Глава 16
Чувство, которое Каспар испытывал под конец проповеди, сложно было передать словами. Наверное, именно так себя чувствовали любители пьюна – едко пахнущей травы, растущей в жарком Бронише, курение которой дарило небывалую эйфорию, взамен превращая пышущего здоровьем мужа в скелет, обтянутый кожей, всего за несколько месяцев. Окидывая взглядом лица, полные надежды, заглядывая в глаза, искрящиеся любовью, Каспар чувствовал… Счастье? Блаженство? Экстаз? Все это вместе взятое не смогло бы передать истинную палитру эмоций, переполняющих его в такие моменты.
Когда очередная заблудшая душа каялась перед Всеотцом в прегрешениях, Каспар тоже просил прощения, с рвением, точно все те проступки совершил он своими собственными руками. Когда безутешная мать оплакивала дитя, умершее от лихорадки, Каспар рыдал столь неистово, что сосуды в его глазах лопались, окрашивая белки в алый цвет. Люди доверяли ему, верили ему, внимали ему – и Каспар взамен отдавал им всю свою любовь.
Однако сейчас храм, где он служил, полнился только плачем и воем. Закончив молитву, Каспар поднялся с колен и огляделся. На него с надеждой смотрели несколько десятков испуганных глаз, принадлежащих старикам, женщинам и детям, которые нашли укрытие в храме, покуда снаружи мужчины пытались дать отпор демонам, что обрушились на их тихий городок подобно урагану.
– Мы… мы умрем?.. – всхлипнула хрупкая девушка, услышав еще один душераздирающий вопль.
– Да, девочка, и надеюсь, быстро, – пробормотал Люпен, старый рыбак, ходивший в море еще когда Каспар не появился и на свет. – Верно тот бродячий проповедник говорил – проклял нас Создатель за то, что с нелюдями якшаемся и чернокнижеству от них учимся. Сначала посевы сгнили, потом коровы подохли, а следом и мы за ними пойдем…
– Хватит! – отрезал Каспар и под его строгим взглядом Люпен потупил взгляд. После Каспар оглядел жмущихся друг к другу горожан, дрожащих от страха. – Ни один из тех монстров не посмеет войти в храм Его, если только неверие в волю Его не отворит пред ними замки. Молитесь – молитесь так отчаянно, как можете! – и будьте уверены, что Он услышит вас. Всеотец – пусть сон Твой будет крепок, а сновидения бесконечны. Подари мне частицу силы Твоей, ибо слаб я…
Поначалу Каспар читал псалм один и голос его гулким эхом терялся под высоким каменным сводом. Но вот молебствие подхватила дородная матрона, прижимающая к груди младое дитя едва ли двух месяцев от роду, к ней присоединилась ее соседка, следом заговорил Люпен, бормоча нужные слова беззубым ртом – и спустя время к Создателю взывали все до единого прячущиеся в храме.
Двери грохнули с такой силой, точно в них ударили тараном.
– Не останавливайтесь! – буквально взревел Каспар, сам дивясь силе своих легких. – То самое важное в вашей жизни испытание! Ты мудр, я – глуп. Ты – всемогущ, я же слаб…
За первым ударом последовал второй, потом третий – и крепкое дерево разлетелось в щепы. Сквозь проход же в храм вошли они.
Настоящие демоны в человечьих шкурах. С ног до головы перемазанные кровью, пропахшие смертью и дымом пожарищ. Лица некоторых скрывали забрала прямоугольных шлемов, сделанные из металла с зеленоватым отливом, как и их панцири, другие же, одетые куда бедней, могли похвастаться разве что кожаными пластинами, нашитыми на куртки.
Впереди них вышагивал высокий мужчина лет тридцати, не старше. С острыми чертами лица и копной черных волос, что волнами спускались на плечи. Осмотревшись, незнакомец остановил свой взгляд на Каспаре.
– Прочь! – Каспар ступил вперед, вставая меж налетчиками и сгрудившимися в углу прихожанами. – Здесь – обитель Его и все находящиеся под этой крышей под защитой! Прочь, мерзкие отродья тьмы, или же вы сполна познаете гнев Его!
