Buch lesen: «Падшие из ада»
* * *
Т/О «НЕФОРМАТ» Издат-во Accent Graphics Communications, Оттава, 2018
Электронное издание
Падшие из ада
Размеренный шелест волн шептал в уши, и, казалось, стоит только прислушаться чуть внимательней, как вкрадчивое шуршание сложится в отдельные слова и даже целые фразы. Нужно лишь расслабиться и продолжать плыть, покачиваясь в неспешном ритме колышущегося моря…
Стоп! Море? Откуда здесь море?
Эдуард открыл глаза и уставился на незнакомый дощатый потолок, спешно перематывая воспоминания назад в поисках того момента, где оборвалась пленка, но никаких провалов в своей памяти не обнаружил.
Брат накануне вернулся поздно, но они все же успели опрокинуть пару рюмочек и обсудить текущие дела перед отходом ко сну. Каких-то безумных идей им в головы не приходило, а отправиться на отдых они собирались только в следующем месяце…
Эдуард повернул голову и застонал от пронзившей ее боли. Потревоженная черепушка загудела точно осиное гнездо, в которое ткнули палкой. Он даже зажмурился, ожидая, пока спадет острый приступ, но все же успел рассмотреть небольшую аккуратную комнату, обставленную плетеной мебелью, и покачивавшиеся за окном пальмовые листья.
Что за чертовщина!? Куда его занесло!? Как!?
Постепенно чугунные шары, ошалело скакавшие в черепной коробке, угомонились, и Эдуард рискнул предпринять еще одну попытку. Двигаясь предельно осторожно и медленно, он спустил ноги с кровати и сел. Перед глазами все плыло и двоилось, как будто он с вечера в одиночку уговорил целый винный погреб. На тумбочке у изголовья обнаружился стакан с водой и упаковка таблеток от головной боли рядом с ним. Причем таблеток не абы каких, а его персональных, о чем свидетельствовал код на боку коробочки. Кто-то, возможно, что и он сам, заранее знал, как тяжко придется ему поутру, а потому загодя оставил их здесь.
Но кто? Сам Эдуард, как ни силился, так и не смог вспомнить ничего, что помогло бы пролить свет на события вчерашнего вечера.
Не имея в данный момент ни малейшего желания спорить с безвестным доброжелателем, Эдуард закинул в рот сразу две пилюли и запил их.
Его босые ноги задели что-то на полу. Наклонившись, он обнаружил на коврике свои сандалии, которые всегда одевал на пляж. Но в обычное время они хранились в чемодане, ожидая очередного выезда на побережье, а сам чемодан томился в городской квартире. Как его обувь оказалась здесь вместе с ним, если накануне он лег спать в загородном доме?
Туман в голове тем временем потихоньку рассеялся, и Эдуард рискнул встать, хотя даже такое простое действие далось ему непросто. Все тело немедленно принялось жаловаться на жизнь, словно ему уже перевалило за восьмой десяток, либо… либо он пролежал в постели гораздо дольше, чем ему кажется.
Подождав, пока с глаз спадет застлавшая их темная пелена, Эдуард осмотрелся. Помещение чем-то напоминало их семейное летнее бунгало, но только напоминало. Такая же стилизация под скромное рыбацкое жилище, под неказистой внешней оберткой которого скрываются все блага цивилизации и самые современные технологии комфорта.
Рядом с кроватью находился выход на просторную веранду, и Эдуард, откинув колышущиеся на ветерке занавески, вышел на улицу. Его еще слегка покачивало, и рукой он придерживался за стену, чтобы не упасть.
Прямо перед ним вниз сбегали ступеньки, за которыми тянулась обрамленная пальмами дорожка, и дальше, в просветах между чешуйчатыми стволами, открывался бескрайний океанский простор. Оглянувшись, Эдуард заметил, что дом, где он спал, не ограничивается одной комнатой и занимает весьма немалую площадь – веранда тянулась в стороны метров на двадцать, не меньше. Чуть левее на ней виднелись пустые кресла, расставленные вокруг небольшого столика, а за аккуратно подстриженной зеленой изгородью угадывался открытый бассейн с вышкой для прыжков. Но, как Эдуард ни крутил головой, он не обнаружил ни одного отдыхающего или хоть кого-нибудь из обслуги.
