Летопись голодной стали. Ростки зла

Климек мрачно и тяжело взглянул на прокуратора. Тот слабо улыбнулся. В тени прорезались контуры поднятых уголков его губ.

Предложение прокуратора было заманчивым, а сам он говорил красноречиво, его слова чувствовались внушительными, голос протекал твёрдо и уверенно. Но Климек мялся. Он то и дело старался сместить взгляд куда-то в сторону, бегло осматривал кабинет, тяжело вздыхал. Боги, после хорошей ночи наступило паршивое утро, в котором его ставят в очень неудобное положение. Но и ему самому хотелось знать истину: сожаление о том, что Дункан впутался в какую-то очень неприятную историю подталкивало Климека пойти на сделку с прокуратором. Ради Дункана. Ради всего их синдиката.

Наконец, после долго тянувшегося безмолвия, Климек, посмотрев на Яргена, сказал:

– Хорошо. Мы сделаем всё, что в наших силах, чтобы разгладить это неприятное дело и прийти к его хорошему для обеих сторон концу.

– Вот и отлично. – Прокуратор широко улыбнулся, откинулся назад на спинку.

В дверь его кабинета постучали.

– Войдите, – приказным тоном сказал прокуратор.

Дверь открылась и в кабинет вошёл стражник.

– Господин прокуратор, прибыл капитан царской гвардии, как Вы его и звали.

– Очень хорошо. Пусть входит.

Стражник учтиво поклонился, после чего вышел. Спустя мгновение вошёл капитан царской гвардии, уверенным шагом постукивая по древесному полу подошвами своих стальных сапог с высоким голенищем. Его посеребренная латная грудь поблёскивала даже в сумраке комнаты. Ярко-желтый плащ с оранжевым подбоем окутывал его плечи, его подол нервно колыхал на каждом его шаге.

Остановившись поодаль от входа, гордо держа осанку, капитан снял шлем. Он был уже возрастным человеком, лет пятидесяти. На его треугольном лице красовалась светлая, гладкая ухоженная борода. Золотистые волосы спадали на его плечи. Зелёные глаза уверенно смотрели на прокуратора.

– Вызывали меня, господин прокуратор? – спросил капитан глубоким голосом.

– Господин Арон, я рад видеть Вас в своём кабинете. Присутствие такого высокоавторитетного не только среди царской гвардии, но в и нашей регулярной армии начальника рядом приносит уверенность и поднимает настроение.

– Благодарю за доброе слово, господин прокуратор, – холодно ответил капитан Арон и учтиво склонился.

– Ну а теперь к делу: поскольку наш царь Демитрий внезапно умер от болезни (на этих словах лицо Арона перекосила гримаса удивления, его глаза вспыхнули, он мысленно спросил: «Как?»), а его сын тяжело болен и не может править государством, я приказываю Вам дать клятву верности новому правителю Венерии.

Капитан поредел, чуть отшагнул пошатываясь. Видимо, удар его хватил от этих слов. Климек молча и даже как-то с сочувствием смотрел на него.

«Ещё одна жертва сегодняшнего утра, – подумал он про себя. – Утра, заставляющего находится в неудобном положении».

Прокуратор молча смотрел на солдата, ожидая его ответа.

– Поскольку царевич ещё жив, то по закону власть переходит к нему до момента его смерти, – наконец ответил Арон.

– Царевич Яков не может управлять государством по причине своей недееспособности из-за болезни, – холодно повторил прокуратор.

– Однако же, господин прокуратор, уж не намереваетесь ли Вы пойти против закона?

– В тяжёлые времена приходится поступать так, как того требуют обстоятельства. А они требуют того, чтобы Вы дали клятву верности новому царю, который сидит перед Вами.

Арон молча смотрел на прокуратора, тот смотрел на него. Эта дуэль взглядов повисла в комнате, напрягая царящую здесь обстановку.

– Есть ещё один наследник… – не отступая, начал Арон.

Но прокуратор перебил его:

– Царевна Елена похищена злоумышленниками. По поводу её поисков я уже распорядился.

