«На утро 19.5 ввиду резкого ухудшения положения на фронте 9-й армии Южного фронта и быстрого продвижения (распространения) противника в общем направлении на Изюм численностью пять пд и двух танковых дивизий (14-й и 16-й) с наличием группировки резервов в районе Сталино, Краматорская (по данным разведки), где учитывалась 13 тд, мы решили, не оттягивая времени, взять для удара с целью разгрома группировки противника, распространяющейся на Изюм, всё, что только можно, исходя из наших возможностей» [5; 445].

Затем С.К. Тимошенко изложил план перегруппировки своих сил, подробнее о котором будет сказано чуть ниже. Главная идея предлагаемой перегруппировки – наступление армии Городнянского на Харьков приостанавливается, а основные силы этой армии используются для ликвидации прорыва немцев с юга [5; 445-446].

Далее мы воспроизводим телеграфные переговоры С.К. Тимошенко и А.М. Василевского полностью:

«ВАСИЛЕВСКИЙ. Как планируете выполнение этого решения по времени?

ТИМОШЕНКО, ХРУЩЁВ. Сейчас сказать очень трудно, потому что многое зависит от действий противника, возможно, навяжутся бои Пушкину и Кузьмину сегодня (генерал-майор Е.Г. Пушкин – командир 23 тк; генерал-майор Е.И. Кузьмин – командир 21 тк – И.Д.), но, ориентировочно, если нам будет позволено обстановкой, то начало к исходу 21.5 или утро 22.5. Всё.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Когда мыслите начать вывод Городнянского?

ТИМОШЕНКО, ХРУЩЁВ. От вашего решения всё зависит, обстановка требует вывода немедленно.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Хорошо, сейчас иду докладывать. Кстати, поставленный вами вопрос сегодня утром уже обсуждался в Ставке (выделено нами – И.Д.). Провод оставляю за собой и по нему дам ответ после доклада. Всё» [5; 446].

Ответ последовал, буквально, через десять минут:

«19 мая 1942. 15.50.

У аппарата Тимошенко, Хрущёв.

У аппарата Василевский.

ВАСИЛЕВСКИЙ. Ставка утвердила Ваше решение и предлагает немедленно приступить к его выполнению. Разработанный план прошу направить шифром. Всё. До свидания.

ТИМОШЕНКО, ХРУЩЁВ. Всё понятно, приступаем к выполнению. План будет предоставлен шифром. До свидания» [5; 447].

План, разработанный командованием ЮЗН, был доведён до подчинённых войск в 19.00 19 мая в виде приказов: № 00320 (командующему 6-й армии генерал-лейтенанту А.М. Городнянскому и командующему вновь образованной армейской группой генерал-лейтенанту Ф.Я. Костенко), № 0143/ОП (командующему войсками Южного фронта генералу Р.Я. Малиновскому и командующему 57-й армией генералу К.П. Подласу), №№ 0141/ОП и 0142/ОП (командующим 21, 28 и 38-й армий).

Как было сказано, наступление на Харьков 6-й армии Городнянского приостанавливалось. За исключением трёх дивизий на фронте Змиев – Староверовка (253, 41 и 266 сд), силы этой армии разворачивались и двигались к рубежу реки Берека и южному берегу Северского Донца. 21-й и 23-й танковые корпуса вновь поступали в подчинение Городнянскому. В указанном районе силы армии, взаимодействуя с войсками 9-й и 57-й армий, должны были разгромить барвенковскую группировку противника [5; 445, 447-448], [9; 67].

Из сил армгруппы Бобкина и трёх вышеуказанных дивизий 6-й армии образовывалась новая армейская группа генерал-лейтенанта Ф.Я. Костенко, заместителя командующего войсками Юго-Западного фронта [5; 445], [9; 67].