Во всем происходящем чувствовалась некая неправильность, и он, наплевав на условности, как был, в одних трусах и сандалиях зашагал по дорожке в сторону моря. Требовалось как можно скорее внести ясность и получить ответы на самые насущные вопросы – где, как и, черт подери, когда!?
Пляж встретил его девственно чистой гладью белого песка. От того места, где заканчивались уложенные плитки, к берегу не уходило ни единого следа, а Эдуард, в отличие от Робинзона Крузо, уже почти скучал по отпечаткам чьих-нибудь ног. Впереди он видел зонтики и шезлонги, но создавалось впечатление, что они стояли тут со времен сотворения мира, и за тысячи лет к ним ни разу не прикоснулась рука человека.
Где-то в районе желудка Эдуард ощутил неприятный зуд от предвкушения новых открытий, которые вряд ли его обрадуют. В голове у него выстроилась уже целая очередь подозрений, но прежде он все же хотел собрать побольше фактов.
Звонко шлепая сандалиями по дорожке, он почти побежал обратно к дому. Завернув за угол, Эдуард вышел к бассейну с такими же расставленными вокруг лежаками и автоматическим баром на противоположной стороне. И вновь никого.
Он обогнул прыжковую вышку и, подойдя к стойке бара, заказал себе мартини. В недрах автомата послышалось негромкое жужжание и клацанье, завершившееся появлением на столе слегка запотевшего бокала. Эдуард осушил его одним жадным глотком, и пустой бокал немедленно исчез в нише для грязной посуды. Все опять стихло.
Эдуард зашагал дальше, продолжая исследовать территорию, но потом не выдержал и побежал.
Он миновал теннисный корт с застывшим в углу автопартнером на сложенной длинной штанге, спа-комплекс с беседками и журчащими ручейками, пруды, где лениво шевелили плавниками пухлые карпы, стрельбовую площадку, за которой открылось поле для гольфа. Эдуард остановился, жадно хватая ртом воздух и рассматривая раскинувшийся перед ним волнистый зеленый простор. Каменистые россыпи, пара песчаных ловушек, электрокар с полным багажником клюшек, ожидающий прямо у дорожки – буквально все говорило ему: «успокойся, расслабься и просто наслаждайся отдыхом». Он прищурился, обшаривая взглядом поле в тщетной надежде найти хоть одного живого человека, но вдруг запнулся, заметив светлые просветы между деревьями на дальней стороне.
Неожиданная догадка буквально оглушила Эдуарда. Он уже хотел, очертя голову, бежать туда прямо по газону, но, поразмыслив секунду, развернулся и помчался назад к бассейну. Вихрем взлетев на вышку, он вскинул руку к глазам, прикрывая их от палящего солнца, и осмотрел горизонт.
Со всех сторон его окружала искрящаяся океанская гладь без конца и края. Он находился на острове!
Вот те на!
Происходящее с каждой минутой нравилось Эдуарду все меньше и меньше. Он до сих пор не встретил ни одного живого человека и все больше утверждался в мысли, что оказался здесь один-одинешенек. Но для полной уверенности он должен был выяснить это наверняка.
На то, чтобы обойти окрестности, заглядывая под каждый куст, ушла бы уйма времени, но Эдуард знал более быстрый способ. Да, брат выступал резко против подобных трюков, настойчиво требуя от него воздерживаться от использования способностей, и Эдуарду приходилось упражняться тайком, пока Александра не было поблизости, но сейчас ситуация вполне оправдывала использование некоторых запрещенных приемов.
Эдуард прикрыл глаза, чтобы ничто не мешало сосредоточиться, и на несколько секунд затаил дыхание. Вроде бы ничего не изменилось, но внезапно все вокруг огласили пронзительные птичьи крики, с окрестных деревьев в воздух взвились тучи охваченных страхом пернатых. Карпы в пруду начали метаться, вздымая фонтаны брызг, словно им в воду кто-то плеснул кипятка.