Незнакомец ступил прямо к нему и шаги его отдавались громким эхом в звенящей вокруг тишине. Подцепив кончиком шпаги серебряную цепочку с ликом Создателя, висящую на шее Каспара, чужак поднес медальон поближе к глазам и усмехнулся. Одно быстрое движение – и амулет со звоном упал на пол. А вместе с ним – и последние крупицы веры Каспара.
– Готов ли ты покаяться и принять Новую Веру, святой брат? – почти промурлыкал мужчина; говорил он тихо, ласково, словно бы встретил давнего знакомого. – Не могу обещать, что это спасет твою жалкую жизнь – особенно если учитывать, что в вашем вшивом городишке смели вслух поносить имена Троицы – но уверен, Новая Церковь примет во внимание твое раскаяние.
– Мне не о чем просить прощения, – твердо сказал Каспар, глядя прямо в серые глаза незнакомца. – В особенности у ваших фальшивых богов. Единственный, кто смеет судить меня – Создатель. Он же и определит мою судьбу.
– Да будет так, – вздохнул мужчина после короткого молчания, развернулся на одних каблуках и обратился к своим людям. – Детей, которые могут идти своими ногами, забрать. Быть может, Троица сжалится над ними и когда-нибудь они смогут пополнить ряды ордена. Остальных – отправить к их любимому Всеотцу.
Взмахнув плащом, мужчина покинул церковь. Каспар попытался было ударить ближайшего инквизитора, однако кулак рассек лишь пустоту. Среди напавших послышался издевательский гогот. Эфес меча, прилетевший в висок Каспару, отправил его в блаженное незабытье. Видимо, пред тем как покинуть его – а быть может, и весь мир – Создатель сжалился и избавил его от лишних мучений.
Во всяком случае, так думал Каспар.
Очнулся он от невыносимой боли, пронзающей все тело. Тихо застонав, он с трудом разлепил веки, склеенные кровавой коркой, и поднял голову. Прикончив прихожан, демоны приколотили Каспара прямо к стене, вбив в ладони толстые гвозди почти по самую шляпку, так что мыски ног его едва-едва доставали до пола.
Каспар не знал, сколько прошло времени – день, неделя, тысяча лет – так как каждое мгновение казалось ему вечностью. То теряя сознание, то приходя в себя, каждый раз он надеялся, что то был всего лишь кошмарный сон. И каждый раз осознание того, что лежавшие тут и там окоченевшие тела соседей и знакомых Каспара не были плодом его воображения, выжигали то немногое, что осталось в его душе.
Надежду.
Любовь.
Веру.
Губы потрескались, шершавый словно жухлый лист язык прилип к небу. Желудок сводило от голода, любое неосторожное движение заставляло кричать от боли, глаза уже болели от непрерывных потоков слез и все, о чем мечтал Каспар – блаженная смерть.
Придя в себя в очередной раз, Каспар вздрогнул – тут же пожалев об этом, не сдержав протяжного стона – и увидел пред собой клубящееся нечто, напоминающее вихрь, состоящее из тьмы столь глубокой, что даже тени рядом с ней блекли.
– Ты хочешь выжить, человек? – прошептал чей-то голос, колючий, оглушающе-тихий, обжигающе-холодный, звучащий словно везде и между тем ниоткуда.
– Да, – помимо своей воли прохрипел Каспар.
Пускай и совсем недавно он готов был молить о том, чтобы перейти на Ту Сторону вслед за своей паствой, только сейчас он вдруг осознал, как же ему хочется хотя бы еще раз взглянуть на яркое солнце или вдохнуть аромат свежевыпеченного хлеба. Так уже смирившийся со своей участью утопец из последних сил отталкивается от дна, завидев спасительную веревку.
– Я не слышу тебя! – прогремел незнакомец, да так, что Каспар заскрипел зубами, думаю, что его ушные перепонки сейчас лопнут. – Ты хочешь жить?! Да или нет?!
– Да, да, ДА! – прокричал Гаспар во всю мощь своих легких.