Эта армейская группа должна была прочно удерживать рубежи, достигнутые армгруппой Бобкина, обеспечивая 6-ю и 57-ю армии от ударов с харьковского, красноградского и павлоградского направлений. В то же время силы 6 кк (две кд и две тбр) выводились в резерв для подготовки контрудара по противнику в районе Ефремовка, Шляховая, Нижняя Орель, а сильный отряд (состав которого должен был определить сам командующий армгруппой) получал задачу овладеть районом города Змиев и переправами через Северский Донец в районе Черемушная [5; 447-448], [9; 67].

Правее 6-й армии 57-я армия, удерживая прежние рубежи силами трёх стрелковых дивизий и одного стрелкового полка, тремя стрелковыми дивизиями, 2-м кавкорпусом и одной танковой бригадой (38 тбр), поддерживаемых тремя артполками усиления, наносила удар в обход Барвенково с юга [5; 448-449]. Причём 57-я армия переходила в подчинение главкому ЮЗН [5; 445-446, 449].

Левее 6-й армии 9-я армия, сдерживая противника на переправах через Северский Донец на участке устье реки Берека – Изюм, наносила удар на Долгенькую. В состав ударной группы включались 6 сд, 4 тбр и 30 кд из состава 5 кк. Удар командованием направления рассматривался как вспомогательный [5; 445, 448], [9; 68].

6, 9 и 57-я армии должны были быть готовы к переходу в наступление к утру 21 мая [5; 448-449].

Приказом № 00320 предусматривались действия так называемой группы Шерстюка, базирующейся севернее 6-й армии. Составляли эту группу четыре стрелковые дивизии (242, 278, 304 и 199-я) и три танковые бригады (114-я, 156-я и 168-я). 304 и 199 сд были левофланговыми дивизиями 38-й армии, 242 сд перебрасывалась с ворошиловградского направления, 114 тбр выделялась из резерва главкома ЮЗН, а 278 сд, 156 и 168 тбр были резервами Ставки ВГК. Возглавил оперативную группу заместитель командующего 38-й армии. В её задачу входило наступление навстречу той части армейской группы Костенко, которая должна была наступать в районе Змиева. Предполагалось, что в результате этого удара левый фланг 38-й армии сомкнётся с правым флангом армгруппы, что обеспечит разгром чугуевской группировки немцев и высвободит до пяти стрелковых дивизий и трёх танковых бригад. Готовность оперативной группы Шерстюка к наступлению – утро 22 мая [5; 446, 448], [9; 67].

Правый фланг армии К.С. Москаленко и армия Д.И. Рябышева с утра 20 мая должны были продолжать наступление [5; 446], [9; 68].

Таков был план мер, намеченный командованием ЮЗН и одобренный Ставкой в конце дня 19 мая. В его отношении уже давно употребляется словосочетание: «Увы, слишком поздно». Поздно остановили и развернули основные силы 6-й армии, поздно стали согласовывать её действия по ликвидации немецкого прорыва с действиями 9-й и 57-й армий.

И вот в этой связи нам бы хотелось отвлечься от хронологического изложения событий и рассмотреть два вопроса, касающихся причин того критического положения наших войск на Барвенковском плацдарме, которое сложилось к 20 мая.

* * *

Вопрос первый. Совершенно очевидно, что если меры, которые начали принимать 19-го числа, уже запоздали, то, значит, принимать их надо было 18-го, а ещё лучше – 17 мая. Почему же С.К. Тимошенко их не принимал? Почему ограничивался полумерами?

Для начала примем этот тезис о полумерах. Пусть так.

Со времён Никиты Сергеевича Хрущёва, с его лёгкой руки, в историческую литературу прочно вошла версия, что главкому ЮЗН не давал принять решительные меры против немецкого прорыва Сталин, который бездумно требовал продолжения наступления 6-й армии с целью освобождения Харькова.

И не то чтобы другой версии в мемуарной литературе не существовало или утверждение Хрущёва было солидно документировано, но вот полюбилась эта версия отечественным историкам так, что повторяют они её упоённо и по сей день.