– Как?…

– Она была похищена с самого пира, сразу же после того, как наш царь скончался.

– В таком случае, прокуратор, я поступлю так, как того требуют обстоятельства…

Брови прокуратора вопросительно приподнялись.

– Поскольку наш царь умер, при очень странных и, я бы сказал, скрытых обстоятельствах, я прошу Вас показать его тело гвардейцам.

– Мы не можем этого сделать. Царь умер от болезни, и чтобы её не распространять, мы совершим погребение в закрытом формате. Что же касается его сына, то так как он болен, мы его поместили в изоляцию. Следовательно, к нему мы ни Вас, ни всех остальных подпустить не можем.

– Однако же… Нужны доказательства, прокуратор. – Арон стиснул зубы, тяжело смотря на прокуратора.

Ярген поднялся, скрестил руки за спиной, медленно обошёл стол и подошёл к капитану. Они встали друг против друга. Капитан был чуть ниже него. Их глаза простреливали друг друга насквозь, и было ощутимо, как растёт напряжение между ними, как оно наэлектризовывает обстановку.

– Я вынужден действовать так, как того требует ответственность, капитан, – низким, монотонным голосом сказал Ярген. – Ни тела, ни царевича Вы не сможете увидеть. Или Вы хотите, чтобы болезнь поразила ещё кого-нибудь? Вы хотите ради самоубеждения подвергнуть риску весь город? Я не допущу этого.

– Тогда, – прошипел Арон, оскалив свои зубы, – ищите другого капитана, «Ваше Величество». – Последние слова капитан произнёс со скептической интонацией.

– Вы подаёте в отставку? – равнодушно переспросил прокуратор.

Но в ответ на это капитан Арон молча снял с правой груди значок командира царской гвардии и уронил его под ноги прокуратора. После этого он отстегнул плащ на плечах и тот спал вниз. Молча глядя на Яргена, капитан отстегнул тёмно-коричневые кожаные ножны на поясе. Взяв их одной рукой, он протянул ему своё офицерское оружие.

Прокуратор, холодно глядя на уже бывшего капитана, принял его меч, и не менее холодно сказал:

– Вы отстранены от службы.

Арон в последний раз сверкнул своими зелёными глазами: в них горел огонёк ненависти. А потом бесцеремонно развернулся и пошёл прочь, громко топая своими подкованными сапогами по полу и разнося эхо шагов по всей комнате. Эхо раздавалось и в уходящем коридоре, и спустя некоторое время отзвуки шагов стихли.

Прокуратор молча обернулся к Климеку, держа в руках ножны с мечом. Лежащий на полу значок командира он не поднял.

– Придётся найти кого-то более преданного на эту службу. И такие, определённо, найдутся. Ну а Вас, господин Климек, я больше не смею задерживать. Надеюсь, Вы усвоили всё из нашего разговора?

– Непременно, – сухо ответил наёмник.

– Вы свободны.

Прокуратор обошёл стол. Климек поднялся со своего стула, учтиво склонил голову, задвинул стул и пошёл в сторону выхода.

– Запомните: всё зависит только от вас. От вас всех, дорогой друг. – Услышал наёмник уже на выходе из кабинета. А потом дверь за ним со стуком закрылась стоящим рядом стражником.

Климек быстро миновал коридор, вышел к лестнице, спешно спустился по ней и покинул вестибюль дворца. Более ни он, ни что другое во дворце внимания его не привлекало.

Выйдя на площадь, он спешно подошёл к стойлу и развязал поводья своего коня. Взобравшись на седло, наёмник слабо ударил ими, и жеребец поцокал по выпуклому камню, пересекая площадь. Остановившись рядом с той высокой и томящейся в одиночестве статуей, Климек чуть нагнулся в седле, внимательно вперив свой взгляд в испачканный след под копытами коня. След, окрашенный в багровый цвет, цвет крови. И таких тут следов – и отчётливых, и размытых, – было много.

После этого наёмник ударил коня поводьями и тот в темпе потрусил через пустующую обширную площадь, оставив и статую, и дворец за спиной у своего всадника.