Сознание Эдуарда раскатилось по острову, обшаривая его самые дальние уголки, цепляясь за перепуганные искорки всякой мелочевки вроде птиц, ящериц и рыб, но не смогло нащупать ни одного разума, принадлежащего человеку. Он действительно являлся единственным обитателем этого затерянного в океане райского уголка.
И такое положение дел уже нельзя было списать на нелепое недоразумение или чью-то глупую шутку. Вне всяких сомнений Эдуарда сослали сюда намеренно. И провернуть такой фокус не смог бы никто, кроме его родного брата.
Солнце ощутимо припекало, но вспотел Эдуард не только от жары. Подобный поворот кого угодно из колеи выбьет. Он провел рукой по мокрым волосам и шее…
И замер, нащупав небольшой бугорок справа от гортани.
Он медленно и крайне осторожно отнял руку, но, чуть погодя, все же решился на более тщательное обследование и обнаружил еще один такой же бугорок с левой стороны. В принципе, на этом большинство мучавших его вопросов можно было считать отвеченными. Как в хорошем анекдоте, когда вся соль кроется в самом последнем слове, одна-единственная деталь прояснила все. Оставались еще отдельные нюансы, но они представлялись несущественными и общей картины уже не меняли. Пришло время пообщаться с авторами скверного спектакля.
Эдуард спустился с вышки и направился обратно к дому, непрестанно прокручивая в уме все то, что он собирался сказать своим тюремщикам, и все больше распаляясь. Поднимаясь по ступенькам веранды, он уже почти шипел от бешенства.
– Эдуард Георгиевич, – выкатился ему навстречу робостюард, – Вас ожидают в конференц-зале.
– Подождут, не сломаются, – огрызнулся Эдуард, – где моя одежда?
Как ни крути, а праведный гнев в одних трусах смотрится все же нелепо и жалко.
Процедура приведения себя в должный вид, однако, несколько затянулась. У Эдуарда ушло минут пятнадцать только на то, чтобы разобраться со своим новым обиталищем и выяснить, где что находится. Его брат долго не раздумывал и свез сюда все его личные вещи как из семейного особняка, так и из городских апартаментов. Теперь все было аккуратно разложено по полочкам и развешано по вешалкам, отчего Эдуард далеко не сразу разобрался, что к чему. Дома он привык бросать одежду где придется, но всегда помнил, в каком именно месте он оставил ее накануне.
В очередной раз ощупав свою шею, он решил еще и побриться, а потом и помылся заодно. Судя по длине щетины, его отсутствие продолжалось не менее трех суток, на что недвусмысленно намекал и недовольно ворчащий желудок.
Брился Эдуард как никогда осторожно. Два зловещих бугорка на шее заставляли манипулировать бритвой максимально деликатно, чтобы их не потревожить. Насколько он знал, система работала исключительно надежно, иначе Александр не использовал бы ее при всяком удобном случае, но все равно руки у Эдуарда слегка подрагивали.
В итоге на виртуальную арену, превращенную сейчас в зал для совещаний, Эдуард явился без малого через час. А за прошедшее время его ярость слегка поугасла, оставив после себя холодную озлобленность. Да, он по-прежнему жаждал восстановления справедливости, жаждал мести, но отнюдь не собирался доставлять удовольствие своим оппонентам, впадая в истерику или умоляя о прощении. Ведь невозможно быть одновременно пугающим и жалким. Лига откровенно его побаивалась, и он не желал ее разочаровывать.
Эдуард прошествовал в центр арены, где робостюард установил для него кресло, и сел. Перед ним широким полукругом светились голопроекции остальных членов Совета с Александром в центре. Он все-таки заставил их ждать, и они стерпели, не разбежались!