Вот перед нами книга 2005 года выпуска. Автор – доктор исторических наук В.П. Смирнов. Наименование – «Краткая история Второй мировой войны». Книга адресована учащимся, студентам, преподавателям и массовому читателю. В ней доктор исторических наук В.П. Смирнов ничтоже сумняшеся, заявляет безапелляционно следующее:

«Командующий фронтом Тимошенко и член Военного совета Хрущёв обратились в Ставку с просьбой остановить наступление, но получили отказ. Пользуясь своим положением члена Политбюро ЦК ВКП(б), Хрущёв решился позвонить прямо на дачу Сталину, но тот, по словам Хрущёва, даже не подошёл к телефону, а через Маленкова передал: «Надо наступать, а не останавливать наступление» [33; 193].

Или добротная книга известного российского историка А.И. Уткина. Но и в ней находим:

«18 мая… Ситуация в Изюмском выступе (ещё одно наименование Барвенковского выступа; на сей раз по городу Изюму, а не по городу Барвенково; употребляется в исторической литературе гораздо реже – И.Д.) выходит из-под контроля. Член Военного совета Юго-Западного фронта Хрущёв просит связать его со Сталиным, но тот делегирует к телефонному аппарату Маленкова с твёрдым наказом взять Харьков… Василевский в Ставке снова выступает с предложением остановить движение на Харьков, но получает отказ. К вечеру этого ужасного дня Харитонов теряет контроль над своей начинающей на глазах слабеть, терять управление и разбегаться армией, в то время как Городнянский с упорством, достойным лучшего применения, продолжал осуществлять давление в направлении Харькова. На нём затягивалась петля, а он не обращал внимания на исчезающий тыл, прежде прикрытый Харитоновым. Начальник штаба фронта Баграмян просит Москву остановить подступ к Харькову, а та предлагает держаться мужественно, словно в этом было дело.

…Только вечером 19 мая Сталин соглашается отдать приказ Тимошенко остановить приступ Харькова – становится ясным, что наступающие на Харьков колонны советских войск оказались под угрозой ужасающего окружения» [35; 342].

Обратимся, прежде всего, к мемуарам двух высших советских военачальников, которые в дни развития трагических событий под Харьковом общались с Верховным непосредственно. Речь идёт о воспоминаниях А.М. Василевского и Г.К. Жукова.

А.М. Василевский («Дело всей жизни»):

«Получив первые сообщения из штаба направления (Юго-Западного – И.Д.) о тревожных событиях, я вечером 17 мая связался по телефону с начальником штаба 57-й армии, моим давним сослуживцем генерал-майором А.Ф. Анисовым, чтобы выяснить истинное положение вещей. Поняв, что обстановка там критическая, я тут же доложил об этом И.В. Сталину. Мотивируя тем, что вблизи не имеется резервов Ставки, которыми можно было бы немедленно помочь Южному фронту, я внёс предложение прекратить наступление Юго-Западного фронта, с тем, чтобы часть сил (выделено нами – И.Д.) из его ударной группировки бросить на пресечение вражеской угрозы со стороны Краматорска. Верховный Главнокомандующий решил переговорить сначала с главкомом Юго-Западного направления маршалом С.К. Тимошенко. Точное содержание телефонных переговоров И.В. Сталина с С.К. Тимошенко мне неизвестно (выделено нами – И.Д.). Только через некоторое время меня вызвали в Ставку, где я снова изложил свои опасения за Южный фронт и повторил предложение прекратить наступление. В ответ мне было заявлено, что мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а потому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление…

С утра 18 мая обстановка для наших войск на Барвенковском выступе продолжала резко ухудшаться, о чём я прежде всего доложил Верховному. Часов в 18 или 19 того же дня мне позвонил член Военного совета Юго-Западного направления Н.С. Хрущёв. Он кратко проинформировал меня об обстановке на Барвенковском выступе, сообщил, что И.В. Сталин отклонил их предложения о немедленном прекращении наступления, и попросил меня ещё раз доложить Верховному об этой их просьбе. Я ответил, что уже не однажды пытался убедить Верховного в этом и что, ссылаясь как раз на противоположные донесения Военного совета Юго-Западного направления (выделено нами – И.Д.), Сталин отклонил мои предложения. Поэтому я порекомендовал Н.С. Хрущёву, как члену Политбюро ЦК, обратиться непосредственно к Верховному. Вскоре Хрущёв сообщил мне, что разговор с Верховным через Г.М. Маленкова состоялся, что тот подтвердил распоряжение о продолжении наступления.

