянет вас в проклятый город? Там нет ничего, кроме смерти.
– Именно за ней мы и идем, – сухо улыбнулся Ленс.
– Не скажу, что наш городок когда-то преуспевал, – спустя несколько мгновений начал Томаш; в голосе его звучала искренняя горечь, взгляд же был устремлен куда-то в стену, поверх головы Ленса, – но все же мы не жаловались. Через наш город проходило несколько торговых путей, воды полнились от рыбы, и даже ящеролюды не слишком беспокоили, если, конечно, мы не заходили далеко в их болота.
Однако несколько лет назад все изменилось. В сетях вместо пескарей и окуней начали попадаться диковинные твари, уродливые настолько, что мы боялись их даже пробовать, выпуская обратно в реку или сжигая в огне. Скот начал нестись двухголовым приплодом, а потом и вовсе издох. Местных же постиг странный недуг, от которого кожа вздувалась и покрывалась гноящими отростами. Большинство больных умирали в страшных муках, некоторые же покидали ночью свои постели и прямо в исподнем уходили в топи, откуда уже больше не возвращались.
Это все проклятый туман, Хворь, окруживший Исслейм. Со временем он раскидывает свои щупальца все дальше и дальше, оскверняя и пожирая все, к чему не притронется. Хворь едва-едва коснулась своим гнилым дыханием Силата, но даже так мы чувствуем на себе ее влияние…
– И к чему все эти россказни? – хмыкнул Морган, до того разглядывающий висевшие на стене оленьи рога. – Пытаетесь набить цену за свои услуги?
– Я дам вам и баржу, и людей, – отмахнулся Томаш. – И не возьму за это ни медяка. Монеты в этой глуши ни к чему, разве что грызть их, когда последний сухарь в наших кладовых покроется черной плесенью, от прикосновения к которой кожа потом зудит неделями. Нас здесь осталось мало и мы уже корнями въелись в эту землю, в которую и ляжем, когда придет время. Но хочу предупредить – если вы войдете в Исслейм, назад дороги не будет.
– Мы знаем, – ответил Ленс.
– Что ж, – вздохнул Томаш и взглянул на него с каким-то сожалением, – в таком случае вы можете остановиться в корчме «Трилистник». Комнаты ее все равно пустуют. Отдохнете, выспитесь, а завтра утром отправитесь в путь. Как выйдите из ратуши – прямо до конца. Не ошибетесь.
Поблагодарив Томаша, их семерка вышла наружу.
– Не нравится мне тут, – процедил Спайк, оглядываясь, и сплюнул под ноги. – Что-то уж больно тепло нас встретили и чуть ли не в задницы расцеловали.
– Согласен, – кивнул Ленс. – Поэтому глядим в оба и не расслабляемся.
Не успела Птаха сделать и шага, как к ней вдруг подлетела какая-то старуха в изношенных лохмотьях, от которых разило мочой и потом, с паклей седых волосы на голове и безумным взглядом. К груди она прижимала небольшой сверток, а пергаментную кожу ее покрывали коричневые пятна и черные струпья, от одного взгляда на которые Птаху невольно передернуло.
– Какая ты красавица, дорогуша! – проворковала старуха, раззявив в улыбке беззубый рот. – Как тебя зовут?
– Отвали, – дернула плечом Птаха, однако та не унималась.
– Горзи? О, какое совпадение! Мою малютку зовут также! Она просто лапочка, не правда ли?
Старуха протянула Птахе сверток. Она ненароком заглянула вовнутрь и застыла от отвращения – внутри лежал полностью иссохший почерневший трупик ребенка, который, похоже, не успел дожить даже до трех лет.
– Что? – старуха приложила ухо к свертку. – Что?! Эта тетя – убийца и потаскуха, что трахается с клятвоотступниками? Какая мерзость! Гадость! Дрянь!
Последние слова старуха прокричала прямо в лицо Птахе, брызжа слюнями и тыча в нее указательным пальцем с невероятном длинным черным ногтем. Не успела Птаха произнести и слова, как Спайк что есть мочи пнул вопящую старуху в спину, отправив ее в пыль.
– Заткни пасть! – рявкнул Спайк, пока старуха, бережно подняв упавший сверток с его ужасным содержимым, баюкала его, словно живое дитя, что-то шепча себе под нос. – Шлюха старая, я тебе шею сверну, если еще раз увижу. Усекла?!