– Я вас слушаю, – Эдуард положил руки на подлокотники, стараясь держаться максимально расслабленно и непринужденно. Как будто ничего и не случилось. Как будто его не забросили невесть куда, на крохотный необитаемый островок посреди океана, и не имплантировали рядом с сонной артерией парочку маленьких радиоуправляемых бомб.
Ответное слово ожидаемо взял его брат.
– Первым делом я хотел бы извиниться за то, как мы с тобой обошлись, но, к сожалению, ты не оставил нам выбора.
Эдуард оторвал одну руку от подлокотника и снова уронил ее обратно, словно говоря, что любые слова тут бессильны. Так и не дождавшись от него иной реакции, Александр продолжил:
– Кстати, должен сразу тебя предупредить – видеосигнал с твоей стороны в реальном времени не передается, только отдельные кадры, а все, что ты говоришь, ретранслируется в текстовом виде. Так что оставь любые попытки оказать на нас воздействие, это не сработает.
– И в мыслях не было, – соврал Эдуард, больше раздосадованный тем фактом, что почти все его приготовления с бритьем, мытьем и переодеванием оказались напрасны.
– Я так им и сказал, – соврал, в свою очередь, Александр, – но они настояли на полной изоляции, поскольку никто толком не знает пределов твоих возможностей. Устав терпеть твои художества, Совет Лиги потребовал отправить тебя в ссылку. Ты, Эдик, начинаешь представлять угрозу для общества, а мы, как ты знаешь, пойдем на что угодно ради обеспечения безопасности людей.
– Даже на это? – Эдуард указал на свою шею, но, сообразив, что его не видят, уточнил, – даже на «страховку» одного из своих членов? Кому в голову пришла столь замечательная идея?
– Решение принималось совместно. Ключ от одного из зарядов – у меня, от второй – у Старшего Арбитра. Для активации требуются оба.
– Вы даже друг другу не доверяете?
– Знаешь, ты сумел привнести в наш коллектив редкостное единодушие. После того, как ты заставил утопиться собаку нашей соседки, все сомнения отпали.
– Ее круглосуточный лай сводил меня с ума!
– И ты не придумал ничего лучше, как загнать несчастное животное в бассейн и гонять ее там по кругу, пока она не выбилась из сил и не захлебнулась? – Александр сокрушенно покачал головой, – твои прошлые «шалости» также доставляли немало головной боли, но ты, по крайней мере, не убивал. Тем более не имея прямого зрительного контакта и с такого значительного расстояния.
Эдуард недовольно поджал губы. В тот раз он действительно не сдержался и тем самым невольно выдал свои существенно возросшие способности. С самоконтролем дела у него всегда обстояли неважно.
– Ах, вон оно что! – протянул он, – то есть вам на самом деле не собачку жалко – вы просто меня испугались? Или же обиделись, что я с вами своими секретами не поделился?
– Ты являешься источником опасности для окружающих, – повторил Александр, – а поскольку на сотрудничество ты идешь крайне неохотно, то нам не оставалось ничего другого, как изолировать тебя, пока ты сгоряча не утопил еще кого-нибудь.
– И вы всего за неделю отгрохали для меня этот шикарный изолятор? – Эдуард недоверчиво приподнял бровь, – с гольф-клубом и прочими прелестями? Или же ваши планы на мой счет имеют куда более давнюю историю?
– Эту тихую гавань я готовил для себя на случай внезапной старости, – его брат почесал нос, как будто чувствовал себя немного неловко за создание тайного уютного гнездышка, – так что подвохов можешь не опасаться – там все сделано на высшем уровне.
– Подвохов, значит, не опасаться, да? – Эдуард начал закипать, – после того, как вы, втихомолку сговорившись за моей спиной, усыпили меня и сонного зашвырнули на край света, вдобавок «застраховав» меня, словно я ваш раб, ваша собственность, у вас еще достает наглости говорить, чтобы я не опасался подвохов!? То есть вы в следующий раз даже таиться не станете и разделаетесь со мной в открытую!?