– А зачем? – вкрадчиво спросил голос. – К чему тебе дальше влачить свое жалкое существование? Все, кого ты знал и любил – мертвы. Твой бог покинул тебя, оставив совсем одного. То, чему ты отдал сам себя, оказалось ложью. Так отчего же ты все равно упрямо цепляешься за этот мир?
– Месть… – прошептал Каспар. – Я должен… выжить… чтобы… отомстить. А потом… я готов перейти на Ту… Ту Сторону.
Какое-то время его собеседник молчал.
– Что ж, – ответил он. – Я дам тебе такую возможность. Но после – ты будешь служить мне. Вечность.
Предыдущие слова, сорвавшиеся с уст Каспара, отняли у него последние остатки сил, так что он смог лишь слабо дернуть головой в знак согласия. В полубреде Каспар наблюдал за тем, как вихрь вращается все быстрее, становится гуще, заполоняя собой почти половину зала – и вдруг из него шагнул сгобленный человек в костяной маске в виде человеческого лица с закрытыми глазами.
На длинном до пола черном плаще поблескивали серебряные пуговицы, через плечо была прокинута большая сумка, походившая на те, в которых цирюльники переносили свои инструменты, на голове сидела широкополая шляпа, пахло же от чужака едкими травами и химикатами; запах был столь резок, что ноздри Каспара немедленно загорелись.
Достав из из сумы клещи, незнакомец ловко вытащил гвозди и с легкостью подхватил Каспара, словно тот был травинкой. После чужак аккуратно, бережно, словно новорожденное дитя, положил Каспара на чудом уцелевший алтарь, словно тот был столом.
– Некоторые любят одурманивать до состояния, когда почти ничего не чувствуешь, – раздался над ухом Каспара хриплый шепот. – Я же считаю, что боль… очищает.
Перед глазами Каспара мелькнул кусок стали. Когда что-то острое разрезало кожу на его лице, он закричал. Каспар кричал долго, очень долго.
Покуда действительно не почувствовал очищение.
***
Открыв глаза и увидел низкий бревенчатый потолок, Каспар так сразу и не понял, где находится. Резко поднявшись на кровати, он огляделся и вспомнил, каким образом оказался в тесной узкой комнатке, и почему снаружи слышится плеск воды.
Спустив ноги на пол, Каспар дотронулся до перевязанного плеча, от которого несло какими-то травами. Покуда Тео пыхтел над раной, пытаясь достать пулю, Каспар, опоенный дурманным настоем, находился в полузабытье. Кажется, он рыдал и просил прощенья у мертвых людей, которые безмолвными тенями стояли за спиной паренька, глядя на бывшего священника с немым укором. Издав радостный вопль, Тео поднес к глазам окровавленный пинцет с ярко-зеленым куском металла – Каспар же погрузился в тревожный сон.
Боль вновь перенесла его в ту ночь, когда он принял очищение, став… другим. Прочие звали его Зверем, но Каспар не был против. Ныне он действительно был хищным духом мести, что принял облик человека. Тот, настоящий Каспар, умер вместе со своей паствой, взывающей к Всеотцу о милости. И заместо него на свет появился Зверь, рожденный другой молитвой, не о милосердии, нет – о возмездии тому, кто погубил сотни невинных.
Вспомнив о человеке в черном, Каспар невольно издал тихий рык. Он не помнил лица негодяя, погубившего много лет назад целый городок, но запах его Каспар не спутает ни с чем. От ублюдка буквально разило смертью. Он был истинным зверем. Каспар стал чудовищем волей случая – человек в черном же самолично определил свою судьбу.
Снаружи послышались возбужденные крики, грохнули пушки, хорошенько тряхнув корабль. Что ж, видимо, опять пришло время обнажить свое истинное обличье. Каспар аккуратно снял повязку – рана уже почти зажила, оставив лишь белесый рубец. Еще одна метка среди сотен. Следом тело пронзила невероятная боль, столь же невыносимая, сколько сладостная. Позвоночник Каспара выгнулся дугой, а изо рта вырвался протяжный глухой рык, переходящий в рев.