Путь предназначения

Однако же нельзя назвать и доблестью убийство сограждан, предательство, вероломство, жестокость и нечестивость: всем этим можно стяжать власть, но не славу.

Никколо Макиавелли. «Государь»

Ярко-золотистый диск постепенно снижался на горизонте, окрасив небосвод алым светом. Его лучи пронизывались сквозь щели сомкнувшегося хмурого марева, которое к вечеру постепенно рассеялось, освободив бесконечную тёмно-голубую бездну. Небо было чистым, как-то необычно умиротворённым. Редкое явление, а оттого и красивое. Закат на фоне чистого неба выглядел как пейзаж на масляной картине: настоящее произведение искусства. Рукой умелого художника очерчена багровая граница между уходящим днём и приходящей ночью.

Такая вечерняя умиротворённость, тихая и беззаботная, была противоположностью всему, что творилось внизу, в мире людей, на площади большой столицы.

Соборная площадь гудела неисчислимым количеством людских голосов. Она была сплошь заполнена горожанами. Сюда стекались практически со всего конца города, самые разные масти самых разных жителей: были здесь купцы, богачи, обычные работники, нищие и даже бездомные. В этот вечер жизненные противоположности словно сомкнулись в один огромный океан беспокойства, что затопил всю площадь. А над всеми ними, над живым ковром людских голов возвышался гранитный шпиль с сияющим на его вершине позолоченным кольцом – символом веры всего людского на континенте.

Была также заполнена и дорога, ведущая на третий ярус города. Туда, где находился царский дворец. Стояли на ступенях, забирались на выступы, на заборы частников. А те словно и не замечали этого, ибо всё внимание было приковано к центральному входу собора. Некогда было их прогонять, да и некуда. Общая солидарность связывала всех присутствующих здесь, общая тревога, общий интерес.

Ровно в полдень забили громко колокола собора, разнося тревожный гул по всему Оплоту. Сотни горожан тотчас бросили своё ремесло, прекратились постпраздничные представления, резко сменился тон настроения. Большой гусеницей народ стал заполнять соборную площадь ещё с полудня. Долго ждали, ибо понимали, что может означать громовой раскат соборных колоколов: не знали, что конкретно, но понимали, что ничего хорошего. Интрига и интерес заставляли их пол дня таращиться на собор, находится здесь, обсуждая со своими знакомыми, да и с незнакомыми, причину столь внезапного оповещения. Взвешивали «за» и «против», гадали, что это может означать? Ибо само такое явление происходит редко, и только тогда, когда народ должен быть оповещён о чём-то важном, что изменит их жизнь. И по этому звону, как дрессированные собачки, люди собирались на соборной площади, перед религиозным строением, толпились в шуме.

И вот подходит вечер. Небо озарено багровыми красками уходящего солнца. Оно возвышалось над шумным городом, тихое и безмолвное. Кто-то, сидя на чьём-то заборе, молча разглядывал его, находясь в продолжительном ожидании чего-то и на миг абстрагируясь от этой шипящей суеты, ибо небо действительно притягивало. Те редкие моменты, когда ты можешь наблюдать чистую глазурь бесконечной бездны. И мысли уводят куда-то вдаль, за горизонт материального мира, заставляют мечтать и забывать о том, что ты являешься маленькой каплей огромного, нервно колышущегося океана людских тел. Ибо, смотря пристально на небо, огромное и возвышающееся, самому чувствуется его величие.

Но не всем было дело до этого чистого вечернего неба.

Мужчина в коричневом льняном плаще, спрятав своё лицо под свисающим капюшоном, медленно протискивался сквозь непрекращающийся лес живых тел. Со всех сторон стоял гул голосов и речей. Высоты собора возвышались над горизонтом голов. Человек осторожно касался чьего-то плеча, плавно проскальзывал мимо, стараясь не задеть кого-либо. Да и никто не обращал на него внимания, словно был он призраком для всех. Густая плотность людей заставляла его извиваться меж ними. Но когда он поднял свою голову и взглянул на шпиль, то стал проталкиваться меж горожан грубее. Кого-то подтолкнул, ибо тот стоял на его пути. А они лишь мимолётно бросали ему вслед взгляд, как он тут же терялся в людской массе, словно внезапно проскользнувший сквозняк: появился невесть откуда и тут же растворился в огромной гуще.