– Не думаю, что ссориться с местными – хорошая идея, – тихо произнес Ленс и кивнул в сторону стоявших неподалеку горожан, которые, судя по злобным взглядам, устремленным на Спайка, явно были не слишком довольны увиденным.
– Да срал я на этих селюков, – проворчал Спайк. – Недовольство свое пусть в задницу себе засунут.
– Быть может, вернемся на корабль? – предложил Морган, косо поглядывая на жирного мужика, чья лысая голова напоминала огромную бесформенную тыкву, который, ничуть не стесняясь, глазел на них выпученными слезящимися глазами и шерудил правой рукой в штанах.
– Я скорее самолично вскрою себе вены, чем хоть еще раз ступлю на палубу, – мрачно заявил Архан и направился вперед, не обращая ни малейшего внимания на любопытствующих бюргеров.
«Трилистник», увы, оказался под стать Силату. В полутемно зале не было ни души. Правда, с этим выводом Птаха явно погорячилась. Проводив взглядом жирного таракана, что пробежал по стене и скрылся в ближайшей щели, Птаха поняла, что проснувшийся было аппетит ее опять уснул. Ленс тоже выглядел так, словно куснул лимон, Морган, прежде чем усесться за ближайший стол, провел ладонью по скамье, брезгливо сморщился и аккуратно присел на краешек, остальных же, похоже, мало что смущало.
Вышедший из кухни кормчий не выказал ни малейшего удивления нежданным гостям, точно к нему каждый день захаживали шрау с грэллами. Невысокий толстяк, на объемном пузе которого едва не лопался заляпанный жиром фартук, не спеша подошел к их столу и застыл в ожидании. Птаха же заметила, что правую кисть мужчины покрывает сухая корка, похожая на болячки той полоумной, что таскала с собой мертвого ребенка. От одной мысли о том, что незнакомец будет накладывать еду этой рукой Птахе стало дурно. Поэтому, покуда Спайк выспрашивал у хозяина насчет выпивки, она поднялась по скрипучей лестнице, зашла в небольшую комнату, смахнула с одеяла еще одно насекомое и растянулась на жесткой кровати, даже не сняв сапоги.
Птаха и сама не заметила, как уснула. Проснулась она от скрипа раскрываемой двери. Послышались тихие шаги, под которым застонали половицы. Кровать чуть прогнулась, когда Ленс лег рядом с ней и обнял ее одной рукой. Чувствуя тепло его тела и горячее дыхание на шее, Птаха улыбнулась и заворочалась на постели, придвигаясь ближе.
– Соскучилась? – вкрадчиво прошептал ей на ухо Алан.
Птаха в одно мгновение распахнула глаза, скатилась на пол, вскочила на ноги и огляделась. Однако в комнате никого не было. Твою мать, приснится же такое… Птаха вдруг поняла, что в харчевне стоит небывалая тишина, столь пронзительная, что можно было услышать, как пауки в углу плетут паутину. Почувствовав неладное, Птаха вышла в коридор и заглянула в приоткрытую дверь напротив – никого. Только низкая кровать и стоявшая подле нее тумбочка, покрытая слоем пыли толщиной с палец. Одну за одной Птаха обошла все комнаты, но от ее спутников не было и духу. Должно быть, они до сих пор внизу. Вот только странно, что оттуда не доносится ни звука.
Спустившись вниз, Птаха обнаружила абсолютно пустой зал. Лишь на одном из столов находилось большое блюдо, накрытое круглой крышкой, из-под которой доносился тихий шорох. Полная дурных предчувствий, Птаха сняла крышку – а следом в отвращении отшвырнула ее в сторону и отшатнулась назад, увидав отрезанную голову с черными дырами заместо глаз, разинутым в немом крике ртом и слипшимися от крови волосами, по которой ползали толстые белые личинки. Присмотревшись, Птаха вдруг поняла, что пред ней находятся останки Ленса.
Глава 22
Проклятье!