Пригнув голову, Зверь вышел из каюты. Учуяв в воздухе железный запах свежей крови, он опустился на четвереньки и направился в сторону лестницы, ведущей на верхнюю палубу.
Глава 17
О том, что от погони им не уйти, стало понятно сразу. Юркие маневренные корабли пиратов стремительно нагоняли тихоходное суденышко, напоминая охотничьих псов, окружающих раненую дичь. Спайк, громко бранясь, принялся раздавать команды. Несколько человек спустились вниз, чтобы подготовить пушки к бою. Другие же моряки порасхватали топоры, копья, арбалеты, луки и редкие мушкеты.
На самом деле выглядели моряки довольно жалко. Было видно, что за оружием практически не ухаживали, и почти все оно было покрыто ржавчиной. Держали его матросы неуверенно и биться с непогодой для них явно было куда привычней, чем с настоящим врагом. В реальном бою от таких вояк толку мало. Того же мнения придерживался и Витус:
– Ну все, доплавались, значится. Я-то ладно, отжил свое уже, да и помру быстро. Мне вас, молодняк, жалко. Алые Черепа пленников месяцами могут мучить пред тем, как на Ту Сторону отпустить.
– Что еще за Алые Черепа? – нахмурился Ленс.
– Самые жестокие головорезы от Пепельного Моря до Черного Рога, господин, – дрожащим голосом ответил один из матросов, не сводя взгляда с кораблей разбойников. – Настоящие чудовища. С другими пиратами еще договориться можно, часть груза отдать по-хорошему и разойтись или золотом откупиться. Этим же упырям не сколько добыча нужна, сколько кровь…
– Ага, – подхватил его приятель, сжимающий в руках мушкет. – Слыхал я, они все до единого какому-то темному божку поклоняются и пленников ему в жертву приносят. А чтоб в их ряды вступить, необходимо живому человеку сердце голыми руками вырвать…
– Это что, они некоторых держат под замком, – свистящим шепотом ввязался в беседу третий. – Откармливают орехами с медом, чтоб мясцо сладкое было, а потом свежуют точно свиней и сжирают. Из башки суп отваривают, ноги-руки на жаркое идут, а потроха на гуляш. Оставшейся кожей мебель обтягивают или паруса шьют, а из костей посуду выделывают…
– Пасти заткнули, живо! – рявкнул Спайк. – Не то раньше времени у меня табуретками станете. Вам не сектантов-людоедов бояться надо, а тех, кто может надрать им задницы – то есть нас.
Не сказать, что его короткая, но весьма экспрессивная речь возымела успех, но похоронные разговоры средь матросов смолкли. Борт одного корабля пыхнул облачками дыма и в воздухе засвистели ядра, булькнувшиеся в воду примерно в сотне локтей от «Рока».
– Сбавляй ход! – выкрикнул Витус и, в ответ на недоуменный взгляд Птахи, пояснил: – То сигнал, чтоб мы опустили паруса. Не послушаемся – потопят, как кутят. Да и все равно не оторвемся, хоть сами на весла сядем.
На этот раз Спайк даже не стал с ним спорить. Двое кораблей остановились в пределах полета стрелы, повернувшись к «Року» бортами, дабы в случае чего накормить его ядрами. Другое же судно, над которым развевался красный флаг с вышитым на нем желтым черепом, начало сближаться с «Роком» и вскоре Птаха смогла разглядеть пиратов.
Средь них были как люди, так и грэллы, и даже несколько ящеров. Вооруженные до зубов, они создавали ужасный шум, воя, вопя, бряцая мечами и палицами по щитам или же просто топая ногами по палубе. Нос корабля украшала деревянная фигура в виде ощерившего зубастый клюв кракена, что обнимал судно щупальцами, на реях же висели вытянутые узкие клети со скелетами внутри. Не иначе как попавшие в руки бандитов незадачливые моряки.
Корабль стал на месте, дрейфуя на волнах, на мачту его залез один из грэллов и принялся остервенело размахивать какой-то тряпкой.