Чтобы преодолеть всю площадь, человеку потребовалось много времени. В такой толкучке сделать это было затруднительно. Да и сама площадь была огромна, больше, чем перед царским дворцом. Это первая причина, по которой народ решили собрать здесь. Но даже и тут не всем хватило места. Спустя какое-то время стали забираться на крыши домов. И вот тогда у частников кончалось терпение.

– А ну пошли вон отсюда, оборванцы! – кричали владельцы домов, лишь завидя незваных на своих крышах. Проталкивались, бранясь ругательствами. А сидящие на крышах тотчас прятались, но через какое-то время вновь забирались, ибо любопытство брало над ними верх.

Человек в капюшоне протолкнулся сквозь очередную линию плеч. Уже виднелись соборные ступени, заполненные царской гвардией. Параллельные линии серебристых солдат тянулись вниз от самого входа собора. Словно вылитые из серебра статуи, они безмолвно стояли, обратившись лицом друг к другу. Над их острыми шлемами вздымались серебристые пики, а спины покрывали жёлтые длинные плащи.

Человек в капюшоне внимательно осмотрелся, потом перевёл взгляд в сторону дороги, ведущей на третий ярус. Царская площадь была перекрыта живой изгородью: плотная линия стражников сомкнула свои ряды. Поэтому люди громоздились на самой дороге.

И тут гул голосов резко повысился. Кто-то начал кричать. Посмотрев на вход собора, мужчина понял, в чём дело. Из-за открытых ворот вышла процессия. Впереди неё шли двое: первым был прокуратор, облачённый в чёрный дорогой кафтан. Рядом с ним, мерно постукивая длинным золотым жезлом, на верхушке которого был тот же символ, что и на шпиле, шёл старец, облачённый в тёмно-синюю пышную рясу, увенчанную золотистыми узорами. На его голове, покрывая седые длинные волосы, находилась шапка городского архиерея. Густая седая борода, гладко уложенная, спадала до его груди. Выглядел он статно и, несмотря на возраст, внушительно. Острый взгляд архиерея пронизывал людской горизонт. Они остановились на краю соборной террасы. За ними тянулась небольшая линия, состоящая из соборных монахов, важных лиц из местной аристократии, а также облачённый в дорогие сверкающие посеребренные доспехи солдат. Тот остановился по левое плечо от прокуратора.

«Новый капитан царской гвардии, – подумал мужчина, внимательно изучая появившуюся группу. – А прокуратор зря времени не терял. Быстро окружил себя новыми союзниками».

Последним из собора вышел человек в белом одеянии. Это был главный столичный лекарь. И вид у него был какой-то мрачный. Он уныло оглядел скопившуюся народную массу на площади и тихо встал позади всех остальных. На фоне всей вышедшей группы человек был похож на белую ворону.

Прокуратор, скрестив руки за спиной и держа гордую осанку, молча осматривал скопление людей, не прекращающее шуметь. Но как только архиерей поднял свой жезл, гул и шум начали постепенно снижаться. И вскоре вся площадь погрузилась в тишину, в молчаливое ожидание.

Выдержав паузу, площадь вновь наполнилась голосом. Одним единственным голосом прокуратора.

– Жители нашей столицы! Народ Венерии! Дорогие гости из-за границы! Вы все собраны в этот день на площади, чтобы услышать прискорбную весть. Наш всеми любимый царь Демитрий Первый Вилейнский этой ночью скончался от болезненного недуга!

И тут вновь поднялся шум. Горожане пуще прежнего заёрзали, вся площадь в миг наполнилась нескончаемым гомоном голосов. Мужчина в капюшоне молча смотрел на прокуратора и его свиту.

Архиерей вновь поднял жезл. Однако в этот раз народ так быстро не успокоился. Ошеломление и отчаяние пробрали огромную людскую массу. Нашлись даже те, кто впал в истерику.