19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал, наконец, приказ прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно…» [6; 212-213].

Г.К. Жуков («Воспоминания и размышления»):

«Вечером 17 мая А.М. Василевский, который из-за болезни Б.М. Шапошникова временно исполнял обязанности начальника Генштаба, связался с начальником штаба 57-й армии генералом А.Ф. Анисовым. Осветив положение, тот доложил, что обстановка у них критическая.

А.М. Василевский немедленно доложил Верховному Главнокомандующему и предложил прекратить наступление Юго-Западного фронта, а часть сил из состава его ударной группировки бросить на ликвидацию угрозы, возникшей со стороны Краматорска. Иных способов спасти положение не было, поскольку в этом районе никакими резервами Ставки фронт не располагал.

И.В. Сталин не любил менять свои решения. Переговорив с С.К. Тимошенко, он заявил начальнику Генштаба, что «…мер, принимаемых командованием направления, вполне достаточно, чтобы отразить удар врага против Южного фронта, а поэтому Юго-Западный фронт будет продолжать наступление…».

18 мая обстановка на Юго-Западном фронте резко ухудшилась. Генштаб ещё раз высказался за то, что чтобы прекратить нашу наступательную операцию под Харьковом. Он предлагал повернуть основные силы барвенковской ударной группировки, ликвидировать прорыв противника и восстановить положение 9-й армии Южного фронта.

Мне довелось присутствовать в этот день в Ставке при одном из последующих разговоров И.В. Сталина с командующим Юго-Западным фронтом. Хорошо помню, что Верховный тогда уже чётко выразил С.К. Тимошенко серьёзные опасения по поводу успехов противника в районе Краматорска (выделено нами – И.Д.).

К вечеру 18 мая состоялся разговор по этому же вопросу с членом Военного совета фронта Н.С. Хрущевым, который высказал такие же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группировки противника сильно преувеличена, и нет оснований прекращать операцию. Ссылаясь на эти доклады Военного совета Юго-Западного фронта о необходимости продолжения наступления, Верховный отклонил соображения Генштаба. Существующая версия о тревожных сигналах, якобы поступавших от Военных советов Южного и Юго-Западного фронтов в Ставку, не соответствует действительности. Я это свидетельствую потому, что лично присутствовал при переговорах Верховного (выделено нами – И.Д.).

19 мая обстановка на Юго-Западном направлении стала катастрофической. Ударная группировка противника ворвалась в тыл советским войскам. Только теперь был отдан приказ прекратить наше наступление на Харьков и повернуть главные силы барвенковской ударной группы против войск Клейста. Было, однако, уже поздно» [14; 60-61].

Итак, что мы видим? Мемуары А.М. Василевского и Г.К. Жукова совпадают практически полностью в изложении событий 17 и 19 мая. Излагая события 17 мая, Г.К. Жуков даже цитирует А.М. Василевского. В чём воспоминания наших прославленных маршалов различаются, так это в изложении того, что имело место в Ставке ВГК 18 мая.

Вкратце изложим версию событий в книге А.М. Василевского:

1) Вечером 17 мая А.М. Василевский получает от начштаба 57-й армии генерала А.Ф. Анисова информацию о прорыве немцев в полосе 9-й армии и критическом положении всей советской группировки в Барвенковском выступе.

2) Тут же вр.и.о. начальника Генштаба, т.е. А.М. Василевский, делает доклад Сталину о необходимости остановить наступление 6-й армии и группы Бобкина и развернуть часть их сил против прорвавшихся с южного фаса Барвенковского плацдарма немцев.

3) Сталин отказывается принимать решение, не посоветовавшись с командованием ЮЗН.

4) Этим же вечером А.М. Василевский, будучи вызван в Ставку, получает ответ, что, согласно мнению командования ЮЗН, прорыв немцев будет нейтрализован, опасности он не представляет, и прекращать наступление войск ЮЗФ из Барвенковского выступа необходимости нет.