– Зазывают на переговоры, – сказал Спайк. – Уже неплохо – можно потянуть время, пока не придумаем, что предпринять. Эй, чернокнижники, может перестанете в заду чесать и нашлете на говнюков дождь из демонов или что-нибудь типа того?
– Думаю, мы бы с Арханом могли попробовать потопить корабль, – предложил Тео. – Скажем, поджечь его или… Нет, Баз, мы не будем предавать отряд и присоединяться к людоедам-пиратам. И Ленса мы им тоже не отдадим. Взаимно, ты меня тоже неимоверно раздражаешь.
– Идея хорошая, вот только вряд ли команды других суден будут спокойно смотреть на то, как мы бросаемся заклятьями в их союзников, а пойти ко дну вместе с пиратами – не слишком заманчиво, – произнес Ленс. – Архан, ты сможешь использовать тот же щит, что укрыл нас от инквизиторов?
– Вряд ли, – немного подумав, покачал головой тот. – Моих сил едва-едва хватило на то, чтобы сдерживать стрелы и пули. Защита рассыплется от первого же залпа. Тем более, я чувствую на том судне присутствие кого-то с магическим даром.
– Час от часу не легче, – вздохнул Ленс.
В этот момент в голову Птахи пришла кое-какая идея.
– Ты умеешь плавать? – спросила она у Моргана.
– Водные процедуры я предпочитаю проводить в горячей ванне, – хмыкнул тот, бросив взгляд на море. – Что ты задумала?
Когда Птаха наскоро обрисовала свой план, вокруг на какое-то время наступила тишина.
– Это самая безумная идея, которую я слышал. После той, когда мы отправляемся в заброшенный город, чтобы убить восставшего божка, – нарушил молчание Спайк и ухмыльнулся: – Именно поэтому она может сработать.
– Не скажу, что я в восторге от моей роли в придуманной вами эскападе, но, боюсь, выбора у меня нет, – вздохнул Морган, снимая сапоги и шляпу.
– Главное – как только запахнет жареным, сразу прыгайте в лодку и плывите до «Рока», – сказала Птаха Ленсу и Спайку. – Тео, Архан – вы должны прикрывать их, пока они не поднимутся на борт. Витус – проследите за тем, чтобы мы могли сняться с якоря как можно быстрее. Дорога каждая секунда, – старик поднял перед собой дымящуюся трубку в знак согласия. – Остальные – постарайтесь не сдохнуть.
Моряки принялись спускать с корабля лодку о двух веслах, на которой Ленсу и Спайка предстояло добраться до пиратского корабля. Птаха же вместе с Морганом отправились на корму.
– Надеюсь, твой план сработает, – произнес Морган перед тем, как выставить пред собой ладони «лодочкой» и аккуратно войти в темную воду.
Избавившись от сапог и куртки, Птаха положила рядом перевязь с Близняшками.
– Не скучайте, милые, мамочка скоро вернется, – прошептала она, перебросила обе ноги через фальшборт и спрыгнула вниз.
Вынырнув из морской пучины, Птаха, отфыркиваясь, что есть мочи поплыла к левому кораблю, лениво дрейфующему на волнах.
***
Когда-то давным-давно Морган переплыл Хаффаль – бурную реку, разделяющую город Кхальха надвое – вдобавок таща на горбу полную сумку добычи. И не то чтобы Морган так сильно возжелал освежиться – как никак, на дворе была середина осени – просто он вдруг нечаянно встретил бывших подельничков, с которыми как-то «позабыл» поделиться долей с честно сворованного, а так как засаду ему устроили на мосту, окружив с двух сторон и отрезав все возможные пути к отступлению, пришлось импровизировать на ходу.
Тогда Морган-таки дотянул до берега, пускай и оставив на дне половину добытых цацек, так что преодолеть полсотни локтей не казалось какой-то непосильной задачей. К счастью, море было более-менее спокойным, а пираты явно ожидали легкой добычи и не догадывались о том, что на борту типичного торгового корабля может оказаться кто-то чуть опасней простых моряков.