– К спокойствию призываю вас всех я! – прозвучал глубокий и уверенный голос архиерея, что буквально возвысился над всеобщим гулом. Уж уверенно он лился. И постепенно горожане вновь обращали своё взволнованное внимание на соборную террасу, голоса начали умолкать.

– Я разделяю с вами ваше горе, горожане! Я опечален этим событием. Он был мне братом. Он моя родная кровь. И от того боль моя становится сильнее… Наш правитель скончался в ночь главного и важного для всех нас празднества! И теперь это оставит на нас неизгладимый след! – Голос прокуратора звучал также уверенно. – Царь Демитрий для всех был правителем достойным и справедливым. И несмотря на жизненные трудности, на тяжёлые обстоятельства, которые обвалились на нашу родину, его все уважали и любили. Но злой рог судьбы решил иначе! Смерть забрала нашего государя в свои объятия. Тяжёлая болезнь, протекавшая уже долгое время, в конце концов одолела его. И, к сожалению, под её ударом пал не только он, но и его сын: юный царевич Яков. Сейчас его судьба решается борьбой наших лекарей. Мы не знаем точно, поправится он или нет. Его здоровье ухудшается с каждым днём. И, не дай Бог, мы перетерпим ещё одну потерю. Но я, уважаемые граждане Венерии, дорогие наши заграничные гости, надеюсь на лучшее, на светлое. И вам всем советую крепиться силой!

Вновь послышались взволнованные голоса. Откуда-то донёсся женский плач. Мужчина в капюшоне медленно осмотрел окружающую его толпу горожан. Многие померкли. Кто-то снял свой головной убор и прискорбно опустил голову. Кто-то молился Все-Создателю. Кто-то наоборот радовался. Кто-то скептически мотал головой, а кто-то до сих пор не понял смысл слов, ибо ударило его ошеломление. Единая масса людей разлилась контрастом.

А прокуратор продолжал свою уверенную речь.

– Тяжёлые времена настали, дорогие жители столицы! Судьба испытывает нашу родину на прочность, нашу веру на силу, нашу решимость на стойкость! Смерть нашего правителя вскоре пошатнёт чашу равновесия: наши враги, несомненно, предпримут попытки навредить нам, пошатнуть целостность нашего государства! – Прокуратор медленно осмотрел многочисленную массу перед ним. – Воспользовавшись этой трагедией, злоумышленники похитили юную царевну Елену. Царский род стоит под угрозой. Мы не знаем точно, какой мотив был и преступников, но нас волнует безопасность царевны и её будущее. Мы не знаем, кто совершил это вероломное преступление, но уверены, что он будет найден и понесёт достойное наказание за это! И мы приложим все усилия для этого и для того, чтобы обезопасить нашу страну от возможных нападок интервентов!

Народ пребывал в большом возбуждении. Люди начали громко обсуждать услышанное. Кто-то откуда-то громогласно выкрикнул:

– От чего умер наш царь?

Прокуратор взглянул на толпу, потом посмотрел через плечо. Лекарь уныло ответил ему взглядом. Ярген кивком подозвал его к себе, после чего перевёл взгляд на людей.

– Мы не знаем точно, что это за болезнь. Как она протекает. Сколько времени занимает инкубационный период! И вообще, как она лечится! Но она уже проявила себя, и проявила жёстко. Наш главный лекарь, – он указал рукой на подошедшего к нему человека в белом одеянии, – пока не может дать точного прогноза. Но он и вся врачебная свита денно и нощно будут работать над этим. И во избежание распространения заразы, царский дворец и его площадь будут временно закрыты. Юный царевич отправлен на изоляцию. А на поиски похищенной царевны уже отправлены следопыты!

– А что дальше? – вновь донеслось из толпы, но с другой части. – Кто же встанет во главе государства?

Ярген поднял ладонь, показав знак, дабы все успокоились.

– Ваша тревога оправдана и справедлива. Безопасность Венерии и её граждан, целостность наших границ и наш суверенитет – вот главные приоритеты в политике! И новая власть будет придерживаться их, во что бы это ни стало!