5) В течение дня 18 мая А.М. Василевский докладывал Сталину об ухудшении положения южной ударной группировки ЮЗФ. Сталин на эти доклады не реагировал, ссылаясь на оптимистические донесения командования ЮЗН.

6) Около шести или семи вечера 18 мая А.М. Василевскому позвонил член Военного совета Юго-Западного направления Н.С. Хрущёв. Он проинформировал вр.и.о. начальника Генштаба о критическом положении войск направления в Барвенковском выступе и, пожаловавшись на «глухоту» Сталина к просьбам командования ЮЗН остановить наступление на Харьков с юга, попросил А.М. Василевского ещё раз доложить все эти обстоятельства Верховному. Но А.М. Василевский отказался, сославшись как раз на имевшие противоположный смысл доклады С.К. Тимошенко и Н.С. Хрущёва и посоветовав Хрущёву ещё раз обратиться к Сталину напрямую.

7) Вечером же 18 мая Хрущёв перезвонил Василевскому и проинформировал его, что Сталин вновь не внял доводам командования ЮЗН.

8) 19 мая, когда ситуация стала совсем критической, Тимошенко, наконец, самовольно остановил наступление 6-й армии Городнянского и группы Бобкина, развернув их силы на ликвидацию прорыва немцев. Верховный тут же утвердил это решение. Но было уже поздно.

«Алгоритм» событий 17-19 мая, по Жукову, такой же, за исключением 18 мая. В этот день Георгий Константинович, находясь в Ставке Верховного Главнокомандования, лично был свидетелем разговора Сталина с Тимошенко. Причём именно Сталин выражал обеспокоенность положением нашей барвенковской группировки, а Тимошенко уверял Верховного в том, что положение критическим не является, ситуация будет нормализована. Вечером 18 мая Сталина в этом же убеждал член Военного совета ЮЗН Хрущёв, чему, опять же, Жуков был свидетелем.

Таким образом, версия событий 18 мая в изложении А.М. Василевского диаметрально противоположна версии этих же событий в изложении Г.К. Жукова.

Как же так? Чем объясняются такие разночтения?

Можно их объяснить тем, что командование ЮЗН, как капризная девица, несколько раз за день меняло свою оценку ситуации и, соответственно, разные предложения вносило в Ставку ВГК. Картина вырисовывается, примерно, такая: с утра 18-го С.К. Тимошенко и Н.С. Хрущёв вышли на Сталина с предложением приостановить наступление на Харьков с юга. И, видимо, убедили его в этом, т.к. когда Г.К. Жуков был свидетелем дневного разговора Верховного с С.К. Тимошенко и вечернего – с Н.С. Хрущёвым, то уже Верховный беспокоился о ситуации в Барвенковском выступе, а командующего и члена Военного совета Юго-Западного направления «укусила муха» необъяснимого оптимизма. Однако оптимизм быстро «подвыветрился», потому что уже в шесть или семь вечера Н.С. Хрущёв «жалуется» А.М. Василевскому, что Сталин ни в какую не хочет останавливать наступление, а без этого выправить критическую ситуацию никак невозможно. Надо полагать, что до этого Хрущёв с Тимошенко должны были хотя бы раз «отметиться» перед Сталиным, докладывая о серьёзности ситуации и вновь прося его (как утром) остановить наступление 6-й армии Городнянского и армгруппы Бобкина. А.М. Василевский резонно отказался идти к Верховному с докладом об этом, т.к. от командования ЮЗН уже поступали донесения в Ставку совсем другой направленности в оценке ситуации. Хрущёв, буквально, в отчаянии звонит Сталину на дачу, но тот даже к трубке не подходит, а через Маленкова передаёт члену Военного совета ЮЗН, что, мол, нечего «дурака валять», а надо наступать. После такого ответа Никита Сергеевич должен был разбить себе голову о стенку своего блиндажа. Ан, нет. И его, и Тимошенко вновь посещает необъяснимый оптимизм, и их доклады в Ставку от 00.30 (Тимошенко) и 02.00 (Хрущёв) не содержат и намёка на «пиковость» ситуации, необходимость приостановки наступления нашей южной ударной группировки и использования её сил для ликвидации немецкого прорыва.