Морган заприметил раскрытое окно, едва преодолев половину пути. Карабкаться по мокрой древесине было тем еще удовольствием, однако ему все же удалось влезть вверх по обшивке, пользуясь неровностями меж досок и налипшими на них ракушками. Кое-как уцепившись одной рукой, Морган достал нож трижды постучал. Из окошка высунулся лопоухий плешивый тип. При виде Моргана он выпучил глаза и открыл было рот, но закричать не успел, так как тут же получил сталь под кадык. Схватив незадачливого бандита за ворот, Морган выбросил его в море, и не успел покойник пойти ко дну, как Морган уже аккуратно пролез вовнутрь.
Он оказался на кухне. Над огнем булькал котелок, по левую руку стояли бочки с какими-то приправами, по правую грудился плесневелый сыр. Ни тебе освежеванных человечьих тел, ни супа из мозгов – скукота. Видимо, матросня и впрям зазря так напрудила в штаны. Смерды – что с них возьмешь.
К счастью, палуба с пушками находилась примерно там же, где и на «Роке», так что долго блуждать ему не пришлось. Возле орудий суетилось двое: кряжистый грэлл и высокий тощий парень лет двадцати.
Справедливо предположив, что первый представляет куда большую опасность, Морган сходу воткнул грэллу нож прямо в основание черепа. Не успел соплеменник Спайка рухнуть лицом на пол, как Морган уже накинулся на второго пирата с тесаком наперевес, который успел прихватить с камбуза.
На самом деле Морган предпочитал проворачивать дела без лишней крови и отправлять кого-либо на Ту Сторону не приносило ему ни малейшего удовольствия. Однако иной раз запачкать руки попросту необходимо, поэтому он без лишних пиететов воткнул лезвие прямо промеж глаз опешившего головореза.
Найдя бочки с порохом, Морган оторвал у почившего грэлла кусок рубахи, свернул ткань в жгут, достал заранее припасенный моток, снял с гвоздя ближайшую масляную лампу и на скорую руку соорудил конструкцию, суть которой была неимоверна проста: через пару минут пламя должно было заставить лопнуть грубую нить и уронить свечу прямо в порох. Ну а потом… Их новых знакомых ждал громкий сюрприз. Этому фокусу Моргана сто лет тому назад научил один из его первых серьезных подельников, который таким способом заметал следы.
Закончив, Морган вернулся обратно тем же путем, вновь окунулся в прохладную воду и со всей возможной скоростью поплыл в сторону «Рока». Он едва успел преодолеть локтей двадцать, как позади раздался громкий взрыв, лизнувший затылок жаром.
***
Едва только Ленс и Спайк поднялись на борт пиратского корабля по спущенной в их лодку веревочной лестнице, как них тут же уставились несколько десятков пистолей, мушкетов, луков и арбалетов. Обоих быстро и весьма грубо обыскали, отобрав все оружие, а после проводили на нижнюю палубу в большую каюту.
Там в богатом кресле, обитом кожей, развалился жирный словно хряк грэлл, сложив ноги прямо на стол, одетый в холщовые штаны, высокие сапоги и ярко-красную рубаху, которая едва не лопалась на внушительном брюхе.
Его темно-серую кожу покрывали многочисленные татуировки голых женщин в самых непристойных позах, змей, кинжалов и черепов. В сплющенном носу торчало толстое золотое кольцо, делавшее грэлла похожим на быка, в ушах же поблескивали серьги поменьше.
Позади капитана стояли два верзилы, каждый из которых был ниже Спайка на целую голову, но зато куда шире плечами. В темном углу на гостей зыркал алыми глазами еще один грэлл – старый, сгорбленный, высохший, с клочками редкой седой бороды на широкой морде, весь увешанный амулетами и браслетами. Он не понравился Ленсу больше всех. Оставшееся со времен инквизиции чутье настойчиво подсказывало ему, что старик – колдун.
– Не похожи вы на неженок из Тэлля, – заявил капитан, оглядев Ленса и Спайка придирчивым взглядом. – Ихние мореходы себе скорее раскаленную кочергу в задницу засунут, чем нашего брата на борт возьмут.