– Кто? Кто будет править?

В толпе разбушевалось настоящее кипение. В её гуще стали слышаться выкрики, ругательства. Люди стали браниться, спорить между собой, опять взвешивать «за» и «против». В миг народная масса стала похожа на взволнованный океан, бушующий негодованием перед собором.

Архиерей вновь поднял жезл.

– Спокойствие, граждане! Спокойствие! Воистину, открылась мрачная история нашей жизни! Тяжёлые времена, о которых говорилось в предсказаниях, уже стоят у наших порогов. И только вера, единство и сила помогут нам выстоять в эти тёмные дни!

Архиерей сделал шаг вперёд. В мгновение гул затих, прекратились бессмысленные споры, смолкли голоса. Мужчина в капюшоне был удивлён силе слова этого человека.

– На нашу долю выпало испытание, тяжёлое испытание, которое послал нам Все-Создатель! Его воля направлена на то, чтобы проверить нашу веру на прочность. Как близки мы с Богом не только в час блаженства и радости, но и в час горя и смятения. Сможем ли мы осознать это единство и доказать, что мы достойны его? Ведь вера в Бога нашего подразумевает и веру в ближнего своего. «Полюби своего ближнего, и ты полюбишь своего Бога.» Эту строку оставили нам двенадцать Божьих Заветов. И именно сейчас настал момент, когда мы должны доказать Все-Создателю, что не только понимаем написанное как житейскую памятку, но и воспринимаем это, как жизненный закон. Пропускаем наставления Бога через себя и повинуемся им! Именно такие времена настали! Тяжёлые, тёмные. Приспешники зла захотят совратить вас и завести в бездну, и лишь огонь веры, что горит в ваших сердцах, поможет всем найти проблеск света в наступившем мраке!

После этих слов архиерей повернулся к прокуратору, посмотрев ему в глаза.

– Три столпа удерживает наш мир от пропасти. Священное Трио гласит: сила веры, мощь власти и стойкость народа! Вот основа всей добродетели государства. Единство – опора наша в тяжёлые времена. И если мы будем едины не только телом, но и душой своей, мы обязательно преодолеем все напасти.

Народ молча внимал речи архиерея. Никто не посмел ни сказать что-либо, ни произвести какого-либо звука. Безмолвие окутало наполненную людской массой площадь. И лишь праведная речь священнослужителя пронизала её.

Прокуратор посмотрел на архиерея, потом, сделав шаг вперёд, обратился к народу.

– Дорогие жители столицы! Уважаемый народ Венерии! Власть земная даётся от Бога, и является Его прислужником на земле! И все мы являемся Его подданными! И любовь к Нему наша проистекает через веру в Него. А Его любовь к нам – через Его благословение! И посему, дабы выстоять в эти тяжёлые времена, мы должны верить не только в Бога, но и в самих себя, в свои силы! И силы эти должны быть объединены под рукой сильного правителя – главного подданного нашего Бога!

После последних слов прокуратор выдержал паузу, смотря на многочисленный перед ним народ глазами полными тяжести, печали и боли.

«А он неплохо играет свою роль, – подумал про себя мужчина в капюшоне».

– Дорогие граждане… Власть – это тяжёлое бремя. Оно как камень давит на плечи и затягивает на дно. И лишь сильные способны выдержать эту ношу. Лишь те, которые готовы принести себя в жертву во благо народа и государства. И этим человеком будет тот, кого вы сами назовёте.

Вновь повисло продолжительное молчание. Ярген, выпрямившись, смотрел гордо на скопившуюся внизу за ступенями собора городскую массу. Человек в капюшоне слабо улыбнулся.

«А кто, кроме тебя, достоин этой ноши? Это ты забыл сказать».

– Прокуратор! – внезапно раздался чей-то громкий голос откуда-то из толпы. Вскоре это слово произнесли и в другой части площади. Потом снова, но уже не один раз и не один голос. И вскоре площадь наполнили людские голоса, которые трезвонили это слово уже огромным хором. – Прокуратор! Прокуратор!

Ярген слабо улыбнулся, поднял вверх свою ладонь.