Согласитесь, картина абсолютно невероятная.

Тогда само собой напрашивается другое объяснение: кто-то из наших прославленных маршалов, мягко говоря, несколько искажает факты. Но кто – Василевский или Жуков?

Александр Михайлович, вообще-то, с большим уважением относился к Сталину, что хорошо видно по его мемуарам. Так мог ли он написать о Верховном такую неправду? Конечно, можно допустить, что маршал «отдал дань» борьбе с культом личности Сталина. Что, впрочем, сомнительно, ведь его мемуары вышли в свет в 1973, а не в 1963 году. Более вероятно, на наш взгляд, другое. Хрущёв и впрямь звонил А.М. Василевскому вечером 18 мая и вёл разговор о том, что наступление на Харьков надо бы приостановить. Но никаких дневных разговоров на эту тему с Верховным ни у него, ни у Тимошенко не было. Зная позицию А.М. Василевского по данному вопросу, «старый партийный лис» решил «загрести жар чужими руками»: мол, мы вот никак Сталина убедить не можем, так, может, Вы поможете? А.М. Василевский, на наш взгляд, чётко даёт понять читателю, что он весьма усомнился в той версии событий, которую поведал ему Хрущёв по телефону вечером 18 мая, когда упоминает о противоположных донесениях Военного совета Юго-Западного направления, которые подавались Сталину в тот же день.

Мог ли «покривить душой» Г.К. Жуков? Конечно. «Зуб» на Н.С. Хрущёва у него был «большой». Попытаться «вернуть должок» хотя бы в такой форме маршал вполне был способен, тем более что его мемуары писались уже после снятия Н.С. Хрущёва. Но тут, во-первых, не надо забывать, что некоторые претензии у Г.К. Жукова были и к Сталину за послевоенные «взыскания», так сказать. Поэтому, кого из них «топить» по «харьковскому делу», ему было, наверное, всё равно. А во-вторых, версия Г.К. Жукова соответствует известным сейчас документам.

И тут возникает третье объяснение разной версии событий 18 мая у А.М. Василевского и Г.К. Жукова. Ни тот, ни другой фактов не искажают. Просто события этого бурного дня описаны ими с разных точек зрения. Они порознь были участниками или свидетелями его перипетий.

События реконструируются, примерно, таким образом.

Вечером 17 мая забившему тревогу А.М. Василевскому Сталин отказал в приостановке наступления наших войск с Барвенковского плацдарма на основании донесений командования ЮЗН. Свидетельства А.М. Василевского и Г.К. Жукова об этом подтверждаются донесением командования ЮЗН в Ставку, переданным в 17.30 17 мая. В нём, напомним, есть ссылка на боевой приказ № 0140/ОП от 16.00 того же дня, в котором предусматривались мероприятия по остановке немецкого наступления, т.е. тем или иным способом (телефон, ВЧ, телеграф), но приказ этот был доведён до сведения Ставки ВГК раньше донесения.

18 мая С.К. Тимошенко пытается действовать в соответствии с намеченным планом. Кстати, мы абсолютно несогласны, когда мероприятия по приказу № 0140/ОП характеризуются как полумера. Выше показывалось, что силы для остановки и разгрома перешедшего в наступление противника выделялись внушительные. И часть сил из 6-й армии изымалась, как на том ещё вечером 17-го настаивал А.М. Василевский: 2-й кавалерийский корпус и 23-й танковый корпус. Другое дело, что ряд обстоятельств: необходимость времени на передислокацию и сосредоточение сил, предназначенных для борьбы с прорывом противника, плохая связь с войсками, вследствие чего централизованное управление ими было нарушено, отсутствие взаимодействия между нашими контратакующими или обороняющимися соединениями (опять же в силу плохой связи), быстрота действий немцев, упреждающих наши мероприятия, – обусловил провал всех мер командования ЮЗН. Но до вечера 18 мая главком ЮЗН надвигающейся катастрофы не ощущал. Во всяком случае, он должен был подождать результатов дневных боёв.