Он вскочил на ноги, в бессильном гневе сжимая и разжимая кулаки. Его лицо раскраснелось, а донесшийся с улицы птичий гомон давал понять, что Эдуард себя уже не контролирует, и его безудержная ярость рвется наружу безо всякой оглядки на былые нормы и ограничения.
– Эдик, успокойся, – попытался утихомирить его брат, но безуспешно.
– Это ты им должен был говорить! – Эдуард взмахом руки обвел проекцию членов Совета, – это они должны были успокоиться и не учинять того паскудства, что они сотворили со мной! И так постоянно держали меня на коротком поводке, следя за каждым моим шагом и требуя, требуя, требуя…
– И за все это время мы не узнали от тебя ровным счетом ничего! – подала голос проекция Старшего Арбитра, – ты дал слово обучить нас своей технике, но все, что мы от тебя слышали – лишь общие рассуждения без какой-либо практической конкретики! Ты злоупотребил нашим доверием и бессовестно водил нас за нос! Какой благодарности ты от нас ждал после этого!?
– Как я могу обучить вас тому, чего и сам не понимаю!? – закричал Эдуард, потрясая кулаками, а окружающий остров коралловый риф вскипел от беснующейся в ужасе рыбы, – как объяснить слепому разницу между синим и зеленым!? Как описать глухому величие Пятой Симфонии Бетховена!? Как!? Я пытался разобраться в своем даре, систематизировать свои ощущения, пытался понять, но вы запретили мне и это, сославшись на опасность моих упражнений! Вы оставались глухи ко всем моим попыткам донести до вас сложность задачи и необходимость дополнительных исследований! Во всем, что бы я ни предлагал, вам мерещился злой умысел, мерещился… подвох. Что мне оставалось делать!?
– Взаимодействуя с такими стариками, как мы, тебе Эдик, следовало набраться побольше терпения, – Александр решил немного разрядить обстановку, – нам же под каждым кустом волк мерещится.
– И неудивительно, – фыркнул Эдуард, но все же сел обратно, – где-то на уровне инстинктов вы чувствуете, что ваша власть небезгранична и, по большому счету, довольно хрупка. Слишком много рисков таится в ее тенях, далеко не все последствия принимаемых решений вы способны просчитать в полной мере. Да вы и не пытаетесь. Мчитесь по автостраде за рулем дорогого спорткара, наслаждаясь мощью его мотора, даже на секунду не задумываясь о том, что ждет вас за следующим поворотом. Однако природное чутье ехидно подсказывает, что слишком уж все гладко. Подозрительно гладко. Вы гоните прочь свои пустые подозрения, но они возвращаются снова и снова. Отсюда и ваша неуверенность и страх перед всем, что может вашу власть так или иначе поколебать.
– Ты полагаешь, что знаешь способ этих рисков избежать? – Старший Арбитр заинтересованно наклонил голову.
– Нет, но я предлагал инструмент, который в перспективе помог бы с ними справиться. Но у вас самих не хватило терпения.
– Что ж, теперь у всех нас более чем достаточно времени, чтобы как следует подумать и разобраться в себе.
– О, да! Уж чего-чего, а свободного времени у меня теперь в избытке!
– Эдик, постарайся взглянуть на вещи с другой стороны, – пришел на подмогу Александр, – ты лучше возьми себе за образец Эдмона Дантеса, который не терял времени зря и после многолетнего заключения в замке Иф вышел на свободу совершенно другим человеком – хладнокровным и уверенным в себе графом Монте-Кристо.
– Ты сказал – многолетнего?
– Тут уж все зависит только от тебя. Чем скорее ты научишься держать свою силу в узде и разберешься, как ею управлять, тем скорее окончится твоя ссылка. Там ты можешь экспериментировать, не опасаясь причинить вред кому-либо, и мы не собираемся тебя никоим образом ограничивать. Настанет день – и ты сможешь вернуться, чтобы занять достойное место в Совете Лиги. Быть может, ты даже поблагодаришь нас за оказанную тебе сегодня услугу.