Птаха спешно отвернулась, закрыв рот ладонью и чувствуя, как к горлу подступает склизкий ком. А следом в душе ее начал разгораться знакомый огонек. Когда-то она думала, что уже привыкла к потерям, но теперь… Птаха стиснула зубы и вытащила кинжалы. Она не могла сказать, по какой причине местные жители решили напасть на приезжих, но одно она знала точно – каждый из ублюдков, приложивших руку к расправе, к утру жестоко об этом пожалеет. Если придется, Птаха вырежет весь этот занюханный городишко и оставит от него лишь обуглившиеся остовы. Прикусив губу, Птаха почувствовала, как глаза ее защипало, однако спустя мгновение она встряхнулась и выругала сама себя. Не время горевать. Сейчас необходимо найти остальных. Если они еще живы, разумеется.
Перед тем, как покинуть харчевню, Птаха еще раз взглянула на свою ужасную находку и… Поняла, что на тарелке лежит сгнившая свиная башка. Какого… Что здесь вообще происходит?! Может, она все еще спит? Вряд ли. Рукояти Близняшек жгли кожу даже через плотные перчатки, предупреждая хозяйку о том, что здесь замешана магия. Твою мать, она как чуяла, что в этой дыре что-то не так…
Выйдя на улицу, Птаха огляделась и принялась по памяти пробираться к ратуше – если кто и сможет пролить свет на всю херотень, что здесь творится, так это бургомистр. Стемнело, вдобавок туман стал еще гуще – и Птаха с трудом могла разглядеть хоть что-то дальше пяти шагов. Город же, казалось, вымер. Не было слышно ни звука – не лаяли собаки, не вскрикивали ночные птицы, не жужжали насекомые. В воздухе стояла такая гробовая тишина, что стук собственного сердца казался Птахе громче барабана.
Двери в домах были закрыты, как и окна, однако Птаху не покидало ощущение, что за ней наблюдают десятки внимательных взглядов. Пару раз краем глаза она вроде бы замечала мелькнувшую в мороке тень – но когда она останавливалась и принималась вглядываться в туман, видела лишь безжизненное синее марево.
Выйдя на городскую площадь, Птаха вздрогнула, увидев врытый в землю крест из двух сколоченных меж собой столбов, на котором висело прибитое за руки и за ноги тело в истрепанных лохмотьях, покрытых землей. Приглядевшись к покойнику, Птаха с шумом вздохнула. Нет, этого просто не может быть… В этот самый момент Логан резко поднял голову и его черные губы скривились в издевательской ухмылке.
– Ого, да ты о папке наконец вспомнила, шлюха? – проскрипел он хриплым голосом. – Променяла родного папку на член селинского молокососа. Надеюсь, он хотя бы хорошо тебя трахал.
– Отец, – дрожащим голосом произнесла Птаха, не веря своим глазам; где-то в глубине души она понимала, что то лишь наваждение, но выглядело оно столь реальным, что Птаха едва-едва держалась на ногах, – я не…
– Я растил тебя, баловал, любил больше жизни, – продолжил Логан; при каждом слова из рассеченного от уха до уха горла доносилось мерзкое хлюпанье. – И чем ты мне отплатила? Предательством? Не иначе как ты вместе со своим муженьком собиралась прикончить меня сама, вот только другие успели первыми.
– Нет, нет, нет…
– Да, да, ДА! – изо рта Логана на грудь выплеснулся поток черной слизи. – Грязная предательница! Дешевая потаскуха, как и твоя мамаша. Надо было придушить тебя сразу после того, как я выпустил ей кишки, словно свинье.
– Что?.. – прошептала Птаха. – Но ты же говорил, что она умерла во время…
Логан хрипло рассмеялся каркающим смехом.
– Ты – мое самое большое в жизни разочарование, – прошипел он и глаза его превратились в щели. – Ты умудрилась потерять все, что имела. Отца, друзей, дочь. Но… Знаешь что? Я все равно люблю тебя. Иди сюда, обними своего старика напоследок, раз уж не успела сделать это пять лет назад.
Логан расплылся в широкой улыбке, обнажая редкие черные зубы. Птаха же помимо своей воли сделала шаг вперед. Потом еще один. И еще. А после Птаха услышала далекий звон колокола, который поначалу звучал глухо, словно сквозь толщу воды, но с каждым ударом становился все громче. И звук этот вывел Птаху из транса.