Судя по всему, вр.и.о. начальника Генштаба оповещал Сталина об ухудшении положения в Барвенковском выступе не на основании донесений командования ЮЗН, а на основании сведений, передаваемых ему из штаба 57-й армии (как и 17 мая). И Верховный, обеспокоенный ситуацией, звонил Тимошенко и Хрущёву. Но те, заверив его, что оснований для беспокойства нет, ещё и подкрепили эти свои заявления донесениями, переданными в Ставку в ночь с 18 на 19 мая (см. выше).

Вечером 18 мая Н.С. Хрущёв звонил А.М. Василевскому, очевидно, для подстраховки. По-видимому, какие-то опасения относительно складывающегося положения либо у него одного, либо у него с С.К. Тимошенко всё-таки были. Как уже отмечалось выше, по крайней мере, член Военного совета Юго-Западного направления уж точно не расстроился бы, если бы Сталин остановил наступление, вняв, наконец, предупреждениям А.М. Василевского. Тут на себя обращает внимание, что переданный в два часа ночи в Ставку доклад Н.С. Хрущёва о положении 9-й армии говорит значительно подробнее донесения Тимошенко, ушедшего в Москву полутора часами раньше. Может, этими подробностями Н.С. Хрущёв подталкивал Верховного к остановке наступления своим приказом? Может, он при этом вообще вёл свою «игру», не соглашаясь с оптимистической оценкой ситуации С.К. Тимошенко? На эти вопросы достоверных ответов, пожалуй, мы никогда не узнаем.

Но зато известно, что даже 19 мая С.К. Тимошенко до обеда не видел «причин для паники». По крайней мере, главком направления не сделал ничего такого, что заставило бы считать это утверждение неверным. И только после обеда, в 15.35 он вышел на Ставку с предложением о приостановке наступления 6-й армии и армейской группы Бобкина и переориентации их сил на ликвидацию немецкого прорыва. Согласие Ставки было тут же получено. Кстати, обращаем особое внимание, что С.К. Тимошенко вначале получил согласие Ставки ВГК, а потом уже приступил к реализации намеченных мероприятий (приказ в войска ушёл только в 19.00 19 мая, а Верховный дал «добро» в 15.50). Из мемуаров А.М. Василевского вытекает как раз обратная последовательность: сначала главком ЮЗН остановил наступление и начал проводить перегруппировку сил, а уже затем последовало согласие на это Сталина. Это неверно.

И ещё интересная фраза в телеграфных переговорах А.М. Василевского с С.К. Тимошенко и Н.С. Хрущёвым в 15.35 19 мая:

«Кстати, поставленный вами вопрос сегодня утром уже обсуждался в Ставке» [5; 446].

Т.е. в Ставке необходимость переброски основных сил атакующей группировки для сдерживания немецкого наступления была 19 мая осознана раньше, чем в штабе Юго-Западного направления.

Представляется, что даже эта мимоходом сказанная фраза свидетельствует в пользу нашей реконструкции событий: если уж 19-го числа в Ставке раньше заговорили о приостановке наступления, чем в штабе ЮЗН, то о каких (официальных, а не «подпольных») просьбах 18 мая может идти речь?

Второй вопрос. Какова мера ответственности командующего 9-й армии генерала Ф.М. Харитонова в том, что фронт подчинённых ему войск был прорван буквально в одночасье? Вопрос не праздный, т.к. непрочность обороны 9-й армии явилась первопричиной всей харьковской катастрофы.