– Именно поэтому мы прибили командира того занюханного суденышка, едва только ступили на палубу, – фыркнул Спайк и подбоченился, выпятив грудь: – Меня зовут Спайк из клана Костеломов, я ходил под парусом вместе с Киддом и Сумасшедшей Бородой, а после несколько лет грабил нимлерских торгашей на своей «Саблезубой», покуда не решил сойти на берег.
– Если ты думаешь, что упоминание какого-то мелкого клана и пары давным-давно сгнивших в петле ублюдков помогут спасти ваши задницы, то глубоко ошибаешься, – произнес капитан; правда, несмотря на напускную браваду, смотреть на Ленса и Спайка он стал чуть более уважительно и даже с некоторой опаской. – Я – Дроб, капитан «Трезубца», на котором вы сейчас имеете честь находиться. А чуть поодаль с пушками наготове стоят «Морская сука» и «Пиранья». Итак, раз уж мы познакомились, предлагаю перейти к делу. Сколько вы готовы предложить за свои жалкие жизни?
– У нас нет ничего – ни золота, ни груза, – ответил Ленс. – Мы захватили «Рок» несколько дней назад, спасаясь от погони.
– Вот как? – хмыкнул Дроб. – В таком случае, спешу огорчить. На моем корабле действует правило: либо деньги, либо кровь. И раз уж в карманах у вас пусто…
Он многозначительно провел большим пальцем под кадыком.
– Прежде чем ты совершишь необдуманный поступок, который может дорого стоить как тебе, так и твоей команде, хочу предупредить, что у нас на борту жрец-шрау, оборотень и опытный демонолог, – поспешно сказал Ленс, завидев, какими взглядами обменялись бугаи позади Дроба. – И вряд ли они будут спокойно ждать, пока твои головорезы перережут им глотки.
Дроб забарабанил толстыми пальцами, на которых сияли перстни, по столу и покосился на старика-грэлла. Тот в ответ блеснул алыми глазищами и прошипел:
– Человек не врет. От них буквально воняет Той Стороной. Будь осторожен и не верь ни единому их слову.
– Похоже, мы как хер в узкой дырке – ни туда, ни сюда, – немного подумав, сказал Дроб. – Отпустить вас просто так я не могу. Мои парни меня вряд ли поймут и чего доброго решат, что их капитан дал слабину, а в нашем деле это означает верную смерть, уж не бывшему пирату я буду это рассказывать. Но и откупиться вам тоже нечем. Поэтому…
В этот момент снаружи вдруг грянул взрыв, от которого «Трезубец» хорошенько тряхнуло. Громилы позади Дроба просто подпрыгнули на месте от неожиданности, сам же тот, не успевши закончить, так и остался сидеть с раскрытым ртом.
– Кажется, то была «Морская сука», – заметил Ленс.
Следом прогремел второй взрыв, который громыхнул еще пуще первого. Сверху раздались встревоженные крики и забил колокол.
– А вот вслед за ним на дно отправилась «Пиранья», – оскалил зубы Спайк. – Что ж, теперь мы действительно можем кое-что тебе предложить – твою целую шкуру. Солидная плата за то, чтобы просто разойтись в разные стороны, как считаешь?
Какое-то время Дроб молчал, но то, что предложенный Спайком вариант вряд ли устроит капитана «Трезубца», Ленс понял сразу, лишь взглянув на вздувшиеся жилы на шее грэлла и его наливающиеся кровью глаза. Взревев сотней труб, Дроб вскочил на ноги и схватил стоявший у стены топор.
– Взять их! – рявкнул он. – Плачу сотню золотых за каждый вырванный язык!
Увы, подзаработать деньжат пиратам не удалось. Пинком перевернув стол, который вместе с Дробом рухнул на пол, Спайк боднул лбом морду подлетевшего к нему бугая, поднял выпавшую из его рук саблю и одним ударом разрубил негодяя от плеча до таза. Отразив несколько ударов второго верзилы, Спайк проткнул его насквозь и с диким ревом попер на поднявшегося Дроба, таща впереди себя будто щит взвывшего от боли пирата. Через миг все трое уже сцепились в кучу-малу, обмениваясь ударами и ругательствами.