– Вы так ничего и не поняли, – вздохнул Эдуард, – проблема в том, что не вы будете решать, когда этот день придет. Беда нагрянет, когда вы меньше всего будете ее ожидать. И неумолимые обстоятельства вынудят вас обратиться ко мне за помощью, но учтите, на сей раз ее цена окажется несравненно выше.
– Это… угроза?
– Можете считать мои слова пророчеством.
* * *
Вынырнув из тоннеля, дорога заложила длинный пологий вираж, карабкаясь на эстакаду, и сквозь мельтешение фонарных опор открылся вид на громаду «Айсберга». Здание алело в лучах закатного солнца, словно вонзившийся в небо сноп пламени, а толкущиеся вокруг его вершины мелкие облачка и сизая пелена тумана, обтекающего нижние ярусы, только подчеркивали образ, представляясь клубами дыма.
Я проезжал здесь каждый будний день и не уставал любоваться величественной красотой небоскреба, всякий раз представавшего передо мной в новом свете. Весь прилежащий квартал также занимали высотные строения, но на фоне «Айсберга» они выглядели детворой, сгрудившейся вокруг юбки взрослой воспитательницы. Синтез самых современных инженерных достижений и безупречного дизайна, мощи и красоты, стекла и стали – его создатели могли вполне заслуженно гордиться своим творением. Ну, и мне немного перепадало – все же немногие могут позволить себе апартаменты на 288-м этаже такого красавца.
Да, кто-то скажет, что за такие деньги вместо тесной каморки на чердаке можно обзавестись целым поместьем в пригороде с роскошным домом, большим бассейном и живой прислугой, но меня всегда тянуло ввысь. Загородный дом никуда от меня не денется, в конце концов, а с хозяйством и робогорничная неплохо управляется. Кроме того, насчет каморки – это вы изрядно перегнули.
Просторные апартаменты с панорамным остеклением, две отдельных спальни, кабинет, уютная гостиная со столовой и автоматической кухней, арена для виртуала, сауна и собственный небольшой спортзал – мы с Кирой отнюдь не чувствовали себя обделенными. Все необходимое, от магазинов и кинотеатров до косметических салонов и медцентров – под боком, не выходя из здания. До рабочего офиса рукой подать, и даже мой босс обитает тут же, несколькими этажами выше. Можно целыми неделями видеть небо над головой только через панорамную крышу автомобиля.
Я запрокинул голову, глядя на растущий шпиль «Айсберга», который постепенно заслонял собой небосвод, карабкаясь вверх каскадами уступов и террас. Где-то там, в вышине, затерялись и мои окна, неразличимые с такого расстояния. Кира наверняка уже дома, как пить дать снова музицирует, терзая свою новую игрушку.
Обзор заслонили конструкции подъездной эстакады, и в салоне включилось приглушенное освещение.
– Вы прибыли в пункт назначения, – объявил автопилот, – пожалуйста, не забудьте свой багаж.
– Ладушки, – дверь бесшумно скользнула в сторону, и я, прихватив портфель, шагнул на тротуар.
Моих ноздрей сразу же коснулся явственный запах гари. Не настолько сильный, чтобы обеспокоиться, но достаточный, чтобы недовольно наморщить нос. Похоже, то, что я издалека принял за туман, на самом деле и вправду оказалось дымом. Я автоматически покрутил головой по сторонам, надеясь определить источник задымления, но, так ничего подозрительного и не обнаружив, махнул рукой и зашагал вперед.
Машина за моей спиной послушно зашуршала на стоянку, а я направился к входу, чувствуя во всем теле приятную расслабленность. Непростая, но исключительно удачная трудовая неделя позади, впереди три выходных, и я имею полное право сполна насладиться заслуженным отдыхом, проведя эти несколько дней с Кирой так, как нам угодно, ни на кого не оглядываясь. Ко вторнику надо бы, конечно, подготовить доклад по итогам последних переговоров, но это не займет много времени, и такая мелочь уж всяко не способна подпортить мне прекрасное вечернепятничное настроение.