– Ко мне! – прорычал Логан, а точнее нечто, пытающееся выдать себя за ее отца. – Или я никогда не прощу тебе твоей измены, ты, маленькая неблагодарная…
– Заткни пасть, – перебила его Птаха. – Ты не мой отец – он уже много лет гниет в земле. А даже если и так – катись в бездну, я не виновата в твоей смерти. Ты сам выбрал свою судьбу. А я – свою.
Морду создания исказила злобная гримаса. Оно дернулось вперед, едва не выдрав торчащие в плоти гвозди – моргнув, Птаха увидела перед собой только истлевший скелет, с чьих костей вороны уже давным-давно склевали последний кусок мяса.
Туман вокруг будто бы рассеялся и, оглянувшись, Птаха увидела вдалеке «Рок», с которого и доносился звон. По кораблю метались меленькие фигурки, которые можно было различить лишь по огонькам фонарей, что они держали в руках. Одна из палуб вдруг вспыхнула, словно факел. Кажется, пламя плясало совсем рядом с трюмом, где хранился…
Раздался взрыв, осветивший ночь тысячей факелов. Судно начало медленно заваливаться на бок, Птаха же могла лишь понадеяться, что на борту не было никого из ее спутников. Кроме разве что Спайка – о нем Птаха бы точно не стала горевать, однако отчего-то она подозревала, что ублюдок вряд ли вот запросто отправится на Ту Сторону.
Позади раздались тихие шаги. Птаха не успела пошевелить и пальцем, как на нее налетела какая-то тень и прижала к земле. То была старуха, что повстречалась ей сразу по приезду в Силат. Раззявив беззубый рот, из которого капала желтоватая вязкая слюна, она наклонилась к Птахе, обдавая ее зловонным дыханием:
– Попалась! Попалась! Что, нравится, когда в тебя проникают, потаскуха? Подожди немного – у нас для твоей дыры припасено кое-что особое
Рядом послышался какой-то шорох. Птаха повернула голову и похолодела. Из свертка, лежащего на земле неподалеку, в котором старуха ранее таскала мертвого дитя, показались длинные паучьи лапы, изломанные, похожие на голые сухие ветки. Перебирая конечностями, куль пополз прямо к Птахе. Та же попыталась высвободиться – но хватка у старухи была просто железная. Вцепившись ледяными пальцами в кисти Птахи, не давая ей дотянуться до кинжалов, старуха хихикала и бормотала что-то бессвязное себе под нос, покуда шуршащий сверток подкрадывался все ближе.
Он не дополз каких-то несколько шагов, когда кто-то стянул с Птахи старуху и отшвырнул ее в сторону. Рухнув на спину, она зашипела и попыталась было подняться – но Ленс вонзил лезвие меча ей в грудь, пригвоздив ее к земле.
– Прикончи ее, живо! – выкрикнул он.
Птахе не пришлось повторять дважды. Мигом вскочив на ноги, она выхватила Колибри и воткнула ее прямо под острый подбородок. Старуха заклокотала, забилась в агонии, карябая землю длинными обломанными ногтями; потом ее пергаментная кожа начала сползать, словно таявший на огне воск, плоть иссохла, будто из нее выкачали все соки, распухший язык превратился в пыль, а глаза вытекли, как белок из разбитого сырого яйца.
Пара ударов сердца – и в грязной хламиде уже валялись одни только кости. Не тратя времени даром, Птаха подлетела к кулю и Близняшкой пронзила таящуюся внутри тварь. Она издала протяжный истошный визг, длинные мерзкие лапы, покрытые мелкими жесткими щетинками, забились в агонии, Птаха же пинком отшвырнула от себя куль, не желая даже думать, что за создание таилось там внутри.
– Ты цела? – спросил Ленс.
– Более-менее, – ответила Птаха и кинула взгляд на догорающий корабль, что уже шел ко дну. – В отличие от нашего судна. Что случилось?
– Спайк вышел наружу облегчиться и его чуть не насадил на вилы один из местных, – произнес Ленс, внимательно оглядываясь по сторонам. – Выскочив на вопли, мы кое-как оттащили Спайка от еле дышащего горожанина, которого тот почти удушил, даже не надев порток. Пока мы пытались выяснить, какого демона этот болван решил напасть на одного из нас, ты ушмыгнула в туман и была такова. Я пытался тебя окликнуть, но ты даже не оглянулась.