– Я принимаю эту ношу как должное. На мои плечи ложится обязанность сохранения величия нашего государства. Я буду защитником нашего народа и стойким хранителем нашей священной веры!

Ярген отчаянно поднял вверх правую руку, указывая через плечо на сияющий над шпилем божественный знак, что вычерчивал золотые контуры на фоне чернеющего вечернего неба.

– И я предприму все попытки, чтобы сохранить целостность нашего государства, защитить своих подданных от посягательств внешних врагов, и сохранить наши многовековые традиции!

Вскоре толпу охватили овации. Она громко закричала, торжественно приветствуя нового царя Венерии.

Мужчина в капюшоне лишь слабо вздохнул. Он уже собирался разворачиваться и протискиваться сквозь толпу прочь отсюда, как Ярген продолжил:

– И первым делом я позабочусь о том, чтобы все наши внутренние враги, которые посягнули на нашу безопасность, были найдены и понесли достойное наказание. Я тотчас займусь поиском похищенной царевны. Мы приложим все усилия, чтобы выискать её местонахождение. Ну а пока, дабы развеять ваше смятение, мы поделимся тем, что уже знаем. За эту ночь мы провели расследование. Мы намерены делать всё быстро и оперативно, ибо если наши заграничные соседи попытаются воспользоваться этим моментом, нашей слабостью, мы должны быть готовы защититься.

Новый названный и признанный царь осмотрел своих подданных.

– Царь Демитрий скончался во время вчерашнего пира. До этого он чувствовал сильный недуг и стоял вопрос об отмене проведения празднества. Но наш ныне покойный царь настоял на том, чтобы праздник был отмечен. И отмечен с размахом, даже несмотря на его состояние здоровья. Во время пиршества было много гостей. Все они сейчас помещены в изоляцию, это принуждённая мера, но очень необходимая. Все, кроме одного человека!

Мужчина в капюшоне, проталкиваясь сквозь людскую толпу, резко остановился и взглянул в сторону собора. За горизонтом голов не было видно ни Яргена, никого из его свиты. Только стены огромного собора, что вырисовывались снежным контуром мраморных стен на фоне вечернего чернеющего неба, да слышен был громкий голос оратора.

– Одним из гостей, кто был приглашён на пир, является членом древнего наёмничьего синдиката Соколов. После трагического происшествия он пропал вместе с юной царевной. В ходе поисков в городе его обнаружено не было. Ни его, ни похищенной дочери покойного царя. Поэтому, любая информация о местоположении данного лица является помощью в ходе расследования и будет щедро вознаграждена. А любое укрывательство предполагаемого похитителя будет наказано по всей строгости!

После этих слов человек в капюшоне развернулся и стал пронырливо протискиваться через непрекращающийся лес живых тел.

Ярген властно осмотрел шумную массу. Все приветствовали нового царя. Кругом гудели голоса. Много голосов, крики. Вся площадь превратилась в одну большую живую массу. Кто-то был недоволен. Кто-то, как и тот человек в капюшоне, уходил прочь с места сборища. Однако этого никто не замечал. Нахлынувшее некоторое время назад отчаяние перелилось в порыв ликования.

Ярген медленно развернулся, подошёл к капитану царской гвардии. Тот был высок, строен. Его голову закрывал серебристый заострённый шлем с тонкой иглой на навершии, тщательно отполированный, слабо поблескивающий. А серебристые латы придавали ему поистине аристократический вид.

– Разошлите гонцов во все концы Венерии. Скажите всем, что пришло время новой власти.

Капитан молча и учтиво кивнул. Ярген смерил его взглядом, потом слабо улыбнулся и продолжил:

– Также разошлите везде охотников и следопытов. Пусть идут по следам того наёмника. Пусть его ищут везде, даже под землёй, если он решил там спрятаться. Я уверен, что царевна у него. Развесьте объявление о награде за их поимку. Мы должны найти Елену и вернуть её в столицу как можно скорее.

– Слушаюсь и повинуюсь, Ваше Высочество. – Капитан повторно поклонился, после чего зашагал по террасе прочь.