Ленс же тем временем решил заняться колдуном. Подняв выпавший у одного из головорезов нож, Ленс одним прыжком преодолел расстояние до старого грэлла и нанес удар. Проклятье! Сталь разрезала лишь воздух, не нанеся чернокнижнику ни малейшего вреда. То была лишь иллюзия, которая растворилась, словно дым. Видимо, хитрый чародей запрятался в каком-то укромном месте.
Ленс оглянулся, дабы проверить, не нужна ли Спайку помощь. Однако тот уже поднимался с пола, весь с головы до ног перемазанный кровью. Зло сплюнув на тело поверженного капитана, Спайк повернул голову в сторону коридора, из-за которого слышался быстро приближающийся топот и схватился за перевернутый стол. Ленс тут же поняв его замысел – и им удалось забаррикадировать дверь, пускай и ненадолго.
– Есть идеи, как нам отсюда выбраться? – спросил Ленс, слыша, как галдящие снаружи пираты начинают ломать дерево топорами.
Ничего не ответив, Спайк пнул лежащего ничком Дроба. Тот издал слабый стон и дернулся. Выглядел Дроб так, словно по нему проехалась телега, причем туда и обратно. Удивительно, что после таких побоев он вообще остался в сознании. Похоже распространенная шутка о том, что грэллы произошли от камней, была недалека от истины.
– Где крысиный лаз? – прорычал Спайк, приподняв голову Дроба за мокрые от крови волосы. – И не вздумай врать, что у тебя его нет.
Кинув полный ненависти взгляд, Дроб сплюнул на пол зуб и кивнул на стоявшей у дальней стены большой сундук.
– Благодарю, – сказал Спайк и мощным ударом отправил его в незабытье.
И действительно – вместо дна у ларя темнел лаз. Ленс с трудом мог представить, как сквозь него могла протиснуться туша Дроба, но, видимо, когда-то он еще не слишком налегал на свиные ребрышки и пиво.
– Тайный ход должен быть у каждого уважающего себя капитана, – пропыхтел Спайк, пролезая в дыру. – Если он, конечно, не хочет в один прекрасный день оказаться в своей каюте с толпой злющих словно демоны голодранцев за дверью, которые вдруг посчитали, что им слишком мало платят. Уж поверь моему горькому опыту.
Ленс прикрыл за собой крышку сундука – вряд ли то заставит пиратов поверить, что беглецы словно призраки просочились сквозь щели, но как минимум собьет с толка на время – и вслед за Спайком спустился вниз.
Они очутились в пустом темном трюме, где была лишь одинокая лодка с парой весел на днище и закрытая на засов дверца точно под ее размер. Подняв щеколду, они спустили лодку на воду, забрались следом и что есть силы погребли в сторону «Рока». Кажется, пока пираты еще не успели понять, что их надули. Во всяком случае над головой Ленса и Спайка не свистели стрелы и пули.
– Красиво сработано! – восхищенно произнес последний, глядя на то, что осталось от одного из кораблей: черный остов, лежавший на боку и почти ушедший под воду, вокруг которого плескались выжившие моряки, пытающиеся ухватиться за обломки. – Уж что-то, а Птаха умеет навести шумиху, этого у нее не отнимешь. Если выберемся – расскажу тебе, как мы с ней однажды… А это еще что за?..
Стоило только Ленсу оглянуться на «Трезубец», как у него засосало под ложечкой. Несколько пиратов вытащили на верхнюю палубу Дроба и поставили на колени перед низенькой сгорбленной фигуркой колдуна грэлла, который сжимал в руке кривой нож. Размахнувшись, он вонзил кинжал в капитана почти по самую рукоять и вскрыл ему грудную клетку, сделав разрез от ключиц до пупа. Засунув руку в рану, колдун вытащил на свет окровавленное сердце, прокричал несколько фраз на каком-то непонятном наречии и бросил окровавленный кусок мяса в море.
Через несколько мгновений вода забурлила и Ленсу показалось, что из пучины поднимается целый остров. И лишь при виде двух огромных желтых глаз, пылающих ненавистью, он понял, что ошибся.