– На меня нашло какое-то наваждение, – произнесла Птаха и вздрогнула, вспомнив перекошенное лицо отца из ее кошмара. Нет, то был не ее отец. Он бы никогда не стал разговаривать так со своей любимой дочерью. Во всяком случае, ей хотелось в это верить. – Этот туман… Надо валить отсюда и побыстрее.
– Думаю, лучше дождаться утра, – сказал Ленс. – Предлагаю вернуться в таверну. У меня стойкое ощущение, что мы здесь не одни.
Что ж, в этом чувстве он не был одинок. Не успел из синеватого морока появиться силуэт харчевни, где они остановились, как над их головами просвистел арбалетный болт.
– Спайк! Это мы! – выкрикнул Ленс.
– И вправду, – спустя пару мгновений тот выглянул из раскрытых ставень. – Надо было целиться получше.
Когда Птаха и Ленс зашли в таверну, Морган с Тео захлопнули двери, накинули засов и снова подперли ее столом. На одной из скамей лежал Архан, который выглядел преотвратно: глаза его под полуприкрытыми веками мелко подрагивали, на лбу выступила крупная вена, на пол с него ручьями стекал пот. Поймав взгляд Птахи, Тео пояснил:
– Похоже, Хворь плохо влияет на шрау. Ленс влил в него зелье, но, похоже, оно действует не сразу. Помнится, в одной книге я читал, что… – он поморщился и замотал головой. – Да катись ты в бездну, тебя даже никто не спрашивал!
– Он сказал хоть слово? – спросил Ленс и кинул взгляд в угол.
Там, привязанный к стулу, сидел помятый заросший мужчина лет сорока в штанах и расстегнутой до живота рубахе, обнажающей грудь, покрытую язвами и наростами.
– Нем как рыба, – произнес Морган и кинул опасливый взгляд на дверь. – Вы считаете, мы здесь в безопасности? Быть может, нам следует вернуться на корабль, поднять паруса и поискать другой путь в Исслейм?
– Корабля у нас больше нет, думаю, как и команды, – разрушила его последние надежды Птаха. – И, похоже, то дело рук наших новых знакомых.
– Гребаные сельские свинотрахи, – выругался Спайк, взводя механизм арбалета. – Уже и отлить спокойно нельзя без того, чтобы тебе в задницу не пытались вилы воткнуть… Сука, кажется, у нас гости.
Птаха приоткрыла ставень, выглянула наружу и действительно – в мареве тумана показались темные тени. Харчевню окружили не менее трех дюжин жителей – взрослых мужчин и женщин, стариков или детей среди них не было – которые все прибывали и прибывали. В руках они сжимали серпы, молоты, вилы и мотыги. У кого-то даже был ржавенький меч или лук. Застыв на расстоянии в пару десятков шагов от таверны, горожане будто бы ждали приказа. И вот они словно по команде разом двинулись вперед.
Выругавшись, Спайк выстрелил в ближайшего жителя – паренька лет двадцати – который, поймав болт в грудь, упал лицом вниз. Однако через несколько мгновений он как ни в чем не бывало поднялся на ноги и продолжил путь. Спайк выругался еще раз – но теперь куда громче и грязнее.
Птаха же тем временем бросилась помогать Ленсу, Моргану и Тео баррикадировать дверь. Не успели они придвинуть к ней массивный шкаф, полный звенящей посуды, как в раскрытое окно позади Спайка полезла женщина с желто-серым лицом в грязном изношенном сарафане. Вмиг развернувшись, Спайк пустил болт ей прямо в лицо, разворотив щеку и выбив остатки зубов. Бабень рухнула на пол и попыталась было подняться, опираясь на ржавую кочергу, что несла с собой, однако к ней подлетел Тео – в чьих глазах отплясывали демонические огоньки – и что есть силы опустил каблук на затылок. Раз, другой, третий – в конце концов кость лопнула и на грязную древесину полилась темно-красная, почти черная кровь.
Дверь грохнула – а следом в нее вонзились топоры. Не успевший перезарядиться Спайк перехватил арбалет как дубину и со всей дури треснул лезущего в ближайшее окно горожанина, что выпал обратно с выбитой челюстью – но на его место тут же встало еще двое. Откуда-то сверху раздался страшный грохот и громогласный рев – похоже, кто-то из нападавших решил попробовать проникнуть в таверну через второй этаж и наткнулся на Зверя.