Ярген вновь обернулся на толпу. Она по-прежнему ликовала, приветствуя нового царя. И его решимость.

«Вот он – момент власти, – подумал про себя новоизбранный царь. – Хочешь показать людям, что именно ты достоин носить царскую корону – показывай это ненавязчиво».

И поднял обе руки, широко улыбаясь.

А на площади ещё долго царил шум и гомон людей.

Тем временем человек в капюшоне спустился на первый ярус города, не такой многолюдный, как площадь, и свернул с широкой улицы в переулок. Обойдя несколько двухэтажных толстых домов из белого кирпича, он повернул налево и вышел на небольшой внутренний двор, пребывающий в запустении. Но не пустой. Здесь находилась группа людей. Ждала его уже достаточно долго. Все облачённые в кольчугу и кожаные нагрудники. Двое стояли возле покосившегося деревянного высокого забора, оперевшись на него спиной и скрестив руки на груди. Один шаркал возле выхода в переулок. Как только пришедший вступил на пологую дорожку дворика, он зашёл ему за спину, встав поодаль. Ещё один сидел на старых чёрных деревянных бочках, вертя у себя в руке кинжал. Кинув взгляд на пришедшего, он остановил крутящееся лезвие и ловко просунул его в ножны на поясе.

В центр вышел здоровяк с огромным молотом, висячем на спине. Того их всех было пятеро, что окружили пришедшего. Тот снял капюшон, осмотрев каждого перед собой, после чего обернулся и кинул взор на человека, преградившего выход.

– Мы тебя уже заждались, – медвежьим басом проговорил здоровяк, прижав свои могучие руки по бокам. – Выяснил что-нибудь?

– Да, – сказал пришедший отрывисто. – Дело дрянь, коротко говоря.

– Конкретнее?

– Прокуратор только что выступил с речью на площади. Теперь он наш новый царь.

– То-то я слышу восторженный рёв горожан. Орут, словно стадо, которому с лопаты подали куски свежего мяса, – сказал наёмник, сидящий на бочках.

– Эйфория так и плещет из их глоток, – сказал тот, что стоял у выхода.

– Бывший прокуратор уверен, что Дункан причастен к исчезновению царевны. И сразу же под шум одобрительных оваций горожан он объявил того в розыск, – сказал пришедший.

– Твою же налево… – пробурчал здоровяк. – Выходит, он теперь в опале у самого государства.

– Выходит, что так. А вместе с ним и мы под подозрение падаем, – сказал пришедший.

– Тупое дерьмо… – сплюнул наёмник, соскочив с бочек. – Дункан вляпался по самые помидоры в неприятности. И мы вместе с ним заодно.

– Всё это выглядит печально, но это не сон, к сожалению.

– Харальд будет недоволен. Дункану, если он вернётся, грозит жёсткая взбучка, – процедил здоровяк.

– А если ещё и не один…

– Я не верю в это. На кой чёрт Дункану похищать царевну? – спросил пришедший.

– Может, взял очередной контракт, в тайне от нас. Весьма дорого оплачиваемый, многообещающий, и Дункан клюнул на него, как рыбка на приманку.

– Дункан опытнее нас всех вместе взятых. Именно это не позволило бы ему так рисковать, подставляя себя и весь синдикат.

– Факт остаётся фактом – на него объявлена охота. А это значит, что и мы в немилость попадаем. Везде теперь к нам будут относиться с недоверием и презрением.

– До этого разве было по-другому? – спросил наёмник, что стоял у забора.

– Нам нужно уезжать отсюда.

– Лошади приготовлены?

– Да, как ты и приказывал, Климек. Мы заранее их вывели из конюшни.

– Отлично… – наёмник осмотрел каждого, после чего задумался, потупив взгляд и потерев подбородок.

– Что такое?

– Очень много странностей здесь. Очень много подозрительных вещей. Прокуратор сказал, что царь скончался от недуга, во время пиршества. Его сын тоже болен, по заверению самого прокуратора, смертельно болен. Елена пропала, вместе с Дунканом. Тот даже не вернулся после пира.