При моем приближении контрольный сканер приветственно пискнул, и высокие стеклянные двери с легким шелестом скользнули в стороны. В лицо дохнуло теплым воздухом, и только сейчас я осознал, что на улице уже изрядно похолодало. Ноябрь прозрачно намекал, что шутки закончились, и скоро грядет зима с морозами, снегом и прочими сопутствующими прелестями.
– Добрый вечер, Олег Викторович! – улыбнулся мне дежурный комендант за стойкой, которая на текущей неделе имитировала темно-красный гранит.
Тощий как жердь и неизменно напоминавший мне огородное пугало, на котором даже солидный костюм выглядел накинутой на швабру половой тряпкой, он отвечал за бесперебойное функционирование всех инженерных систем здания. Несмотря на не особо презентабельную внешность, в его высочайшем профессионализме сомневаться не приходилось. Любые вопросы он всегда решал за считанные минуты.
– Привет, Стае! – меня всегда занимал вопрос, он действительно поименно помнит всех жильцов, или просто смотрит на доклад с входного сканера? – что тут у нас во дворе подгорело?
– «Чистые» опять бузят против стройки. Говорят, они подожгли баррикаду из мусорных контейнеров, но полиция уже наводит порядок.
– А, неугомонные реликты ушедшей эпохи, – хмыкнул я.
– Что им неймется, никак не пойму?
– Они все пытаются повернуть вспять Колесо Истории, вместо того, чтобы сесть на ее поезд и спокойно ехать вместе со всеми остальными в общее будущее. Слишком гордые, чтобы отступить, слишком закостенелые, чтобы измениться. Когда-то и я таким был, но если одним прожитые годы добавляют шрамов и мудрости, то другим – увы – только шрамов.
– Горазды же Вы слова красиво складывать! – с завистью в голосе заметил Стае.
– Общение с акционерами и инвесторами – моя каждодневная работа, – я рассмеялся, – только сегодня за день наработал языком на пару миллиардов.
– Здорово! А сколько же…
– …и теперь мечтаю о горячем душе и мягкой постельке. Счастливо! – я знал, что Стае, найдя собеседника, и сам способен забесплатно чесать языком хоть до бесконечности, а потому поспешил закрыть тему и затопал к лифтам.
Этот мимолетный обмен репликами словно активировал в моей голове виртуальную машину времени, разбудив и расшевелив старые полустертые воспоминания. Прошедшие годы запечатали их как муху в янтарь, но будучи извлеченными на свет, они неожиданно неприятно царапнули мне по сердцу.
Когда-то ведь и я сам находился по ту сторону протеста и даже бросал «коктейли Молотова» в витрину «мозгоправского» салона. И о чем только думала моя голова!? Даже удивительно, как в ней сумела сохраниться кроха разума, позволившая вовремя остановиться и принять верное решение. Иначе не шагал бы я сейчас к лифту, который вознесет меня в личные апартаменты на одном из верхних этажей элитного жилого комплекса. И тем волшебным ключиком, что отворили передо мной врата земного рая, стала Психокоррекция.
Изначально ей увлекались лишь немногие энтузиасты, фанаты и просто люди, падкие до всего нового и необычного. Они представляли из себя нечто вроде секты, поначалу немногочисленной, но очень быстро прираставшей последователями. Над ними посмеивались, их презирали, вокруг них крутилась масса жуликов и проходимцев, привычно оседлавших модное увлечение. Но время шло, и вскоре стало очевидно, что Психокоррекция – это всерьез и надолго. Мир, наконец, распробовал новую игрушку, и она пришлась ему по вкусу.
Первоначальный хаос вскоре ожидаемо схлынул, уступив место системе, во главе которой встала Лига Корректоров, отточившая еще сырую методику и доведя ее до совершенства. Они сумели создать уникальный синтез эмпирического опыта и технологии, массовости конвейерного производства и тонкого искусства ручной работы, после чего «пикировка» начала свое победное наступление на все сферы человеческой жизни. На мой взгляд, именно тогда общество миновало пик противостояния, в котором и я, помимо собственной воли, принял самое деятельное участие.