Одну точку зрения в своих мемуарах выразил И.Х. Баграмян (она в значительной мере основывалась на положениях доклада командующего ЮЗН о результатах Харьковской операции, поданного в Ставку около 30 мая 1942 года [5; 455-457]):

«Обеспечение наступления войск Юго-Западного фронта на Харьков от возможных ударов противника на Барвенково возлагалось на 57-ю и 9-ю армии… 9-й армии (командующий генерал-майор Фёдор Михайлович Харитонов, член Военного совета дивизионный комиссар Константин Васильевич Крайнюков, начальник штаба генерал-майор Федор Константинович Корженевич) было приказано прочно оборонять южный и юго-восточный фасы Барвенковского плацдарма на фронте Софиевка, Кантемировка, Красноармейск, Красный Лиман протяжением 96 километров» [2; 72-73].

И далее, объясняя причины прорыва фронта на участке 9-й армии, И.Х. Баграмян пишет:

«Наконец,– и это, пожалуй, главное, – по инициативе генерала Ф.М. Харитонова, одобренной командующим фронтом, без разрешения главнокомандующего войсками направления в период с 7 по 15 мая была проведена не отвечающая обстановке частная операция в полосе 9-й армии, целью которой было овладение сильно укреплённым узлом сопротивления в районе Маяков. Для её осуществления были привлечены значительные силы, в том числе почти все армейские резервы и 5-й кавалерийский корпус, составлявший резерв фронта.

Все эти резервы, прежде всего, предназначались для отражения возможного прорыва обороны 9-й армии на барвенковском направлении. Операция в районе Маяков оказалась безуспешной, привлечённые для её проведения резервы понесли большие потери и к началу перехода группы Клейста в наступление не успели перегруппироваться и занять место в оперативном построении армии для обороны» [2; 107].

Кроме того, И.Х. Баграмян обвиняет генерала Ф.М. Харитонова в том, что в полосе его армии не были как следует подготовлены оборонительные рубежи:

«Несмотря на требования генерала Р.Я. Малиновского к командующим армиями и командирам дивизий – создать полностью развитую во всех отношениях оборонительную полосу, – она фактически представляла собою (на участке 9-й армии – И.Д.) систему опорных пунктов и узлов сопротивления, недостаточно оборудованных в инженерном отношении. Общая глубина обороны не превышала 3-4 километров, особенно слабо была организована противотанковая оборона» [2; 107].

Наконец, И.Х. Баграмян ставит в упрёк Ф.М. Харитонову то, что передислокация его командного пункта из Долгенькой в Каменку, а затем в Пески не была согласована с командованием Южного фронта, в результате чего связь штаба фронта со штабом 9-й армии была потеряна, и Р.Я. Малиновский ничего не знал о событиях в полосе 9-й армии, а следовательно, об этом не знал и главком направления [2;142].

По поводу этого комплекса обвинений в адрес командарма-9 российский историк К.В. Быков высказался весьма «сочно» в том смысле, что на генерала Ф.М. Харитонова повесили «всех «собак»» [5; 261].

Сам К.В. Быков держится несколько другого мнения о степени вины командующего 9-й армии.

Во-первых, как полагает исследователь, операция 9-й армии в районе Маяков как раз отвечала обстановке, причём абсолютно. Дело в том, что войска армии, согласно поставленной задаче, должны были прочно удерживать фронт по линии Красноармейск – Красный Лиман, и Маяки, занятые немцами, лежали как раз на этой линии. Но 4 мая немцы, предприняв атаку, захватили высоту севернее Маяков. Естественно, что командарму-9 и командующему Южным фронтом волей-неволей пришлось предпринять операцию по возвращению утраченных позиций [5; 366].

Во-вторых, К.В. Быков предполагает, «что если бы частная операция 9-й армии в районе Маяков не была остановлена командованием ЮЗН, то находящиеся здесь в наступательном, а не в оборонительном положении войска смогли бы быстро ударить во фланг прорвавшегося на изюмском направлении противника, защитив одновременно советские переправы через Северский Донец у Банковского и Богородичного. Разница в нанесении удара по немецкой обороне у Маяков и по немецким войскам, вышедшим в открытое поле, в условиях, когда у нас ещё имелась авиация, была бы значительной. Задержка «изюмской» группировки немцев не дала бы возможности повернуть на запад и их «барвенковской» группе…» [5; 367].