Ленс вместе со Спайком, который сменил пришедший в негодность арбалет мечом, рубили прущих в окна горожан, которые без устали лезли на смерть, точно гибель соплеменников нисколечко их не смущала, Тео проламывал головы поднятой им кочергой, Морган пытался подтащить к двери скамью, дабы укрепить баррикаду, вот только сделать этого он, увы, не успел. Дверь, изрубленная в щепы, пала, шкаф, покачнувшись, рухнул на пол, чуть не похоронив под собой прославленного вора, сквозь проем же протиснулся лысый бородатый бугай, ростом не ниже Архана.
Подлетев к здоровяку, Птаха со всего размаха ударила его в живот… Точнее сказать, попыталась ударить, так как тот успел перехватить ее кисть до того, как кинжал проткнул ему кишки. Схватив Птаху за вторую руку, верзила откинул голову назад и со всей дури боднул ее лбом в лицо. Что-то хрустнуло – скорее всего, нос Птахи – сама же она отлетела назад, прямо в связанного бюргера, и вместе с ним рухнула на пол.
Мужчина, лежавший рядом с ней, вдруг начал раскрывать рот – все шире и шире, покуда кожа с жилами тошнотворно не захрустели – и оттуда начало выбираться черное покрытое слизью щупальце с шипом на конце, которое, извиваясь змеей, поползло прямо к Птахе. Шип застыл в каком-то ногте от ее глаз, когда щупальце пригвоздил к полу весьма вовремя явившийся на помощь Морган. Не поднимаясь на ноги, Птаха воткнула Колибри в висок мужчины – тот мелко-мелко задрожал, и не успела она вытащить кинжал, как бюргер повторил судьбу старухи.
– Да на нас их затраханный город что ли охоту объявил!.. – зарычал Спайк, безуспешно пытаясь вытащить застрявший в покойнике у него ног меч. – Если переживем эту ночь – я тому уроду кишки голыми руками вырву!
– Сразу после меня! – выкрикнул Ленс, раскроив череп сгорбленному старику, что уже замахивался на него молотком.
Еще бы немного – и их бы тупо задавили числом, благо что горожане, казалось, вообще не чувствовали боли и перли вперед даже потеряв конечность. Вот только за окнами будто бы стало чуть светлей – и атака закончилась столь же внезапно, как и началась. Потеряв малейший интерес к их семерке, бюргеры поспешили покинуть харчевню. Короткое время – и в разгромленном зале остались лежать только безжизненные тела. На лестнице послышался тихий шорох – и на первый этаж спустился Зверь, который, судя по шерсти, испачканной кровью, тоже не терял времени даром.
– Кажется, нам нужно задать кое-кому пару вопросов, – тяжело дыша, проговорил Ленс, и голос его не сулил ничего хорошего.
По дороге до ратуши они не повстречали ни единой души. Охранники же, при виде их семерки, быстро сделали правильный выбор и просто отошли в сторону. Запертую дверь в кабинет Томаша Спайк вынес практически слету. Мужчина было потянулся к лежащему на столе пистолету, но Спайк ухватил Томаша за грудки, швырнул о стену, а потом принялся безжалостно топтать его сапогами.
– Хватит. Пока что, – спустя несколько мгновений Ленс остановил расправу; Спайк, явно вошедший во вкус, что-то проворчал, но все же отошел в сторону, поглаживая рукоять меча. – Какого демона тут происходит? Почему твои люди напали на нас?
– Это… это все Хворь, – простонал Томаш и сплюнул на пол кровью. – Проклятый туман меняет людей, превращая их… В то, что вы сами увидели. Как правило, после обращения, несчастные уходят прочь и пропадают без вести. Но иногда они возвращаются…
– И забирают с собой бывших сородичей, верно? – закончил за него Ленс. – А раз уж в город пожаловали чужаки – можно отдать их на съеденье тварям и спасти свои шкуры.
– А ты бы поступил иначе, будь у тебя такой выбор? – зло ответил Томаш.
– Ладно, хватит с ним болтать, ничего интересного он нам уже не скажет, – проворчал Спайк и шагнул к Томашу, на ходу вытаскивая из голенища нож.