А потом напряжение пошло на спад. Психокоррекция стала чем-то обыденным и привычным, вроде прививок или диспансеризации для мозгов. Теперь люди начали, напротив, косо смотреть на тех чудаков, которые от нее отказывались, называя себя «чистыми». Пресловутое Колесо Истории совершило полный оборот, и бывшие борцы с пагубными новомодными увлечениями, незаметно для себя сами превратились в сектантов.
Подавляющее большинство населения, так или иначе, приняло новые правила игры. Кто-то раньше, кто-то позже, до последнего цепляясь за старые взгляды и привычки, и только самые упрямые, самые ярые противники Психокоррекции продолжали вести борьбу и по сей день. Их слепое и иррациональное неприятие установившегося положения дел оказывалось подчас столь бурным и агрессивным, что идея создания зон, закрытых для доступа таких вот «чистых», была просто обречена рано или поздно появиться на свет.
И вот теперь они протестуют против строительства очередного закрытого кантона, забывая о том, что такого рода запреты – всего лишь защитная реакция общества на их же собственную озлобленность. С каждым годом беспомощные потуги «чистых» выглядели все более жалко и убого. Максимум, на что их хватало – так это устроить шумиху, да и то какую-нибудь местечковую, дабы напомнить о своем существовании, но всерьез повлиять на положение дел они уже не могли. В их рядах остались только немногочисленные истые фанатики, абсолютно глухие к любым доводам логики и разума Маргинализация «чистых» достигла такого уровня, что с ними просто перестали общаться, полностью игнорируя такого рода радикалов, вычеркнув их из информационного поля. Скорей всего, в новостных лентах о сегодняшней буче и слова не промелькнет.
Я ускорил шаг и как раз успел нырнуть в скоростной шаттл, уже готовый отправиться наверх.
– Олег! Легок на помине! – раздалось над самым моим ухом, когда двери мягко закрылись, и разгонная перегрузка словно положила свои нежные, но весомые руки мне на плечи.
– Добрый вечер, Дмитрий Аркадьевич! – я развернулся, одновременно одергивая левый рукав, чтобы прикрыть не в меру броские часы на запястье, и приветственно кивнул боссу. Мне пришлось слегка пригнуться, чтобы хоть немного скрыть разницу в росте.
У меня до сих пор так и не сформировалось окончательное мнение насчет того, чем является проживание в одном доме с начальством – проклятием или благом. С одной стороны, бывает неплохо блеснуть перед ним довольной физиономией, когда у тебя все на мази и под контролем, а с другой – в случае серьезной оплошности ты рискуешь получить внеочередную публичную выволочку прямо в лифте. Сегодня, впрочем, нагоняй мне не грозил.
– Ну что, тебя можно поздравить с успешным завершением непростых переговоров? – его круглое лицо довольно сияло и лучилось почти как солнышко с детского рисунка.
– Если для кого они и были непростыми, то только для наших оппонентов… теперь уже партнеров из «Халемо».
– Даже так? – тонкие брови заинтересованно приподнялись.
– Все потому, что крайне непросто водить за нос человека, который принимал самое непосредственное участие в разработке обсуждаемого технологического процесса, и который прекрасно знает, что у конкурентов ничего подобного нет, и в ближайшие несколько лет даже не предвидится.
– А я всегда говорил, что ты, Олег – парень не промах! – босс коснулся пальцем моего рукава, что в его представлении примерно соответствовало дружескому хлопку по плечу.
– Я передам Ваши поздравления ребятам из департамента. Этот успех – наша общая заслуга. Заслуга всей «Юраско»!
– Тоже верно, – он одобрительно кивнул, – передай. А во вторник мы ждем тебя на Правлении с докладом, не забудь!
– Разумеется! – я сделал вид, что даже немного обиделся, – все будет в лучшем виде!
– Непростая выдалась неделька! – Дмитрий Аркадьевич оглянулся на табло, отсчитывающее пройденные лифтом этажи, – ты домой?
